Mistake

Четыре года назад. Ему холодно. Ему страшно. Вокруг кромешная тьма…хоть глаза выкалывай — ничего не изменится. Зачем вообще он пошёл в это место? Тут рядом… Господи, да он уже понятия не имеет, где находится, но продолжает идти. У него есть особое место, куда он ходит, когда грустно или одиноко. Там его мысли приходят в порядок… Именно там он чувствует себя свободным от всего этого прогнившего мира. Он знает, что его никто не ищет, кроме двух людей — его сестры и Чуи. Вполне возможно, что они места себе не находят и сильно волнуются за него. Ведь это так? Он не думает, что они могут пойти искать его в такую погоду и темень. Акутагава сидит в заброшенной двухэтажной больнице. Когда-то давно они с Чуей нашли это место и обустроили как свою базу для игр. Да, это не самое подходящее место, но десятилетним детям на это всё равно. Она большая и просторная. Есть место где играть и прятаться. Да, и сюда никто не ходит. Правда, тут прохладно и жутковато. Некоторые окна были выбиты и впускали холодный воздух и дождь в помещение. Акутагава пытался согреться, растирая плечи, руки, нос. Сидел он на кровати, одной из палат на втором этаже и всегда был готов на тот случай, если сюда попытаются зайти непрошеные гости — выпрыгнет в окно на крышу и скроется в кустах. Акутагава всё продумал до мельчайших деталей. Если родители спросят о его местонахождении весь день, то на такой случай он был с Чуей и играл в приставку. Еды в рюкзаке ему хватит на дня три. На батончиках и воде долго не проживёшь, хотя хотелось бы. Из развлечений у него есть паук Гавриил на стене. Спустя где-то несколько часов у него появилась подружка. Скоро и детки пойдут… Для них они построили домик (паутину) побольше. Хоть сейчас и лето, но в палате прохладно. Акутагава растирает руки и ноги ещё сильнее. Посмотрев в окно, он понял, что дождь только усиливается. Видимо, никто его не хватился… Сегодня он очень устал… Глаза медленно закрываются… — Рю, ты совсем больной на голову что-ли?! — ему послышался чей-то крик. Он чуть раскрыл глаза, смотря в темноту. Внезапно его ударили кулаком по щеке. Он возмущенно и сонно растёр ушибленное место. — Это уже третий побег за месяц. Если ты думаешь, что я буду каждый раз вытаскивать тебя отсюда, то ты слишком ошибаешься, придурок! — точно. Акутагава узнал этот голос. Чуя. — О сестре хотя бы подумай! Гин уже хотела сама тебя искать и позвонила мне, чтобы я помог. Совесть имей! — Чуя, ты мог не приходить. Мне нравится сидеть тут одному и думать о всяком. О жизни, смерти… — он посмотрел на Гавриила. — Не мешай и вали. Гин скажи, что… — Брат, ты настоящий дурак! — Гин, не выдержала и дала тому звонкую пощёчину, выходя из-за спины Чуи. — А ты зачем пришла?! — опешил он, увидев сестру. — Чуя, как ты мог пустить её в наше место? Это же секрет! — В отличие от тебя у неё есть стальные яица! — теперь досталось Чуе. Он шипя схватился за макушку. Гин смотрела убийственным взглядом на обоих, пока Акутагава сам не встал с кровати, попутно муторно вздыхая. — Вот и молодец, — она дала подзатыльник брату, взяв его за воротник и приблизившись к его уху. — Мне теперь прикажешь запирать твою комнату на ключ, а окно заколачивать досками? — прошипела это раздражённо и, не отпуская брата, она пошла вперёд к выходу. — Извиняться не буду. Я сам так решил и вы должны были смириться с моим уходом, — он плёлся и еле поспевал. — Ах, значит, смириться?! — она остановилась и развернулась. — Никогда не забывай, что у тебя всё ещё есть семья. У тебя есть я и Чуя! Ты ведь всегда можешь положиться на нас, а не замыкаться в