Mistake

После того злополучного дня, когда они почти поцеловались, Чуя и Дазай старались вообще не контактировать из-за неловкости, что возникла между ними в те самые секунды. Это нельзя было считать за поцелуй, но всё же это несколько интимно, что думать об этом, как о чём-то обыденном не представлялось возможным. Всё-таки сложно избегать друг друга, когда учишься в одном классе. Окружающие стали замечать их подавленное настроение. Друзья старались всячески подбодрить каждого из них, задавали навязчивые вопросы, которые были неуместными и слишком уж личными. Никто из них не подавал даже виду, что хочет возобновить общение, что хочет хоть как-то разобраться в этой ситуации. Всё вернулось на круги своя, как было до того как Дазай и Чуя подружились. Всё вернулось к обычной рутине, где ты каждый день приходишь в школу, смотришь на макушку Дазая, что сидит впереди, скучающе крутит в пальцах карандаш и подпирает щеку ладонью. Чуя очень хотел спросить о произошедшем, но стеснялся из-за того что придётся вспоминать их недопоцелуй. Что послужило поводом для этого? Неужели это были те две фигуры, что удалялись быстрым шагом это друзья Дазая? Или враги? Скорее всего, это были его неприятели. Он не хотел, чтобы его заметили. Именно поэтому он решил поступить именно так — спрятать себя и Чую от этих людей. Это совсем не удивительно, что у него есть враги. Самый популярный человек в школе. Любой бы хотел оказаться в его шкуре, например, люди, что на втором месте готовы сделать всё, чтобы свергнуть короля школы и пойдут они любую авантюру. На войне, как говорят, всё средства хороши. Пойдут даже на избиение или травлю, но немногие хотели связываться именно с Дазаем, ведь это был опасный человек. Так гласили слухи и эти случаи нередко подтверждались фактами. Чуя им не верил. Несколько лет назад в их класс перевёлся новенький, прямиком из Токио. По-приезде он первым же делом уселся на место Дазая, который отошёл на несколько минут покурить. Когда он вошёл в класс была гробовая тишина. Макото, так звали новенького, сначала даже не удосужился посмотреть в сторону открывшейся двери. Дазай лишь на секунду остановился, с невозмутимым лицом прошёл в класс и встал прямо перед своей партой. Макото поднял на него взгляд полный презрения, как будто бы перед ним стоит не лучший ученик школы, а куча свежего говна, на которой сидят много мух. Этот мальчик скорчил мерзкую улыбку прямо перед Дазаем. Всех чуть не вырвало от вида его жёлтых кривых зубов, брекетов и отвратного запаха изо рта, как-будто бы он никогда не слышал, что такое зубная паста. Лишь один Дазай стоял неподвижно, смотря на него свысока заранее разминая пальцы рук. Макото воодушевлённо показал ему средний палец. В следующую секунду же пожалел об этом, когда сильная рука Дазая распластала его лицо на этой самой парте резким движением. Визгнув, он быстро поднял голову и схватился за нос из которого начала идти кровь. Дазай не остановился на этом и, подойдя уже сбоку, своими массивными ботинками пнул толстяка в бок, от чего тот упал, повалив за собой стул и рядом стоящие парты, он лежал на спине и не был в силах подняться. Дазай с таким же каменным лицом поднял свой стул и аккуратно протёр его влажной салфеткой вместе с партой на которой остались капельки крови. В этот момент наблюдавший за ними Чуя встретился с карими глазами. Лицо Дазая из серьёзного стало более мягким и даже появилась небольшая улыбка. Эти двое были в своём мирке, когда весь класс просто в панике. Зашедший только учитель ничего не сказал по этому поводу, ведь знал, что виной всему был Дазай, а у всех было к нему лояльное отношение. На следующий день Макото уже не пришёл в школу, как и во все последующие дни, ведь он отчислился. Был ли тому виной Дазай, говорить было сложно. Это могло произойти как и по его вине, так и по вине других учеников школы, ведь над толстяком было весело подтрунивать. Следующую неделю вся школа стояла на ушах, особенно их класс. Дазая стали бояться ещё пуще. У него был весьма разнообразный характер. В какой-то ситуации мог просто промолчать одарив тебя испепеляющим взглядом, в другой ситуации мог уже испепелить тебя саморучно. Иногда он приходил очень печальный и задумчивый. Весь день не разговаривал, не обращал