tell me would you kill to save a life? tell me would you kill to prove you're right? crash, crash, burn let it all burn this hurricane's chasing us all underground “Hurricane”, 30 Seconds to Mars
Несмотря на свое еще не до конца восстановившееся здоровье, Хидан не пожелал оставаться в стороне от грядущей операции по захвату Саламандры и его людей. За прошедшую со дня дешифровки неделю Бессмертный успел избавиться от гипса (Конан всерьез подозревала, что это произошло каким-то не совсем одобряемым медициной путем — например, дома при помощи молотка) и вернуться в форму. Оную он без стеснения и ложной скромности демонстрировал своей женщине каждый вечер, перемещаясь туда-сюда по своей квартире, где они сейчас жили, буквально в чем мать родила. После первого такого дефиле он получил снятыми трусами по лбу, и с тех пор прикрывал хотя бы часть своих достоинств, выставляя на всеобщее обозрение только боевые шрамы, коих на его теле насчитывалось немало. Конан, конечно, никогда бы ему не призналась, но эти неровные бугорки и рытвины ужасно ее заводили — при одной только мысли, сколько раз беловолосый был на грани смерти и при этом умудрялся, может, и не слишком элегантно, но тем не менее вырулить на прежнюю трассу, у нее теплело в животе и в душе. Наверное, в конечном итоге именно за это она и полюбила его — за эту несравненную наглость, с которой он смеялся в лицо как жизни, так и смерти. Больше никто так не умел. А еще она больше не боялась, что он повторит судьбу Яхико. Да, страх прошел совсем — теперь Журавль засыпала и просыпалась со спокойной душой и ее не терзали больше кошмары про залитый кровью и фонарным светом переулок и гримасу ужаса и боли, исказившую лицо ее возлюбленного перед смертью. Кто бы мог подумать, что нечто настолько сложное и важное сделает для нее такой человек, как Хидан. Что он сможет так ее преобразить и исцелить ее мятущуюся душу. В кино все обычно бывало наоборот — сперва появлялся плохой парень без царя в голове, из-за которого главная героиня теряла уважение к себе и превращалась в покорную забитую жертву, а затем кто-то вроде Яхико, кто своей любовью и лаской возвращал ее к жизни. Разве бывало когда-нибудь наоборот? Разве могло быть наоборот? А выходило, что так. Их чувства друг к другу произрастали на какой-то другой почве, природу и суть которой женщина и сама не до конца понимала. Они произрастали из улиц Амэ, пропитанных кровью, дождем и запахом металла. Из страха, боли, ненависти, отчаяния и да, безудержной похоти, которую она не могла и хотела уже отрицать. Всего было слишком много, и в какой-то момент — момент, который она упустила из виду — этого всего стало вполне достаточно. Хотя, конечно, иногда Журавль все же задавалась вопросом, как же так вышло, что они оказались вместе. — Нет, ребята, на такое дерьмо я не подписывался! Серьезно, ну что за лажа — как же я не наваляю Саламандре?! Ведь, можно сказать, я один все это дело и вытащил, ну что бы вы вообще без меня делали? — Хидан говорил это с такой убежденностью и таким досадливым пламенем во взгляде, что не стоило сомневаться — беловолосый вовсе не шутил и не иронизировал. Конан попыталась навскидку припомнить, что конкретно он сделал для раскрытия дела, но потом просто плюнула на это дело, потому что единственный ответ, который приходил ей на ум, звучал как «Он просто был рядом со мной», а это едва ли можно было назвать той заслугой, за которую всеобязательно полагалась награда. Бессмертный метался туда-сюда по отделу и явно был на взводе. В нем попеременно бушевали негодование и страх — страх, что он пропустит самую веселую и масштабную потасовку из всех, что у них были с начала этого дела. Задним умом он все же понимал, что не сможет нарушить прямой приказ, если таковой будет отдан, но вся его суть восставала против такого расклада — пусть даже мужчине было непросто подобрать верные слова и весомые аргументы, а посему он продолжал то причитать, то крыть ругательствами всех окружающих. В конечном итоге разрешение на участие в операции ему было дано, но Конан подозревала, что отчасти это было сделано лишь с расчетом на то, что Хидан наконец угомонится и даст коллегам спокойно подготовиться к завтрашнему штурму особняка Саламандры. А, может, даже — что беловолосый завтра снова получит на орехи и еще какое-то время не будет терроризировать свой отдел. Разложенное на столах оружие матово поблескивало в приглушенном свете электрических ламп. Черные стволы походили на спящих вампиров — тронь их и они уже не успокоятся, пока не напьются кровью своих врагов. А в том, что крови будет много, уже никто не сомневался. Да, формально это вроде бы была официальная операция, заверенная ордером и одобрением тайного совета Пяти Городов, который был проведен в рекордные сроки и с максимальной секретностью, дабы информация не просочилась наружу раньше положенного времени. Но на самом деле все прекрасно понимали, что Саламандра так просто не сдастся. Поняв, что его загнали в угол, он приложит все усилия, чтобы прорвать оцепление и бежать. Жертвы с обеих сторон были неизбежны, поэтому Какузу, давая последние