«I know once you come to California You will never look back» The Neighbourhood — Greetings from Califournia
Хёнджин завороженно вдыхает никотин на пару с калифорнийским воздухом, несущим аромат свободы с северо-запада и упивается видом на бескрайние просторы океана. Облака проплывают мимо, клубясь над меланхолично тускнеющим солнцем, заходящим за горизонт и лишающим его возможности порисовать ещё хотя бы полчаса. Жадное солнце, берегущее своё тепло и свет для тех дней, в которые он сюда больше не вернётся. Парень с розовыми волосами снимает с них резинку, позволяя ветру путаться в них и выдувать из головы горькие мысли, а из лёгких сигаретный дым. Он снова живёт мгновениями? Как ни странно, несмотря на их горечь, несмотря на то, по какой именно причине он здесь, Хёнджин чувствует себя как никогда живым. И хоть цепи всё ещё сковывают его душу, не позволяя рыпаться, в ней теплится надежда на то, что ему удастся всё наладить. Не так, как хотелось бы. Некоторые потоки мыслей никак не получается удержать – они прорываются с боем, нанюхавшись этой пресловутой американской свободы вместе с её бесконечными розовыми мечтами. Их приходится запихивать так далеко и так сильно, что снова вызывает головокружение. Вместо этого он старается думать о том, что скоро они освободят Минхо, который больше не будет страдать и покинет наконец свою многострадальную грань, что постарается вновь стать другом Феликсу, что сохранит и разовьёт приятельские отношения с упавшим ему на голову непомерно дружелюбным Чонином, что уедет и постарается не разочаровать отца, закончит пресловутый универ и возьмёт в руки свою жизнь и тогда, возможно, принесёт гораздо больше пользы и помощи своему единственному оставшемуся в живых другу — на расстоянии. Эти мысли кажутся взрослыми, разумными и логичными, но отчего-то что-то внутри отчаянно протестует, называя их неправильными. Этот внутренний голос докричаться до Хвана не в силах, хотя не прекращает свои попытки. Скетчбук с изрисованными до самого конца листами отправляется в сумку, пачка сигарет в карман, а Хёнджин провожает взглядом догорающее на горизонте солнце с тяжестью на душе и сердце. Он будет скучать по Сан-Франциско, покидая его и оставляя здесь себя настоящего вместе со всеми хорошими воспоминаниями. Он так решил. Покидая Оушен Бич, Хёнджин думает, что, вероятнее всего, это их последняя встреча с океаном, а потому разрешает себе побыть ещё немного в томительной меланхолии, продлевающей ощущение пребывания здесь. Он неспешно бредёт тихими улочками, наслаждаясь успокоившейся погодой и каждым спонтанным воспоминанием, разыгрываемым его памятью буквально на глазах, в каждом уголке. Ему начинало казаться, что их так много, что столько за всю жизнь в Сеуле не наберётся, сколько здесь за летне-зимние каникулы. Задумчивое выражение сопровождает его лицо на протяжении всей прогулки до мотеля, когда он видит то тут, то там Джисона, распевающего на всю улицу хиты Bon Jovi, идущего рядом с ним загадочно улыбающегося Минхо, прячущего взгляд непередаваемого обожания за линзами тёмных солнцезащитных очков, и Феликса, рассеянно пытающегося справиться с управлением пенни-бордом, заклеенного с ног до веснушек разноцветными пластырями. Мысли о Феликсе вновь спускают Хёнджина с небес на бренную землю и заставляют встряхнуться и напрячься — он точно придёт? Точно не сбежит, как это Хван всегда делал и сам? Он думает, что вполне заслужил бы от Феликса тотальный игнор, но нет, «друг» вчера согласился участвовать в восстановлении отношений, хоть и не слишком уверенно. Чем ближе к мотелю Хван подходит, тем страшнее ему почему-то становится. Уже издалека заметив в сумерках горящую вывеску «Калифорнийского берега», Хёнджин начинает медленно выдыхать, непонятно почему нервничая. Нервоз становится тем больше, чем ближе он подходит к парковке, на которой издалека замечает несколько фигур, судя по всему громко и нецензурно выясняющих отношения. При ближайшем рассмотрении Хёнджин узнаёт по очертаниям Феликса, а парень, стоящий перед ним и активно жестикулирующий кажется ему смутно знакомым… Внутри поселяется неприятное чувство, но Хёнджин решает подойти как можно ближе, оставшись незамеченным — благо обогнув пару зданий это было осуществимо. Двигаясь вдоль забора, он застывает в нескольких метрах от разборки, начиная вслушиваться в её суть. — …и я клянусь тебе, Феликс, я завязал! Я больше не принимаю, поверь мне! — нет, всё же голос принадлежит кому-то, кого Хван знал, но никак не мог вспомнить, кому именно. — Вливай эту хрень кому угодно, я не верю ни единому твоему слову, Алекс! — распыляется Феликс, судя по тону, крайне рассерженный и обозлённый на собеседника. Точно — Алекс. Давний знакомый Джисона, скейтер из компании ребят, с которыми они катали вместе в Сома Вест, что был неподалеку от отцовского дома Феликса. Алекс никогда особо ему не нравился, а сейчас так подавно, учитывая разворачивающийся диалог. — Заказ был на твоё имя. Я тупой по-твоему? — Я уже говорил тебе, что да, я заказывал, но не для себя, а для Кори! — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в эту хрень. — Феликс, вернись ко мне, пожалуйста, — взмаливается Алекс и у Хёнджина брови сводятся к переносице, а челюсть смыкается намертво. Если бы он только знал, как много раз Феликс слышал эту фразу. — Я больше не совершу тех же ошибок, я стал лучше, я исправился — спроси у тех же ребят, они подтвердят. — Спросить твоих-приятелей утырков и поверить им на слово? — хмыкает Феликс. — Ты издеваешься? Сойтись с тобой снова и терпеть всё то дерьмо, через которое я прошел? Твои измены, наркотики, пьяные выходки… Спасибо, натерпелся. — Но я… — Достаточно, Алекс, нам не о чем разговаривать, — пытается закончить перепалку брюнет, но Алекс не сдается. — Это всё из-за Хвана, да, Ликс? Потому что он снова приехал? — вдруг меняет тон парень и гнусно усмехается. Феликс молчит, и Хёнджин, не видя его лица, делает вывод, что он ошарашен имеющейся у того информацией. — Да, мне Конни сказала, что он здесь и искал тебя. Я так понимаю нашел? — Не лезь в это, — сквозь зубы цедит Ли и Хван за стеной сдерживает себя изо всех сил, чтобы не вмешаться в разговор, начинающий сворачивать не в то русло. — Что, вернулся твой блудный дружок и ты сразу переключился, как последняя блядь? Только его и ждал, пока трахался со мной всё это время? — Заткнись нахуй, пока я тебе не врезал, — шипит Феликс, но в голосе его сквозит фоном истерика. — Ты нахуй ему не нужен, Феликс! Он снова свалит, как всегда это делает, и ты снова останешься один! Я не брошу тебя, я не буду как он! Алекс давит на больное так метко и ядовито, что к горлу подступает тошнота. Что-то внутри Феликса со звоном трескается от его слов. Вчера Хёнджин обещал ему, что больше не пропадёт, что будет стараться наладить их отношения, но слова бывшего больно врезаются в его память и заставляют сомневаться в этом так сильно, что кажется, будто он в очередной раз нафантазировал себе весь вчерашний диалог. Он едва ли удерживает себя, чтобы не наделать глупостей и не влезть в драку, потому что если сейчас сорвётся, то вряд ли остановится, пока не превратит лицо бывшего в одно сплошное кровавое месиво. — Ты его вообще, блядь, не знаешь! — повышает голос Феликс и в нем отчетливо слышен намёк на подкатывающие слёзы, что режуще врывается в сердце Хёнджина. — Мне хватило того, что ты про него рассказывал. Ты никогда не будешь ему нужен, пойми уже наконец! В этот момент Хёнджин выглядывает из своего укрытия и застает ситуацию в самом её разгаре — Алекс толкает Феликса