внимания ни на кого на свете, даже на внешние раздражители. А иногда он мог прийти в школу очень гиперактивным и улыбчивым тогда-то язык у него развязывался и он не прекращая разговаривал со своей тогдашней компанией. В такие дни обычно его либо выгоняли из класса либо просто закрывали глаза на его внезапные смешки на уроках и болтовню. Дазая нельзя было назвать монстром он поступал, как обычный подросток своего возраста. Его поведение ещё совсем не казалось каким-то странным или слишком агрессивным. Дазай был просто отличным человеком с богатым внутренним миром. Всегда хотелось как-нибудь хотя бы раз в жизни поговорить с ним о том, какие его мысли, мечты, что он делает по выходным, в общем, все разговоры, которые обычно проходят между друзьями. Несколько дней назад это могло показаться реальным, но теперь Дазай с ним не здоровается и даже не смотрит в его сторону. Чуе казалось, что тот был слишком активен, вытворяя что-то по типу наводнения в туалете, отключение электричества по всей школе, всё более частые конфликты, как с учителями, так и с учениками. Он, кстати, стал курить ещё больше. Чуя, правда, не понимает курящих людей. Они курят столько много сигарет в день, израсходуя иногда несколько пачек за всего одни сутки. Видели вы сколько они стоят? Смотря на такие цифры, желание испаряется. Всем известно, что они оказывают плачевное влияние на организм, но нет, люди всё ещё продолжают этим злоупотреблять. Курение — это сильная зависимость, которая делает тебя слабым, но Дазай не такой. Никогда в жизни Чуя не посмеет сказать, что тот слабак и слабохарактерная тряпка, потому что Дазай курит по-особенному. У всех курильщиков есть особое место на территории школы, где на переменах они собираются и курят. Это было пространство под эвакуационной лестницей ведущей на второй этаж. Туда и ходит Дазай. Чуя нередко проходил мимо и замечал его там, облокотившегося о стену. Он держал сигарету двумя пальцами надолго подносил её к рту, а затем выпускал облако дыма. Курил Дазай всегда один. Каждый раз, вглядываясь в его лицо, Чуя видел чуть прикрытые глаза от наслаждения. Было в этом что-то особенное, не похожее на остальных. Ладно, всё-таки каждый сам выбирает, как избавляться от стресса. Чуя бы никогда не начал курить, ведь этот мерзкий запах ему противен. Последнюю неделю Дазай стал выходить на каждый перемене и возвращаться уже со звонком. Кстати, за тот побег им ни слова не сказали. Хотя, Йосано, нередко проходя мимо Чуи, косилась на него пристальным взглядом, полным презрения и негодования, так и читалось: «Да как, вы, два мелких засранца, посмели сбежать от меня?!» Чуе было стыдно всего немного. Он не привык часами убиваться из-за какой-то оплошности. Если ты упал, споткнулся на ровном месте, невзирая ни на что, обязательно должен подняться. Идти дальше, даже если сложно, даже если не можешь — ты обязан. Чего ждёт каждый из них? Что кто-то подойдёт к другому и хотя бы скажет: «Привет, давай забудем о том дне и никогда не будем вспоминать о нём. Продолжим наше общение, даже несмотря на неловкость, возникающую между нами». Акутагава всё пытался выведать у Чуи, что же всё-таки произошло между этими двумя, но тот упирался, как баран и даже вспоминать не хотел. Это всё казалось странным. Хотелось провести небольшое расследование, которое показало бы истинные причины их разногласий, но Акутагава был трусом, если честно говорить, на словах он готов избить любого, кто посмеет хоть пальцем тронуть его друга, порвёт глотки тому, кто посмеет хоть как-то обозвать его. На деле, это была ложь. Хоть за спиной он и говорил о Дазае гадкие слова, то в лицо он бы никогда ничего не высказал, опасаясь расправы. — Эй, почему этот мудак ведёт себя так, как будто бы вовсе не избивал тебя, а ты не пропустил целый день школы из-за него, — сказал Акутагава шёпотом. — Ведь он даже не извинился. Просто избил человека, которому было плохо минутой ранее и перевалил ответственность на него же. Чуя, я конечно знаю, что ты тоже малость агрессивен, — он перевёл взгляд на рыжего, сидевшего за партой и смотревшего куда-то в окно. Что же он мог увидеть там такого интересного? Ничего. Просто он последнее время часто уходит в свой внутренний мир и засиживается там непозволительно долго, никак