наставления команде, несколько раз акцентировал внимание коллег на том, что никто не ждет от них геройствования. Более того — это было бы самым глупым и безрассудным в данной ситуации. — У нас есть разрешение вести огонь на поражение, — гулко произнес он, выдавая под роспись очередной комплект снаряжения. — Но только при условии, что первый выстрел будет произведен со стороны противника. Мы толком не знаем, сколько их там, но рассчитываем на ожесточенное сопротивление, так что будьте умницами и пустите вперед прокачанных ребят из Конохи. Они постоянно занимаются такими вещами, им не привыкать. — Я вот не понял, ты что, хочешь сказать, что они круче нас? — вскинулся Хидан, как всегда уловивший из речи бывшего напарника только самое главное. — Я хочу сказать, что эти ребята служат в регулярной армии. Они — спецназ, а ты — канцелярская крыса, усек? — Какузу произнес это совершенно спокойно и ровно, но когда Бессмертный наклонился к его столу, чтобы взять свое оружие, Счетовод перехватил его за грудки и на мгновение притянул к себе. — Усек, я спрашиваю? — Теперь от его голоса даже у Конан, стоявшей на другом конце зала собраний, побежали мурашки по спине. — Буду хорошим мальчиком, понял, — огрызнулся беловолосый. — Но лучше бы ты меня отпустил прямо сейчас. — Снова загремишь на больничную койку, хрен тебе, а не оплачиваемый больничный. — Лицо Какузу снова стало почти безмятежным и непроницаемым. Хидан хмыкнул, качнул головой и отошел, ничего больше не сказав. Журавль коротко вздохнула с облегчением. Да, может, она и изменилась, благодаря Бессмертному, но и он изменился тоже. Прежний Хидан устроил бы тут истерику, топал бы ногами, брызгал слюной и оскорблениями, требуя немедленно предъявить ему весомые доказательства того, что «какие-то педрилы из Конохи» круче него. А он вместо этого отошел к своему месту и начал методично перебирать оружие и патроны, что-то считая про себя и иногда недовольно кривясь, когда сбивался или путался в расчетах. — Они опаздывают, — задумчиво заметил Итачи, глянув на свои наручные часы и чуть нахмурившись. Ворон самым первым получил все необходимое и теперь сидел на столе у незашторенного окна, сложив руки на груди и покачивая одной ногой. Он смотрел на размытые дождем городские огни и напряженно размышлял о чем-то. Но его голос был мягким и лишь самую малость недовольным. Как будто он опаздывал на какую-то важную встречу. Куда более важную, чем все эти сборы перед самой ответственной операцией за всю историю существования их отдела. Лидер, повернувшийся на звук его голоса, ответил не сразу. Он наблюдал за Итачи всю прошлую неделю, отчаянно пытаясь угадать, что у того на уме. Ворон и раньше был скрытным и немногословным, но сейчас он вдобавок стал рассеянным и как будто вечно сонным. Мог не следить за ходом собрания или не слышать того, что говорилось лично ему. Пэйн категорически не одобрял такие разительные перемены в одном из своих лучших людей, но, к своему сожалению, прекрасно понимал их причину. У этой причины были розовые волосы и зеленые глаза, и она сейчас занимала в мыслях Итачи куда больше места, чем все преступники этого мира вместе взятые. Лидер догадывался, чем все это им грозит, и внутренне уже смирился с неизбежным, а потому даже не делал Ворону особых замечаний — просто иногда просил того быть осторожнее хотя бы ради той, кто вернул его к жизни. — Они должны прибыть с минуту на минуту, — заметил Пэйн. — Отряд должен квартироваться и отправить отчет своему начальству. Это все не быстро. — Может, стоило отправить за ними такси, хм? — поинтересовался Дейдара, благоразумно сидящий в противоположном от Хидана углу кабинета. — Там их такая орава, что пришлось бы заказывать сразу автобус, — поморщившись, отозвался Какузу. Естественно, все затраты на проживание, питание и транспорт брала на себя принимающая сторона, и Счетовод не особо скрывал своего искреннего недовольства по этому поводу. — Или фуру, — хохотнул Хидан. — Сгрузить стопочкой в кузов и нормально. Не стеклянные авось. Как бы подтверждая его слова, откуда-то снизу донесся оглушительный грохот — как если бы кто-то, попытавшись пинком открыть дверь, немного не рассчитал и вынес ее с петель. — Надеюсь, это не то что я думаю, — пробормотала Конан пару минут гнетущей тишины спустя. — Это ведь должна быть тайная операция, а этот грохот слышали, кажется, до самой Небесной улицы и выше… — Нет, я уверен, что нам сюда! — раздался бодрый мужской голос за стеной. — Гай-сенсей, вы только что пытались вломиться в запертую комнату, может, сначала просто постучать? — попыталась возразить ему какая-то девушка. Голос у нее был усталый и немного обреченный, как если бы она прекрасно понимала — любые ее слова были в данной ситуации совершенно бесполезны. — Где твоя сила юности, Тентен? — Возмущение в голосе странного незнакомца мешалось с совершенно неуместным весельем и энергией. — Нельзя два раза произвести первое впечатление! — Опять мне потом за вас извиняться, — пробурчала она. — Ладно, делайте, что хотите, я умываю руки. Лидер, единственный, кто в кабинете еще не сидел с вытаращенными глазами, поспешно