руками в грудь — не сильно, но показательно пренебрежительно, с угрозой, а у Феликса глаза огнем горят и кровью наливаются. Хван плюёт и решительным шагом пересекает парковку, в несколько крупных шагов преодолевая расстояние между ними и встает перед Феликсом, отпихивая наглого парня от него. — Если ты ещё хоть пальцем его тронешь, я тебе собственными руками кадык вырву, сука, — выплевывает он яростную угрозу в сторону скейтера. Феликс немигающим взглядом смотрит на спину заслонившего его парня и не понимает откуда он так быстро здесь нарисовался. Неужели подслушивал? Ох, он наверняка услышал много того, что ему бы знать не стоило… — Хван Хёнджин, собственной персоной, глядите-ка! — безумно усмехается Алекс. — Где ты был, блядь, пока я его по кусочкам собирал? — он указывает глазами на стоящего за его спиной брюнета. — В Корее своей ебучей? Друзей бросил, молодец! Феликс уже корит себя за то, что рассказал Алексу ту историю, потому что нашел в себе силы понять и простить Хёнджина, смирившись с тем, что он для Хвана просто «друг». Он сможет с этим справиться, со временем. Если каждый встречный, конечно, не посчитает своим долгом напоминать ему о похороненных заживо чувствах. — Закрой свою поганую пасть, Алекс! Ты только и делал, что пользовался мной! Моим доверием, моей добротой и отзывчивостью, твою мать! Мои чувства для тебя никогда ничего не значили! — свирепеет младший. — А ему твои чувства не до звезды, хочешь сказать? Думаешь ему не плевать? — Алекс снова истерически усмехается, отходя на пару шагов назад и сплевывая на асфальт. — Да пожалуйста, блядь! Просто, когда снова останешься один, когда все снова тебя бросят, не беги ко мне плакаться в жилетку, окей? У меня своих проблем хватает. — Ну и катись нахуй из моей жизни! Лучше сдохнуть одному, чем еще хоть раз сойтись с тобой! — рвется вперед Феликс и Хёнджин обхватывает его руками, удерживая на месте, чтобы не допустить драки. Чонин, что выходил после всего прочитанного покурить, видя, что между парнями что-то происходит в углу парковки, бежит в их сторону и застает окончание ссоры, как раз, когда Феликс с незнакомым ему парнем поливают друг друга дерьмом, а разгневанный Хёнджин старается удержать его за плечи, сам едва не срываясь в драку. — Что здесь происходит? — с беспокойством спрашивает он ровно тогда, когда Алекс присоединяется к своим дружкам, стоящим поодаль, и сваливает за ближайший угол. Глаза Феликса всё ещё горят яростью, но вместе с тем взгляд кажется ему каким-то затравленным — он сразу же теряет былую спесь, и ярость медленно, но верно сменяется какой-то глубокой печалью. Хёнджин, стоящий за его спиной, отпускает его и сам делает полшага назад. Чонин чувствует, что между ними снова будто вырастает очередная стена — он ощущает эту энергетику колким холодком по коже, а его вопрос остается неотвеченным. Хенджин видя, что Феликса задели слова Алекса, спрашивает его напрямую: — Ты что, думаешь, что ты правда никто для меня? Феликс болезненно жмурится, не торопясь поворачиваться. Свет от фонаря падает на его лицо сбоку, просвечивая шторки распущенных тёмных волос и придавая печали дополнительную глубину. — Я пытаюсь довериться тебе заново, но он в чем-то прав, — тихо произносит брюнет, совсем не стесняясь обнажать душу перед Айеном. Какой смысл? Он ведь всё равно считывает эмоции и энергетику, от него ничего нельзя утаить. — Когда я ждал тебя, я никогда не знал прилетишь ли ты еще хоть раз, но, как законченный кретин, продолжал надеяться. Я знаю, что ты никогда не обещал этого, но ты даже не потрудился сказать мне, что больше не вернешься. Ты передал это через Минхо. И если бы он не покончил с собой и не попросил нашей помощи, тебя бы больше здесь не было, — прячет лицо в ладонях Феликс, но тут же убирает их и смотрит в небо. — Я ждал вас обоих, я думал вы вспомните обо мне. Вы же блядь потрахались даже, что я должен был думать? Откуда я должен сейчас брать доверие к тебе? Хвана обжигает его словами. Ему почти физически тяжело слушать от Феликса подобные признания. — Я понимаю, что налажал, мы ведь уже это обсуждали, я попросил прощения за всё, я был кретином, понимаешь? «Этого недостаточно». — Это должно оправдывать тебя? — грустно хмыкает Феликс и с неохотой поворачивается к нему. — Нет, это должно говорить тебе о том, что я изменился, — мрачно отвечает Хёнджин, осознавая, что всё было хорошо, пока не появился Алекс. Едва Феликс хочет что-то сказать ему в ответ, как Чонин выставляет перед ним ладонь, обрывая пламенную тираду на корню. — Я думаю, Минхо есть, что сказать по этому поводу. Вам обоим, — с тяжелым сердцем проговаривает Ян, чувствуя, что вновь отобрать у них негатив не получится. Еще одного такого кошмарного дня он просто не выдержит. Да и им нужно узнать о себе, о Минхо и друг о друге много подробностей — местами новых, местами забытых, местами неочевидных. Всей этой истории нужен какой-то катарсис, иначе она останется незаконченной и Минхо так и останется блуждать между мирами, страдая до скончания веков. Парни с немым вопросом уставляются на него, так что ему приходится сделать глубокий вдох и собраться с мыслями. Он заводит их в номер, демонстрируя дневник их покойного друга и вкратце пересказывая весь последний записанный год его жизни, обещая позже дать прочесть его им, когда они будут готовы к этому. Оба парня смотрят на Яна полными недоумения глазами и вслушиваются во всё, что тот говорит, пусть и в общих чертах, всё больше и больше сомневаясь в правдивости. Минхо месяцами выписывал из себя одиночество в этот ежедневник, не собираясь кому-либо его показывать, поэтому подробности своей жизни вываливал самые животрепещущие — местами они наводили тоску, местами заставляли чувствовать уколы совести, а местами и вовсе приводили в ужас… Минхо правда прошел через это? Как он вообще справлялся с подобным в одиночку? Теперь уже ясно, что не справился, просто не смог… Феликс уже привычно тер глаза в попытке задушить соленый поток из глаз, а Хёнджин впервые за это время дал себе слабину и разрешил слезам течь по щекам, глядя в сторону, на собственноручно нарисованные портреты друзей, висящие на деревянных панелях стен… пока Чонин говорил, ребята не разговаривали, не перебивали и не задавали вопросы, за что он был им благодарен. Минхо лишь на пару мгновений появился в номере, застав эту сцену и тут же поспешил исчезнуть, чтобы вновь не погружаться в это дерьмо и тем более не видеть реакцию друзей. Завершая историю старшего последним днем накануне своей смерти, Чонин протягивает парням два конверта с посмертными письмами, которые Минхо не надеялся им отдать, но всё же написал, постаравшись вложить туда всё важное, что посчитал нужным. Сам дух попросил Яна не вскрывать конверты и отдать ребятам прямо в руки, желательно разведя их при этом в стороны. Он молча разводит их по разным углам — Феликс присаживается на скамейку на парковке под фонарем, а Хёнджин под лампой на площадке второго этажа облокачиваясь о подоконник восьмого номера. Они бросают взгляды друг на друга, раскрывают конверты и принимаются за чтение. Чонин уходит в свой номер, хлопая дверью и надеясь, что это и правда им поможет.✧ 🌉 ✧