не реагируюя на окружающих. — Земля вызывает Чую, — он щёлкнул пальцами прямо перед его носом. Только тогда друг соизволил посмотреть в его серые глаза. — Ты ведь начал не первый? — заметив недоумение на лице Чуи он быстро замахал руками и начал тараторить. — Я, конечно же, не виню тебя, просто есть маленькая вероятность такого исхода, — он нервно почесал затылок и отвёл взгляд на то же самое окно которое в минутой ранее смотрел Чуя. — Акутагава, мы просто разобрались по-мужски, — он подпёр свою щёку ладонью и оглядел весь класс. — Если ты переживаешь насчёт того, что мы пропустили практически весь день и не появлялись в школе, то ты напрасно переживаешь, — он томно вздохнул, вглядываясь на пустующую парту перед собой. — До самого вечера мы сидели в медпункте по просьбе Йосано. Она хотела, чтобы мы не выходили до тех пор, пока кто-нибудь из нас не признает вину, но я сказал, что мы оба невиновны. Поэтому она разозлилась и не хотела нас отпускать, — он прикрыл глаза. — Вообщем, весь день мы провели там. Вышли только к вечеру. — Это всё ещё не объясняет вашего подавленного настроения. Там что-то произошло такое, что выбило вас полностью из колеи. Тем более, Йосано целый день ходила очень раздражительная. Вы были тому причиной. Кроме вашей драки произошло ещё что-то, только непонятно что именно. Чуя, вы ведь вы не хотите об этом рассказывать, значит и помочь вам будет практически невозможно. — О какой помощи идёт речь, Акутагава? — он перевёл полный раздражения взгляд на него. — Да ты себе помочь не в силах, а ещё говоришь что-то о помощи мне с Дазаем, — он ухмыльнулся. — Ты невероятно жалкий. Говоришь это из вежливости и воспитания. Просто в нашей стране так принято — всегда отвечать близким людям. Акутагава, ты ведь не думал, что я серьёзно поверил в в твои порывы благодетельности, — он засмеялся в кулак. — Придурок. Вот именно, что я считаю тебя близким. Ты самый родной человек в моей жизни. Почему это я не должен тебе помогать? — он пристальнее посмотрел глаза Чуи и нахмурился. — Знаешь, сейчас желание делать это напрочь отбилось, как желание общаться с тобой. Мне кажется, что тебе нужно время чтобы остыть, а потом уже продолжим общение. Ты не против? — совсем бесшумно он встал со стула и быстро пересел за другую парту. «Чёрт, ну почему с этим парнем всегда так сложно? Почему бывает настолько ранимые люди? Удивляюсь, как мы до сих пор не перестали общаться на полном серьёзе, а не только лишь на словах» — подумал про себя Чуя, наблюдая за закрытой дверью, а затем прилёг на парту и прикрыл глаза. Спать он не собирался, только лишь немного отдохнуть. Ночью было совсем не до сна. Он долго думал о случившемся. Предполагал, почему Дазай так мог поступить, но ничего в голову не лезло, как и сон. Эту ночь он не спал совсем, так и пролежал, пялившись в потолок и напрягая свой мозг мыслями о прошлом и будущем. Дазай опять всё перемену курил на улице, но пришёл в класс он ровно со звонком. Смотря на Чую с невозмутимым лицом, он сел за свою парту. Ацуши, сидевший рядом, перекинулся с ним парой фраз. Вскоре зашла Сато-сенсей — их классный руководитель и преподаватель математики. Блондинка, что было необычно. Стройная и бледноликая. После очередных поклонов, она встала у доски, перед классом. — Добрый день. Как вы все помните, скоро у нас начинаются летние каникулы. Ну, конечно же, только после экзаменов, — она широко улыбнулась. — В преддверии этого я хотела вам сообщить, что весь наш класс и другие имеют возможность поехать в лучший лагерь Токио, — в ту же секунду по всему кабинету раздался шёпот голосов. Подождав, пока всё стихнут, Макото-сенсей продолжила. — Это поездка обойдётся совершенно бесплатно для каждого члена класса, но при условии, что на итоговых экзаменах общий балл всех оценок будет выше чем у остальных классов Это что-то вроде рейтинга результатов. Самые лучшие отправляются в лагерь абсолютно бесплатно, — по классу вновь раздался громкий шёпот. — Я бы вам посоветовала приложить все усилия для того, чтобы победить и показать себя с наилучшей стороны. Помните, что от каждого результата зависит то, поедем мы в этот лагерь или же нет, — она быстро проследила глазами за каждым из учеников. — А теперь, давайте продолжать урок. Чуе было