Цикл перерождения

«Не возможны остановки, Кто-то целится в ребёнка, Кто-то сердцем чистым ослеплён. Мы историю писали, Воевали, умирали, Повторялся тот же мрачный сон..» © Обе-Рек – Куклы Уняла свой гнев гроза. Ныне тяжёлое от свинцовых туч небо словно наконец-то обрело свободу. Ведь не нужно было впредь всегда быть ясным пред самопровозглашённым владыкой, и теперь, давно затихшие руины кротко оплакивал дождь. Совсем мелкий, но собиравшийся в ручьи смывал собой багряные разводы на мраморе. Былая тьма тяжёлого поединка наконец-то уступила место серым облакам. Никто из когда-то живущих здесь людей и представить себе не мог, что здесь может быть так тихо. Что хоть день здесь не будет звучать речь торговцев, нараспев зовущих в свои лавки всех и каждого. Что теперь, всё их богатство пустыни Хандрамавет и Караван-Рибат будет никому не нужным хламом, брошенным под завалами торговых прилавков. Для неё же, эта тишина была ожидаема, привычна. То, что видела сейчас перед собой Мара, было лишь малой частью того, что принесла битва с Сёки но Ками. Босые ноги утопали в грязи болота, некогда бывшего озером, что кормило собой весь город. Вода всё ещё была, в некоторых местах даже можно было уйти с головой в трясину. Это можно было понять по всплывшим трупам, которым не повезло умереть не от сломанной шеи. Девушка шествовала среди тел, даже не всматриваясь толком в лица: застывшие в посмертной гримасе ужаса и боли. Наездники не щадили никого. Для неё ожидаемо это было видеть, но.. далеко не радостно. Хотя она сама толком не могла понять, почему. Партия в шахматы оказалась ею выиграна, пусть и прошло много лет. Нормальные люди столько не живут. Однако, победа в споре не дала той радости, о которой она грезила, собирая по крупицам остатки своей силы, когда пал Каэнриах. Всё случилось, как она и говорила. Как помнили все её воплощения, оставшиеся где-то там, в пепелище их сожжённого дома. Где осквернённые запретным знанием и желанием плоти души только и ждут момента, чтобы выбраться. В них уже давно нет ничего от бледных бабочек, что сидели у неё на плечах и рогах. Как и не было воспоминаний о том, ради чего их община отправилась в паломничество, покинув земли аль-Ахмара. Не было и той, с кем она когда-то и поспорила, когда ещё ничего толком не предвещало беды. На судьбы этих людей Маре было всё равно. Жалко, да, но не более. Они оправдали ту жестокость, что приносили с собой раз за разом, умирая и возрождаясь. Так и смысл ей было их жалеть? Жаль было только ту, чьи идеалы они опозорили, омыв её имя кровью. «—Люди хрупкие, интересные, но до ужаса жестоки..—в те далёкие дни, её плоть ещё не обратилась в тряпьё, что едва могло сдерживать внутри пурпурные опухоли Мараны. Совсем ещё дитя, как можно было решить, обронив на неё случайный взгляд.—Как бы история не писалась, а для них она всегда будет циклична. Не лучше ли тогда прервать всё их существование? Но Рукхадевата только хмурилась, переставляя фигуры: —Не нам это решать,—голос богини звучал как-то грустно, словно размышления подопечной её расстроили. Или же, Маре так только казалось.— Люди – такая же часть этого мира, как птицы или же деревья. —Да уж, скорее как сорняки,—пожимает плечами девушка, тут же отвечая на ход Рукхадеваты, забирая её слона.—Делают всё за счёт других. Ты так не считаешь?» Маре легко было понять миротворство архонта. Как и то, почему они втроём так сильно заботились об благополучии своих народов. Непонятно было лишь то, почему Рукхадевата забрала её с собой, когда Мара решила покинуть сожжённое капище. Были ли это муки совести? С другой стороны, а за что? Сейчас уже мало кто сможет ответить на вопрос, кто на самом деле был виноват в случившемся. Она запомнилась ей при всей своей величественной размеренности: моложе своих друзей, но хранящая мудрость множества поколений далеко до себя. Ещё Мара помнила, что Рукхадевата любила пурпурные падисары богини цветов. Жаль только, что при попытке сделать из них венок, те сиюминутно увядали в её руках. Это и была главная причина, почему даже если бы архонт увядания и в правду существовала, как другие семеро, места для неё в кругу правителей Сумеру не могло быть. «—У меня другое мнение на этот счёт,—качает головой женщина.—Там, где есть смерть, всегда будет и жизнь. Даже если чужое существование кажется тебе настолько губительным. —А давай тогда заключим пари?» Шорох – птица метнулась в небо, тревожа заросли камышей. Вслед за ней, немного погодя, упорхнули и остальные притаившиеся падальщики, не смея продолжить клевать добычу при другом хищнике. Но даже так, от бедолаги осталось совсем немного: лишь по алым тряпкам с золотой вышивкой можно было понять, что перед ней был пустынник. А для неё они все были равны: что жители джунглей, что выходцы из пустыни. Смерти и тех и других были бесспорно бессмысленны. Лишь очередное напоминание, что круг замкнулся. С чавканьем когти проникают под кожу, рёбра. Ощупывают давно остывшие органы, вместе с этим – остановившееся сердце. В