Карточный домик для мальчиков

2020

В отель его так и не отпускают. Игорь лежит на диване, мать Хазина домой уехала, за стенкой в спальне хнычет ребёнок – Костя – Игорь до сих пор не верит, что так совпало, Хазин переговаривается с Ниной негромко. Игорь чешет в башке – крёстный отец. Самого себя хочется спросить: чё? Игорь смотрит в потолок, подсвеченный потоком машин из окна. Спать так и не хочется. Дверь в спальню открывается и закрывается – Игорь на автомате по профессиональной привычке такие вещи отмечает. Игорь закрывает глаза, когда слышит шаги – становится смешно, детская херня какая-то: притвориться спящим, чтобы не спалили. Игорь открывает глаза. Хазин стоит рядом, говорит шёпотом: – Не спишь? – Не. Хазин валится рядом на пол, затылком ложится на диван, ноги к груди подтягивает. Так же шёпотом говорит: – Заебался. Как у Нины сил хватает. Игорь осторожно касается волос Хазина, тот поворачивает голову, в зрачках отражаются отблески улицы, делают их нечеловеческими. – Чё, дядь, как ощущения вообще? Игорь пожимает плечами. – Воспитывать будешь, крёстный отец. Раздвигать силой мысли волны — это не чудо, это фокус, а вот мать-одиночка работающая на трех работах, чтобы прокормить четверых детей — вот это чудо. – Петь. – Чё? – Сам чё не спишь? Хазин трёт рукой лицо. Отвечает вообще не то. – Я рад, что ты приехал. Спасибо. Чё там твой Волков, кстати? – Не знаю. В Австралии сидит. – Скучаешь? – Петь. Руку из его волос Игорь так и не убирает. Хазин косится на дверь – со стороны спальни теперь тишина – мягко поднимается на ноги. И залезает на диван, встаёт над Игорем на четвереньки, Игорь невольно переворачивается на спину, смотрит в Хазинские чёрные глаза. – Петь, ты чё? Хазин наклоняется и целует. Игорь этого от него совсем не ожидает, приподнимается на локтях, едва не свернув Хазину шею. Тот только фыркает тихо. Отрывается, смотрит весело. – Петь. Типа, это... – Да похуй. Хазин снова лезет целоваться. Игорь глубоко вдыхает. Последний раз он целовался по-нормальному... Игорь пытается вспомнить, ничего не получается, типа, как будто в академии, не считая. Осторожно кладёт руки на Хазинскую спину. Игорь не очень понимает, что и как делать дальше, плед с тихим шорохом с Игоря сползает на пол, Хазин переставляет колено, диван под ним тонко взвизгивает, Игорю становится чудовищно неловко: типа, там же Нина. Ребёнок спит. Хазин одной рукой лезет Игорю под футболку, Игорь вдыхает судорожно, чё дальше делать, так и непонятно, ладони так и держит целомудренно на лопатках. Невольно вспоминает Волкова с его «Да что угодно кайфово, когда ты хочешь и тебя хотят». Прислушивается к себе: это, типа, оно? Чувствуя себя по-прежнему неловко, каким-то деревянным, прогоняет Волкова с его надменными оскалами и ценными советами из башки, решительно Хазина под себя подминает – диван снова скрипит под ними, Хазин тихо смеётся, блестит глазами, спрашивает шёпотом: – Дядь, уверен? Игорь дышит тяжело. Надо решаться. Что угодно кайфово. Игорь неловко сползает вниз, тянет с Хазина домашние штаны – тот распахивает глаза. Когда ты хочешь. Игорь заставляет себя глаза опустить вниз, сквозь туман в башке летит вся его жизнь. «С ним не играем – он педик». «Слышал, Игорёнь: этот брал в рот за две сигареты». «Эй, петушня, щас довыёбываетесь у меня тут, поедете в КПЗ». Батя, который хмурится, глядя на Бориса Моисеева в телике на концерте в честь Дня Милиции. Тыкает вилкой с надетым на неё пельменем в экран: «Это всё западная дрянь, вместе с твоими кроссовками и «Диснейлендами». Только никого здесь нет, ни одной из этих теней с отвращением на лице. А Хазин тут, дышит открытым ртом, блестит чёрными глазами. Игорь решительно наклоняется и забирает в рот. Хазин сверху вздыхает, и Игорь думает, что ему не одному тут страшно. Ощущается это странно, Игорь несколько раз давится. Не думать. Если не думать, то нормально. Почему Волков со своей ящерицей трахается – и ему нормально? Игорь чё, хуже, что ли? В волосы мягко зарывается чужая рука, и Игорь думает, как это выглядит со стороны. Тут же давится снова, отрывается, дышит. Хазин смотрит на него, не сводя заворожённого взгляда. Смеётся. – Ну нихуя себе, дядь. Потом тянет Игоря за футболку на себя и целует в губы, Игорь на автомате пытается увернуться, типа, он же только что... Но Хазин держит крепко, языком лезет в рот. Ты хочешь. И тебя хотят. Мысленный Волков Игорю показывает большой палец. Игорь думает, сможет ли он когда-нибудь потрахаться без этого тренера чувственных удовольствий в собственной башке. Хазин решительно скидывает Игоря с себя, тот не ожидает и с грохотом валится на пол. Хазин слезает сам, руку Игорю протягивает, помогая встать, говорит: – Пошли. Тащит Игоря в ванную, запирает дверь, снова лезет целоваться, руками лезет Игорю в штаны, и теперь Игорю даже сказать нечего. Ну, типа, после всего. Игорь больше не думает: когда чужая