спустился со своего возвышения, подошел к двери и открыл ее, видимо, всерьез опасаясь за косяки. — Командир Майто, очень приятно вас видеть, — произнес он, держа такое изумительно безэмоциональное выражение лица, словно подобные сцены случались в его отделе по три-четыре раза на дню. — Меня зовут Пэйн, но здесь все называют меня просто Лидером. Проходите, мы ждали вас. Конан, на всякий случай вставшая поближе к Хидану, с любопытством и не прошедшим еще изумлением выглянула из-за плеча беловолосого, чтобы рассмотреть вошедших. Обладатель могучего голоса и неуемного темперамента, Майто Гай, оказался высоким широкоплечим мужчиной лет сорока. Он сжимал в зубах смолящую сигару, держал подмышкой огромный портфель с документами и смотрел на собравшихся из-под низко сдвинутых широченных бровей. Маниакально-восторженная улыбка дополняла его образ, внушая ничуть не меньший трепет, чем любая, даже самая грозная гримаса. Одет мужчина был в зеленую военную форму, ему не хватало разве что берета и маскировочных узоров на лице, чтобы немедленно отправиться в джунгли покорять злобных дикарей. Следом за ним, постоянно извиняясь и кланяясь, вошла недовольная темноволосая девушка. Замерев на пару секунд, чтобы осмотреть собравшихся, она, ничуть не изменившись в лице, тут же подошла к Лидеру и принялась просить прощения за погнутую дверь этажом ниже. — Лифт нас сбил с толку. Мы сперва посчитали цокольный этаж за первый и не доехали. А Гай-сенсей… то есть командир Майто… Мы все возместим, простите нас, пожалуйста. — Она оттарабанила эту речь с видом человека, который уже давно привык извиняться за других и воспринимает это как своего рода печальную обязанность. — Так, друзья, у нас всего двенадцать часов до начала операции по захвату вооруженного противника, так что не будем терять время попусту! — Командир Майто, который, кажется, вообще не замечал, что происходит вокруг него, бухнул на сдвинутые столы, где раньше лежало оружие, свой портфель. Открыл его и достал оттуда сложенную в несколько раз толстую карту. Разложил и распрямил ее, придавив углы гранатами, снятыми с собственного пояса. После такого даже Хидан, который сперва собирался выразить свое мнение по поводу происходящего, счел за лучшее затеряться в толпе и просто не связываться. — Тентен, свет! — гаркнул конохский командир, и его помощница тут же достала из своей сумки складную настольную лампу. Прикрутила ее к краю стола и включила в ближайшую розетку. План атаки на особняк Саламандры, густо перечерканный разноцветными линиями, залил ровный белый свет, нестерпимо яркий для привыкших к полумраку глаз оперативников «Красной Луны». Остальные коноховцы, прибывшие вместе с Зеленым Зверем (такое прозвище носил командир Гай среди своих), держались не в пример скромнее и тише. А по лицам некоторых было и вовсе заметно, что происходящее тоже не слишком-то укладывается в их понимание тайной операции. Не успев войти, Зеленый Зверь уже начал командовать, всех строить и раздавать указания, и от неожиданности его новые союзники даже забыли, кто тут вообще хозяин и кто кого пригласил. — Нужно отрубить змее голову! — Такими словами начал обсуждение грядущей боевой операции командир Майто. Сопровожденные внушительным ударом кулака по столу, они прозвучали как призыв к немедленному действию. Конан даже почувствовала порыв вскочить на ноги, отдать честь и кинуться исполнять приказ, но, к счастью, сумела себя сдержать. — Нам предстоит жаркая неделя, друзья мои! — продолжил меж тем Зеленый Зверь, улыбаясь с таким бешеным азартом и довольством, словно они планировали выездную охоту или что-то в таком духе. — Насколько я знаю, у этой гидры много голов! Мэр, полиция — все они повязаны одной паутиной, но прежде чем брать их, нам нужно прибить главного паука! От всех этих метафор у Журавля в голове все поплыло и смазалось, ей начало казаться, что она стала невольной участницей какого-то идиотского реалити-шоу. Но энергетика у толстобрового коноховца была настолько сильной, что женщина не могла себя заставить даже открыть рот и что-то возразить ему, не то что встать и выйти, чего ей в данный момент хотелось больше всего. Единственным, кроме Лидера, кого не сразило наповал звериное обаяние, был Итачи. Он практически сразу отделился от общей команды и, подцепив под локоть одну из прибывших, отвел ее в сторону. У девушки, на которую пал его выбор, были длинные светлые волосы и почти кукольные голубые глаза — пожалуй, из всех коноховцев она менее всего походила на оперативника, но Ворон не понаслышке знал, как обманчива может быть нежная девичья внешность. — Мисс Яманака, я хотел узнать у вас, где Сакура. Она собиралась приехать с вами, разве нет? Ино — так звали девушку — бросила короткий взгляд через плечо, где продолжал пыхать сигарой и что-то громогласно вещать ее командир, потом поджала розовые губки и ответила: — Сакура сказала, что ей нужно подготовить своих девочек и осталась в клубе. — По глазам блондинки ясно читалась неприкрытая зависть. — Я думала, она тебе позвонила. — Видимо, не успела, — пожал плечами Итачи. — Это ведь ничего, да? — Ино посмотрела на него с легким сомнением, и Ворону оставалось только догадываться, что его девушка успела рассказать о нем своей лучшей подруге. — Я ей доверяю, — качнул головой он. — Позвонит, как сможет. — Он произнес это с такой убежденностью и искренностью, что его собеседница выдохнула и улыбнулась. Похоже, у этих двоих все действительно наладилось.~ * * * ~