потемневших от крови руках вновь складывает крылья чья-то душа. Пусть она чувствовала всякий раз исходящий от них трепет, но никто никогда из душ не смел улететь от неё. В этом и была вся её суть, всех её сестёр и братьев: «Смерть – это не про эмоции». Не про эмоции.. Смогла ли она сказать так же в тот день, когда всё вокруг полыхало в пожаре и скверне? Она и раньше убивала: быстро, возможно жестоко, но без жалости. Все, кого только община могла назвать отступниками, её же руками вернулись к истоку раньше положенного им времени. Вот почему она и не растерялась, когда приходилось отсекать головы тем, кто прямо на её глазах обращались в чудовищ бездны. Каждый что-то защищал в тот момент. Каждый за что-то умирал. Лишь для Мары эта борьба была бессмысленной. Не дать пройти пожару к тропическим лесам? Отнюдь. Даже отдай она тогда всё, что было заложено в её душе, битва для неё была проиграна. Это было по инерции, чтобы хоть что-то сделать, пока лёгкие не начало разрывать от крика горечи и обиды. Только бы не дать этому всему обратиться в неукротимую ярость. Смерть – это не про эмоции. Для неё излишня привязанность. Так ради чего это всё было? Ради чего Рукхадевата так с ней обошлась? В потоке крови и огня время растворялось. В пепелище утопала Ванарана, которой так дорожили фамильяры божества мудрости. И Мара среди трупов хиличурлов была словно главной виновницей торжества, хотя это и было глупостью. Вместе с наследием Рукхадеваты сгорала и её прошлая жизнь, выжигая на гниющем теле новые шрамы. Лишь когда впереди замаячил чей-то силуэт, далеко не чудовища, как можно было подумать, её взгляд прояснился. Он быстро очерчивал в названной гостье всё новые и новые детали: копну золотых волос с вдетыми на правую сторону бутонами интейвата, очертания шести крыльев за спиной. И что-то сломалось внутри неё, растекаясь оцепенением по телу. Осознание, сиюминутно вспыхнувшее в её глазах алым заревом, и сотрясшее побоище надсадным криком: «..Это вы во всём виноваты!..» Едва ли Мара замахивается на принцессу когтями, та тут же парирует, выставив перед собой меч с каэнрийским знаменем. Была ли она готова ко встрече с воплощением Мараны – вопрос совсем другой. Не тот, на который захочется отвечать, когда сознание только и хочет, что рвать и метать. Заставить на этом лице появиться хоть какие-то эмоции, хоть им обеим была невдомёк боль друг друга. Или же, до неё просто не было дела. Они обе видели перед собой чудовище. Солнце постепенно выкатывалось из-за горизонта. Истории и былины пишут победители. Но кто впишет своё имя на сей раз? Золотая Нара, героически победившая Марану? Или же лживое божество, что застряло на границе чужого сна? Разницы, как таковой, уже не было. Только её глаза наливаются голодным, алым мерцанием, когда кровь потекла по подбородку, стоило лишь вонзить в мёртвую плоть клыки. Как же легко могут обесцениться слова.. Неожиданно, раздаётся всплеск. Зашуршали камыши, стоило в них кому-то зашевелиться и сдавленно захрипеть, от чего Мара замирает. Это не было страшно, скорее удивительно для неё: кто-то здесь всё ещё был жив? А к хрипу примешивается стон. Кто-то глубоко и рвано дышит, будто пытаясь совладать с болью. Пусть человек и был жив, но явно не надолго. Вряд ли бы он пролежал здесь ночь, если бы раны не были серьёзными. —..П-по..—силится позвать мужчина, но голос дрогнул, прерываясь очередным тяжёлым вздохом. Кто бы это ни был, а сейчас ему было очень больно.—..П-помогите.. Вновь послышались хлюпающие шаги. Неспешные, почти что осторожные. Так же плавно, Мара раздвигает перед собой завесу камышей, взглянув на человека оценивающе, даже почти с сочувствием. Трудно было даже предположить, каких сил ему стоило продолжать ползти по локоть в грязи и болотной воде. Совсем ещё молодой, если судить по человеческим меркам. Смуглый, поджарый.. даже гадать не нужно, чтобы понять, что перед ней был воин с просто железной силой воли. Как жаль, что порой её может быть недостаточно. А он всё пытался вытащить своё тело из топи, цепляясь за стебли камышей и вырывая их с корнем, совсем не замечая, как те уже успели исполосовать его ладонь. Вторую он явно не мог использовать из-за раны на животе. Как же судьба порой жестока. Лучше бы она его всё таки убила. Будто бы отвечая её мыслям, мужчина неожиданно заваливается на бок, вытянув вперёд руку. Думает, что отдохни он немного сейчас, то у него хватит сил на дальнейший путь? Самая глупая мысль тех, кто находится на волоске от гибели. Но Мара протягивает к нему ладонь, опустившись на колени. Едва дышащему, легко касаясь когтями упавших на лицо прядей, убирая в сторону. Только чтобы увидеть этот помутневший, практически невидящий взгляд. —Всё закончилось,—тихо шепчет она, не надеясь на ответ. Нежно гладит по щеке тыльной стороной ладони, даже почти что ласково, утирая разводы грязи. Разве будешь ожидать в этот момент, что за пальцы обхватит чужая ладонь? Холоднее, чем её собственная, но цепляющаяся за неё так же отчаянно, как и за угасающую жизнь. —..