My Rainy Bird (или 50 оттенков красного)

please forgive me father, I didn't mean to bother you. the devil's in me father. he's inside of everything I do. for the life that I take, I'm going to hell! for the laws that I break, I'm going to hell! for the love that I hate, I'm going to hell! for the lies that I make, I'm going to hell! for the way I condescend and never lend a hand. my arrogance is making this head buried in the sand. for the souls I forsake, I'm going to hell! gettin' married to the devil, you can hear the wedding bells. “Going to Hell”, The Pretty Reckless

После штурма особняка Саламандры прошла неделя — пожалуй, самая насыщенная событиями и переменами неделя за все последние годы в жизни Амэ. Сперва долгое время никто не мог поверить в то, что происходит. По городу ползли разные слухи, один нелепей другого — о том, что у мафии кризис и между преступниками идет борьба за власть, о том, что объединенная армия Пяти Городов штурмом взяла городской форт и арсенал, о том, что Саламандру протащили на веревке по центральным улицам, а потом тихо расстреляли на заднем дворе мэрии. Люди, за долгие годы бандитского режима правления, давно отвыкли верить в хорошее и сейчас боялись даже больше прежнего, на всякий случай вежливо здороваясь как с представителями правопорядка, так и с ворами, которые, угрожая им карманным ножом, требовали часы и телефон. Впрочем, в панике и растерянности пребывал не только простой люд, но и верхушка чиновничьего аппарата. После того, как в один день были проведены аресты мэра, шефа полиции и Саламандры, бывшая правящая верхушка ощутила, как невероятно зыбка почва под их собственными ногами. Не зная, кому угождать, а кого сдавать с потрохами, они затаились по своим кабинетами, злобно щурясь на, как им казалось, более удачливого или плотно сидящего на своем месте товарища и изливаясь бессильной яростью в уши своим женам и любовницам. Некоторые из последних, к слову, были неприлично юны и встречали своих взвинченных клиентов в одном широко известном в узких кругах заведении ниже Небесной улицы. Не стоило и говорить, что наутро таких особо ярых злопыхателей будил наряд мужчин в форме. И эта побудка мало кому нравилась. Конечно, были и такие люди, которые были в курсе мельчайших подробностей происходящего, и они бы охотно объяснили всем, что к чему, если бы только до здания полицейского управления рискнул добраться хотя бы один проситель. Потому как устраивать публичное заявление, к которому, впрочем, все и так постепенно двигалось, Пэйну, новому шефу полиции города Амэ, было категорически некогда. «Красная Луна» стояла на ушах, внезапно превратившись в самый влиятельный и самый осведомленный орган власти. Вероятно, эта новость бы больше льстила самолюбию его представителей, если бы не несла с собой столько проблем, новых дел, бессонных ночей и постоянной нервотрепки. Какузу, Сасори и Дейдара ночами просиживали в архивах Саламандры. Счетовод сличал цифры в бухгалтерских отчетах бывшего теневого правителя города и не уставал поражаться тому, как легко и незаметно почти три четверти городского бюджета перекочевало на счет банка в Стране Молнии. Голем и Кукловод перебирали личные дела его сотрудников. Почти половина из них работала на Саламандру под давлением — оплачивая его деньгами больничные счета своих родственников, карточные долги, образование и жилье. Вырваться из этого порочного круга практически ни у кого не было ни сил, ни возможности. А те, кто эту возможность находил, быстро оканчивали свои дни в городских сточных канавах. Одно одолжение влекло за собой другое, один кредит вешался на другой, и в итоге не было ни шанса что-то изменить в этой порочной и жадной до чужих страданий системе. Хидан и Конан, чье подкрепление составляли немногочисленные проверенные люди из полиции, которых лично отобрал Пэйн, и девочки Карин Узумаки из «Сладкой вишни» занимались оперативной работой — зачисткой притонов, складов с наркотиками и контрабандой, подпольных фабрик, использующих рабский труд, и прочих злачных местечек Саламандры, где он проворачивал колеса той огромной машины, что прежде составляла сердцевину и ядро экономической и социальной жизни Амэ. К сожалению, Кисаме, чья помощь была бы им сейчас очень кстати, до сих пор не встал с больничной койки, и врачи, огорченно покачивая головами и шепчась в коридорах во время перекуров, вынуждены были признать, что с такими внутренними повреждениями он в лучшем случае сможет до конца своей жизни сидеть в кресле-качалке и