себе. Почему ты опять сбежал? — Акутагава молчал. — Рюноске, разве ты не считаешь нас семьёй? Разве мы не поможем тебе в трудный час? Почему ты молчишь? — кричала она в истерике, тряся брата. — Гин, не надрывай голос. Просто Акутагава любит излишнее внимание к своей персоне, — раздался сзади голос Чуи. — Если бы мы не пришли, то он бы давно сдох. Рядом полно наркоманов и педофилов. Ты был бы лёгкой добычей для этих стервятников. Помнишь, через сколько я пришёл в твой первый побег? Час. Ты ведь хотел этого. Хотел, чтобы я пришёл. Если бы нет, то это был бы повод прекратить нашу дружбу? Ты начал отдаляться и совсем не говоришь причину этого. Так разве я должен выпытывать это из тебя? Вообще-то, друзья говорят то, что их гложет изнутри. Но, видимо ты не считаешь меня другом. Видимо, всё было фальшью? Иначе, ты бы дал хотя бы намёк. Ни разу не объяснил свои побеги. Ты думаешь, что нам плевать? Если бы это было так, что мы бы не пришли! Но мы тут. Честно, я не хотел, но мне, в отличие от тебя, стало жаль её, — он имел ввиду Гин. — Мне захотелось помочь. Ты ведь, к сожалению, её брат. Она любит тебя, несмотря на твою грубость, выходки и психи. Любит, Рю. Только ты никого не любишь. Я — пустое место, как и Гин с родителями. Запомни, Акутагава. Если ты посмеешь обидеть её, заставить плакать, то я не посмотрю, что мы друзья. Будем говорить по-мужски. Пока я жив, ни одна слезинка не упадёт из её глаз. Слышишь меня? — Чуя подошёл к тому в плотную. — Гин мне вовсе не сестра, но даже я не грублю ей, ведь считаю семьёй. А ты, её брат, ведёшь себя как настоящий подонок и истеричка, — Акутагава оттолкнул его. — Её слёзы и плохое здоровье — лишь твоя вина. С сегодняшнего дня ты будешь уважать Гин и прекратишь побеги. Дома ты расскажешь нам о том, что тебя гложет, иначе все мои слова будут в пустую. Ты понял меня? — он ждал ответа Акутагавы. — Докажи, что ты нам доверяешь. — Тебе ведь легко говорить… — он подал голос. — Тебя все любят. Гин, друзья, учителя, родители. Только ты всегда и был и будешь на втором месте после Дазая. А я был бы рад быть хотя бы на втором в чьей-то жизни. Не смей говорить то, чего не знаешь. Да ты просто права не имеешь лезть в наши семейные дела! Ты весь такой крутой! Бесчувственный! Знаешь, как бы я хотел оказаться на твоём месте? Я хочу быть любимым! Хочу, чтобы родители любили меня, а не тебя с Гин. Хотя бы раз в жизни они должны обратить на меня внимание. Я не пустое место! Не пустое! Пусть они меня тоже любят! Почему пришли вы, а не они? — раздражённо говорил Акутагава. — Потому что ты важен для нас, Рю, — подала голос Гин. — Мама с папой тоже любят тебя, но по-своему… Знаешь, как они были рады твоему появлению… — Бить меня за плохие оценки — нормально? Что за методы воспитания такие? А вот тебя, — обращался он к сестре. — Никогда даже пальцем не трогали. Почему я должен терпеть их плохое отношение ко мне? Вы с Чуей всегда были лучше! Я всё время оставался позади. Мне кажется, что лучше бы Чуя был твоим братом, — Акутагава опустил голову, скрывая влажные глаза. — Им плевать на меня… Мои увлечения? Нет, они их не знают. Да им плевать даже на «отлично». Они говорят молодец. А когда у меня «хорошо», они смотрят с разочарованием. Когда «удовлетворительно» у нас всегда скандал и недовольство с их стороны. А уж когда «неудовлетворительно», они крича бьют меня. Я уже давно хочу покончить с собой, — сказал он со стеклянным взглядом. — Даже тогда всем будет плевать. — Зачем ты привлекаешь их внимание таким образом? — Чуя сделал к нему шаг. — Зачем вообще привлекать внимание? Что за