Эденвейл, Сан-Хосе, 16 сентября 2016 года «Тогда я еще не знал, что, начиная с этого дня, моя жизнь пойдет под откос самым неожиданным и пугающим образом. И всё же, он подарил мне несколько моментов, которые до сих пор заставляли меня жить. За всё остальное мне жаль» Дом семьи Джисона был именно таким, каким представлялось Минхо идеальное семейное гнездышко: тихий район с аккуратными улочками, приятные соседи, небольшой бассейн на заднем дворе, слегка нелепая из-за кантри-стиля, но уютная кухня, на которой всегда пахнет выпечкой или чем-то вкусным, гостиная с самым большим количеством пледов и подушек на диване, что так нравились Феликсу, который бывал здесь нечасто, но всегда оставался в полнейшем восторге — всё было буквально пропитано насквозь теплом и уютом. Минхо, находящемуся большую часть времени в состоянии стресса и ожидания опасностей, было непривычно спокойно в таких условиях. Нечто подобное он испытывал и в «Калифорнийском береге», потому что создание уюта, судя по всему, у семейства Хан в крови — иначе как объяснить, что каждый номер мотеля бабули Джисона похож на одну из таких комнат, особенно восьмой? Сейчас он лениво лежал на этом самом диване и бесцельно залипал в экран мобильника, изредка бросая взгляды на телевизор, по которому шел какой-то третьесортный комедийный фильм в ожидании пока лучший друг соизволит сделать ему чай. Смотреть в сторону кухни, где задницу копающегося в шкафчиках Джисона обтягивают узкие джинсы, он тщательно избегал во избежание искушений, которые в последнее время играли в нем отчаянно сильно. Особенно, когда Хани рассказал, что расстался с очередной девчонкой. Два месяца назад. И до сих пор никого не ищет? — Ты сервируешь мне подачу чая как королевской персоне на персональном подносе или что? Я не могу понять, чего ты там так долго копаешься, Хани? — кричит Минхо на весь дом. Родителей сегодня не было, Феликса в школе загрузили домашкой на все выходные, в связи с чем с ним в Сан-Хосе к Джисону он не поехал, так что можно было вести себя, как у себя дома. Джисон, в общем-то, не возражал. — Полфильма пропустили уже. — А если всё-таки сервирую и принесу, то что мне за это будет? — шутливо отвечает Джисон. — Я так уж и быть, тебя поцелую, — утыкаясь в телефон снова, без задней мысли выдает Ли. Подобные шуточки были для них нормой на протяжении долгого времени, но сейчас его даже передернуло от собственных же слов, заставив воспринять их как-то иначе, чем обычно. Особенно, когда Хан через пять минут приносит ему на полном серьезе сервированный поднос. Взгляд Минхо стекленеет, приклеиваясь к чашке чая, булочке, аккуратной стопке салфеток и горсточке конфет, а затем переводится на ухмыляющегося Джисона. Он сейчас шутит или нет? Потому что у Минхо сердце в груди начинает колотиться, как ему кажется, слишком громко. Нельзя так шутить. Хотя почему нельзя?.. Всё это время так шутили. Всё в порядке, всё как обычно. Минхо не подавая виду расплывается в улыбке довольного кота. — Какие почести для охуенного меня. Прости, чаевых не отсыплю, я на мели. — А я разве не поцелуй заслужил от тебя? — ехидничает Хан, распаляя фантазию друга всё сильнее с каждым словом. Да что ж такое… Минхо мастер самообладания, но даже у него оно не вечное. Джисон его уже не первую неделю провоцирует и это начинает казаться странным для лучших друзей. — У меня вообще-то только прошел день рождения, ты мне ничего так и не подарил, а я готовлю тебе чай с булочками! — Я не гожусь в качестве подарка для тебя, малыш Сони? — продолжает игру Минхо, боясь, что сорвется. Слишком большой соблазн — их никто не спалит, Феликса нет рядом, вокруг полумрак и черт, эта атмосфера… Джисон такой… Ох. — Всё лучшее достается мне, в том числе и друзья, — довольно щурится бельчонок и Минхо отпускает — он шутит, конечно же. Но становится грустно. Чай вкусный, конфеты слишком сладкие, фильм дерьмо, а вечер интимно-камерный. Джисон по привычке лежит вплотную к Минхо, пристроив свою милую мордочку на его груди и рукой обнимая поперек. Старшему настолько тепло, что на титрах он продолжает пялиться в экран, желая, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Он был со столькими парнями, так часто влюблялся и прогорал, но только Хани оставался для него оплотом спокойствия и домашнего уюта, к которому всегда хотелось возвращаться. А теперь и вовсе никогда больше не отлипать. Минхо незаметно тянул носом запах парня и чувствовал себя ненормальным фетишистом, потому что в этот запах хотелось завернуться с ног до головы и наслаждаться им каждую секунду жизни. У Джисона волосы пахнут миндальным шампунем и кажутся такими мягкими. Минхо поворачивается в его сторону и как-то совершенно спонтанно запускает в них левую руку на затылке. Не кажутся — правда невероятно мягкие. Хан поднимает глаза на друга и смотрит куда-то вглубь, как-то так просто и доверчиво, так по-домашнему комфортно, что Минхо заурчал бы, если бы мог. Совсем терять голову Минхо начинает, когда Джисон меняет положение и нависает над ним, заставляя забывать о дыхании и притворно улыбаться со смешинками в глазах. — Знаешь, мне всё-таки интересно — насколько хорошо ты целуешься? — Хан решается на подобное не без страха. У лучшего друга уже было несколько парней и ни с кем из них крепких продолжительных отношений не случилось, но в последнее время он подозрительно одинок впервые за несколько месяцев и ему искренне захотелось использовать этот момент, пока место снова не занял кто-либо, кому Джисон захочет сломать челюсть. — Не попробуешь — не узнаешь, — блестит глазами старший, глядя снизу-вверх, улыбаясь немного смущенно, но и попытки не принимает спихнуть его с себя, изменить положение или хотя бы отшутиться, что значит, что он… не против? Джисон не может понять это никак иначе. Если они сейчас неправильно друг друга поняли, это может создать как минимум неловкую ситуацию, как максимум — надломить их дружбу. Это сложно принять, ведь каждый из них с годами, независимо друг от друга, пришел к этому сам — к осознанию. Последние месяцы лишь подтверждают их догадки друг о друге, но каждый нещадно трусил и ждал подходящего момента. И вот когда этот момент настал так спонтанно, стало казаться, что всё может обернуться катастрофой, но при этом вся паника ушла куда-то на задний план, когда взгляды заскользили по губам друг друга и экран после титров погас, погрузив комнату во мрак. Это был если не знак свыше, то что-то очень отдаленно на него похожее, потому что Джисон нерешительно опустился на губы лучшего друга, впервые коснувшись их и понял, что он идиот. Потому что ни у одной девушки, что у него были, таких губ не было — они подходили друг другу идеально как по форме, так и по содержанию. Минхо медленно смелел, распаляя и привлекая к себе ближе, продолжая зарываться пальцами в волосы и стараясь не упасть в чувства с головой, иначе просто-напросто сгорит в них сам и Джисона сожжет. Безмолвное согласие сменилось прерывистым дыханием губы в губы и, черт подери, оно было восхитительно. Джисон впервые в жизни целовал парня и соврал бы, если бы сказал, что это воспринимается как-либо неправильно. Наоборот — это казалось ему самым правильным решением за всю его жизнь. Почему он так долго бежал от себя, не решаясь признаться в чувствах хотя бы самому себе? Он был так слеп, что не понимал, почему каждая новая девушка в его жизни такая клиническая идиотка, и каждый парень в жизни Минхо так сильно раздражает его до скрежета зубов. Минхо был на седьмом небе от счастья в момент этой спонтанной близости, но даже не успев толком её распробовать, его пришлось прервать, потому что из соседнего дома послышался отчетливый звук бьющегося стекла. Отстранившись друг от друга, парни замерли, синхронно повернув головы в сторону окна и прислушавшись. Звук повторился, а затем стало слышно приглушенные голоса и даже какой-то не то вскрик, не то всхлип. — Сони, там что-то происходит, — подает голос старший, цепляясь за