— Нет, не нужно приезжать. Да, встретимся завтра уже на месте. Я тоже тебя люблю. Пока. Сакура сбросила вызов и с глубоким вздохом опустила лицо на сложенные на спинке стула руки. От голосов и громкого металлического скрежета разносортного оружия, сопровождавшего практически любые сборы на боевое задание, у нее ужасно разболелась голова. Хотелось то ли выпить, то ли повеситься, и юная хозяйка стриптиз-клуба, а по совместительству лидер подпольного сопротивления, пока сомневалась, чему отдать предпочтение. После ухода девочек, с которыми они весь вечер потратили на обсуждение завтрашнего штурма, где они выполняли роль огневой поддержки и прикрытия, расположившись со снайперскими винтовками по периметру здания, она наконец выключила почти весь свет в своей гримерной, где обычно проходили подобные собрания, и теперь, покачиваясь туда-сюда на стуле, тихонько билась пылающим лбом о собственные предплечья. В воздухе все еще витали их запахи — пудра, духи, пот, помада и блестки для тела. Казалось, что все они еще здесь, и Сакура слышала отзвуки из голосов — они мешались с громыхающей на заднем плане музыкой, которая доносилась из главного зала, где вовсю шло традиционное пятничное выступление. Они все были так рады и так взбудоражены тем, что впервые смогут сделать что-то важное, что-то настоящее. Сакуре стоило больших трудов отговорить их лезть на рожон. Девушка прекрасно понимала, что длинноногих школьниц, пусть даже проводящих по два-три часа в спортзале ежедневно, сметут как стайку бабочек, когда дойдет до дела. Единственное, в чем они действительно могли быть полезны, это бой на длинной дистанции. Держаться подальше от эпицентра, координировать действия остальных бойцов, следя за ними через прицелы снайперских винтовок, и сбивать лишние головы, кои те вознамерятся высунуться из норы. Таков был план, но и он заставлял сердце девушки сжиматься в тоске и страхе. Пока она не приехала сюда два года назад и не организовала это заведение, все эти девчонки жили обычной мирной жизнью. Да, не все купались в роскоши и не всем все давалось легко, но они, по крайней мере, были просто подростками, со своими, подростковыми, мечтами и желаниями. Им пришлось вырасти слишком быстро — это была естественная цена за право чувствовать себя в безопасности на улицах этого проклятого города. — Как мы вообще дошли до этого? — севшим после многочасовых дебатов голосом спросила Сакура. Карин, ее верная спутница и помощница, как обычно сидела в своем кресле, подобрав ноги к груди и меланхолично глядя куда-то сквозь стекла очков. — О чем ты? — встрепенулась она на голос Харуно. — Пытаюсь сообразить, как так вышло. Свожу воедино все ниточки, а они рвутся, и ничего не получается. Может, я слишком устала… Карин, скажи, что будет потом? Когда все закончится? Что будет, когда наша миссия будет выполнена? Я… Мне больно вот тут, в голове, когда я пытаюсь думать об этом. Как будто завтрашним утром кончается мир и время. — Девушка ткнула себя указательным пальцем в висок и прочертила ногтем короткую белую линию по коже. — Что будет? — задумчиво переспросила Карин, потом поднялась и подошла к ней. Села на корточки рядом, повернув вращающийся стул Сакуры, и положила руки ей на колени. — Давай-ка подумаем вместе, что будет. Ты сможешь вернуться домой. Коноха отправила тебя сюда, чтобы ты присмотрела за Саламандрой, и ты с честью выполнила поставленное задание. Когда он окажется за решеткой, ты будешь свободна. — Не верится прямо, — одними губами шепнула Харуно, зачарованно глядя подруге в глаза. — Мне уже начало казаться, что этот город живет внутри меня. Что он пробрался внутрь и развалился там, как сытый вонючий зверь. И что я уже не изживу его из себя. — Ерунда, — мотнула головой ее собеседница. — Пару недель на ласковом конохском солнце, побольше зелени и поменьше бессонных ночей, и ты будешь вспоминать все это как страшный сон. Забудешь и этот бесконечный дождь, и это место, и все, что тебе пришлось сделать. Научишься жить заново и сама удивишься, как это окажется легко. — А как же вы? Как же все тут? — Сакура обвела рукой помещение. — Все это… зря? — Конечно, нет, — усмехнулась Карин. — Я за всем присмотрю. Не зря же ты меня столько натаскивала и терроризировала… — Я тебя терроризировала? — вспыхнула розоволосая девушка, и ее подруга покатилась со смеху, довольная, что та наконец вышла из своего ступора. — Я говорю о том, что мы будем присматривать за всем здесь, изнутри. Ловить негодяев на сочную несовершеннолетнюю наживку, а потом сдавать их с поличным твоему рыжему другу из полиции. Не думаю, что мистер Пэйн откажется от такой помощи. Тем более что мы отлично сработались в этот раз, разве нет? — Она довольно потянулась, мечтательно прикрыв глаза, и Сакуре на