отвратительный возраст, когда родители превыше всего. Идиотизм, — прошипел он. — Я их ненавижу! Они мне не нужны. Никто мне не нужен, особенно вы! — он, не смотря по сторонам, оттолкнул ребят и пошёл вперёд быстрым шагом. — Рюноске! — крикнула ему в след Гин и хотела уже бежать за ним, но Чуя преградил ей путь рукой. — Пусть идёт. Ему нужно остыть. Тогда Акутагава пришёл домой через сутки. Родители были злы. И сказали ему, что очень волновалась. Начиная с сегодняшнего утра его нет уже месяц. Да, Чуя, не говоря никому, тайно искал его, но безуспешно. Гин учится на патологоанатома в другом городе. Поэтому она даже не в курсе этой пропажи. Она звонила Рюноске, но тот не отвечал. Чуя говорил, что тот снова обиделся на весь мир и хочет побыть наедине с собой. Казалось, что она выбрала странную и неподходящую работу для такой милой и хрупкой девочки, но самое главное, что ей это по-настоящему нравится. Если честно, то Чуя иногда замечал у неё некие заскоки и любопытство в мистике, ужастиках и трупах, но не придавал этому значения, а оказалось, что зря. — Ацуши? Это и правда ты? — с подозрением спросил Дазай. — И тебе не болеть, Осаму, — на веселе ответил он. — Чего…? — Дазай скрестил ноги и облакотился на спинку рядом с Чуей. — Так ты ещё не скопытился. Я думал, что тебя там закололи этими шприцами. — Ну, как слышишь, нет. Жив и здоров на радость бесам и сатане. Я просто убил всех санитаров и сбежал, — Ацуши хихикнул. — Не пугайся ты так, я ведь шучу. Просто шу-чу-у-у, — как бы в детской манере протянул он последнее слово. — Когда это я боялся тебя? — с усмешкой спросил Дазай, поглядывая на сидящего в идентичной его позе Чую. Ты не путаешь меня с кем-то другим? Тебя может бояться только кто-то вроде Накахары, но уж точно не такой как я, — сидящий рядом Чуя оскалив зубы ударил Дазая в плечо, на что тот повернул к нему голову и подмигнул, улыбаясь во все тридцать два. — Где-то год назад, я избил твоего «друга». Мерзкий тип. Я до сих пор временами вспоминаю его, когда смотрю на качающиеся листья в окне моей палаты… Ты был в шоке, ужасе и страхе, — продолжил он после небольшой паузы. — Как было видно по твоему выражению лица. Как он там, кстати? — Не знаю. Давно его не видел. А лицо у меня обычное было. Я почти каждый день такое вижу. Не обольщайся. — Он сдох? Я ему не хило приложил. — Нет. Жив и здоров, надеюсь. — Слушай, это же был твоя единственная ошибка? Ведь других у тебя не было, пока я там страдал? — А ты вообще сейчас где? Из психушки звонишь что-ли? — Дазай нервно прикусил губу. — Да. Я иду на поправку. Врачи говорят, что я хороший мальчик, — он засмеялся. — Я рад. Возможно, что мы скоро встретимся с тобой… — он сделал небольшую паузу и прищурился. — Кстати, у вас разве не обед? Пропускаешь опять. — Осаму, тебя нет ни в школе, ни дома. Где ты? Ода сказал, что ничего не знает, — сердце Дазая внезапно замерло вместе с дыханием — Ацуши, ты на свободе? Как это…ведь тебе там сидеть и сидеть. Этого быть не может, — он нервно сглотнул. — Ты ведь шутишь? — Не рад? А я очень рад слышать твой звонкий голосок. Я ведь сильно скучал по тебе! Так что там с местонахождением? — Я…немного приболел. До этого Ода выгнал меня из дома. Сейчас я скитаюсь как обычно. Не беспокойся, — он поменял свою позу, склонив голову над коленями. — Я же давал тебе ключ на такие случаи. Воспользуйся моей квартирой. Давай там и встретимся. — Я плохо себя чувствую. Боюсь, что не смогу пошевелиться и встать. — Скажи где ты и я приеду. Мигом. Ты даже моргнуть не успеешь! Осаму, я очень хочу встретиться с тобой! — Я за