рубашку шатена и хмурясь, предчувствуя проблемы. — Да, мне тоже так кажется, — злится Джисон на всю жизнь за то, что посмела прервать такой волшебный момент. — Сходим посмотреть? Там же ваша соседка, та добрая бабуля, как её звали..? — Миссис Уилсон, да. Ты прав, нужно пойти посмотреть, в порядке ли она, — слезает с дивана Хан и им обоим становится максимально неловко — момент бессовестно упущен. Подвернется ли ещё один такой же?.. Парни выходят из дома и сворачивают в соседний двор, к неожиданности обнаруживая, что входная дверь приоткрыта. Минхо оттесняет Хана за свою спину, не давая пройти вперед и шикает на его возражения — он готов в случае чего принять первый удар на себя, лишь бы Хани не пострадал. Стараясь открыть дверь без скрипа, они проходят в прихожую, в которой царит полная темнота. Из дальнего коридора, ведущего в гостиную, бьет свет — парни были здесь пару раз, помогали бабуле с некоторыми домашними делами, когда она просила, так что знали примерное расположение комнат, и из последней доносился какой-то злобный шепот — между собой переговаривалось сразу несколько человек. При попытке выглянуть из-за угла, Джисон несильно ударяется ногой о какую-то мебель, не заметив её в темноте, так что голоса мгновенно стихают и самый грузный парень, стоявший ближе всех к проходу, хватает обоих мальчишек за шкирку и вытаскивает на свет, буквально бросая на пол гостиной, как бы они не сопротивлялись. Минхо рычит, а Джисон шикает, поднимаясь на ноги и тут же прижимаясь друг к другу плечом к плечу, будучи окруженными явно недружелюбно настроенными лицами. В гостиной сосредоточилось пять мрачных типов неопределенного возраста, но явно старше двадцати, что судя по всему рыскали по дому в поисках наживы. Джисон принял их за обыкновенных воров, которым им не посчастливилось попасться на глаза, но Минхо сразу смекнул, что они не простые похитители — слишком уж подозрительно и уверенно выглядят. Его догадка подтверждается сразу же, как только ошарашенный взгляд натыкается на распластанную на полу за диваном женщину, домашнее платье которой окрашено кровью в районе живота… — Кто вы нахрен такие? Что вы делаете в доме миссис Уилсон? — храбрится Джисон, не успевший заметить мертвое тело, к которому приклеился взгляд Минхо. — Хани, она мертва… — подает голос старший. — Что? — не веря спрашивает Хан и тут же замечает её. Окружающие их преступники недовольно скалятся, пойманные на месте преступления, но кажется, их не особо волнует, что их поймали. Плохо дело. — Вы убили миссис Уилсон?.. — затравленно протягивает Минхо, не в силах отвести взгляда. Становится страшно. Атмосфера напрягается и ему тотчас же хочется снова заслонить Джисона собой, но в следующий момент происходит сразу несколько вещей, заставляющих его цепенеть: друга хватают в захват сразу двое и оттаскивают от него, приставляя к горлу нож, а в его руку кладут другой нож и сжимают чужой рукой в перчатке — как позже доходит до Минхо, чтобы оставить на рукояти его отпечатки. К горлу подкатывает, а в голове звенит. — Нет, это ты её убил, упс! — хохочет парень в перчатках, когда Минхо пытается дернуться, но ему тут же ударяют в живот. — Минхо! — кричит Джисон, когда старший сгибается пополам и шипит от боли. — Дёрнешься — я тебя прирежу, — угрожает ему один из парней, удерживающий его руки за спиной. Джисон сглатывает, боясь пошевелиться. — Тебя это тоже касается, — бросает он Минхо, что снова распрямляется в полный рост и на него направляют пистолет. Стрелять они вряд ли будут, но для пущего устрашения огнестрел подходит как нельзя кстати, заставляя чисто инстинктивно опасаться и бояться за свою жизнь. — Значит так, — начинает судя по всему главарь, что до этого рылся в шкатулках на каминной полке, выуживая их содержимое и отправляя прямо в карман брюк-карго армейского зеленого цвета. Из всех присутствующих он казался самым старшим и самым равнодушным к происходящему. — Представляться не буду, официальную часть пропустим. Не повезло нам пересечься, однако, но что поделать, раз уж так вышло? — он бросает равнодушный взгляд на тело женщины и скрещивает руки на груди. Парни ожидаемо молчат, переваривая ситуацию и на панике переглядываясь друг с другом из разных концов комнаты. Главарь чешет лоб и оглядывает помещение, прикидывая варианты. — Твои отпечатки мы уже получили, — обращается он к Минхо, поправляя перчатки на руках. — это хороший гарант того, что вы не будете распространяться о произошедшем, свидетелями которого стали по несчастливой случайности. Не хочешь отправиться в тюрьму, значит заткнешься на веки вечные, ибо поверь мне, я найду как отомстить. Я вас, ребята, знаю, — ошарашивает он обоих парней, что смотрят на него непонимающими взглядами. Откуда он может их знать? Главарь усмехается. — Знаю где вы оба живете, и где живет ваш очаровательный светленький дружочек, похожий на красивую девчонку, с которым можно сделать много всего интересного. Пожалуй, знаю я достаточно много для того, чтобы вы свои рты не раскрывали, м? — он оглядывает их с улыбкой. — В одной школе учились как-то давным-давно, представляете? Видя, как Минхо постоянно бросает обеспокоенные взгляды на Джисона, главарь подмечает эту деталь и торопится ей воспользоваться, но старший по собственной дурости его опережает. — Мы никому не скажем, клянусь, только отпусти нас и, умоляю, не трогай моих друзей, — он снова смотрит на Джисона и в его взгляде главарь считывает едва ли не щенячью преданность. — Одного слова для подобной сделки, я считаю, маловато, — хмыкает он и старается раскачать ситуацию в максимально выгодную для себя сторону. — Что нужно сделать, чтобы вы оставили нас в покое? — порывисто спрашивает Минхо и Джисон корит его тихо про себя, думая, что старший ведет себя опрометчиво — этой банде ни за что нельзя было предлагать условия, за которые они могут запросить всё, что угодно. — Деньги, конечно, не помешали бы, но я знаю в каком вы положении, так что проявлю неприсущую мне доброту и предложу альтернативу, — он делает многозначительную паузу, нагнетая обстановку и уставляясь Минхо прямо в глаза. — У нас доставщиков не хватает, просто жуткая нехватка — еще одна пара рук не помешала бы. Отработаешь — будете все в безопасности, даю слово, — усмехается главарь краешком губ. — Я согласен, — соглашается Минхо мгновенно и это становится отправной точкой, ведущей к уже ставшему известным концу.✧ 🌉 ✧
— О чем ты думал, Хо? — Джисон нервно носится по гостиной, но уже в своём собственном доме, предварительно заперев на всевозможные замки двери и держась подальше от окон. Ли сидит на диване, обхватив себя обеими руками и мелко трясясь от перенапряжения. Он подписался доставить всего одну посылку из одной части города в другую. Просто посылку — наверняка какой-нибудь невзрачный сверток с непонятным содержимым, ничего сверхстрашного. По крайней мере он так себя успокаивал. — Ты не должен был вообще ни на что соглашаться! — Я всё что угодно сделаю, лишь бы вы с Феликсом были в порядке, — отвечает ему друг твердо, глубоко внутри заперев все страхи и сомнения. — Это не обсуждается. — Да почему вообще…? — Потому что ты мне дорог, блядь, и я за тебя хоть под пули подставлюсь! — восклицает старший и тут же оседает, выпалив немного лишнего. Хани замирает посреди комнаты, изумленный таким высказыванием, а Минхо отводит взгляд вбок. — Просто хочу защитить вас, вот и всё. Джисон присаживается рядом и порывисто обнимает его, чтобы быть ближе, но не пересекаться взглядами, потому что это почему-то немного неловко. — Ничего страшного не случится, — «Наверное». — Я тебе обещаю, Сони, — «Главное, чтобы ты был в порядке». Минхо гладит Джисона по спине и чувствует себя сейчас слабее, чем должен, но отчаянно храбрится, потому что не может допустить чтобы с ним случилось хоть что-нибудь плохое. Он приложит к этому все усилия. И, быть может, после всего, он всё же решится, чтобы рассказать, что чувствует?✧ 🌉 ✧
