За два года до основания Чёрного Легиона
Минуло ещё два года. Народу в клетке вновь прибавилось, но никто из них не вызывал интереса Мистика. И вот, дверь клетки скрипнула отворяясь. Служки F.E.A.R. зашвырнули высокую девушку лет шестнадцати. По её блондинистым с некоторыми голубыми прядями волосам, казалось, посвёркивали, словно маленькие молнии, электрические разряды… Да нет, не казалось. Действительно электрические разряды. Да и в голубых глазах, которыми она решительно глядела на служек F.E.A.R. приземлившись задницей на пол, тоже сверкали молнии, только не настолько реальные. Этой девушкой была та, кто спустя два года станет зваться Целительницей. Самая младшая из шестёрки лидеров Чёрного Легиона. А пока будущая Целительница молча показала средние пальцы обеих рук служкам F.E.A.R., за что тут же получила пинок в бок. — Зар-р-разы… — прорычала разъярённым тигром она, формируя в ладони левой руки такую шаровую молнию, которую хватало сил удержать в таком виде. Не дать вновь расползтись по пространству безвредной внешней энергией. И швырнула эту молнию в кучку служек F.E.A.R. Те, получив разряд тока, скрылись за дверью клетки. Подростки, что с них взять? Стоило только разочек огрызнуться через способность, а не как обычный человек, и тут же сбежали. Вот же ж молодо-зелено… — С-стерва! В следующий раз за это ответишь! — проорал, трусливо убегая последним и закрывая клетку, рослый парень примерно её возраста. Тот самый, что и ударил её. — Да пошёл ты… — прошипела ему вслед Целительница. Она только успела встать на ноги да чуть пошатываясь отскочить в сторону, как явилась ещё одна кучка служек, на этот раз уже взрослых. Служек, среди которых была та женщина, что каждый раз остервенело избивала Пророка. Собственно его, только каким-то чудом ещё держащегося в сознании, служки F.E.A.R. и зашвырнули в клетку, дверь которой в очередной раз открылась со скрипом. Та самая женщина предсказуемо решила продолжить избиение уже в клетке и даже замахнулась для удара, как… Несколько молний моментально сорвались с пальцев выставленных перед собой рук и метнулись к беспомощно лежащему на полу Пророку, формируя светящийся электрическим током защитный барьер. Завершив свой удар соприкосновением с этим барьером и получением таким образом разряда тока в ногу, женщина в шлеме грязно выругалась. — Чтоб тебя… — Да-да. Мам, я в курсе, — полным сарказма голосом огрызнулась Целительница. Женщина ничего не ответила, только вылетела из клетки, заставив сослуживцев удрать подальше в коридор, и резко закрыла скрипучую дверь, с психу чуть не сломав. Защитный барьер тут же исчез, а Целительница, словно разрядившаяся батарейка, сползла на пол, распластавшись рядом с Пророком. — Спасибо… Его обессиленный шёпот до неё донёсся словно сквозь вату. — Не за что. Её улыбка получилась вымученной из-за измотанности, хотя на самом деле она улыбалась искренне. Целительница с детства терпеть не могла когда сильные издеваются над слабыми, неважно над людьми или над животными. Она на дух не переносила и не переносит трусливых садистов. И, надо признать, не ожидала такого дерьма от своей матери… Пока не узнала, что та служит F.E.A.R. Но и тогда у Целительницы не было ощущения, что мир рухнул и всё такое. Ну подумаешь не сошлась с мамой во взглядах… Не маленькая, сама справится. Сказать, что Пророк офигел — это не сказать ничего. За те два года, что уже пробыл здесь, он успел привыкнуть, что никому нафиг не надо помогать ему. Даже Мистик только порой латал, но в стычки со служками F.E.A.R. не вмешивался. И тут на тебе… Заступились. Да ещё и девушка младше его лет на восемь. Докатился… Девушка защищает от служек F.E.A.R. Девушка. Его. Защищает. Совсем слабак бесполезный. Но как бы там ни было, а он всё-таки искренне ей благодарен за помощь, и потому тихое «Спасибо…» всё же срывается с его губ обессиленным