Р-Райма?.. Его глаза не видели, но смотрел он прямо на неё. Узнавая в её чертах кого-то дорогого, от того и сердце мужчины больше так не колотилось. Будто на него снизошло спокойствие, умиротворение. И Мара сжимает его ладонь в ответ: —Нет,—только качнула она отрицательно головой.—Но вы встретитесь снова. Я обещаю. Человек ещё что-то хрипит, пытаясь прокашляться. Но вместо каких либо слов, побелевшие губы только окрашивались в алый от крови. Однако, не выпуская её руки из хватки, он находит в себе силы подползти к ней, укладывая голову на колени. Отдать последние силы на то, чтобы побыть краткий миг с иллюзией.. Мара накрывает его глаза ладонью, тем самым закрывая их. Человек в её руках больше не дышал. 》═══════~◈~═══════《 Наблюдать за этой процессией было особенно болезненно. В вечерних сумерках, пока люди собирались у городских ворот под пристальным взором Кандакии, всё ярче разгорался от восковых свечей мемориал, основой которого стали воткнутые в землю мечи и алебарды. Ночь разменяла уже пятнадцатый день, как прогремело восстание, а жители всё продолжали приходить почтить память тем, кто своими жизнями выменял покой для всего Сумеру. За эти дни случилось многое. Когда люди вернулись в город, никто не остался в стороне, прикладывая все силы для восстановления того, что нещадно было разрушено в бою. Это был долгий и кропотливый путь, учитывая нехватку рабочих рук, но каждый старался по мере возможности. Постепенно, город вернётся к прежней жизни, и Кандакия пообещала себе, что станет этому свидетельницей. А пока, проходил её очередной час в дозоре. Многие бы решили, что подобная мера в их положении явно излишня. Даже сейчас, глядя на противоположный берег озера, в свете заката виднелся отравленный увяданием лес, уходящий далеко за горизонт. Туда может пойти только самоубийца, или глубоко отчаявшийся. Вряд ли фатуи подходили хоть под одну из категорий. Но всё ещё оставалось много вопросов. Малая властительница услышала их тогда? Если да, то почему она до сих пор не может прийти в сознание? Что мешает ей проснуться? И, самое главное, что же их ждёт теперь? С победой над Сёки но Ками увядание никуда не делось, и это настораживало больше всего. Если даже заплатив такую цену, они не могут спасти умирающий лес, то что тогда им делать? Она не думала, что хоть кто-то из них мог дать вменяемый ответ. Кандакия осторожно разминает кисти. Подобные тревожные мысли не покидали уже вторую неделю, хоть и было видно, что жизнь продолжалась. Далеко не так беззаботно, как раньше, но продолжалась. И со временем, очень хотелось верить, люди отпустят погибших и устремят свой взор в будущее. К мемориалу подходят двое: юноша и девушка. Среди других таких же пришедших почтить они мало чем выделялись. Разве что, Кандакия обратила внимание, как те вонзают в землю сначала ружьё, затем посох, возложив у их основания лампадку. Никто из жителей Сумеру не использовал оружие такого типа, это воительница помнила хорошо. И лишь когда ребята отошли, она заметила, что к ним лентами было что-то привязано. То были шевроны. Сквозь свои раздумья, Кандакия расслышала шаги. Забавно, что по одной только ходьбе можно понять, кто это. К примеру, Дэхья имела широкий и уверенный шаг, ничем не скованный, а сейчас даже размеренный. —Не спишь ещё? Кандакия слегка улыбнулась, оборачиваясь. —Обижаешь. Я и твою смену могу взять, если нужно. —Обойдёшься,—усмехнулась девушка, устроившись рядом. В руках она держала пару персиков зайтун, немного перезревших, но запахших призывной сладостью, только один оказывается в ладони Кандакии.—Ты и так работаешь чуть ли не больше всех. В твоих мешках под глазами скоро будет можно хранить картофель. —Если он ещё будет у нас расти,—откусив немного податливой мякоти, она расслабленно выдохнула.—Неизвестно, как много культур ещё сможет дать урожай на земле после увядания. Дэхья явно преувеличивала; работали они все. И говорить, что кто-то делает меньше, а кто-то больше, точно будет неуважением к тем же старикам или детям, что так же стремились помочь. —Но сменяться сейчас в любом случае не понадобится,—наконец, произносит Дэхья, и Кандакия непонимающе переводит на неё взгляд.—Нас зовут на собрание. Сайно наконец-то вернулся. Казалось бы, хорошие новости; не иначе как гора с плеч. Ещё когда они только планировали возвращение в город, весь их лагерь пребывал в трауре от потери близких. В особенности, тяжело своё горе перенёс лекарь из Гандхарвы – Тигнари. Но Кандакия тогда и подумать не могла, что помутившись рассудком, он просто сбежит в отравленную чащу, забрав с собой труп своей подопечной. И как бы они не уговаривали Сайно остаться, он отправился за ним следом. Но вот, он вернулся. Дни томительного ожидания сошли на нет. Однако, вслед за вздохом облегчения, на неё накатила тень тревоги. Кандакия уже понимала, о чём будет их разговор. От тела Дэхьи исходил приятный жар, пока она шла рядом. Обычно, такое же тепло исходит от нагретых солнцем камней, на которых любят отдыхать ящерицы. Это было единственным, что могло сейчас успокоить, помочь не показывать беспокойство другим. Люди Сумеру сейчас были крайне к этому чувствительны; зная, кто является лидером в нынешних реалиях, нужно уметь держать лицо. И Кандакия протягивает ладонь, обхватывая руку наёмницы, крепко сжимая. —Шшшш, не бойся,—тихо шепчут ей в ответ, переплетая пальцы.