рука обхватывает член, становится вдруг хорошо и похуй одновременно. Игорь в ответ берёт и делает то же самое, Хазин перестаёт целовать, смеётся в губы, говорит тихо: – Смотри-ка, даже пяти лет не понадобилось. Игорь. Игорь дёргается от неожиданности. – Чё? Хазин снова смеётся, утыкается башкой в плечо. – Ничё. Давай уже. Самый, сука, нелепый секс в моей жизни. И пока Игорь хмурится – секс? Нелепый? Чё? – снова целует. Игорь решает просто забить. Как себе. Хазин дышит ему в губы, облизывается, левой рукой держит Игоря за затылок, Игорь смотрит, как глаза Хазина закрываются, как тот выдыхает тихий стон, чувствует, как под пальцами становится влажно и вязко. Как себе. Хазин сжимает ладонь чуть сильнее, как-то по-другому проводит по головке, и Игорь сам тоже кончает в чужую ладонь. Хазин соображает явно быстрее, открывает воду, споласкивает ладонь и себя, потом подтаскивает к раковине Игоря, утыкается лбом в плечо, говорит, счастливый настолько, что Игорю хочется его на наркотики отправить проверяться: – Давай, дядь, соберись. Подумаешь, потрахались. Не конец света же. Сквозь тонкую дверь начинают проступать какие-то посторонние звуки – просыпается, снова хнычет ребёнок. Из ванной они выходят, как школьники, короткими перебежками, косясь на дверь спальни, возвращаются в гостиную. Игорь ложится обратно на диван, Хазин всё так же садится рядом на пол. Только они замирают, как Нина выходит из спальни и появляется на пороге гостиной. Игорь снова закрывает глаза. Как будто она поверит, что он спит. – Петя? Он опять проснулся. Хазин молча поднимается на ноги, говорит шёпотом: – Иди ложись, я разберусь. Плач ребёнка перемещается – Хазин притаскивает его с собой в гостиную, снова садится на пол, опирается спиной на диван. Тот больше не плачет – тихо хнычет. – Прикинь, дядь, это мой. Настоящий. Никак не привыкну. Игорь смотрит на крошечную недовольную младенческую башку. Руку кладёт Хазину на плечо, чуть сжимает. – Петь. – Чё? – Круто же. – Круто. Игорь закрывает глаза. Становится удивительно спокойно. – Наш. – Наш. 2021 – Ну вы, блядь, прикалываетесь? Ну просил же не трогать ничего. Место преступления больше всего хочется описать одним ёмким словом «жопа»: море крови, никаких отпечатков и в центре всего этого великолепия – записная мразь. Три ДТП, два пьяных, одно со смертельным исходом. И ни одного реального срока. Везде не виноват. В последнем ДТП погибла беременная женщина – уголовку, типа, завели, но женщина по результатам экспертизы оказалась пьяна в стельку, пешеходный переход удивительным образом испарился, а мразь вообще дома была, машину в этот день не водила. Выглядело всё так, как будто снова выскользнет. А теперь голова у мрази отдельно, туловище – отдельно. Свидетели говорили, что за мразью на закрытую вечеринку пришёл какой-то клоун в маске «Чумного доктора» и сказал, что ему пизда. В смысле, что раз правосудие слепо, то и тут ничего не заметит. И башку отсёк. С одного удара. Игорю позвонили, когда они с Хазиным гуляли с собакой, типа, наконец-то вдвоём. Хазин ржал и говорил, что, в принципе, их точно в Мадрид возьмут – заслуженных пидорасов с собакой, как положено. Игорь не очень понимал, при чём тут Мадрид. К шуткам Хазина так привыкнуть и не мог. Хотя они теперь, типа, трахались. Игорь перед ржущим Хазиным извинился и поехал на пленэр, уже предчувствуя, что будет висяк. Зайцева лезет голыми руками к уликам – Игорь не понимает, почему орёт Прокопенко на всё равно только на него. Игорь понимает, что никаких пальчиков они не найдут. Телефоны у свидетелей изъяли уже. Игорь несколько видео с разных ракурсов посмотрел. Клоун был высоким – около метра восьмидесяти, крепкого телосложения. Костюм какой-то хитровыебанный, явно не самопал. Особых пример, кроме дебильного костюма, у него не было. Видео с уличных камер уже запросили, но Игорь по опыту знал, что хер они их быстро получат – как обычно. К тому же готовился клоун явно заранее, а не спонтанно на вечеринку пришёл. Был шанс отследить по катане – всё-таки не кухонный нож, но быстро это тоже сделать было нереально. – Ну чего, Игорёк? Чего скажешь? Прокопенко приезжает лично – видимо, сверху позвонили. Зевает, глядя на натюрморт – отрезанная башка его не впечатляет, он в девяностые работал. – Да пиздец, Фёдор Иваныч. – Вот только такого деятеля, конечно, и не хватало. Журналистам ещё не утекло? – Не знаю, не смотрел ещё. Телефоны отобрали, но тут свидетелей человек тридцать было. Прокопенко присаживается на корточки рядом с лужей крови, усмехается. – Мы, помню, в девяноста втором... Игорь вытаскивает из кармана один из изъятых телефонов и снова смотрит на процесс удаления у мрази башки. Ни одной зацепки. Внезапно у Игоря начинает телефон звонить. Хазин, видимо, соскучился. – Слушай, дядь, тут такое дело, я в отделении. – Чё? – С Волковым. – Вы чё, подрались? Ты как там оказался? – Потом расскажу. Приезжай.