«О том, чтобы пойти с подобным в полицию, не могло быть и речи. Я понял это даже раньше, чем узнал, что их много — по-настоящему много настолько, что нереально было сдать всю контору. И в последствии оказалось, что у них есть «крыша» — свои люди в органах буквально повсюду. Я не знал, во что ввязался. Феликсу и Хёнджину мы с Сони решили ничего не говорить, чтобы не подвергать младшего излишней опасности и не ввязывать в подобное дерьмо друга, у которого в Сеуле и без нас проблем хватает» На следующий день к назначенному времени Минхо явился в отведенное место, где какой-то неназванный мужчина передал ему тяжелый непрозрачный пакет. Ни слова не сказал, просто всучил в руки и ушел. Адрес ему прислали в анонимный мессенджер вместе с условиями доставки — ему отводилось целых два часа. Этого оказалось даже много, так что можно было не торопиться, а значит не привлекать ненужного внимания. Тем не менее, ему казалось, что каждый уличный коп или патрульная машина следят за ним и преследуют по пятам. Было ощущение, что в спину постоянно кто-то смотрит, а он чрезмерно потеет и покрывается мурашками настолько сильно, что становится видно невооруженным взглядом. Приходилось сглатывать и стараться унять бешеное сердцебиение. Одному Минхо радовался — внешне он и правда умел оставаться спокойным, что бы ни происходило в душе. Явившись по нужному адресу к какому-то взрослому пропитому мужику с сигаретой между зубов, Минхо отдал ему сверток и собирался уже удалиться, как его нагло скрутили, гнусно посмеявшись прямо в лицо и завели в дом, выглядящий скорее, как какой-то притон, где повсюду валялись люди в отключке или под кайфом. Кто-то ударил его клюшкой для гольфа прямо под колено, заставив упасть на них прямо на грязный пол. — Хорошая работа, малыш! — посмеивается мужик с сигаретой, примеряя вес посылки на руке. — Мне рассказали, что ты новенький на отработке. А теперь ты доставишь кое-что ещё кое-куда, я напишу тебе адрес… — Мы так не договаривались! Разговор был об одной доставке, мне обещали свободу и неприкосновенность, — старается держать лицо Минхо, хотя вся ситуация пугала его до чертиков. — Свободу и неприкосновенность? — ржет мужик и вся комната утопает в эхом покатившемся по ней смехе людей в наркотическом бреду. Сложно было найти среди них хоть одно лицо с признаками трезвости. — Ну, со мной таких разговоров не шло, поверь, я бы запомнил. Я человек честный, малыш, так что прекращай мне заливать и слушай сюда, — мужчина мгновенно мрачнеет и тёмной тенью возвышается над Минхо, вставая в полный рост и смотря на него с омерзением. Он одним глубоким вдохом приговаривает сигарету и тушит окурок о ближайшее обдолбанное тело, свесившееся с кухонного стола. Тело не реагирует от слова никак. — Ты сейчас берёшь от меня груз и доставляешь в следующую точку. Мне от тебя больше нихрена не надо. Но если не доставишь — пеняй на себя. Я узнаю у ребят, чем тебя вздёрнуть и поверь, мало тебе не покажется. Ты меня понял? — его голос звучит совсем уж грозно, а угрозы не кажутся шуточными, так что Ли ничего не остается, кроме как кивнуть и продолжать слушать. Из дома его буквально вышвыривают на асфальт, продолжая сыпать угрозами кровавой и психологической расправы, напоследок громко хлопнув дверью. Минхо оседает на бордюре дороги, не оглядываясь на притон позади себя, и кусает губы, запуская руки в волосы и жмурясь. Тяжело дышит, встает, пинает мусорный бак и проводит руками по лицу в попытке успокоиться. Ничего не помогает. Истерика подбирается к нему уже на пороге дома, в который отчаянно не хочется возвращаться. Тянет написать Феликсу — ему сейчас очень пригодилась бы поддержка младшего, или же написать Джисону, да хоть даже Хёнджину, но нельзя. Никому из них нельзя, это может быть опасно. Джисони и так в зоне риска, а Феликс начнет переживать почем зря… Проходя мимо гостиной, в которой сидят равнодушные опекуны, поглощенные вечерними новостями и тупыми сериалами, Минхо замирает на секунду, встречаясь взглядом заплаканных глаз с «мамой», которая коротко оповещает его о том, что ужин в холодильнике, но никак не реагирует на его состояние. Есть не хочется. Хочется убежать отсюда так далеко, как только возможно, и больше никогда не возвращаться. В своей крохотной комнате он ложится на кровать и накрывается одеялом с головой, в дурацкой попытке почувствовать себя более защищенным, как часто делал в детстве. Едва ли это помогает. Посылку нужно доставить через два дня в строго отведенное время.✧ 🌉 ✧
J. One: «Ты приедешь сегодня? Приезжай, родителей не будет до завтра, расскажешь мне всё» 2016.09.18. 11:31
LeeKnow: «А школа в понедельник?» 2016.09.18. 11:37J. One: «Не нуди, не первый раз прогуливаю» 2016.09.18. 11:39
LeeKnow: «Ахах, приеду конечно, я просто шучу» «Нахуй школу» 2016.09.18. 11:40J. One: «Нахуй школу» «Мне стоит спрашивать, как всё прошло?» 2016.09.18. 11:40
LeeKnow: «Не стоит. Расскажу, как приеду» «Но я в порядке, это главное» 2016.09.18. 11:41J. One: «Я очень рад это слышать» «Очень жду тебя» 2016.09.18. 11:43
Старший Ли нещадно колебался — стоит ли рассказывать Джисону о том, как всё прошло или всё же приукрасить для его спокойствия? В любом случае, в слишком радужную версию Хани не поверит, значит придётся рассказать насколько мерзко и страшно это было. Единственную деталь от друга от решил утаить — то, что он не только не смог отделаться от дерьма, а еще и, судя по всему, вляпался в него по уши.✧ 🌉 ✧
Приехав к Хану вечером, Минхо порывисто обнял его так крепко, как только мог, едва ввалившись в прихожую, и не отпускал дольше положенного, снова вдыхая аромат миндаля и расслабляясь с каждой минутой всё больше. До этого он был напряжен так сильно, что казалось, будто может разорваться от нервоза. Хани предложил им поесть и очень аккуратно расспрашивал о прошедшем дне, вглядываясь в лицо Хо и анализируя его состояние. В общем и целом, Минхо держался достойно, скрыв от друга практически весь негатив и сам же себя внутренне похвалил за это. Ему удалось навешать доверчивому Джисону лапши на уши о том, что теперь всё будет в порядке, потому что утырки его больше не тронут, по крайней мере пока что точно, потому что он сделал то, о чем его просили. Шатен вздохнул с облегчением. Весь оставшийся вечер они вели себя как ни в чем ни бывало, стараясь не думать о позавчерашнем поцелуе и никак не обсуждать это, хотя обоих неистово тянуло повторить. Джисон то и дело касался его оголенным в футболке без рукавов плечом, заразительно смеялся и подкалывал, провоцируя на тактильность, а Минхо старался отвлечься от мрачных мыслей и от мыслей о том, почему в прошлый раз друг его поцеловал. Впрочем, когда он заметил, как Джисон пялится на него на протяжении всего очередного фильма, все вопросы начали отпадать сами собой, а сердце в грудной клетке затрепетало. Бельчонок глаз не мог отвести от этой очаровательной родинки на крыле носа, от глубоких глаз, красивее которых он, кажется в жизни не видел — и как не замечал раньше? — от абсолютно волшебных графитовых волос, и чаще всего его взгляд возвращался именно к губам, прикосновение к которым запомнил ярче всего в своей жизни. — Минхо, — негромко произносит Джисон, снова лежа