—Всё будет хорошо, я обещаю. Их временный штаб обосновался в Академии. Не только по причине отсутствия места, где они могли их скромной группой обсудить все необходимые вопросы, но и из-за непосредственной близости следственного изолятора. Как говорят они в пустыне: «Держи друзей близко, а врага – ещё ближе». Гражданские же отказались в принципе иметь с Академией какое либо дело, даже просто крышу над головой. Поэтому, пока они шли, им тут и там попадались палатки, рядом с которыми полыхали кострища. Возвращать их доверие придётся очень долго и, возможно, это означало полную перестройку власти. Кавех и аль-Хайтам смогли кое-как укрепить почти разрушенное основание платформы, но даже так, привычным способом добраться туда никто не рисковал. Лишь со стороны базара запасной ход остался почти не тронутым, и стены не были испещрены трещинами. Пожалуй, каким бы чудом это не выглядело, а нижние ярусы уцелели больше всего. Светоносные кристаллы с трудом выполняли свою работу; в длинном коридоре было сумрачно. Почти как в казематах, и подтверждением тому были камеры изолятора. Большинство из них пустовало. А те, что были закрыты, таили в себе едва различимые силуэты заключённых. Они больше не рыпались, не кидались колкостями; почти все они так же морально устали ждать. И лишь в одной камере невозможно было столкнуться взглядом с её обитателем, сколько они не проходили мимо. Вот и сейчас, Кандакия видела, что юноша с тёмными волосами всё так же глубоко спал, поджав к груди ноги. Кажется, он не менял позу с тех пор, как они его сюда принесли. «Бросили, как отработанный материал,»—думалось ей как-то грустно. Впереди виднелся свет. Коридор вывел к развилке закрытых аудиторий. Лаборатории особого назначения, препараторские.. но нужна была только одна, дверь в которую была приглашающе приоткрыта. Ладонь Кандакии тянется к ручке, как тут среди глухих голосов раздаётся особенно чёткое: —Не обольщайтесь. Вы ещё должны предстать перед судом. Было такое впечатление, что в кабинете время застыло на месте: было светло, чисто, и даже немного пахло чернилами, будто только недавно здесь оставили несколько свеженаписанных рукописей. Ещё был едва уловимый запах краски, от чего невольно закрадывалась мысли, что им или практически не пользовались, или же делали ремонт совсем недавно. Округлое помещение, к центру которого вели четыре ступеньки, с одной стороны доска для записей на колёсиках, а с другой полукругом стояли парты со стульями, придвинутые ближе к стене. В самом центре, к чему и должно быть приковано всё внимание студентов, разместили стол преподавателя для проведения опытов. Это было ясно по штативам и небольшой раковине. Как раз вокруг него и стояли все немногочисленные участники собрания: непосредственно аль-Хайтам, на котором сейчас висели все организационные дела касаемо распределения работы и провианта, а рядом с ним сидел на стуле некий человек окутанный в чёрный балахон, в котором Кандакия с трудом узнала Сайно. Лишь столкнувшись с его уставшим, потускневшим взглядом, под которым пролегла сетка морщинок. Был ещё один человек, без которого в последнее время не обходилась ни одна дискуссия. Тот, кто будто умудрился постареть лет на десять, когда вместо дорогих одежд главного мудреца ему пришлось переодеться в хлопковую рубашку и штаны. Совсем обычный старик, даже не являющийся как таковым заключённым. Слишком “хорошие“ были у Азара условия содержания, а всё из-за перенесённых травм под завалом, и боязни многих, что тот может просто не дожить до окончательного приговора генерала Махаматры. Хотя Кандакия и обратила внимание, каким волком смотрел на него Сайно, пока тот сложив руки на коленях сидел закованный у дальнего края стены, прикрыв глаза. Была ли в этом действительно необходимость? Стоя чуть поодаль, главным организатором явно являлась профессор Фарузан. Женщина, которую Кандакия хорошо помнила по роскошным, белым платьям, которые впредь сменились на более удобный в данный момент бирюзовый комбинезон и длинный, ярко-пурпурный плащ с золотой вышивкой шестигранника. Она то и заметила новоприбывших, махнув им ладонью: —Вы вовремя,—её внимательный взгляд оглядывает присутствующих, будто проверяя, все ли на месте. И как только девушки присоединились к их кругу, Фарузан поспешила придвинуть доску ближе, на которой висела карта всех тропиков.—У нас не так много времени, поэтому буду краткой, как только получится. Как вы помните, я тоже несколько раз отправлялась с патрулём на разведку, и нашими силами были обновлены карты,—с этими словами, она с помощью указки очертила на карте границы, отмеченные красными чернилами.