городом. Боюсь, тебе моё местоположение ничего не даст. Да и спать что-то хочу. Давай завтра расскажу всё? — Так и скажи, что не хочешь меня видеть. Я всё пойму. Ты всегда считал меня странным. Я ведь думал, что Осаму Дазай будет рад мне, но, видно, не судьба. — Ацу, нет. Я скучал, просто сейчас правда очень устал и температура убивает. Ты ведь знаешь, что важен для меня. Мы столько лет знакомы с тобой. Ты уже давно стал важной частью моей жизни, — с другой стороны лишь молчание. — Слышишь? — спросил Дазай. — Ацуши? — Ага. Споки! Вызов внезапно прервался. Дазай закатил глаза и положил телефон в карман штанов. Ацуши наверняка обижен. Но он что может сделать? Встретиться нет, ведь Чуе плохо. Оставлять его было бы эгоистично. — Почему ты не сказал ему правду? — повернул к нему голову Чуя. — Какую? Что я дома у Накахары Чуи сижу пью чай, пока он убивается по мне? Слушай, он очень ревнивый. Если бы я сказал это, то мне страшно было бы даже представить какой концерт тут был бы. Ему лучше не знать о… нас, — Дазай отвернулся. — Ты стесняешься дружбы со мной? — Не в этом дело. Я рад, что мы друзья. Ты замечательный и искренний. Ты очень хороший человек, но не знаешь, что Ацуши делает с людьми в гневе. Он как маленькая девочка истеричка, пытающаяся привлечь внимание других как можно больше. Мне всегда было сложно с ним общаться, а тебе будет ещё сложнее. Он очень ревнивый и ранимый. Тем более мы с ним знакомы дольше чем с тобой. — Мне плевать. Думаешь это остановило бы меня? Какой-то ревнивый друг, — всплеснул он руками. — А ты не думал, что у меня тоже есть чувства? — Чуя, это сейчас не важно, — Дазай томно выдохнул и потёр переносицу, закрыв глаза. — Друга он избил после того, как увидел нас вместе. Я не буду о тебе говорить. Прости, но у меня есть друзья помимо тебя, — с долей сочувствия он всё же устремил свой взгляд на Чую, что всё не мог собраться с мыслями. Его глаза метались от одного угла к другому. Губы давно искусаны в кровь. Он начал сжимать кулаки, дабы хоть как-то успокоиться. — Тогда пошёл ты, — прошипел он сквозь зубы. — Больно нужен мне этот твой Ацуши. Нахрен не нужен! — Чуя, дело не в тебе, а только в нём. Послушай меня! Я ведь всё объяснил. Почему ты не можешь понять? — Дазай потянул к нему руку. — Нет! — Чуя резко встал с дивана и повернулся к Дазаю. — Я не буду слушать! Ты только оправдываться и можешь. Лицемер. — Чуя, замолчи. Иначе потом будет слишком поздно. Что я сделал такого плохого тебе? — Ты прикалываешься? Я не собираюсь молчать. Особенно о тебе. Ты идиот. Чёрт…какой же придурок. Что такого страшного в том, чтобы просто сказать ему, что мы друзья? Это хреново лишь в том случае, если ты притворялся всё это время. — Нет, — повторяя жест Чуи он тоже встал. — Я дорожу дружбой с тобой, — он смотрел прямо в глаза напротив. — Ты нужен и важен мне. Думаешь почему я наблюдал за тобой? — с долей надежды добавил он. — Ты лжец, Осаму. — Ты уже в край достал меня! — сказал он повышенным голосом. — Оставь свои необоснованные подозрения при себе. Ты думаешь, что мне приятно выслушивать всю эту грязь в мою сторону? Я тоже многое могу про тебя сказать, но молчу. И ты держи свой язык при себе. — Отъебись уже… — Мог бы, но ты просто так не избавишься от меня. Я буду дружить с тобой очень долго. И ты никак не сможешь прекратить это. — Я…мне нехорошо…чёрт… Осаму… — сознание Чуи медленно покидало его. Ноги стали ватными, а взглядом он вообще ничего не мог зацепить. Чьи-то руки придержали его и спасли от падения на пол. Борясь ещё несколько секунд, Чуя всё же провалился в поджидавший его обморок…