наблюдать за пчелами на какой-нибудь пасеке. И что про оперативную работу можно забыть раз и навсегда. Кто бы ни ломал этому парню кости, он точно знал, что и зачем делает. Итачи, последний подопечный Пэйна, в рейде по бандитским убежищам тоже не участвовал, но по другой причине. На следующий день после штурма особняка он появился на пороге у своего шефа, держа в руках заявление об уходе. Лидер, который до этого не спал всю ночь, отвечая на бесконечные телефонные звонки то с угрозами, то с поздравлениями, то с вопросами, сперва воспринял это как неудачную шутку. Но Ворону, который всегда славился своим даром убеждения, не понадобилось много времени, чтобы достучаться до раздраженного бесконечным потоком информации сознания своего босса и донести до него одну простую мысль — это не просьба и не предложение, а фактическая данность, сделать с которой Пэйн все равно ничего не сможет. Осознав это, Лидер на какое-то время смог полностью выкинуть из головы все остальное и полностью сосредоточиться на лице одного из лучших своих агентов. Итачи выглядел иначе. Совсем не похожим на того парня, которого он однажды взял на работу. Из его глаз пропало выражение загнанности и презрения, и он больше не был человеком, которому нечего терять и не к чему стремиться. Наоборот, сейчас ему явно было за что цепляться и куда идти дальше. — Не думал, что скажу нечто подобное, — произнес Пэйн, подписывая его заявление. — Но сейчас ты принял, пожалуй, лучшее решение в своей жизни. — Я тоже так думаю, — серьезно кивнул он, забирая все бумаги. Больше между ними не было сказано ни слова, но прежде чем выйти из кабинета, Ворон крепко пожал руку человеку, который однажды вытащил его с самого дна и помогал удерживаться на плаву все это время. И Лидер улыбнулся ему — коротко и подбадривающе. В жизни Итачи пришло время совсем другой истории. «Другая история» меж тем паковала вещи — придирчиво рассматривала блестяще-вычурные элементы своего прежнего гардероба и без особого сожаления один за другим выбрасывала их в мусорное ведро. — Так значит ты была влюблена в моего брата? — Что? — Сакура обернулась через плечо, едва заметно вздрогнув от неожиданности. Итачи стоял в дверном проеме, сложив руки на груди и чуть склонив голову. Осеннее солнце, льющееся из распахнутых настежь окон, обрисовывало его статную стройную фигуру, золотистыми пылинками опадая вокруг. — Твоя подруга вчера, во время празднования нашей победы, напилась и рассказала, — пояснил он. — Ох Ино, язык без костей! — нахмурилась девушка. — Ну кто ее просил? — Так что — была? — Он явно не собирался так просто сдаться и оставить эту тему. — Это имеет значение? — дернула плечом она, снова возвращаясь к своему занятию. Не слышала, как Итачи преодолел разделяющее их расстояние, и тихонько выдохнула от испуга, когда он вдруг обнял ее сзади, прижав ее спину к своей груди. — Просто не могу понять, каким идиотом надо быть, чтобы не замечать тебя, — выдохнул он ей на ухо. — Он замечал, — скривилась она. — Просто обычно с комментариями в духе «Не лезь ко мне, Харуно». Слушай, тебе не стоит переживать из-за этого. У нас с ним ничего не было и быть не могло. Он… женат на своей работе, если можно так выразиться. Один из лучших агентов Конохи, на него половина города молится. Куда уж ему было снисходить до меня со своего пьедестала. — Она закусила губу, внезапно испытав вроде бы забытое чувство досады и обиды. — Ну и сам дурак, — хмыкнул Итачи, захватывая губами ее ушную раковину. — Когда вернемся, он все локти себе искусает, вот увидишь. — Думаешь? — Она развернулась к нему лицом, перекинув руки через его шею и с легким сомнением глядя в его лицо. — Я начинаю подозревать, что его мнение для тебя слишком важно, — мягко заметил он, постаравшись скрыть ревнивый блеск в глазах. — Конечно, важно, — даже чересчур ретиво закивала она. — Очень важно. Ты уверен, что он будет на меня засматриваться? И… всякое там? Пару секунд у него шумело в ушах — совсем как перед тем, как он превратил своего бывшего напарника в отбивную. А потом внезапно все вокруг прояснилось, и Итачи не сдержал смеха, такого легкого и радостного, какого у него давно уже не было. — Ты просто хочешь, чтобы я его побил, да? — Да. — Поняв, что ее маленькая хитрость раскрылась, Сакура закусила губу и потупилась. Потом снова поднял на него взгляд — влажный, нежный, просящий. — Побьешь? — Может быть. Будет слишком долго смотреть в твою сторону, точно побью. Ее губы растянулись в довольной восторженной улыбке, и девушка прильнула к