шёпотом. А её «Не за что» в ответ вводит в ступор. Ощущается словно удар под дых. И на миг вспоминается одна мелкая засранка с фиолетовыми глазами, что каждый раз со скоростью пулемёта повторяла «Спасибо», стоило её защитить от каких-то очередных придурков. Та самая мелкая засранка, что теперь и носа не кажет в его сторону. Нет, он не злится на Вайолет. Не обижается. Ему просто всё равно. Всё равно на Вайолет, её и без него есть кому защитить. Но из мыслей, заставив сдавленно вздохнуть, вырывает аккуратное прикосновение к одной из многочисленных ран, полученных сегодня. И касалась та самая блондинка с голубыми прядями, что и защитила его несколько минут назад. От её касаний чувствовалась энергия, но энергия эта не жгла как лечащая способность Мистика. И тоже лечила, но не причиняя боли. Целительница лечила даже зная, что после всего может потерять сознание обессилев. И что незнакомому парню, которого она сейчас лечит, придётся ловить её бессознательное тело. Интуиция, что у неё была развита как у кошки, настойчиво шептала ей, что от него не стоит ждать чего-то плохого. Так что после того, как с лечением выложится на полную, она могла себе позволить побыть беспомощным котёнком. И она выложилась, собрала в кучку все свои силы, полностью залечив кровоточащие раны. А вот на синяки и прочие повреждения поскромнее её уже не хватило. — Спасибо тебе… Ещё раз. Последнее, что она различила, прежде чем всё-таки грохнуться в отключку. Грохнуться прямо в руки Пророка, который кое-как успел её поймать. Мистик не сводил любопытствующего взгляда с Целительницы с той самой минуты, когда её только закинули в клетку. И не смог сдержать усмешки от выражения лица Девианта, на котором так и читалось «Чё ваще за долбанная фигня?!», когда Целительница внезапно заступилась за Пророка. На самом деле, конечно, этого не ожидал вообще никто, но Девиант свой офиг прямо-таки сдал с потрохами. Даже Плакальщик издал тихий смешок, заметив эту моську. Только Разрушитель не подал виду, что вообще заметил столь смешной момент. А вот короткой перебранке Целительницы с матерью не удивился никто. Никто, кроме Вайолет и её семьи, но и их удивление было минимальным и мимолётным. Вайолет до крови прокусила себе нижнюю губу, чтоб не заплакать. Она знала, что безвозвратно потеряла, разбила на осколки, один из двух оставшихся кусочков прежней жизни лишь из-за собственной трусости. Но знала и то, что сохранить в целости оба кусочка точно бы не смогла. Это тот случай, когда усидеть на двух стульях действительно невозможно. Она понимала и потому даже не пыталась. Нынешняя жизнь заставила её сделать выбор, и она выбрала семью. Сделанный выбор уже не изменить, да и она бы не стала. Но жуткий шрам на душе отныне не зарастёт, в отличии от физических травм. Воспоминания будут травить душу, пока она вообще жива и что-то помнит. И это Вайолет тоже прекрасно понимает. Поэтому проклюнувшуюся было ядовитым росточком зависть моментально душит в зародыше. Выбор сделан, и это её собственное решение. Завидовать нечему. Остаётся лишь на секундочку порадоваться, что Энди похоже теперь тоже есть кому поддержать. Энди… Пора бы уже наконец выбросить это имя из головы. Она не достойна больше знать его. Пусть лучше это имя когда-нибудь ещё прозвучит из уст этой блондинки, чем из её. Вайолет знает, что предала и пути назад уже нет. Воспоминания о жизни прошлой никуда не денутся, их можно и дальше хранить словно фотографии в потрёпанном семейном альбоме. А имя лучше забыть. Вычеркнуть. И научиться наконец перестать распускать нюни. Справляться самой. Перестать быть трусливой жертвой. Набраться смелости и стать защитницей. Защитить хотя бы семью, раз уж остались у неё теперь лишь они. Уже когда бессознательная Целительница лежит на руках у Пророка, Мистик наконец отлепляется от стены, к которой как обычно