Mistake

Ему было четырнадцать, когда в его жизни появился один самый интересный человек, каких он прежде никогда не встречал и, разумеется, не мог вести с ними связаный диалог, подразумевающий, заинтересованность у обоих сторон. Если было интересно не Дазаю, а собеседнику, то это были не те ощущуения. До того самого дня ему казалось, что во всём мире ему не сыскать человека, подходящего под его стандарты. Нужно было просто уметь разговаривать так, чтобы с первых же слов не спугнуть Дазая своими тупыми высказываниями. Фёдор Достоевский был старше его. Дазай даже не претендовал на то, чтобы хоть начать с ним общаться. Он не знал, что это за человек, и думал, что Фёдор не лучше других. Когда ты отличник, умнее всех в школе, поднимаешься на высшую ступень развития. Дазай сам надел на себя корону и стал считать, что остальные — приматы, которые способны лишь на то, чтобы веселить его своими простыми высказываниями по поводу погоды и каких-нибудь журналов или игр. Дазаю всегда хотелось засмеяться во всю силу, но это не очень то красиво. Фёдор сам подошёл к нему на перемене. Дазаю даже стало интересно, чем тот может позабавить его. Осаму сидел на подоконнике, на втором этаже. Остальные обходили его стороной и старались лишний раз не смотреть ему в глаза. Репутацию не стереть. Можно было лишь перевестись в другую школу, но нет шансов на то, что там всё не повторится. — Осаму, не занят? — Дазай, ранее перечитывающий очередную книгу, лишь поднял на того взгляд. Интересно. Прежде к нему никто первым не подходил. Тот, заметив, что его готовы слушать, продолжил. — Я давно наблюдаю за тобой, — он усмехнулся, склонил голову набок. — Каждую вторую перемену ты сидишь на этом месте. Осаму скопировал его улыбку, а затем - вовсе закрыл книгу, забрасывая её в портфель и даруя всё своё внимание одному лишь Фёдору. — А ты, видно, хотел встать в очередь - в кандидаты моей девушки? — он так же склонил голову, подпирая её кулаком. Фёдор усмехнулся, прикрывая глаза. В одно мгновение он оказывается нависшим над Дазаем, заставляя того в удивлении приоткрыть рот и сщурить глаза, отодвигаясь назад и, найдя опору в ладони руки. Вторую он так же держал у подбородка. — Не при людях же. Жёнушка, держи себя в руках, — он улыбнулся ещё шире, смотря прямо в глаза Достоевскому. — А что я получу взамен за покладистость? — он придвинулся к нему настолько близко, насколько возможно оставить чёткий зрительный контакт. Какие то жалкие сантиметры… Внутри Осаму всё вспыхнуло. — Например, возможность общения со мной. Я же понял, зачем ты подошёл ко мне. Можешь не врать, а сказать правду. Я всё пойму. — Уверен? — отодвинувшись, он не переставал ухмыляться. — Я бы просто так не стал следить за кем-то, — Он в одно мгновение спрыгнул с подоконника. — Фёдор, кажется? Выйдем. Тот даже спорить не стал. Лишние глаза и уши им были не нужны. — Фёдор Достоевский, но ты можешь звать меня любым именем. — Так не любишь себя? — Дазай шёл впереди. — Курить хочу… — выйдя за пределы здания школы, они направились за неё, в то место, где обычно курили все старшеклассники, в надежде, что там никого нет. Да и если бы были, то под грозным взглядом они бы разбежались как миленькие. Дазай нервно начал ощупывать все карманы пиджака и брюк. — Твою мать… — фыркнул он, понимая, что сигареты, он забыл. — Ты очень забывчивый, хотя с твоим умом это просто было бы невозможно, — он протянул те же сигареты, что и обычно курил Дазай… У Осаму тут же заблестели глаза. — Спасибочки! — он взял одну. — Фёдор, огоньку не найдётся? — он невинно улыбнулся, взъерошив волосы. Достоевский тоже взял сигарету и поджёг её зажигалкой, которую достал из кармана брюк. Он подошёл ближе к Дазаю и прислонился зажжённым кончиком к его сигарете. — Не рано ли тебе курить? В твоём то возрасте дети больше всего подвергаются влиянию и прививают себе вредные привычки. Дазай выпустил дым прямо ему на лицо, тот поморщился. — А ты вот курить совсем не умеешь. Сдерживаешь же кашель. Достоевский вынул сигарету изо рта и бросил её на землю, быстро потушив её ногой. — Ты губишь здоровье, но не мне об этом говорить. — Именно так, — дым направился прямо на его собеседника, тот поморщился. — Но поверь, мне нечего терять. Достоевский ухмыльнулся, не отрывая глаз от Дазая. — Я вообще ничего о тебе не знаю. Меня это поистине радует, ведь ты — моя собственная загадка, ответ на которую я обязан получить любыми способами… Дазай замер, оставив приоткрытый рот, не успевая сделать затяжку. Он вопросительно сщурил глаза. Достоевский подошёл чуть ближе, перехватывая сигарету из тонких пальцев и засовывая её в рот Дазая. Тот последний раз затянулся и благодарно кивнул, туша окурок. — Что тебе нужно? — Ты. — Я надеюсь, что взамен я хоть что-то получу, — Достоевский ухмыльнулся. — Ты уже согласен на эту авантюру? — А это что-то противозаконное? — Фёдор отступил от него на шаг. — Буду честен, что ты мне нужен для грязных целей, — Дазай сразу же помрачнел. — Наркотики продавать не буду никому. По тебе сразу видно, что ты какой-нибудь барыга, но прости уж, — он закатил глаза, складывая руки на груди и облакачиваясь на стену сзади. — Ты не так меня понял, Дазай. Мне нужны твоё тело и твой разум. У меня есть маленький бизнес, где я обманываю людей и снимаю их в эротических видео. Ты должен мне помочь с тем, чтобы заманивать их в мои лапы, а говорю я это потому, что ты не сможешь отказать мне, ведь я знаю то, что ты влюблён в своего старшего брата и не хочешь, чтобы я разнёс эти грязные слухи по всей школе и району. Дазай не подавал никакого вида, что что-то идёт не так, что Достоевский прав. Ведь все его слова были ложью. — Нет, я не стану этого делать. И тем более, у тебя нет доказательств, — услышав это фразу, Достоевский достал из кармана брюк пару фотографий, на которых… Он целуется… С Одой… Он тут же выхватил фото, принимаясь рассматривать каждую деталь, а затем вовсе разорвал его, складывая обрывки в карман. — Как ты это сделал? — Я фотограф. Точнее, подрабатывал им. Умею управляться с фоторедактарами. И у меня есть ещё куча похожих снимков. Не зря я следил за тобой столько времени. Ты же не хочешь опорочить имя своего брата? Это было так… Со злостью на душе, он согласился на это и так получилась, что ему самому начал нравится Достоевский и его маленький бизнес. Он любил Оду, но только как брата и никак не хотел опорочить его имя. Дазай был напуган и совсем не знал, что можно ещё сделать...