секунду показалась, что ее красноволосая помощница лелеет относительно «мистера Пэйна» не только профессиональные планы. Но эта мысль быстро выскочила у нее из головы. — Все же, мне кажется, они затеяли опасную игру, — покачав головой, произнесла Харуно. — Да, сейчас правительство коррумпировано и все пляшут под дудку Саламандры, но что будет, если его не станет? В городе начнется хаос и анархия. Амэ не сможет существовать без лидера, этот город слишком порочен и слишком самоуверен. Все здесь развалится, если не будет того, кто сможет удержать это скопище воров и убийц в ежовых рукавицах. Карин неожиданно рассмеялась. Сакура настолько не ожидала подобной реакции на свои слова, что на несколько секунд потеряла дар речи и просто смотрела на свою помощницу широко открытыми глазами. — Ты паникуешь раньше времени, Сакура, — покачала головой та, наконец отсмеявшись. — Этому городу уж точно не помешает немного свежего воздуха, это во-первых. Во-вторых, хорошие люди есть везде, даже на верхах, только их обычно не допускают к принятию важных решений. Мой дядя почти пятнадцать лет проработал в администрации Амэ, он лучше всех разбирается в том, что там происходит, и мог бы без особых проблем управлять городом, но он всегда был слишком честным и порядочным, и поэтому его вечно держали на скамейке запасных. Использовали его мозги, но не его сердце. Вот увидишь, подруга, когда Саламандра падет, окажется, что таких людей очень и очень много, и им просто не давали возможности проявить себя. Наш город это не только скопище, как выразилась, воров и убийц. Просто пока остальные их боятся, а сильные — прикрывают, люди другого сорта будут отсиживаться в подвалах и на кухнях. Но стоит дать им шанс, стоит выслушать их… Поверь, Амэ еще способен тебя удивить, пусть даже ты и ненавидишь его всем сердцем. — Прости меня. — Харуно покаянно склонила голову и накрыла ладони Карин своими. — Прости. Ты живешь здесь всю жизнь, это твой город, а я приехала всего пару лет назад и уже думаю, будто все здесь знаю. Ты права. Люди заслуживают своего шанса, и в наших силах дать его им. Предлагаю выпить за это. — Она крутанулась на стуле, достав из ящика стола недопитую бутылку белого, но ее помощница отказалась от выпивки, заявив, что уже поздно, а завтра рано вставать. — Я поеду домой. Ты тоже не засиживайся. Ты нужна нам завтра, потому что девочки верят в тебя и идут за тобой. Поэтому ты должна быть сильной. Если не для себя, то для них. — Карин встала на ноги, потрепала розоволосую девушку по голове и начала собираться. После ее ухода Сакура все же налила себе полный бокал и, глядя, как в нем таинственно перемигиваются городские огни, видные сквозь окно, улыбнулась. Все заслуживали второго шанса. Даже этот город.~ * * * ~
Утро окрасило восточный горизонт в бледно-серый цвет. Первые рассветные лучи посеребрили траву, покрытую изморозью. Ночью ударили первые морозы, сковав землю ледяными тисками. Осень подходила к концу, и с каждой новой ночью зима становилась ближе, и от ее дыхания застывала вода в лужах, тонкой белой вязью трещин расползаясь под чужими шагами. Солнца все еще не было видно, только блеклый рассеянный свет, как будто насильно выжатый из бледно-серых туч, нависших над городом. Зима ощущалась в воздухе запахом грядущего снега, и небо казалось особенно низким и тяжелым. Но собравшиеся у особняка Ханзо Саламандры бойцы не чувствовали холода в онемевших пальцах, сжимающих ледяное и такое тяжелое оружие. Мало кто из них спал этой ночью, и поэтому сейчас они сонно и тяжело моргали, надсадно и широко зевали, пытаясь прогнать сонливость и включиться в происходящее. До конца не верилось, что все это происходит на самом деле — здесь и сейчас. Но стоило убедить себя в этом, сердце начинало колотиться как бешеное, ладони потели, и голос командира, звучащий в переговорном устройстве, превращался в невнятный бессмысленный гул, который не внушал уверенности — только густую липкую тревогу и предчувствие неизбежной беды. Не выдержав общего напряжения, Конан вытащила наушник и, оставив его болтаться на проводке где-то в районе груди, отошла в сторону от своей группы и закурила. Еще никогда вкус табака, от которого она так настойчиво пыталась отвыкнуть, не казался ей таким сладким и необходимым. Затягиваясь полной грудью, она смотрела на небо, и в голове у нее было так же пусто и светло, как и там. — Нервничаешь? — Женщина чуть вздрогнула, когда услышала голос Пэйна не из наушника, а вживую. Лидер подошел к ней и, поставив свою винтовку прикладом на землю, тоже попросил закурить. Журавль поделилась сигаретами, и он с удовольствием задымил. — Да, наверное, — ответила она на его вопрос. — То есть… Не знаю даже. Не могу думать о том, что сейчас будет. Просто… не могу себе это представить или вроде того. Думаешь, много наших погибнет? — Нет, не думаю, — ободряюще улыбнулся он. — Мы застанем их врасплох. Да, есть охранники и все такое, но я очень надеюсь, что паранойя Саламандры еще не достигла того уровня, когда следовало бы ее всерьез опасаться. Какузу уже почти взломал электронный замок на главных воротах. Еще минут