Ворону, жадно и торопливо целуя его полуоткрытые губы. — Ну так где мои солдаты?! Вы готовы выдвигаться?? Открыв дверь пинком (в чем, естественно, не было ну совершенно никакой необходимости), в комнату ворвался зеленый бровастый ураган. За ним, как обычно, четко печатая шаг, вошла темноволосая девушка с выражением безграничной усталости и «что я здесь вообще делаю» на лице. — Сакура, поезд на Коноху отправляется через два часа, — сказала она. — Если вы в самом деле едете с нами, вам лучше поторопиться. — Тентен, тут идти пятнадцать минут. Даже пешком. — По выражению лица Харуно можно было понять, что их неожиданное вторжение сейчас было крайне неуместным. — Необходимо заранее явиться на место отправки, — бодро перебил ее Гай. — Кто знает, какие непредвиденные обстоятельства могут нас ожидать? А если мы прибудем раньше, что ж — это отличный повод устроить незапланированную тренировку! Поддерживать себя в тонусе — вот обязанность каждого солдата. Уметь отразить внезапную атаку и никогда не позволить застать себя врасплох! — Мы поняли, Гай-сенсей, — с тяжелым вздохом кивнула Тентен. — Ребята, мы ждем вас внизу. — Хорошо, — коротко кивнула Сакура, и пышущий силой юности и печальной обреченностью дуэт покинул комнату. — Мне придется терпеть его всю обратную дорогу? — шепотом поинтересовался Итачи, прижав свою девушку покрепче к себе. — Будешь хорошо себя вести, я попрошу, чтобы нас посадили в другую машину, — сладко улыбнувшись, ответила она, поднимая на него золотисто-зеленые, наполненные обещанием и лукавством глаза. От Сакуры пахло весной и цветущими деревьями, ее светло-розовые волосы волнами вились вокруг светившегося счастьем лица, и сейчас в целом мире для Итачи не существовало никого важнее и дороже. И что бы там ни было, они возвращались домой. Ворон был не единственным, кто оставил свою работу в «Красной Луне». Спустя несколько недель, когда беспорядки в Амэ пошли на убыль, а основная часть тех, кто этого заслуживал, сидела по тюрьмам, Конан тоже написала заявление об уходе. Ее отставку Пэйн принимал с куда большим удивлением, хотя, вероятно, дело было просто в том, что он слишком привык видеть ее рядом, неизменный и ясный призрак прошлого, не позволяющий ему забывать о том, о чем не следовало. Для Журавля же принятое решение не подлежало ни обсуждению, ни дальнейшему обдумыванию. После штурма особняка Саламандры и того жутко-прекрасного видения, когда она на короткое мгновение поверила, будто Яхико в самом деле явился с того света, чтобы защитить ее, женщина многое переосмыслила. Она поняла, что ее место больше не среди ребят Пэйна — и, возможно, что оно никогда там не было. Она уже давно воспринимала их как свою семью и даже любила каждого, по-своему. Но сейчас пришло время двигаться дальше и что-то менять. Слишком очевидным для нее стал тот факт, что в полиции ее удерживало не стремление служить и защищать, а словно бы чувство вины перед своим погибшим женихом и его братом. Или желание отомстить убийцам. Так или иначе, без Яхико ее служба перестала ощущаться как нечто важное и правильное. К сожалению, ей не удалось подобрать верные слова и объяснить все Пэйну именно так, как она чувствовала. Поэтому она просто обняла его, поблагодарила за все и пообещала звонить как минимум дважды в неделю. Когда за ней закрылась дверь, Лидер долго сидел на одном месте, не в силах пошевелиться или оторвать взгляд от выхода из кабинета. На какой-то момент ему показалось, что в его жизни закончилась какая-то несоизмеримо важная эпоха и что теперь все будет совсем иначе. Странно даже, что он почувствовал это не когда повязал Саламандру и не когда занял место шефа полиции, а именно сейчас — когда Конан оставила его, забрав с собой последнее, что напоминало о прошлом. Оставив «Красную Луну», Журавль сперва не занималась ничем особенным — жила на скопленные за годы службы средства, спала по двенадцать часов в сутки, встречалась со своим мужчиной, ходила на долгие прогулки (зимой в Амэ почти не бывало дождей, хотя пронизывающе ледяной ветер вполне компенсировал их отсутствие) и подолгу сидела в «Сладкой вишне». Она часто приходила в клуб еще до его открытия, беседовала с Карин, его новой владелицей, и они обсуждали последние новости и сплетни. «Сладкая вишня» стала официальным осведомителем обновленной полиции — теперь девочки Карин, становившиеся невольными обладательницами важных сведений, передавали их напрямую Пэйну, сами не подставляясь под удар и больше не выходя на улицы с оружием. Взамен Лидер обеспечил