всё-равно на эту поездку, но сдать экзамены хотелось на высший балл, чтобы всё ещё больше убедились в его интеллекте. Дазай, видимо тоже не горел желанием куда-либо ехать, что можно было понять по его незаинтересованности в словах учителя. А может, он витает в облаках из-за Чуи? Вдруг, его грызёт совесть за то, что сразу же после поцелуя сказал, что ему пора, ведь у него невъебически важные дела дома. И он просто ушёл. Все их планы коту под хвост. Чуя хотел провести время с ним, но ничего не вышло. Дазай, конечно, мог на следующий день сразу же ползти к его ногам извиняться, но он так не сделал. Просто начал избегать его, как самый настоящий трус. Урок пролетел незаметно. Чуя никак не мог сконцентрироваться на чём-то конкретном. Акутагава беспокоил его. Они были друзьями с самого детства, ссорились, мирились, всё это происходило не так часто, но приносило большой дискомфорт. Чуя даже не понимает своей ошибки. Он ведь совершенно правильно поступил, скрывая от лучшего друга то, что его, стопроцентного натурала прижали к стене и чуть не поцеловали. И стоит подметить, что это был Осаму Дазай, тот самый неприступный, холодный и агрессивный ученик. Весна — это время алергии, слёз и соплей; огромных луж, в которые ненароком можно упасть; ненавистного ОРВИ; то слякоти, то прохлады; цветущих растений. Чуя обожает это время года, как и все другие. Если заглянуть в него поглубже, то ты сейчас же попадёшь на прекрасный луг. Там нежно-голубое небо, кучевые облака, которые отражаются в быстрой реке. Видны тоненькие берёзки, слабо покачивающиеся на ветру. Ранним утром было прохладно. На улице стоял плотный туман. Чуе это нравится. Идя пешком в школу, голова его была пуста, что очень странно. Наверное, все мысли он израсходовал за прошедшую неделю, когда без остановки думал о Дазае. Чуя шёл неспеша, пробегая глазами по каждому домику. Они с семьёй жили в таком районе, где было много частных домов. Все они были одинаковыми. Серые квадратные коробки, сливающиеся с небом осенью и весной. Каждый пытался выделиться разнообразной флорой во дворике. Это были незамысловатые фигуры, в абсолютно любых формах, будь то лиса или круг. На территории школы тоже было много зелени, заметил Чуя, заходя внутрь. Всё таки, фотосинтез — это здорово, подумал он про себя. Почему же многие уничтожают природу? Они самоубийцы? Он усмехнулся, посмотрев на небо. Казалось, что уже во всю идёт весна, но иногда бывало очень холодно. Чуя сидел в полном одиночестве. Свет не хотелось включать. Чуть пасмурная погода была очень красивой и умиротворяющей. Чуя сидел за своей партой и, подперев ладонью щеку, разглядывал парту перед собой. Она пуста, хотя раньше там сидел тот человек, одно присутствие которого, заставляло улыбаться. Сейчас же Дазай приходил чуть ли не самый последний. В этом виноват он сам. По окнам начал бить небольшой дождик. До урока оставалось где-то сорок минут. Третьим, точнее, вторым должен прийти Акутагава. Чуя перевёл взгляд с окна на цветок, одиноко стоявший в углу, рядом со столом учителя. — Накахара? Я зашла, а ты пялишься на этот цветок. Так пристально и внимательно. Рассматриваешь все его листочки, словно микроскоп? — Чуя повернул голову на знокомый голос. В дверях стояла брюнетка, с немного надутыми губками и взглядом, полным недоумения и любопытства. В руках она сжимала коричневый кожаный рюкзак. — И тебе доброе утро, Сасаки, — безразлично посмотрел на неё Чуя. Она была худая, бледнолицая, девушка с синими глазами, но иногда они становились голубыми. Сасаки часто носила свой любимый белый кардиган и форма школы, которая состояла из белого верха и чёрного низа. Она поправила вылезшую на глаза чёлку. Чуя отвернулся от неё и думал, куда деть глаза. — Давно тут стоишь? — Не-ет! Я только пришла! — опешила она. — я не подумай ничего лишнего. Я не пялилась. Просто не хотела тебя отвлекать, — немного постояв в тишине, она начала накручивать локон на палец. — Ты уже всё знаешь? Тебе ведь сказали? — Сказали что? — он вопросительно выглул бровь. От его глаз не ускользнуло напряжение девушки. Она всё время кусала губы. Внезапно с них потекла струйка крови. Сасаки мешкалпчь, мяла платье и смотрела куда-то в бок. — Не томи же! — от резкого голоса Сасаки вздрогнула. — Акутагава пропал.