пять, и мы внутри, а там — дело техники, ты же знаешь. Но все равно, Конан, — он заглянул ей в глаза, впервые встав так близко и позволив себе проявить не только профессиональную заботу, — пожалуйста, будь осторожнее. Мы делаем это для Яхико, помнишь? — Да, — с чувством кивнула она, улыбнувшись ему открытой и светлой улыбкой. — Мы делаем это для Яхико. — Тогда идем, — жестко усмехнувшись, предложил он. — Пора платить по счетам. А Саламандра очень много задолжал. Тебе, мне и этому городу. Журавль кивнула и, щелчком отшвырнув окурок, сняла предохранитель со своего оружия. «Для тебя, любимый», — успела проговорить про себя она, прежде чем зимнее беззвучие вокруг нее раскололось на мириады кровоточащих осколков. Впоследствии эксперты расходились во мнениях относительно того, кто начал стрелять первым. Официальная версия следствия гласила, что, когда глава «Красной Луны» Пэйн через мегафон объявил, что Ханзо Саламандра арестован, и потребовал, чтобы тот немедленно сдался властям, со стороны особняка открыли огонь на поражение, который, однако, явно не был прицельным, потому как велся вразнобой и практически никого не зацепил, не считая пары коноховцев, стоявших на открытых местах, но и те ограничились не особо опасными ранениями. Очевидцы же утверждали, что после требования Пэйна, прогремевшего на всю округу, в особняке никто даже не зашевелился, как будто там и вовсе никого не было. Или как будто собравшихся у его периметра спецназовцев демонстративно игнорировали. И тогда во двор сквозь заранее открытые ворота, наплевав на план и стратегию, бросился неизвестный мужчина, которого по общему описанию можно было отнести к отряду «Красной Луны». Вместо того, чтобы следовать плану и ожидать ответа со стороны противника, этот человек первым пересек границу частного владения Ханзо Саламандры, что и повлекло за собой незамедлительную реакцию охранного патруля, чьи выстрели быстро вовлекли в происходящее и остальных бойцов, собравшихся за периметром. Как бы то ни было на самом деле, мирное разрешение конфликта осталось только в планах и на бумаге. Когда мимо ее лица просвистела первая пуля, Конан еще пыталась убедить себя, что это просто шальной, случайный выстрел и что до побоища, которого она так опасалась, дело все же не дойдет. Но когда наушник, все еще висевший на уровне ее груди, внезапно взорвался проклятиями и указаниями, женщина поняла, что все происходит взаправду. Думать об этом было ужасно страшно, и поэтому она предпочла совсем отключить эмоции, оставив только инстинкты и разум — ту его часть, что не кричала истошно о том, что нужно бежать и спасать свою жизнь, ведь все это того не стоит. Журавль стыдилась этого голоса, стыдилась своего страха, но происходящее вокруг слишком ясно и четко напомнило ей ту самую ночь, когда погиб Яхико. Она думала, что ее кошмары больше никогда к ней не вернутся, но, оказалось, что они все это время выжидали удобного момента, прячась в тени. До боли стиснув пальцы и почти не ощущая винтовки в своих руках, Конан бросилась вперед. Хидан почти все время был рядом с ней — до того, как началась заварушка. Он переминался с ноги на ногу, бухтел и возмущался, утверждая, что «никакой драки и вовсе не будет», если они продолжат вежливо стоят и ждать, пока на них обратят внимание. Потом в какой-то момент он пропал, и в следующий раз, когда Конан отыскала его глазами, беловолосый уже стоял на ступенях особняка. Высовывался из-за металлической колонны и поливал огнем все, что попадалось ему на глаза. Журавль узнала его, благодаря тому, что Бессмертный уже где-то потерял свой шлем и теперь его волосы, художественно заляпанные его и чужой кровью, развевались на раскаленном, пахнущем порохом ветру, как этакое знамя, зовущее остальных следовать за ним. Конан попыталась перебежать поближе к нему, но ей это не удалось — стоило высунуться из укрытия, как стайка пуль, словно реактивные шершни, прожужжали вокруг ее головы, чудом не попав в цель. — Черт побери, да куда его понесло-то! — в сердцах прошипела она, перезаряжая винтовку и пытаясь в уме восстановить план поместья, над которым вчера так долго распалялся командир Майто. Кстати о нем… Женщина снова высунулась, пытаясь глазами отыскать остальных товарищей. Первыми ей на глаза попались Итачи и Сакура — ребята стояли спина к спине, методично и как будто даже без особого напряжения расстреливая тех, кто попадал в поле их зрения. Харуно, как отметила Конан, стреляла в основном по ногам, явно не собираясь убивать, только вывести из строя. А вот Ворон тратил куда меньше пуль, но каждый его выстрел был идеально выверен, а потому — смертелен. Наблюдать за этими двумя было почти завораживающе, но Журавль пересилила неуместное сейчас восхищение и, пригнувшись, чтобы переждать пулеметную очередь в свою сторону, снова вынырнула из-за укрытия. Естественно, коноховцы сражались на передовой. Действовали слаженно, четко, как будто по заранее выставленному алгоритму. У Конан создалось впечатление, будто у них на всех один разум — настолько хорошо они чувствовали друг друга. Стоило стихнуть одной винтовке, сразу же подключалась