на груди друга и в этот самый момент разрешая себе думать о том, что собирается сделать что-то совсем сумасбродное. Одна мысль о подобном заставляет его краснеть и смущаться, но он лишь закусывает губы. У него были девушки — поцелуи с девушками, даже петтинг с девушками, но не секс, и мысль о близости с человеком, который ему уже на протяжении нескольких лет небезразличен, заставляет его дрожать, хотя он не уверен, что способен дойти до такого. — Что? — мурлычет своим мягким голосом Минхо, позволяя не по-дружески зарыться носом в его ароматную шевелюру, пропуская ее между пальцев и уже откровенно наплевав на то, как это выглядит со стороны. Минхо старше и опытнее, Джисон не имел представления, насколько именно, но думал, что скорее всего намного, в смысле реально намного. Минхо видит колебания друга и вдруг так отчетливо различает все оттенки его эмоций, что понимает всё буквально без слов. Ему это нужно. Им обоим это нужно. Что конкретно — им предстоит узнать в процессе, но процесс кто-то должен запустить и этим кем-то придётся быть ему. Что ж, он не против. — Я… — Тсс… — прикладывает к его губам палец Минхо, затем коротко целует, вглядывается в лицо, пьянеющее от его губ, наслаждаясь этим видом, улыбается и встает с дивана, таща его за собой. — Куда мы..? — обескураженно улыбается Джисон. — В твою комнату, — шепчет Минхо. Они говорят шепотом, будто это поможет скрыть всю ситуацию от всего мира, сделает её ещё более камерной и интимной даже для них самих. Это тот вид порыва, который обычно называют «бей или беги». В данном конкретном случае «бери или сливайся». Сливаться никто из них не хочет. Джисон хочет Минхо, Минхо хочет Джисона — всё ясно и без лишних слов. Старший прикрывает за ними дверь и первым лезет целоваться, прерываясь лишь один раз, чтобы спросить: — Порядок, Хани? Могу прекратить, — он ведет большим пальцем по скуле и заглядывает в глаза. — Не хочу, чтобы ты прекращал, — отвечает Джисон и утягивает его обратно, сам не понимая, как далеко это может завести их сегодняшней ночью, хотя уже думает о том, что хотел бы до победного конца. Минхо вжимает его в стену и срывает с губ сдавленные стоны, которые Хан очень мило старается сдерживать, смущаясь своей же реакции на непривычное удовольствие. До старшего вдруг отчетливо доходит, что… Джисон ни с кем ещё не спал. Ни разу. Никогда. Ни с одной девушкой. Это осознание взрывается у него внутри фейерверком восторга и трепета — его Джисони стоит у стены, дрожит всем телом и хочет его, только его и никого больше. Он хочет, чтобы Минхо стал его первым. Он готов подарить другу себя впервые. Это заставляет Минхо забыть обо всех проблемах на свете и начать вкладывать в свои действия ещё больше чувственности, улыбаясь ему прямо в губы. — Да чего ты ржешь, блядь? — хихикает Джисон, за что получает укус нижней из них. Это не больно, лишь ещё больше приятно. — Мне нельзя порадоваться тому, что через столько лет ты наконец доехал, что нравишься мне? Сказанные в темноте между поцелуями, подобные слова имеют совершенно особенную окраску, помимо удушающе счастливого эффекта заводя вполоборота. Джисон ахает, и его восторженный вздох Минхо ловит своими губами. О, как же сладко… Они движутся к кровати, по пути избавляясь от футболок, но не торопясь освобождать остальные части тела, пока что, давая друг другу привыкнуть и не совсем преждевременно слететь с катушек. Минхо валит его на кровать, укладывая на лопатки и подминая под себя, заставляя совсем немного запаниковать. — Минхо, я… — Джисон даже не знает, как бы потактичнее намекнуть о том, что понятия не имеет о том, как правильно и что именно нужно делать. — Сони, — отстраняется Минхо, заглядывая в его обескураженные накатившим желанием глаза, и говоря максимально успокаивающе-вкрадчивым голосом, чтобы снизить панику, потому что друг уже полез в дебри своих мыслей, где всё пугало его неизвестностью. — Во-первых, всё будет хорошо, потому что ты со мной. Я позабочусь о тебе, — он подносит пальцы Хана к своим губам, ласково целуя каждый из них, радуясь возможности проявить годами скопленную нежность. — Во-вторых, я знаю, о чем ты волнуешься, и хочу тебя успокоить тем, что я предпочитаю принимающую позицию, так что больно тебе не будет. Просто доверься мне, — он ждет, пока шатен кивнет, после чего снова льнет к нему. Джисон сам лезет к ремню его джинс, расстегивая его дрожащими от возбуждения руками, и Минхо позволяет ему разобраться и с ширинкой, под которой уже прячется набухший во всеоружии член. Снимает с себя джинсы он всё же сам, отбрасывая их на пол и стягивая с парня под собой его спортивные штаны. — Пиздец, господи… — сладко протягивает Джисон, от удовольствия закатывая глаза внутрь черепа, когда Минхо приспускает с него боксеры и накрывает член ртом, скользит по нему языком и сжимает пальцами у основания. Руки беспорядочно сжимают простыни и блуждают по собственному торсу, борясь с искушением сжать волосы друга. — Тебе минет никогда не делали? — издевательски усмехается Минхо, отстраняясь и заменяя рот рукой. — Пару раз и то не до конца и весьма посредственно, — старается не сойти с ума шатен, по дурости взглянув вниз и встретившись с таким развратным взглядом, какого не встречал даже в порно. — Ты такой девственник, — флиртуя, мурлычет Минхо, за что получает гневный взгляд, который снова приходится отвести. От такого картины кончить можно за пару минут — он и так себя сдерживает как может. — Ой, заткнись, — выстанывает Джисон. — А до конца… хочешь? — как он это делает? У него такой голос, который возбуждает до крайности. Минхо спрашивает искренне, не зная, как друг отнесется к подобному и слегка переживая по этому поводу. — До конца это прямо..? — до Хана начинает доходить, что друг имеет ввиду. «До конца» это не просто кончить. Это кончить в… О, вау, это так пошло, что он не знает, как реагировать. — Да, Хани, это прямо в рот. — Оу… — сдавленно выдыхает он. Минхо понимает, что первый раз весьма особенное занятие, но раз уж взялся за раскрепощение своего любимого бельчонка, то доводи до конца. — Слова или жесты? Что предпочитаешь больше? — он полизывает головку, заставляя Хана балансировать где-то на грани самовоспламенения и обморока, сам чувствуя себя не менее возбужденным. — Выбери то, что сам считаешь более комфортным, я сейчас, мм… Не в состоянии-а-ах… — Тогда прости меня, но я предпочитаю и то, и другое, а ты сам напросился, — Минхо сгорает в собственных чувствах. Хани доверяет ему и это просто напрочь сносит крышу. Руку Джисона он устраивает на своей голове, позволяя пальцам затеряться в море графитовых волос и, сжимая их, направлять в нужном ритме. — Когда будешь чувствовать приближение оргазма — кричи, стони, плачь, кончай, — приговаривает Минхо, перед тем, как окончательно отдаться процессу. — Я хочу, чтобы тебе было максимально приятно, Сони. Пожалуйста, не сдерживайся — ты можешь мне доверять. Я очень этого хочу. — Ты говоришь, казалось бы, такие простые вещи, но они так смущают… О, боже! — Джисон не сдерживается от вскрика, когда Минхо берет его до самого горла и это ощущение возносит его куда-то к границам стратосферы. Он не думал, что подобные манипуляции с членом могут быть настолько приятными. Ли будто в первый и последний раз в жизни подворачивается подобная возможность проявить свои чувства, так что он во всех смыслах отдается процессу с головой. Вид возбужденного Джисона, стонущего в наслаждении от его ласк кажется ему лучшим, что он только видел в своей жизни. Это долгожданное ощущение близости с тем, кого он так сильно желал