—Как вы можете видеть, после падения Сёки но Ками, границы существенно сократились. Гандхарва теперь полностью заражена, а нас всё сильнее прижимает к территориям Ли Юэ и Фонтейна. И того, безопасными остаются только город, джунгли вблизи Петрикора и лес Мотийимы. А исходя из этого,—указка смещается ниже, к землям Ашаван.—Увядание расползается откуда-то отсюда. Это не самая точная информация, так как настолько далеко никто из нас не заходил, но судя по динамике движения, моя теория более чем верна. Однако, тема нашей дискуссии далеко не это.. Она взглянула в сторону Сайно, выжидающе протянув к нему ладонь, и он передал ей некий мешочек. Самый обычный, ничем не примечательный, содержимое которого она тут же выложила на стол. Глухо стукнувшись о столешницу, то был некий чёрный, матовый шип. —У меня для вас скверные новости,— наконец, заговорил уже Сайно. Тихо, хрипло, как бы тот не пытался прокашляться в ладонь. А Фарузан, тем временем, обхватила находку двумя пальцами, демонстрируя её остальным в сравнении со своим мизинцем, пока тот продолжил.—Если так непонятно – это коготь. Большинство хищников так или иначе покинуло лес, из-за невозможности добывать там пищу. А я нашёл его, когда возвращался в город, и в месте с этим, в некоторых местах видел странные следы. В добавок ко всему, многие говорили о том, что большинство найденных за пределами пруда Язадаха трупов были со странными увечьями. —Точнее, человеческий ноготь,—поправила его женщина. —Такой большой?—удивилась Дэхья, поднеся свою ладонь с металлическими «когтями».—Почти с мои размером.. Зачем человеку такие отращивать? Вы правда уверены? —Безусловно,—фыркает женщина, развернув его наёмнице другой стороной.—Взгляни. Ни у одного животного Сумеру когти так не выглядят. Это точно человеческий. —Но что за существо могло его оставить?—Кандакия переводит встревоженный взгляд то на Сайно, то на профессора.—Вы хотите сказать.. Но генерал только отводит взгляд. В какой-то момент даже показалось, что ему было просто не до этого, и мужчина всё это время думал о чём-то другом, слушая беседу в полуха. Самое страшное, что даже без каких либо слов и пояснений девушке стало ясно его беспокойство: он так и не смог найти Тигнари. Ей хотелось хоть как-то поддержать его, успокоить. Да и она точно понимала, что многие испытывали то же самое. —Варианта два, и оба не сулят ничего хорошего,—но отвечает вместо него Фарузан.—Или увядание обезобразило кого-то до такой степени, что породило неизвестное нам существо, или же, её источник является живым созданием, которое начало подбираться уже к нам. Стало как-то непривычно тихо. Почему-то на сей раз, никто не решался сказать ни слова, то ли ожидая вердикта мадам Фарузан, то ли просто не смея делать хоть какие-то предложения. Но если быть с собой откровенной, Кандакия и вовсе не ожидала, что их разговор может зайти в такое русло. Что за чудовище могло создать увядание, и чего им от него ожидать? Насколько они смогут быть здесь в безопасности? Но тут, раздался смешок. Надменный, с иронией. Все тут же обернулись в его сторону, взглянув на Азара. —Что смешного?—тут же выпалила Дэхья.—Ты в такой же опасности, как и все тут оставшиеся люди. —Опасности?—мужчина уже не сдерживал хрипловатый смех, с вызовом глядя на собравшихся.—Вас начало беспокоить это только сейчас?.. Кучка недоносков.. Гибель этих людей теперь будет на вашей совести. На секунду показалось, что у Дэхьи аж волосы встали дыбом. Да и не только у неё; всего на секунду взглянув в сторону Сайно, Кандакия увидела, как тот ногтями вцепился в сидение стула, намереваясь подорваться к наглецу. Но аль-Хайтам успел вовремя удержать их обоих мягким касанием ладоней, обращаясь к мудрецу со всей сдержанностью. —Что вы имеете в виду, Азар? И будто довольствуясь вызванной реакцией, старик поднялся со стула: —Владыка мудрости Сёки но Ками был единственным, кто мог сдержать проклятие, берущее своё начало из далёкого прошлого, ещё времён до правления семи.. Но своим невежеством, вы посмели пойти против него, лишив Сумеру последнего шанса на защиту. Всё, что сейчас происходит с нашим домом – месть. Знамение прихода той, кто уже не перед чем не остановится. Думаете, Кусанали сможет дать отпор архонту увядания? Помните, что этого не смогла сделать даже великая властительница Рукхадевата. Всё, что говорил бывший мудрец, напоминало какой-то дешёвый спектакль. Попытка поиздеваться над теми, кто сейчас явно находился в куда более бедственном положении, чем он сам. А Азар этим и довольствовался, видя непонимание во взглядах молодых людей. —Азар, вы что вообще несёте?—Дэхья тут же смахивает ладонь парня с плеча.