прислонялся, наблюдая за происходящим, и направляется всё-таки к этим двоим. Разрушитель и в этот раз идёт следом за ним, но останавливается чуть поодаль. Плакальщик и Девиант наблюдают из толпы. — А она сильная… — задумчиво проговорил Мистик, привычно присаживаясь на корточки и оглядывая Целительницу в поисках кровоточащих ран. Естественно, те были и в этот раз. И это значило, что сама себя она лечить не может. Или может, но только осознанно, как и сам Мистик. — Уж точно посильнее меня, — отозвался придерживающий её за плечи Пророк. — Не болтай, а держи получше. Не хочешь же, чтоб случайно наставила ещё синяков до кучи и себе, и тебе? Вместо ответа Пророк молча следил за Целительницей. Волновался ли, что она действительно может ненароком ударить его вовремя лечения Мистика? Нет. Переживал ли за неё? Возможно. Хотя вряд ли осознанно думал об этом. Держа ладони над головой Целительницы и закрыв глаза, Мистик сосредоточился на энергопотоках. Пророк смотрел на Целительницу полным беспокойства взглядом, когда та негромко постанывала и извивалась в его руках от соприкосновения с её ранами обжигающей энергии Мистика. Само проявление лечебной способности того он не видел, лишь замечал как раны девушки перестают кровоточить. И ловил себя на мысли, что хотел бы сделать так, чтоб ей не было больно. Хотел, но знал, что не мог. Не мог даже просто успокаивающе позвать её по имени. Только держать настолько крепко, насколько хватало сил, и при этом бережно, аккуратно, не причинив ей дополнительной боли.***
Покончив с лечением Целительницы, Мистик как обычно отходит подальше и возвращается к роли наблюдателя. Своё дело он уже сделал, дальше пусть сами разбираются. Целительница приходит в себя далеко не сразу. Да и происходит это от максимально внезапного для неё сейчас ощущения, что кто-то касается её блондинистых с голубыми прядями волос. Бережно так, с заботой гладит, словно устроившуюся рядом кошку. Да и под головой пусть несколько жестковатая, но подушка, а не холодный пол… Стоп. Подушка? На этой мысли Целительница моментально открывает глаза и тут же натыкается на обеспокоенный и, кажется, немного растерянный взгляд смотрящего на неё Пророка. Осознание, что она лежит головой у него на коленях, приходит резко, словно током долбанули. Вот ирония жизни… Сначала бъёт током она. Буквально. А теперь морально долбануло её. И с одной стороны хочется так лежать и дальше, и даже замурчать как кошка. А с другой… Хочется вскочить и удрать подальше, вспоминая где находится и что произошло до того, как она брыкнулась в обморок. Найти уголок поукромнее и заныкаться там, сделав вид, что её тут нет. — Прости, — Пророк резко одёрнул руку от волос Целительницы, запоздало осознавая, что повёл себя чересчур нагло. И если по факту, то вполне мог схлопотать молнией за такое. По крайней мере по логике за такое бездумное своеволие стоило бы и долбануть током. — Эй, это я должна извиняться, что разлеглась тут внаглую! — улыбнулась Целительница. И попыталась всё-таки встать. Но получилось лишь ненадолго приподняться и резко упасть обратно. — Вот теперь точно прости. Надеюсь, синяков тебе не прибавила таким сумасбродством… — издала она тихий смешок, пытаясь скрыть за этим смущение из-за собственной неосмотрительности. — Если вспоминать какие раны ты вылечила… Фиг с ними, с синяками. Серьёзно. Только лежи смирно. А то сама ещё поранишься… — Договорились. Лежу, не рыпаюсь. Кто меня подлатал — не спрашиваю. И так чувствую, что не ты. Потому что если б ты, вдвоём бы сейчас валялись полуобморочные. Да и без разницы, честно говоря, кто латал. Переживаешь-то ты и вот за это огромнейшее спасибо… Целительнице очень хотелось куда-то спрятать взгляд, отвернуться… Но она поняла, что попалась. Деваться некуда. Так что пришлось, как загнанной в угол кошке, перейти в наступление. Взглянуть прямо в голубые глаза, полные