другая. Светошумовые гранаты летели исключительно туда, где не могли зацепить никого из своих, а короткие переговоры по внутренней связи напоминали словесную игру, потому как никто из бойцов не произносил больше одной фразы, и тем не менее все прекрасно понимали, что он имел в виду и что им следует делать дальше. Какузу действительно был прав — по сравнению с этими идеально вымуштрованными ребятами, члены «Красной Луны» походили на офисных крыс… Оставалось утешать себя тем, что в итоге дело раскрыли именно они, а Коноха понадобилась только как силовая поддержка. Что же касалось Зеленого Зверя… Конан не сразу его увидела. Сперва ей и вовсе показалось, что командир Майто оставил своих ребят, предпочтя отсидеться на скамейке запасных. Но потом ее внимание привлек громовой рокот, рядом с которым меркло даже стрекотание штурмовых винтовок. Обернувшись, женщина увидела его стоящим в распахнутых настежь и покосившихся воротах. Зеленый Зверь, привычно перекидывающий справа-налево свою сигару, держал в руках сверкающий в первых утренних лучах шестиствольный пулемет, который, заводимый его рукой, издавал голодный рык облизывающегося зверя, готового сорваться с поводка. — Покажите мне свою силу юности! — прогрохотал толстобровый мужчина, надвигаясь на особняк, подобно танку. Конан готова была поклясться, что видела, как пули отскакивают от него, не в силах совладать с этой безумной энергетикой и невероятной волей к победе. Конечно, все это было лишь обманом зрения, вызванным горячкой боя, но в тот момент, вдохновленная и окрыленная, женщина нашла в себе силы наконец выбраться из укрытия и под перекрестным огнем броситься вперед. Ее ранили дважды — сперва в левое предплечье, затем в правое бедро. Обе раны были несерьезными, почти царапинами, и в пылу схватки женщина не почувствовала боли, только раздражение и досаду из-за того, что пришлось сбавить скорость. Когда она приблизилась к дому, то выяснилось, что Хидан уже раскидал всех тех, кто закрывал проход, и теперь входные двери печально покачивались на вывернутых с мясом петлях. Не став долго думать, Журавль нырнула внутрь. Последнее, что она услышала с улицы, был громовой хохот Зеленого Зверя, от которого врагам полагалось в панике разбегаться в разные стороны, побросав оружие и напрочь забыв о чувстве собственного достоинства. По крайней мере, у Конан этот звук вызывал именно такое желание. Внутри особняка Саламандры было намного тише, что в равной мере удивило и напугало Журавля. Навстречу ей попалось лишь двое противников, и женщине не пришлось даже стрелять, чтобы вывести их из строя. Вспомнилась давишняя лекция по рукопашному бою, которую им читали в полицейской академии: «Чтобы лишить противника возможности стрелять в вас, достаточно сломать ему обе руки. Дырка в голове, конечно, надежнее, но совсем не так необходима, как может показаться на первый взгляд». Странно, что эти слова вновь прозвучали в ее голове именно сейчас, но Конан не стала им противиться и просто приняла как данность. Смерть в самом деле была слишком категоричным наказанием — пусть даже и для таких негодяев. В конце концов они же просто исполняли чужие приказы. Дом наполняли едва слышные стоны, запах крови и внутренностей — сладкий и тошнотворный одновременно. В одном из коридоров Конан чудом не навернулась, поскользнувшись в багрово-алой, уже холодной луже. Почему-то ей подумалось, что Хидан шел этим же путем. Когда она пыталась собрать вместе разъезжающиеся колени, ей стоило больших усилий отвернуться от того, что предстало ее взору, и не думать о том, кто стал причиной всего этого. Все это было так неправильно и одновременно так… неизбежно что ли. Она знала, на что идет, и она, черт побери, знала, во что ввязывается, когда призналась себе в том, что Хидан ей небезразличен. Он убивал, чтобы защитить ее. В первую очередь ее, а потом уже всех остальных и абстрактное общее благо. Вопрос был лишь в том, согласна ли она была принять такое его подношение. И женщина была вынуждена признаться, что да — согласна. Иначе бы ее здесь не было. Иначе бы их обоих здесь не было. Журавль плохо помнила общую схему расположения комнат, но где находится кабинет Саламандры, она выучила назубок и, кажется, могла найти туда дорогу даже в кромешной темноте. Она сама не понимала, что за чувство тянет и ведет ее туда, но не могла ему противиться. Продолжая отстреливаться и держаться за углами, колоннами и большими предметами мебели, женщина поднялась на второй этаж. Дверь в нужную комнату уже была распахнута и, борясь с подступившей к горлу тошнотой и мыслями о том, что она бесповоротно опоздала, Конан ворвалась туда, замерев на пороге с онемевшим криком на раскрытых губах. Ханзо Саламандра стоял за своим столом, подняв руки. Выражение его лица было непроницаемым, лишь самую малость раздосадованным, как будто все это было не более чем учебной тревогой, которая помешала его обычным делам. Напротив него, подняв пистолет, замер Пэйн. Его шлем валялся на полу, а рыжие, слипшиеся от пота волосы в свете поднимающегося солнца отливали алым. Губы Лидера были сжаты в тонкую линию, глаза безотрывно