—Какой, к бездне, архонт увядания? На лице мужчины заиграла кривая ухмылка. —Та, кого пощадил ваш обожаемый Царь Дешрет, когда небесный порядок совершил свой суд над последователями веры о Цикле Перерождения. Ирония, правда? Аль-Ахмар погубил своё королевство, и вместе с тем, скоро и наш дом обратится в руины из-за его мягкосердечности. Никто не успел вовремя сообразить, что произошло. Сначала, Кандакия услышала, как ударившись об пол полетел стул, а вместе с этим от неожиданности вскрикнула Фарузан, когда вдруг лопнуло пару светоносных кристаллов. Но накрывшую лабораторию темень разогнал свет пурпурных и золотых всполохов, когда одним прыжком Сайно оказался рядом с Азаром, схватив его за горло когтистой лапой Германубиса. —Сайно, ты что тво..!—хотела было встрять Кандакия, но вдруг осеклась, когда тот заговорил. —Мягкосердечности, говоришь?— голос Сайно звучал холодно, беспристрастно. Выпад – и он вжал бедолагу в стену, заставив его вцепиться в ладонь генерала.—Что же.. Теперь хоть понятно, чем вы руководствовались, когда пытались спасти свои шкуры под командованием фатуи. Жаль только, что даже они вас бросили, когда запахло палёным, не находишь?.. Азар только закряхтел, затрепыхавшись: —А ты пытаешься выслужиться перед ними, да?.. Думаешь, что тебе простят все твои грехи?.. Для них ты всё та же проклятая, цепная псина Академии! Тебе мало вынести приговор на ровне с теми, кого вы отправили в карцер! Последние слова он чуть ли не выплюнул, поперхнувшись сдавленным вскриком. Со стороны казалось, что Сайно сейчас просто придушит его, или сломает шею. Но только аль-Хайтам поддался вперёд, как генерал просто отшвырнул мужчину в сторону, дав ему возможность сделать вдох. —Да, ты прав, Азар,—глядя на то, как мудрецу помогают подняться, молвит Сайно.—Я заслуживаю того же, что и ваша шайка трусливых крыс. Но есть, всё же, между нами разница. Одним взмахом руки, генерал развеял облик мёртвого божества, от чего помещение вновь погрузилось в полумрак. Лишь глаз бога тускло светился и слегка искрил, точно передавая всю ту бурю эмоций, что пытался скрыть в себе Сайно. И делая пару шагов в сторону Азара, старик вдруг ёжится от страха, когда парень протягивает ему ладонь: —В отличие от вас, я не боюсь предстать перед Германубисом после смерти. Я отвечу за каждую душу, что возложил на его весы, когда исполнял долг генерала Махаматры, и за все грехи, что висят на моей душе. Он помог ему подняться, да и Азар уже толком не противился, совсем притихнув. Даже когда Сайно остался стоять рядом с ним, положив ладонь на спинку его стула, на сей раз заговорив уже со всеми: —Вы можете быть со мной не согласны, и я это пойму. Но ради всех жителей Сумеру, выход здесь только один – уходить. Мы не можем совладать с увяданием, и мадам Фарузан это подтвердит. —Уходить? После всего того, что мы сделали?—не дав профессору и слова вставить, вдруг взвилась Дэхья.—Сайно, ты и сам видел, сколько людей погибло за этот город. И ты хочешь сказать, что.. Фарузан громко выдыхает: —Если вы дадите мне хоть что-то сказать, то проблема станет вам всем яснее,—подойдя к столу, женщина подобрала с него некий кристалл, окружённый латунными кольцами. Некогда зелёный, прозрачный, изнутри его будто залило тёмной-бурой субстанцией.—С помощью этого устройства, дозорные обычно расчищали локальные зоны увядания. Сейчас же, мы вынуждены размещать их по периметру города, чтобы болезнь хотя бы не продвинулась. Но, как вы видите, с таким обилием скверны, нефритовые жеоды не справляются, а запасы подходят к концу. Если источник правда является живым существом, мы не сможем с ним справиться, и поэтому нам нужно уходить. Теперь вы понимаете, насколько всё плохо? Никто из нас не говорит, что люди погибли зря. Мы предприняли попытку хоть что-то сделать для Сумеру, но она не оправдала себя в должной мере. Это вынужденное тактическое отступление, если вам будет угодно. —Всё равно не верится,—тихо шепчет Кандакия.—Мы дали людям надежду, что мы сможем всё исправить.. Её плеча нежно коснулись, приобнимая: Дэхья мягко прильнула к её виску. —Поверь, они уже всё прекрасно понимали и без нас,—только и отвечает она, выдыхая. И на сей раз, взгляд наёмницы останавливается на аль-Хайтаме.—Как мы тогда поступим? С рассвета начнём сборы? В ответ он кивает. —Чем быстрее – тем лучше,—но голос парня вдруг стал строже, стоило ему обратиться к генералу.—Но я всё ещё не согласен с твоим решением, Сайно. Понимаю тебя, но вынужден просить подумать ещё. Все оборачиваются в его сторону. Сейчас, в полумраке, силуэт Сайно выглядел каким-то призрачным, бесформенным из-за балахона. Он прятал свой взгляд под капюшоном, точно ему самому хотелось пропасть с поля зрения смотрящих на него людей. Не ясно только, было ли это малодушие вызвано виной, или же дело было в тех чувствах, что засели в его душе где-то глубоко, давая о себе знать лишь всполохами молний на руках и глазе бога. И почему-то именно сейчас, Кандакии показалось, что она видела перед собой того самого мальчика, что только готовился взять на себя роль генерала Махаматры. Мальчика, что ещё не смирился со своим поражением, и готовый вот-вот броситься в бой со всем отчаянием, только бы защитить то, что было ему дорого. —Нет,—сухо отвечает Сайно, отходя от Азара. Он более чем был уверен, что старик не посмеет выкинуть хоть что-то в их присутствии.