беспокойства за неё. Они смотрели друг другу в глаза и глупо улыбались, словно были знакомы очень давно и не находились сейчас в этой треклятой клетке избитые служками F.E.A.R. Первой из омута иллюзорной безопасности вынырнула всё-таки Целительница. — Так. Всё. Я в норме. Хватит лежать. Стараясь разорвать так заворожившее обоих пересечение взглядов, она вновь попыталась встать. На этот раз получилось, пусть и кое-как. Про «в норме» она, конечно, весьма преувеличила, но дольше поддаваться приятному наваждению просто не могла. Только не сейчас и не здесь. Так что пришлось приврать. Пророк проводил Целительницу несколько расстроенным взглядом. Так хотелось продлить эту иллюзию покоя и безопасности хоть ненадолго… Жуткая боль, резко пронзившая голову, вышибла напрочь все мысли. И он, сдавив ладонями виски, рухнул на пол. Все тупо наблюдали не вмешиваясь. За два года успели уже привыкнуть к этим припадкам Пророка. И только Целительница, успевшая отковылять лишь на пару шагов, моментально развернулась обратно услышав его болезненный вскрик. И бросилась к нему, вовсе не замечая собственной боли. Плюхнулась коленями на пол, опускаясь рядом. Заглянула в глаза, ни капли не испугавшись белой пустоты вместо зрачков и так заворожившей её голубой радужки. Нежно коснулась спутанных длинных чёрных волос, вовсе не обратив внимания на блестнувшую где-то там серьгу в виде креста. Мягко провела ладонью по бледному лицу. Потом по плечу… Целительница всей душой хотела хоть как-то облегчить боль Пророка. Но не знала как и возможно ли это вообще. Поэтому делала что могла. В невнятное бормотание его, впрочем, не вслушивалась, понимая, что без какого-нибудь сверхслуха вряд ли хоть что-то разберёт. Да и сама ничего не говорила, понимая и то, что в таком состоянии он её услышать не сможет. Вайолет наблюдала за происходящим из толпы. Наблюдала и улыбалась, периодически, впрочем, утирая предательски капающие из глаз слёзы. Двоякое чувство. Она одновременно и радовалась, что кое-кто… Она ведь решила больше не произносить его имя даже в мыслях, поняв, что не достойна этого. …теперь не так уж и одинок здесь благодаря этой блондинке. И злилась на саму себя, что оказалась бесполезной трусихой. Предала. Бросила. А ведь могла, да и должна была, вот так вот быть рядом как эта блондинка. А вместо этого… Вместо этого теперь корит себя за то, что вынужденная выбирать между другом и семьёй предпочла семью. Хотя в этом выборе она при любом из двух вариантов корила бы себя так или иначе. И это она тоже понимала. Но всё-таки на душе у Вайолет было… Больно. Невыносимо больно. Больно от того, что тогда, два года назад, она совершила ныне ненавистное ей самой предательство, и поныне рвущее на мельчайшие кусочки её душу. Вдруг Пророк перехватил руку Целительницы. Резко. Быстро. Попытался приподняться, но лишь чуть не повалил бедную девушку на пол рядом с собой. Тогда Целительница, поняв что от неё хотят, помогла ему сесть. Молча, потому что в его глазах всё ещё была лишь белая пустота. Пророк держался обеими руками за плечи Целительницы, ведь без опоры на неё неминуемо упал бы опять. — Ты… Я… Мы… Все… Свобода… — на грани слышимости прошептал он ей прямо на ухо. Сквозь слёзы. Всхлипывая на каждом слове. И уткнулся лицом ей в плечо. Целительница в ответ лишь нежно обняла его, успокаивая. Хоть мысли и зацепились за этот запредельно тихий шёпот, но обдумывать это сейчас было «немного» некогда. А потом Пророк обмяк в её руках, едва не завалившись вместе с ней на холодный пол. Потерял сознание. Ей же оставалось лишь ждать, и держать не позволяя ему упасть.***