каждой из них место в университете, полностью оплатив обучение и проживание в общежитиях. Бывшие маленькие амазонки постепенно начали забывать свои боевые приемы и все больше походили на обычных девушек своего возраста. После падения Саламандры и его приспешников новым мэром города был избран дядя Карин — Нагато Узумаки. Сперва он был только временным исполняющим обязанности, но его правление пришлось по вкусу отвыкшему от справедливости и честности электорату и они не особо сомневались, подписывая бюллетени. Нагато тесно сотрудничал с Пэйном, потому как Лидер «Красной Луны» намного больше знал о том, что на самом деле творилось на улицах и по каким законам жил город. В свою очередь Узумаки был в курсе, как и через кого можно было провести то или иное изменение в законодательстве, и был на короткой ноге с лидерами других городов. Совместными усилиями они постепенно, со скрипом и сопутствующими потерями, начали наводить порядок как на улицах, так и в кулуарах правительственного аппарата. Хидан, как объективно один из лучших оперативников Пэйна, был приставлен к Нагато телохранителем. И после того, как однажды он очень показательно и не очень аккуратно разбил пару лихих голов, желающих спорить с новыми порядками резко поубавилось. Сам же Бессмертный считал, что достиг вершины своей карьеры, безумно собой гордился и не уставал напоминать Конан, как ей безмерно повезло с мужчиной. Журавль на эти высказывания реагировала с присущим ей юмором, совершенно не воспринимая бахвальство беловолосого всерьез и не позволяя ему раздражать себя. К тому же у нее всегда был способ выпустить пар, если уж до того доходило. Вечер мягко окутал истерзанную зимним ветром землю. Солнце, несмело пробивавшееся сквозь слегка разошедшиеся облака, заливало матово-оранжевым светом островки белого снега на черном от влаги асфальте, заднее крыльцо «Сладкой вишни» и женскую фигуру, стоящую на нем. Конан курила, глубоко и с наслаждением затягиваясь и глядя чуть сощуренными глазами куда-то вдаль. Окружающий пейзаж ей казался почти красивым несмотря на то, что она видела его почти каждый день. В Амэ не так часто светило солнце и потому не так часто можно было полюбоваться закатом со всеми его красками. Но здесь и сейчас Журавль до самой глубины души ощущала, как сильно и горячо любит свой город. Несмотря ни на что. И как готова защищать его и оберегать от всех, кто посмеет покуситься. Как раз сегодня они с Карин обсуждали возможность для Конан открыть собственное частное детективное агентство. Заниматься теми делами, которые либо слишком мелкие, либо слишком запутанные и долгие для полиции. Помогать тем, кто все еще не доверяет официальной власти и боится ее. Находить остатки саламандровой грязи и уничтожать ее повсюду, внушая людям веру в то, что перемены возможны и что они уже происходят. Эта мысль необыкновенно взволновала Журавля, и женщина просто не могла выкинуть ее из головы. Стоило, конечно, поговорить с Пэйном, обсудить детали, получить лицензию и обустроить собственный офис… Да, работы было навалом, но впервые за прошедший год Конан точно была уверена в том, что и зачем ей следует делать дальше. На парковку въехала машина. Красиво и ярко сверкнув черными боками в свете угасающего дня, она круто развернулась у самого крыльца, и водитель приспустил тонированное стекло. — Уходишь перед самым интересным? — спросил он, окидывая ее фигуру долгим, полным удовольствия взглядом. — Ты о чем? — не сразу поняла она, выдернутая из своих мыслей. Хидан кивнул на загоревшуюся неоновыми огнями вывеску — уже скоро сюда начнут подъезжать первые посетители, а клуб наполнится звуками музыки, ароматом духов и обещанием запретного наслаждения. — Не знаю, что там у тебя считается интересным, но мое — сейчас у меня перед глазами. — Она села на соседнее сидение и, поддавшись не вполне объяснимому порыву, обняла его. Вероятно, все дело было в этих дурацких мыслях про спасение города и остальное, которые так ее взбудоражили. Обычно Бессмертный не слишком одобрял эти «телячьи нежности», но сегодня был на удивление покладистым и даже коротко мазнул губами по ее щеке прежде, чем она отстранилась. Вдохновленная такой реакцией, Журавль шаловливо улыбнулась и уточнила: — Ну что, как сегодня? Конан-сама или Хидан-сама? Он в ответ ухмыльнулся и достал из кармана монетку. — Орел или решка, птичка? — Решка, — кокетливо улыбнулась она, и под ее радостный, свободный и легкий смех монетка взлетела вверх, сверкая посеребренными боками в последних лучах уходящего дня.