—Я не могу покинуть Сумеру, пока не найду хоть что-то, что могло от него остаться. Ладони парня тянутся к краям капюшона, смахивая его с ушей шлема Махаматры, намереваясь снять и его. Кладя убор с глухим стуком на стол, касаясь пальцами золотой метки, будто бы прощаясь. —После всего, что случилось с народом малой властительницы Кусанали, я не достоин этого титула. Во всяком случае, пока не смогу искупить перед ней вину до дна. 》═══════~◈~═══════《 После собрания, люди разбежались как-то слишком быстро. Казалось, их скромной коалиции не было покоя даже после захода солнца, что даже при свете свечей каждый стремился сделать как можно больше, не теряя время. И всё же, как только Кандакия помогла Азару вернуться в свою камеру, в коридорах Академии стало как-то мертвенно тихо. —Что вы тогда в действительности имели в виду?—негромко спрашивает девушка, наблюдая за тем, как старик безразлично укладывается на койке.—Об архонте увядания.. Мужчина негромко хмыкает. —Ты же из народа пустыни. Тебе разве не доводилось слышать легенду о народе солнца? —Сказки тысячи и одной ночи.. Матери рассказывают их нам с младенчества,—отвечает Кандакия, скрестив руки на груди.—Но большинство – лишь приукрашенные былины. До полноправного правления царя аль-Ахмара, нашим народам свойственно было жить обособленно. Они восхваляли божеств алых песков, звёзд и луны, что и было главной отличительной частью племён того времени.. Но ведь сказки на то и сказки, чтобы в них не ставилась во главенство истина. Сама же воительница никуда не торопилась. Мыслей было слишком много: тяжёлых, тревожных, местами даже малодушных. Когда хотелось просто знать, что всё будет хорошо, не смотря ни на что. Мнимый покой напоминал им, что нужно вновь отправляться в путь. —В каждой легенде есть доля правды, и ты прекрасно знаешь это без меня, гостья из деревни Аару,—доносится глухо в ответ.—А я – всего лишь “предатель“, что ждёт своего часа для приговора. Как думаешь, нам с тобой есть, о чём говорить? Слова мужчины сейчас больше походили на провокацию. Не особо старательную, скорее как попытка подчеркнуть то, в каком положении они сейчас находились. Учёные из Академии всегда славились своим высокомерием, и Азар точно не был исключением. Но и Кандакия не лыком шита. —Азар, цена вопроса сейчас слишком высока,—наконец, произносит она, прислонившись к стенке.—Если вам нечего терять, то подумайте хотябы о детях, что и так многое пережили из-за наших разногласий. «Если уж ты решил давить на совесть, то и мне не стоит брезговать,»—думалось ей, хоть она и не рассчитывала на ответ. Легенды, сказки, чей-то бред.. разве это было сейчас так важно? Она спокойно может выбить ответы из него силой, как это почти что сделал Сайно. Но будет ли нужна эта жестокость по итогу? Им стоит признать – Сумеру умирает, вместе с ним умирают и отголоски прошлой жизни. Ничего уже не будет как прежде. И, возможно даже, скоро они пополнят ряды тех древних наций, память о которых хранилась лишь в древних свитках или в самых глубинах терминала Акаши. —Это была община пилигримов, что желали познать все секреты мироздания,—неожиданно, зазвучал голос Азара, когда тот приподнялся на своём ложе, поджимая ноги.—И следуя пути, избранному пророком солнца Идрисом, они назвали себя Анкхи – последователи круговорота жизни и смерти. История эта существует уже много тысяч лет и, скорее всего, не дошла до нас целой. Но я помню её в общих чертах.. Пожилой голос был слабым, но Кандакия слышала его отчётливо, невольно вспоминая те далёкие дни в деревне Аару. Как она собирала у костра детей, чтобы вместе с хранителями рассказать им новую историю, и как ещё ясное, звёздное небо укрывало собой бескрайнее море пустыни, озаряя их небольшое пристанище лунным светом. У мужчин, рассказывающих былины, голоса были по-отцовски мягкими, вкрадчивыми. И это так согревало её душу изнутри, что девушка просто осела на пол, обняв ноги, пока старик по ту сторону продолжал свой рассказ: —Их паломничество брало своё начало от юга пустыни Колоннад до первой обители богини цветов в царстве Фарахкерт. И пусть Анкхи сознательно отказались от родного дома, всё же, им пришлось отправиться в путь на поиски своего пристанища. Ведь когда Идрис сильно заболевает, он оставляет своим ученикам напутствие: «Храните землю, где смерть рождает жизнь, и отдайте ей новорожденное дитя», ставя их перед фактом, что там должна родиться некая сущность, что научит их перерождаться со всеми воспоминаниями. Ночной ветер подхватывал тлеющие в углях листья. Дрожали огненные лепестки на фитилях свечей, постепенно угасая. Люди покидали мемориал неспешно, в частности из-за детей, подгоняя их в сторону самодельных навесов. Только стражи у городской арки провожали их долгими взглядами, зная, что их смена только началась. Город мало по малу засыпал; гасли вместе с ним костры, оставляя лишь цветные лампадки. Только огонь говорил о том, что здесь всё ещё была жизнь: огонь и осторожный шёпот то тут, то там. То матери баюкали детей, даря им долгожданный покой простыми мотивами. —Путь был долгим, тяжёлым: много людей погибло от истощения. Но, те кто добрались до тропических лесов, нашли на границе с ними и пустыней подземный сад, где люди чувствовали присутствие некой силы, которая и являлась первозданным истоком,—постепенно, и голос Азара начал смягчаться по пути повествования.