Чёртова дверь скрипнула отворяясь. В клетку вошли служки F.E.A.R. В глазах Целительницы засверкали молнии. В защитном жесте она покрепче обняла бессознательного Пророка. Она сама не знала, почему так рвалась защищать его, помочь ему. Сейчас они толком и знакомы-то не были. Но это чувство… Нет, это точно была не влюблённость. Хотя бы потому что Целительница прекрасно соображала что творит, а при влюблённости обычно мозги вырубает напрочь. И всё же… Всё же она чувствовала… Чувствовала то, чего быть не может. Она точно даже не была знакома с ним до этого дня, уж на память-то явно не жаловалась. Но это ощущение, словно вовсе не впервые заворожённо смотрела в эти голубые глаза, касалась чёрных волос и бледной кожи… Оно упорно сбивало с толку. И прочно засело в её мыслях наравне с тем, что сказал ей Пророк перед тем как потерять сознание. Служек F.E.A.R. не интересовали ни мечущая взглядом молнии Целительница, ни буквально повисший на ней бессознательный Пророк. Они пришли сюда за Вайолет. И сразу выловили девчонку. Но Целительница не смотрела кого именно вылавливают служки. Лишь облегчённо выдохнула, как только поняла, что им нет дела ни до неё, ни до Пророка. И ведь за него перепугалась даже больше, чем за себя… Впрочем, думать о себе Целительница никогда не имела привычки и в той, прошлой жизни. Прошлой жизни, которую теперь не вернуть. Но ей возвращать и не хочется. Почему? Кто знает… Всё равно точная причина неопределима даже для неё самой. Придя в себя, Пророк смог лишь повернуться головой так, чтоб не дыхать в плечо Целительнице. Больше сил не хватало ни на что, даже на то, чтоб хоть чуть-чуть приоткрыть глаза. Остаточная головная боль, как и после прошлых таких приступов, изрядно действовала на нервы. Да ещё тяжёлые шаги служек F.E.A.R. и крик брыкающейся Вайолет только усугубляли. Скрипучая дверь, закрывшись, добила окончательно. Но даже не открывая глаз он понимал, что только благодаря Целительнице держится хоть в каком-то подобии сидячего положения. И что она явно устала выдерживать на себе его отнюдь не лёгкий вес. Хотел бы даже извиниться, да сил разговаривать не было. Целительница действительно устала и держалась тупо на одном упрямстве. Но почувствовав возню на своём плече она не сдержала радостной улыбки. Ненадолго завозилась сама чуть-чуть меняя положение, чтоб теперь уже её колени «поработали подушкой». — Всё хорошо. Тебе нужно отдохнуть. Ложись. Вот так. Всё хорошо… Я здесь… Я с тобой… Целительница действовала на чистой интуиции. Осознавая что делает, но толком не понимая почему. Она помогла Пророку улечься головой на её колени, особо не задумываясь что тихо проговаривает в этот момент. Но интуитивно чувствуя, что теперь как минимум он её слышит. Нежно коснулась чёрных волос, как когда он ещё бился в припадке… Она твёрдо решила, что если уж и стыдиться вообще за эти свои слова и действия, то потом. А сейчас… Сейчас она будет стараться помочь Пророку. Всеми. Своими. Силами. Потому что кроме неё, очевидно, больше некому. Плакальщик не задерживал взгляд достаточно надолго хоть на ком-то, ведь почти с каждым здесь обретался рядом хоть один призрак близкого человека не пережившего Изменение или просто убитого служками F.E.A.R. Но были и призраки одинокие, не привязанные к кому-то из живых Диких. Одной из таких была Мередит, единственный призрак, с которым Плакальщик хотел общаться. Невысокая, едва достающая ему до плеча, пышнотелая мулатка с тёмно-карими, почти чёрными глазами и копной тёмных мелко вьющихся волос, что не поддавались ни одной расчёске. Даже после смерти она не растеряла приветливости и дружелюбия. Эдакое солнышко во мраке подземелий F.E.A.R. Как и все призраки, она выглядела словно живая, лишь небольшая прозрачность портила впечатление. Мередит была первой, кто оказался в этой клетке, и единственной, кто пытался сбежать. Ещё когда впервые закинули в клетку, она с помощью своей способности выращивать растения буквально из ничего попыталась пробиться сквозь стену. Но служки F.E.A.R. заметили это и пресекли раз и навсегда попытку сбежать, убив Мередит. Но и после этого