следили за противником. Не стоило сомневаться, любое резкое движение стоило бы Саламандре жизни. Однако бывший король преступного мира Амэ явно не собирался умолять о пощаде. Скорее даже наоборот. — Убей меня, — с жестокой насмешкой предложил он. — Убей, как я убил твоего брата. Да, не своими руками, но все равно это ведь я приказал нажать на курок, и мы оба прекрасно это знаем. Не трусь, парень. Ты завалил льва, так имей смелость вцепиться ему в глотку. Или же боишься, что даже поверженный царь опасен? Ждешь подкрепление, чтобы наброситься на меня вшестером? Конан видела, как тяжело Пэйну дается это промедление. Она видела по его глазам, что тот мечтает застрелить Саламандру — а потом еще долго-долго стрелять в его труп, пока тот не превратится в отвратительное кровавое месиво. Она буквально чувствовала его нетерпение, его жажду крови, его ненависть — потому все это сейчас кипело в ней. Одного лишь упоминания имени Яхико оказалось достаточно, чтобы мгновенно забыть обо всем остальном. Если бы пистолет сейчас был в ее руках, она бы выстрелила. Без сомнения. Но Пэйн не стал этого делать. Усилием воли он заставил себя опустить оружие и выплюнуть сквозь стиснутые зубы: — Я не хочу лишать удовольствия тех, кто мечтает поглумиться над этим львом и натянуть его шкуру себе на задницу. Ты арестован, Ханзо Саламандра. Именем совета Пяти Городов я объявляю тебя вне закона и требую, что ты встал на колени и поднял руки вверх, иначе я буду вынужден применить силу. Только дай мне повод, ублюдок, я тебе все зубы пересчитаю. — Не кипятись, шеф, — поморщился Саламандра. — Я все понял. Смотри, я содействую следствию и надеюсь на снисхождение нашего справедливого суда… — Начав опускаться на колени, он на мгновение оказался скрыт от стоящих с той стороны его стола Пэйна и Конан. И потому они не сразу увидели, как мужчина выхватил из-под стола закрепленный там револьвер. Два выстрела прогрохотали, практически слившись в один, и на мгновение кабинет заволокло блекло-серым дымом, густым и едким, словно бы порох в оружии Саламандры был влажным и старым. — Все нормально? — Лидер каким-то невероятным образом всего за долю секунды оказался перед ней, сжимая женщину за плечи. Журавль успела кивнуть и даже робко улыбнуться, а потом Пэйн внезапно осел куда-то вниз, и Конан увидела дымящееся дуло револьвера, все еще смотрящее ей в лицо с той стороны стола. — Последние слова, лапушка? — почти ласково спросил Саламандра. Женщина дернулась назад, мотнула головой, из последних сил пытаясь удержаться за отчаянно расползающиеся грани реальности, но у нее уже не хватало для этого сил. Снова откуда-то сверху хлыну дождь, запахло кровью и перегретым металлом, и в луже у ее ног лежал Яхико — убитый по ее вине. Конан закричала, но сама не услышала своего крика, потому что он звенел только в ее собственной голове. Когда Саламандра взвел курок, она закрыла глаза и успела подумать о том, что все правильно и что она наконец-то заплатит по всем своим счетам. Потом был звон разбитого стекла и душевный мат, из которого следовало, что прыгать с крыши и врываться в окна придумал какой-то узколобый дегенерат, который сам явно никогда не пробовал проворачивать нечто подобное. Десантировавший сверху Хидан пробил окно и повалил замершего с поднятым оружием Саламандру, крепко приложив того об стол и выбив мужчине пару зубов. Посчитавший, что этого недостаточно, Бессмертный еще пару раз приложил бывшего главу преступного мира лицом об столешницу и только озаботился тем, чтобы вытащить из себя несколько осколков, застрявших в бронекостюме. Конан, упав на колени, перевернула лежащего ничком Пэйна. Она не знала, что ей делать, не знала, как помочь ему, и ужасно боялась того, что увидит ту же самую гримасу, что увидела однажды на лице его брата-близнеца. — Только не снова. Яхико, пожалуйста, не умирай снова! — шептала она, не слыша саму себя. Еще никогда прежде женщина не была так близка к помешательству. И потому, увидев, что Лидер все еще жив и явно не собирается на тот свет, она на секунду уверилась, что у нее галлюцинации. И только потом вспомнила про бронежилеты, которые им накануне выдал Какузу. Судя по всему, Пэйн потерял сознание на несколько секунд, потому как его взгляд сейчас был совершенно бессмысленным, словно он вообще не понимал, где находится. И, только сфокусировавшись на лице Конан, он вдруг изменился. Мужчина улыбнулся — мягко, нежно, ободряюще, и Журавля как будто пронзило насквозь. Она слишком хорошо знала эту улыбку и слишком хорошо помнила ее. Только один человек мог так улыбаться, только один смотрел на нее так. — Яхико… — сквозь слезы пробормотала она, гладя мужчину по лицу, забрызганному чужой кровью. — Все хорошо, малыш, — улыбнулся он. — Ты большая молодец. Все хорошо. Когда Хидан, заковав Саламандру в наручники и для надежности пару раз засадив под ребра, подошел к Конан, та беззвучно рыдала, обнимая Лидера, растерянно мотающего головой и явно не понимающего, что тут только что случилось. Словно еще секунду назад это не он был в комнате и не он бросился наперерез пулям для защиты женщины с синими волосами.