Я - Антон

Он был Тошкой в разных носках. Он был Тохой в школе. Когда он плакал, его утешительно называли Тошенька. Но в его объятиях он всегда был Антоном. Совершенно другой личностью, такой закрытой, зарытой в глубине души, прямо как клад. Он любил выходить по утрам на маленький, пропахший сигаретным дымом, балкон. Открывать настежь окна и выкуривать по полпачки за час. Смотрел в окна дома, стоящего напротив его ненавистной, но такой родной пятиэтажки. Гадал, как кто живёт и что сейчас делает. Засматривался подолгу, улыбался от своих глупых догадок над тем, у кого что происходит в доме. Для него же дома не было. Он словно развеялся по воздуху печальной России, стал луной над уставшей страной. Его можно было найти, если взглянуть на небо, увидеть ясные лучики солнца и понять, что сейчас он смеётся. В каждой капле дождя, в каждой травинке можно было найти этого парня. Его глаза были подобны зелёному лугу, растущему на старых, давно забытых детских площадках. А его слезы являлись зеркалом плачущего навзрыд неба. Он любил дождь. Ему нравился горячий кофе с корицей, который он всегда пил, закусывая любимым шоколадным маффином. Облизывался как кот, слизывая с губ напиток и закатывая глаза от наслаждения. Шаст ненавидел кофе три в одном, ему это казалось мерзким и слишком обычным. Всегда ярких людей привлекает что-то яркое, необычное. Парень верил в сказки, а в детстве мечтал найти волшебную палочку и наколдовать себе счастливую жизнь. Вот только чудес не бывает для чуда. Тоша прятался под любимый тёплый плед, когда смотрел фильмы ужасов. Он их не любил, но его старшая сестра их просто обожала. А парень потом не мог спать ночами, представляя, что эти чудовища схватят его за пятку своими огромными лапами с острыми когтями, а потом найдут лишь его косточки, если вдруг кто-то будет искать.. Шаст никогда не мог бы потеряться в этом мире. Единственное, чего он боялся - это заблудиться в себе. В таких давно знакомых извилинах его разума. У него в голове словно были сотни, да что мелочиться, миллионы дверей, ведущие в разные воспоминания. Все эти двери находились на разных этажах его разума. Первый этаж занимали радостные события, второй - печальные моменты. В этот коридор была закрыта дверь, но лишь до прихода сумрака. С приходом ночи, она распахивалась, и бедного мальчика молниеносно затаскивали туда зловещие лапы реализма. Что уж говорить про третий этаж, там у него хранилось то, что в принципе можно было бы назвать злопамятством, но Тоша таковым не являлся. Обида, злость, ревность, ненависть - это третий этаж.. Но в каждом доме должен быть чердак и подвал, так и у Антона. В подвале хранились те самые шкафы со скелетами. Его страхи, ложь, секреты. Туда он не подпускал никого, даже сам боялся заглядывать в это помещение. Это же ниже всего, это прошлое.. Зачем ему туда? Он жил настоящим. Про чердак можно сказать лишь одно, - Шаст туда много раз заглядывал и никогда не понимал, почему тут так пусто. Нет ничего. Сплошная пыль и текущий потолок.. Что там ловить, что искать? Чего там ждать? Антон всегда был в замешательстве, пока не встретил Арсения.. Арсений такой строгий, независимый человек. Парень никогда не понимал, как можно быть таким озабоченным проблемами, ведь сам всегда их закрывал на ключ, а своему заплаканному лицу в зеркале гримасничал, иногда показывая непристойные жесты. Антон - это луч солнца. Что уж мелочиться, Антон - это солнце. Хоть его волосы и были синего цвета, плавно переходя в фиолетовый, он все равно был солнечным. Кроме пирсинга носа, с железом его ничего не связывало. Он был мягким, ранимым и добрым. Таким беззаботным и вечно молодым. В шутку смеялся «если умирать, то с песней и обязательно молодым!». Арсений на такое лишь закатывал глаза и усмехался, принимаясь за чтение новой сказки Антона, про принцесс и единорогов. Да, возможно, это глупо для шестнадцати лет.. Но ведь верить в чудеса никогда не поздно? Арсений всегда ждал его дома, пока этот глупый мальчишка бежал от стаи собак, хохоча на всю улицу, ведь показывал им глупые мордашки и в шутку нарвался на них, тем самым провоцируя. Попов ругал парня, когда тот высовывался наполовину в окно его машины и, как собака, высовывал язык, принимая порывы ветра на молочную кожу лица. Арсений Сергеевич обрабатывал его синяки и царапины, нанесённые хулиганами. Подставлял свое плечо под рыдания мальчика, когда тот разбил коленки, катаясь на велосипеде.. зимой! Они даже устраивали пикник в лесу по инициативе Тоши и просто представьте, как на них смотрели люди, катающиеся по лесу на лыжах в январе. А они сидели на давно промокшем пледе и слушали музыку в одних наушниках на двоих, попивая любимое вино Арса. А как же этот юноша изящно курил.. Его тонкие, музыкальные пальцы обхватывали фильтр сигарет с привкусом лесных ягод. Он затягивался, никогда не морщась. Даже наоборот, закатывал глаза от наслаждения и делал ещё большие затяжки. А потом этими же пухлыми, розовыми губами, так нежно целовал шею мужчины, усеянную родинками. Однажды от скуки он решил их посчитать, но сбился со счета, когда его нежно поцеловали за ушком. Парень каждую зиму кормил птиц у подъезда, иногда они даже садились ему на руки и клевали пшено прямо из горсти, изредка ударяясь клювом об многочисленные кольца на изящных пальцах. Шаст никогда не боялся унижений, оскорблений и боли. Он сам мог обжечь так, что останется невидимый, но такой чувственный ожог на сердце. И не один врач вам не скажет, что с вами происходит. Ведь такая боль, от такого солнечного мальчика, не лечится. Он не понаслышке об этом знал. Его запястья украшали глубоко вырезанные шрамы в виде цветков и бабочек, а иногда звезд, китов и облаков. И лишь один Антон знал, что все это значит, но молчал, никому не позволял рассмотреть их, потрогать или даже спросить. Это слишком личное. Это то, чего нельзя касаться и даже знать об этом строго запрещено. Он был слишком необыкновенен для простого смертного. Что-то в его взгляде заставляло сердце сделать тройной кульбит в груди, а мурашки стаей пройтись по коже, оставляя холодок. Его касания были невесомыми, будто он - воздух, но объятия такими крепкими и чувственными. Он был слишком красив и добр для этого мира. Излишне справедлив и мягок.. А его стоны заставляли ноги трястись, а в животе связывался тугой узел возбуждения и нетерпения скорее почувствовать этого парнишку на себе.. Он кусал, царапал, а потом, как кот, зализывал следы. Парень красиво уходил. Не оглядывался и не говорил ни слова. Просто шёл, не думая, что впереди и кто остался позади. Наплевательское отношение иногда спасало его жизнь.. И жизнь ещё многих людей вокруг. Казалось, без такого света, как Антон, земля навеки окунется в беспробудную тьму рутины и жестокого реализма.. Иногда хорошее убегает от нас, какими бы силами мы его не пытались сдерживать..