она не отчаялась, пусть и обречена теперь болтаться призраком пока не уйдёт на перерождение по воле Многоликой Госпожи, что властвует в этом мире над жизнью и смертью. Единственное, что удручало Мередит в бытности призраком — отсутствие желающих удовлетворить её неуёмную жажду общения. Она, мягко говоря, задолбала других призраков, что появились после неё. И только живому Плакальщику было не в тягость выслушать её эмоциональные монологи. И даже что-то сказать ей в ответ. — Знаешь… А я ей немного даже завидую, — коснувшись плеча Плакальщика в попытке привлечь внимание, Мередит кивнула в сторону Целительницы. — Завидуешь? Ей? И почему же? — поинтересовался Плакальщик, ненадолго взглянув в сторону Целительницы вслед за призрачной собеседницей. — Ну-у… Она явно нужна хоть бы и этому парнишке, который лежит сейчас головой на её коленях. А я… Я просто бесполезный болтливый призрак, — Мередит надула губки словно маленькая девочка. Ещё чуть-чуть, и точно заплачет. — Нет, Мер, ты добродушное призрачное солнышко, — улыбнулся Плакальщик, приобняв Мередит. И та не могла не улыбнуться в ответ. Хоть и немного жалела, что встретила его только уже став призраком, привязанным к этой треклятой клетке. Ведь от неё же живой всё-таки было больше толку, да и живая она даже прикасалась явно приятнее, чем призрак. Но уж что есть, то есть… Хотя лёгкий холодок призрачных прикосновений не был неприятен Плакальщику, когда эти прикосновения были от Мередит. Вернее, холодок не был неприятен вообще, стоило только к нему привыкнуть. Просто конкретно прикосновения Мередит не были неожиданными и ненужно-случайными. Мередит была очень тактильным человеком при жизни и теперь остаётся весьма тактильным призраком, она не может не прикасаться, когда говорит с кем-то. — Добродушное призрачное солнышко? А ты умеешь быть милым даже в худших обстоятельствах, — хихикнула Мередит, любуясь так приятной ей улыбкой Плакальщика.***
Когда ладонь Целительницы в очередной раз мягко скользнула по волосам Пророка, он всё-таки смог слабо улыбнуться и хотя бы приоткрыть глаза, чтобы взглянуть на обладательницу этой ладони. — Знаешь, а это приятно… Так расслабляет… И, в отличии от целительства, не расходует твои силы, — прошептал он. — Моё целительство хотя бы не изматывает так, как твои видения… Только чур без претензий. Кстати… Не объяснишь мне, что значит «Ты… Я… Мы… Все… Свобода…»? Ты видел, как мы все выберемся отсюда? — заговорила она, почувствовав на себе его взгляд. — А я что-то видел до того, как пришёл в себя лёжа головой на твоих коленях? И, получается, что-то говорил… Прости, сейчас уже не помню, — Пророк попытался стыдливо отвести взгляд от Целительницы, но не смог. Слишком хотелось видеть её лицо пока говорит с ней, — Но зато помню как точно так же ты лежала головой на моих коленях, а я точно так же гладил твои волосы. И ты, в отличии от меня, что-то не спешишь одёргивать руку… — Ты же сам сказал, что тебе это приятно. А я тогда была слишком ошарашена, чтобы вовремя тоже признать, что мне приятно. Но в следующий раз, если что, руку больше не одёргивай, — Целительница тепло улыбнулась ему и, кажется, даже подмигнула, — И не извиняйся. Это нормально — что-то не запомнить после такого. — А можно тебя тоже кое о чём спросить? Вот ответ на вопрос Пророка она только молча кивает. И уже догадывается, о чём он хочет её спросить. «Почему ты защитила меня? Почему стала лечить, тратить на меня свои силы?» — эти вопросы были логичны и очевидны. Вот только сама Целительница не знала что на них отвечать. Все объяснения казались абсурдно глупыми. Поэтому она лишь многозначительно промолчала, смотря в так завораживающие её голубые глаза Пророка.***