всё это время, это просто необъяснимые, накрывающие с головой обрывки счастья. Джисон ожидаемо быстро изливается ему в горло, стараясь подавить стон, и тем самым всхлипывает от переизбытка чувств. Минхо поднимается по его торсу поцелуями и замирает на половине пути к губам, опасаясь, что после такого шатен не захочет целоваться, но тот лишь притягивает его к себе ближе и без капли смущения увлекает в горячий поцелуй. В этот момент его хочется завалить комплиментами — от самых милых до самых развратных — но Минхо воздерживается, зная, что ещё рановато и это может смутить его возлюбленного, как и признания в любви, что рвутся наружу из его груди. Ещё немного они просто целуются, продолжая ласкать друг друга, распаляя и продолжая двигаться в сторону чего-то более однозначного, чем оральный секс, и старший чувствует упирающийся в своё бедро член, который быстро приходит в себя после первого оргазма. Минхо торопится отстраниться и под горячим взглядом парня снять с себя боксеры, отшвырнув их куда-то в сторону в темноте. Лунный свет из окна падает на него и у Хана от восхищения пропадает дар речи. Он исследует совершенно новым взглядом тело, что так часто видел до этого рядом с собой при совершенно разных обстоятельствах, и думает, что был законченным идиотом, что не замечал, как на самом деле горяч и привлекателен его лучший друг. Когда-то давно он принимал это чувство за зависть, какой же кретин… Минхо делает страшные вещи. Страшно сексуальные, пошлые, развратные вещи, сидя прямо между его раздвинутых ног на коленях, с заведенной за спину рукой. Хану в этот момент отчаянно хочется подрочить уже на одну картину того, как его лучший друг беззастенчиво скользит руками по своей коже, как насаживается на собственные пальцы и тихо постанывает, подготавливая себя для него — для его члена. Всё это неловко, но так пиздецки горячо, что губы Джисон закусывает едва ли не до крови. Когда спустя несколько минут старший и вовсе седлает его, в лунном свете вид его входящего в такое прекрасное податливое тело члена и вовсе грозит добить его окончательно. Джисону кажется, что он теряет рассудок, потому что внутри Минхо так сказочно хорошо, так тесно, узко, горячо и просто удивительно. Он нерешительно кладет свои руки на его бедра, встречая одобрение и бесконечную томительную похоть в глубоких космических глазах, и под дивные рваные вздохи-полустоны задает темп и ритм их чувствам. Минхо погружается на глубину безграничных морей счастья в моменты, когда его застенчивый, уже бывший гетеросексуальным милый Хани, входит во вкус и смелеет с каждой минутой, показывая, как именно хочет, начинает проявлять инициативу. К советам старшего не стесняться своих желаний, он прислушивается сразу же и действует, к удивлению Минхо проявляя именно тот темперамент, который так был ему нужен. Они подходят друг другу идеально, будто всегда были созданы, чтобы однажды встретиться и больше никогда не расставаться, пройдя длинный путь от нелепого знакомства в детстве к подобным ночам, полным чувств любви и страсти. Возможно даже дольше, чем Минхо планировал жить изначально? Когда он подскакивает на самом лучшем члене лучшего мальчика в своей жизни, или когда этот самый лучший мальчик натягивает его на себя в коленно-локтевой, будто они уже не первый раз так занимаются любовью — у Минхо язык бы не повернулся назвать это обыкновенным сексом — ему кажется, что он наконец оказался в начале того пути, где и должен был быть изначально. Пусть он тернист и им ещё многое предстоит пройти вместе, пусть его преследуют различные жизненные трудности вроде тех, в которые он попал — это сейчас настолько мелочно и неважно, что даже не всплывает в памяти. Джисон с ним рядом, они переплетаются руками и телами, не прекращая целоваться, потому что, о, боги, Минхо кажется теперь всегда будет мало. Доходя до пика с небольшой разницей во времени, они выстанывают на всю комнату имена друг друга прямо в искусанные раскрасневшиеся губы, пачкая простыни и прижимаясь так тесно, будто хотят стать одним целым, и одному только богу известно, сколько времени до рассвета они провели в этих бурных чувствах. Уже на рассвете, стараясь не думать о том, как завтра будут смотреть друг другу в глаза, обнаженные и приятно уставшие парни обнимают друг друга, стараясь выразить тактильно всё, что чувствуют, но пока не решаются произнести вслух. Джисон трепетно выжидает момента, когда его… возлюбленный? Уже можно так звать? А, плевать, для себя он уже давно решил. Он ждет, когда Минхо уплывет в мир сновидений, чтобы иметь возможность беспрепятственно выражать к нему свои нежные чувства. Старший всегда спит крепко, так что можно не переживать, что он услышит слишком рано кое-что настолько важное: — Ты такой котёнок, когда спишь… — Джисон поглаживает его плечо, переходит на щёку и задерживается на ней, не в силах оторвать взгляда. Это было бы неловко, если бы Минхо прямо сейчас всё ещё бодрствовал, но пока он сладко дремлет, кажется, у Джисона есть всё время мира. — Я люблю тебя…✧ 🌉 ✧
«Мне до последнего казалось, что эти слова были лишь сном. Я понял и осознал правду, когда было уже слишком поздно…» Утром понедельника 19 сентября в Сан-Хосе выдалась на удивление летняя погода. Солнце, приближающее полдень, ярко светило в окна и било в глаза, заставляя постепенно просыпаться. Шум подъезжающей к дому машины нарушил спокойную и сонную атмосферу в комнате на втором этаже, где в одной постели в обнимку лежали два лучших друга, родители одного из которых приехали раньше положенного. Джисон распахивает заспанные глаза и подлетает в окну, проверяя — да, это они. — Твою мать! Минхо, вставай, одевайся! — Что случилось? — трёт заспанные глаза кот. — Предки, блядь, случились! — Хан на ходу натягивает трусы и домашние спортивки, кидая Минхо его футболку. — Ёб!.. — вскакивает парень и так быстро, как только может, начинает одеваться, по ходу собирая свои вещи, разбросанные по полу. — Они не знают, что ты здесь, что я прогулял, что мы… Какого чёрта они так рано? — паникует Джисон, пряча смазку в нижний ящик комода и застилая кровать с испачканной простынью — позже разберётся что с ней делать. Минхо быстро смекает, что родители младшего конечно не самые зашоренные, но подобного поворота событий их хрупкая психика не выдержит, а поэтому надо сматываться отсюда. В принципе, он уже попадал в подобную ситуацию, так что не так уж сильно переживал. — Есть куда спрыгнуть из твоего окна? — он натягивает футболку и закидывает рюкзак на спину, говоря шепотом, потому что родители Хана вот-вот войдут в дом и как минимум устроят ему головомойку за прогул школы, как максимум — даже думать не хочется. — По козырьку рядом можно спуститься, — бросает Джисон, бегая по комнате и снова возвращаясь к окну, ожидая, пока родители скроются в гараже. — Только аккуратнее, пожалуйста, — с беспокойством шепчет он Минхо, который уже открывает окно и собирается в него вылезать. Они оба замирают в нерешительности, глядя друг другу в глаза, а затем следует порывистый глубокий и нежный поцелуй. Им обоим хотелось бы, чтобы он продлился как можно дольше, им хотелось бы вообще потратить весь сегодняшний день друг на друга, но судьба явно решает поиздеваться. — Я буду осторожен, обещаю, — Минхо снова чмокает его, и снова же припадает дольше чем на полсекунды. — Чёрт, надо валить, — слышат они оба звуки открывающейся входной двери с первого этажа. — Да, давай уже, — хихикает счастливый Джисон, когда друг всё же вылезает за пределы комнаты. — Напиши мне потом, — просит он напоследок. — Обязательно. — Джисони, ты дома? — слышится недовольный голос матери, что уже поняла, что сын прогулял школу. — Мне крышка! Сматывайся давай, пока не попались! — ему не хочется прощаться с Минхо, но приходится. Окно закрывается, Минхо спускается по желобу вниз и сразу же бежит на всех парах подальше от улицы, чтобы его не увидели в окно. В голове ветер, в душе невнятное щемящее счастье напополам с самыми острыми переживаниями о том, что сегодня ему предстоит ещё одна опасная доставка, и, чёрт подери, эти чувства просто разрывают Ли надвое. Он несётся по утренней улице не в силах остановиться, как будто бежит от проблем, что его преследуют, и бесконечно корит себя за то, что соврал Хани о том, что от него отстали…✧ 🌉 ✧