—Одна часть пророчества сбылась, но со второй возникли непредвиденные трудности. В общине правда родилось дитя, но девочка погибла на руках у матери, посеяв среди паломников ужас. Однако, находится тот, кто предлагает отдать ребёнка истоку, попросив смерть о том, чтобы встретить погибших в следующей жизни. Отсюда происходит молитва народа пустыни, в которой люди просят умерших вернуться в родное племя.. На секунду, Кандакии показалось, что она услышала шорох, от чего тут же обернулась. А мужчина, поднявшись с койки, принялся легко наворачивать круги вокруг камеры, как если бы прямо сейчас присутствовал на лекции. —И происходит чудо. Спустя несколько дней неустанных молитв, из пещеры к ним вышло воскресшее и повзрослевшее дитя. Их новое божество, что положила начало хранителям запретных знаний мироздания.. та, кого назвали первой дочерью Мараны – Мара. Если в самом городе ещё был свет тусклых подсвечников и тлеющих факелов, то выше по великому древу уже расползлась тьма. Идти приходилось на ощупь, даже не смотря на свет луны за сизыми клочками туч. Но, как бы странно это не звучало, а именно это и было сейчас нужно Сайно. Не хотелось обременять людей своими тяжёлыми мыслями, хоть он и чувствовал это липкое, подползающее ощущение тоски. Как странно.. совсем как в детстве, когда ещё у него не было никого ближе Сайруса. За всё его отсутствие, листва могучих кронов заметно поредела, обнажая ветви. А ведь раньше, здесь можно было спрятаться от палящего солнца, когда ещё по ярусам гуляли студенты. Но теперь, здесь не горели даже кристаллы, пока Сайно поднимался выше, минуя раскуроченный фасад Академии. Наверняка, не только ему сейчас было одиноко и тоскливо. И чем ближе становился храм Сурастаны, тем сильнее была уверенность, что он должен быть с маленьким божеством рядом. Ветер осторожно ворушил белые пряди, когда Сайно проходил вдоль единственной уцелевшей платформы. Касаясь ладонями золотых узоров на дверях, со скрипом их распахивая. —Дело в том, что в летописях Академии правда упоминался этот народ,—пояснял Кандакии Азар, сложив пальцы в замок.—Ещё далеко до войны архонтов, Алый Король и великая властительница Рукхадевата предприняли попытку присечь их деятельность из-за тогдашнего влияния небесного порядка. Как ты уже поняла, Марана и являлась увяданием, и она постепенно начала распространять своё влияние в землях Сумеру, от чего появилась угроза, что на их поселение может обрушиться один из шипов Селестии. Ваш правитель был слишком мягок сердцем, пытаясь решить этот вопрос дипломатией. Но всё кончилось тем, что Мару в тот день сожгли, никто из добровольцев аль-Ахмара и Рукхадеваты не вернулся, а народ Анкхи так и канул в анналы истории. Стены храма встретили Сайно всё той же тишиной. Однако, ощущалась она совсем иначе: мирной, успокаивающей, полной пусть и спящей, но энергией юной богини. Она обволокла его с головой, стоило лишь переступить порог, укрываясь от темени в мягком, бледно-зелёном свечении темницы Кусанали. Но вот, раздались негромкие шаги босых ног: осторожно переступая через едва различимые, но всё же багровые пятна на мраморе. Сайно уже толком не помнил, когда был здесь в последний раз. Он приходил к маленькому божеству всякий раз, как его одолевали сомнения или тревоги, решаясь доверить их именно ей. Но если бы он ещё тогда узнал, что эта медитация – лишь способ держать Кусанали взаперти, смог бы он хоть что-то изменить? Помочь ей, исправить всё то, что они натворили.. Удалось бы избежать всего того, что по итогу свалилось на плечи народа Сумеру? —Госпожа малая властительница, простите меня,—отзывается тихо парень, опускаясь перед ней на колени. Как обычный смертный, такой же, как и жители засыпающего города. Титулы здесь были ни к чему, хоть он и знал, что будет отвечать перед этой девочкой за каждый грех, что он взял на себя.—Клянусь, я найду способ помочь вам. Но она молчала, как и прежде. Как и все те разы, что он приходил побыть в обществе её тишины. Лишь сейчас, Сайно понимал, как же Кусанали было здесь одиноко. Что же тебе снится, дендро архонт?.. Однако, было в окружающей атмосфере что-то совсем другое. Нечто, чего точно не было раньше: тепло. Можно это было бы списать на энергию от снов малой властительницы, но Сайно точно понимал, что было в этом ощущении что-то родное. Обычно, такое чувство посещало его, когда Тигнари или Коллеи обнимали его. Ладони осторожно касаются плеч, будто проверяя. Тепло не исчезает, но и чужих рук он тоже не чувствует. Как странно.. Сайно поднимает взгляд на девочку, и ему на секунду даже кажется, что она улыбается. Что бы это значило?