На следующий день Целительницу, как впрочем, и всех остальных каждый день, кучка служек F.E.A.R. оттащили в лабораторию-пыточную. В одну из многих аналогичных, где обычные люди в ходе экспериментов учёных F.E.A.R. превращаются в Изменённых. В этих же помещениях каждый день служки F.E.A.R., к числу которых относится и часть учёных, истязали Диких, вынуждая их подчиниться F.E.A.R. Целительница через эти истязания проходила только второй раз. И в этот раз кучка взрослых служек, среди которых была и её мать, не остановились на том, что зашвырнули её израненную в клетку, отворив скрипучую дверь. Двое служек, сильных мужчин, держали Целительницу за руки, не позволяя ей швыряться молниями. Держали, своей остервенело крепкой хваткой грозя сломать ей руки. — Ну что, доченька, понимаешь теперь, на что ты себя обрекла, решив состроить из себя маленькую мятежницу? — злорадствовала мать, намотав на руку блондинистую с голубыми прядями косу и другой рукой ударяя под дых. Только хватка двух служек-мужчин не позволяла Целительнице согнуться пополам от этого удара. Пророк, зашвынутый в клетку чуть раньше Целительницы и до этого беспомощно лежащий на холодном полу, едва встал шатаясь и заслонил собой Целительницу. Точнее лишь попытался заслонить, но в итоге только грохнулся на пол перед ней. От этой его попытки защитить её Целительница не смогла сдержать слёз. Хоть когда её истязали и били служки F.E.A.R., она не проронила ни слезинки. — Пшёл вон, жалкий Дикий, — брезгливо процедил тяжёлым басом один из мужчин-служек, отпинывая Пророка, как хулиган отпинывает замученного котёнка. Мать Целительницы отвлеклась от избиения дочери и отпустила её косу. Теперь она переключила свою ярость на Пророка. Бросилась к нему, схватила за длинные чёрные волосы и потянула на себя, заставив приподняться. Только затем, чтобы со всей силы остервенело ударить в грудь. Целительница взревела подстреленным тигром. — С-с-стерва! Что, так бесит, что твоя дочь выросла нормальным человеком несмотря на мерзкую мать, продавшуюся F.E.A.R.? Так давай! Выплесни всё своё бешенство на меня, а не на неё! — прохрипел Пророк, закашливась и сплёвывая на пол толику крови. — Ишь расхрабрился, говна кусок! — прошипела мать Целительницы, с размаху ударяя его головой об пол. — Да твою ж мать! Аврора, остынь! Этот мальчишка начальству живым нужен из-за его способности, а ты его щас угробишь с психу! — рявкнул тяжёлым басом всё тот же мужик-служка. — Иди к чёрту, Маркус! — рявкнула в ответ Аврора, мать Целительницы. Но Пророка всё-таки отпустила и яростно и громко шагая вышла из клетки. Высоченный Маркус, которому отнюдь не низенькая Аврора едва доставала до плеча, и второй служка, швырнув на пол заплаканную Целительницу, тоже ушли, закрыв за собой скрипучую дверь. Как только служки покинули клетку, Целительница, не имея возможности нормально встать из-за своих травм, на четвереньках подползла к ничком лежащему на холодном полу Пророку. Он сдавленно застонал, почувствовав как на лицо капают её слёзы. — Ну ты… чего? Не разводи… сырость. Я… не умер… пока ещё. Пророк снова закашлялся сплёвывая кровь и попытался приподняться, но только чуть не рухнул обратно. Целительница едва успела его подхватить. — Ну и зачем ты это сделал? Зачем вмешался? Неужели решил вернуть должок за вчерашнее? Если так, то ты это зря, — всхлипнула она, оглядывая его травмы. К ранам от истязаний после этой стычки с Авророй прибавились кровоточащая ссадина на правом виске и, возможно, перелом нескольких рёбер слева от удара в грудь. И как минимум эти две травмы надо было лечить, и лечить срочно. — Да… помню. Я… ничего… тебе… не должен. Ты… говорила. Я… просто… хотел… помочь, — еле слышно прохрипел он ей в ответ. Он чувствовал как трещит башка от этого чёртового удара об пол. Перед глазами всё плыло. В груди было до чёртиков сильно больно. Три ребра слева точно были сломаны. Из-за левого лёгкого, пробитого осколком одного из сломанных рёбер, мучал этот дрянной кашель с кровью. Он едва разговаривал, едва