Вечером этого же дня он ожидаемо попадает в аналогичную субботе ситуацию, и при попытке отказаться слышит в свою сторону только угрозы. Марко — тот самый главарь, предлагающий ему отработать в обмен на безопасность друзей, звонит ему сам, усмехается в трубку и говорит, что не обещал, что отработка будет единоразовой и что Минхо сам предложил сделать всё, что угодно, чтобы его друзей не трогали. Его жёсткий и недовольный тон говорит о том, что выхода в ближайшее время из его ситуации никак не предвидится. Доставка снова проходит без помарок, но в таком огромном стрессе и страхе быть пойманным или затянутым в какое-нибудь страшное место с кучей людей, подтирающих свой зад страницами уголовного кодекса, Минхо чувствует себя подавленно. Родители, конечно, не интересуются, где он пропадает вечерами, им плевать, Хани в Сан-Хосе, а вот Феликс уже к четвергу задаёт вопросы, так что приходится соврать, что бегал на свидания. — Для человека, пребывающего несколько последних вечеров на свиданиях, ты выглядишь слишком нервно, — потягивает апельсиновый сок из трубочки Феликс, когда они сидят вместе вечером близ Сома-Вест, пока Минхо снова не заставили что-то куда-то доставлять. — Ну, я ещё работу ищу параллельно… — тянет Минхо, стараясь совладать с самим собой и не показывать, как сильно переживает. — Предки из дома не выгоняют конечно, но раз в колледж не поступил, то обозначают, что даром кормить нахлебника не будут. Вот как найду, так свалю от них и надеюсь больше не увидимся. — Давно пора, — вздыхает Феликс и делится со старшим пачкой печенья. Минхо берет пару штук и старается заставить себя сьесть хотя бы их. Он уже забыл, когда в последний раз полноценно принимал пищу. — Кстати, как дела в школе? Тебя никто не достает? — аккуратно подходит он к острой теме. — А должен? — удивляется внезапному вопросу блондин. В голосе Минхо едва ли можно уловить обеспокоенность, но он улавливает. — Просто придурки с параллели, которые смотрят на меня порой таким взглядом, будто я мусорный бак, не более. Я привык уже. — Хорошо. Но ты ведь скажешь мне, если вдруг кто-нибудь пристанет? — Минхо просит о честности, хотя сам врёт напропалую. — Да, но… С чего ты вообще?.. — Просто неспокойно, что больше не могу за тобой присматривать в школе, — заталкивает в себя печенье старший и устремляет взгляд к скейт-площадке, бесцельно наблюдая за ребятами на досках. Больше они эту тему не поднимают. Всё это время его нервный напор сдерживали сообщения Джисона, написывающего по поводу и без, чаще чем раньше. Они не поднимали тему чувств и проведённой вместе ночи, но было ясно, что обоим хочется подойти к этому как-то поближе и, желательно как можно скорее. После всех этих доставок, опасностей и вранья, можно было просто зайти в переписку с бельчонком и отвлечься от гнетущих мыслей, потому что Хани бесконечно слал ему мемы с котиками, поднимая настроение, хвастался новыми кроссовками и тем, что наконец дописал в студии отца несколько треков, которые обязательно даст послушать всем друзьям, вероятнее всего на Рождество, когда Хёнджин приедет. Если приедет. Вечер четверга был самым уютным и милым в их переписке, потому что они уже договаривались, что в пятницу Минхо снова приедет к нему с ночевкой, так как родители опять уезжают, а Феликс сваливает в Сакраменто — у них будет возможность поговорить. Это предвкушение сделало переписку томительно прекрасной, ведь оба ждали момента, когда смогут поговорить о чувствах и, кто знает, быть может начать встречаться?.. Минхо хотелось кричать в подушку, когда с сообщением «Спокойной ночи», Джисон прислал ему селфи прямо из кровати, заглядывая в камеру бесконечно влюблённым взглядом.✧ 🌉 ✧
LeeKnow: «С добрым утром, Сони» «Ты не поверишь, но я соскучился» 2016.09.23. 09:13 Минхо бьёт дрожь предвкушения сегодняшнего вечера. Ему хотелось бы сорваться прямо сейчас, приехать к нему в школу и поймав после урока за руку, увлечь в долгий поцелуй, наплевав на то, что могут подумать другие. Он уже так искусал тоскующие по поцелуям губы, что они начинали болеть. Надо прекращать, ещё успеет. LeeKnow: «Тебе наверняка приходят уведомления, Хани, ты что, игноришь меня?))» 2016.09.23. 11:36 Минхо думает, что у Джисона по пятницам физкультура, много физкультуры, а потому ему и отвечать толком некогда, но можно ведь черкануть хотя бы строчку. Он не может перестать думать о том, как сказать три главных слова, что так просятся наружу. Воображение уже рисует картинки того, как они будут гулять вечерами вместе, как скажут друзьям о том, что встречаются… LeeKnow: «Сони, не будь задницей, зайди в сообщения и прочти от великого и охуенного меня признание, что я скучаю. Представляешь? Ты единственный, кому я такое пишу.» 2016.09.23. 13:22 Не в силах найти себе занятие, Минхо просто сматывается на Оушен Бич, чувствуя, что иначе четыре стены нелюбимого дома его просто-напросто задушат. В наушниках поигрывает музыка, а телефон не покидает руку, в ожидании в любой момент разразиться ответным сообщением. Но ответа всё ещё не приходит. Парень просто прогуливается по побережью, нервно скуривая сигарету за сигаретой, провожает взглядом волны и не может успокоиться. Проверяя доставку сообщений от натыкается на надпись «непрочитано», и она отчаянно нервирует. Начиная до бесконечности накручивать себя, он думает, не посчитал ли Джисон ошибкой их проведённую вместе ночь, но анализируя всё его поведение после, Минхо не видит ни единой причины для такого игнора, а потому пишет ему ещё одно сообщение. LeeKnow: «Сони, если честно, ты заставляешь меня волноваться. Ты в порядке? Если что, только дай мне знать, и я примчусь к тебе, сделаю что угодно — подниму настроение, вылечу, побуду твоей музой, в конце концов просто побуду рядом, если вдруг у тебя упадок сил или что-то вроде» 2016.09.23. 16:49 LeeKnow: «Я правда переживаю» 2016.09.23. 16:54 LeeKnow: «Сони, если ты не ответишь мне в ближайшие десять минут, Я начну тебе звонить. Это уже не смешно, ты меня пугаешь» 2016.09.23. 17:01 Минхо зависает с телефоном в руках на берегу у самой кромки воды, которая не помогает справиться со стрессом. Ему неспокойно — океан, будто чувствуя его, тоже волнуется, а над кроваво красным тусклым солнцем сгущаются свинцовые тучи. Пахнет грозой. И не зря. Как только Минхо собирается набирать номер Джисона, телефон звонит сам, и он радостно начинает палить в трубку как из автомата: — Сони, ты меня до смерти напугал! Где ты пропадал весь день? Я извелся весь, я… Ему не дают договорить. Его прерывает голос из трубки, принадлежащий мадам бабушке, которая тихо плачет и оповещает Минхо, что Джисон погиб. Ещё ночью. Минхо оседает на песок и роняет телефон, не слушая продолжение. Глаза ослепляет будто яркой вспышкой, а в ушах стоит противный звон. В горле застревает крик, который ещё обязательно вырвется из него позже.