солнечная сторона

              — лизон, подъём, — вопит из динамиков родной голос, — подъём, блять, — прилетает следом ещё роднее.        андрющенко предпринимает очередную попытку разлепить глаза, пока рука на автомате сжимает телефон. на покоцанном экране со скоростью света мелькают новые кружки от вилки: весёлый голос повторяет снова и снова «подъём, подъём, подъём».        — я одна в эту богодельню, — лиза подумывает бросить смартфон под подушку и сделать вид, что так и было, но «телега» короткой вибрацией напоминает о новом сообщении. в круглом окошке фирменная малышенская улыбка, — не пойду. давай-давай, руки в ноги, щётку в зубы, свои эти марафеты марафеть, и погнали.        «я тебя ненавижу» и обязательно стикер угрюмого кота в ответ.        — знаю, — даже это виолетта умудряется записать в секундный кружок.               лиза мысленно решает, что пора бы снести телегу, вотсап и — даже там вилка достанет — контакт к хуям, забыть про социальные сети, сломать симку и закопать телефон на заднем дворе общаги. лиза — ворчащий и недовольный технологиями дед (эти ваши интернеты!), вилка — дитя двадцать первого века с айфоном и сотнями подписоты наперевес. та самая дружба, в которой: — это что, твой новый трэш? — бля, лиз, краш.               индиго всё же заставляет себя сползти с кровати на холодный кафель и уже спустя пару минут устало рассматривает в отражении зеркала тёмные круги под глазами. почти персонаж бёртона, думает андрющенко, оттягивая веко. ледяная вода, мятная зубная паста, ледяная вода.        вилка встречает у подъезда. как всегда с улыбкой и сигаретой в зубах, а ещё воодушевлённая до одури.        — не замечала в тебе такого рвения к учёбе, — тихо бурчит андрющенко под нос, но из объятий не вырывается. — ты чё, лизон! ученье — свет, — гогочет малышенко беззлобно, — а неученье, знаешь, чё? ничего ты не знаешь.        лиза энтузиазма подруги не разделяет от слова совсем, чего так и не скажешь — в табеле одни пятёрки, в списывании не замечена, прогулов не наблюдается. в отличии от той же виолетты, что знает наизусть график работы всех баров и наливаек на районе, но никак не таблицу умножения.        — тут должен быть подвох. — никакого подвоха, лизон, за голову берусь. вот сейчас смотри, — очередная затяжка, — докурю и сразу берусь.        лиза не выдерживает и выдаёт мягкий и тёплый смешок. дурёха.        — я тебе такую инсайдерскую инфу солью, — продолжает в своей манере вилка, — друг подруги тёлки брата нашептал, что захарова возвращается. — кто? — ёмаё, лизон, захарова. кристина. ну, дена-то ты знаешь?        лиза неуверенно кивает. денис, который с тачками. которого страшно не знать.        — сестра его. ты её не застала, походу, позже пришла, — как ни в чём не бывало отмахивается виолетта, ещё пару секунд назад ожидавшая увидеть бурную реакцию, — училась с нами до девятого. потом деваху какую-то отпиздила до полусмерти, бля, прикинь. всем блоком зубы собирали. так вот её, кристину, сдали куда-то к частникам, а-ля «на перевоспитание». лиза к чрезмерной эмоциональности подруги привыкла давно, поэтому, несмотря на скорость речи, обилие матюков и глотание окончаний, принимала и впитывала всё, что та извергала. — короче, возвращение блудного попугая, — итожит малышенко довольно и тащит андрющенко за рукав к школе.               попугай заходит в класс, спустя минут пятнадцать от начала урока. улыбки у попугая не наблюдается, ровно как и желания объясняться с учителем. у попугая разбитые костяшки, замечает лиза, и злые голубые глаза. попугая встречают боязливыми взглядами.