дышал, но всё равно считал, что это того стоило. Стоило хотя бы попытаться заступиться за Целительницу. И дело даже вовсе не в «долге» за то, что вчера она точно так же заступилась за него… — Упрись руками мне в плечи. Тебе сейчас ложиться нельзя, можешь захлебнуться кровью. А так ты не упадёшь, я даже одной рукой придержу тебя. И заранее прости, если будет больно. Целительница тепло улыбнулась Пророку. Он, как она и просила, опёрся руками на её плечи. Хотя едва хватало сил даже просто оставаться в сознании. Он сдавленно застонал и закашлялся, сплёвывая кровь, когда её ладонь легла ему на грудь, слева, там, где сломанные рёбра. Он чувствовал, как от её ладони идёт исцеляющая энергия. Такая же тёплая, как её улыбка, и такая же мягкая, как её голос. Зря она сомневалась в том, что он поверит в её слова про интуицию в ответ на его вчерашние вопросы. Он бы поверил. Точно. Хоть раньше и никогда не верил в интуицию, чутьё и вот это вот всё. Сейчас бы точно поверил, потому что его самого тянуло довериться ей чисто интуитивно. И он покорно поддался этой тяге, вовсе не стремясь противиться этому. — Эн… дрю… — еле слышно похрипел он ей на ухо своё имя. Немыслимая откровенность для нынешних времён, когда каждый сам за себя в этой чёртовой клетке. Но на его откровенность ответила откровенностью и она. — Эндрю, да? Это твоё имя? Я Клариссия. Ну и нашёл же ты время для таких обычных разговоров… Честно говоря, я вообще не думала, что ты скажешь мне своё имя. Не те обстоятельства для такого, увы. Но ты всё-таки сказал… Вайолет всё это время молча не сводила взгляда с Пророка и Целительницы. Да, она поклялась сама себе, что забудет его имя. Но она никогда не сможет забыть его самого. И никогда не сможет взглянуть в его голубые глаза, не постыдившись. Да, она уже не та пугливая девчонка, ведь всё же понемногу набирается смелости. Но стыд впивается в глотку разъярённым голодным волком, стоит только хоть краем глаза зацепить до боли знакомую фигуру. Она узнает его в любой толпе, это точно. Пусть воспоминания о временах обычной жизни теперь обратились в уродливые, грубые, жёсткие шрамы на душе, но шрамы эти не сойдут никогда. Пусть ей более не дозволено звать его по имени, но каждая чёрточка его бледного лица въелась в её память похлеще самой едкой кислоты. Напоминание о её трусливом предательстве. Шмыгнув носом и утерев слёзы, Вайолет спрятала лицо в собственных коленях, чтобы никто не слышал её жалобного «Прости». Того самого «Прости», которое она никогда, кажется, не решится сказать лично Пророку. Целительница, впрочем, не обращала внимания ни на кого из Диких. Ей были неведомы терзания Вайолет. И ей было сейчас всё равно на всех, кроме Пророка, раны которого она сейчас и залечивала. Она множество раз мысленно повторяла «Эндрю» и не сводила взгляда с так завораживающих её голубых глаз, сейчас едва остающихся хотя бы приоткрытыми, а ладони — с левой стороны его груди. Силы понемногу покидали её, она постепенно бледнела по мере того, как её исцеляющая энергия залечивала пробитое лёгкое и сращивала сломанные рёбра. — Спасибо, Клариссия… — прошептал ей на ухо Пророк, когда она убрала свою ладонь с его груди. Она уже тяжело дышала от усталости, но не могла оставить невылеченной ещё одну довольно тяжёлую травму. И потому другая её ладонь легла на его рассечённый висок. — Не надо. Прекрати. Ты устала… Целительница почувствовала и в хрипловатом низком баритоне, и в завораживающих глазах, так ласкающее её душу волнение за неё. — Ладно… Но ты-то как? Выдержишь? Она волновалась за него не меньше, и Пророк это понимал. А потому всё ещё слабо улыбнулся ей, давая понять, что уж немного времени может и потерпеть даже головную боль и муть в глазах. Она, конечно, не поверила, но всё-таки промолчала. Не стала пока продолжать лечить дальше, но руку не убрала и тепло улыбнулась в ответ.