Вино и сигареты

На улице уже начало декабря. С самого утра, после сладкого сна, было ощущение, что вечером, наверняка, пойдет снег. Так и оказалось. Снег изредка сыпется с небес. Некоторые снежинки сталкиваются друг с другом и падают, равномерно ускоряясь, на землю, покрывая ее легким пышным покрывалом. За окном около нуля градусов, возможно, к ночи будет небольшой минус, а через несколько дней будет настоящая зимняя стужа. Время от времени веет легкий ветерок, а Антон стоит на балконе без остекления, но с перилами, которые выглядят очень старо и опасно для жизни — ненадежные, если одним словом. Совсем не боясь хлипкого и ржавого металла, из-за которого можно случайно оказаться на том свете, он опирается всем весом своего тела на верхнюю перекладину ограждения, тяжело выдыхая и смотря куда-то вдаль. Правая рука на автоматическом управлении заползает в карман серых спортивных штанов, переживших сорок стирок минимум, чтобы достать из маленькой картонной коробки последнюю сигарету с мыслью о том, что нужно будет заскочить в ларек на днях, а пальцы второй руки крепко обхватили зажигалку и большой палец разместился на черной кнопке. Один момент и никотиновая палочка зажата между губ, а край слегка тлеет и в легкие попадает дым — картина маслом. Мысли желают улететь ненадолго в тёплые края, но это давно не получается совершить. Порой снежинки попадают в ловушку и исчезают в густом сигаретном дыме, сливаясь с ним и погибая. Ему совсем не холодно в одной лишь чёрной футболке и серых спортивных штанах. По крайней мере, он так в этом уверен. Только изредка парень взъерошивается и трет ладони о друг друга, на долю замирая в одном положении, зажав сигарету губами покрепче, от легкого ветерка, который заносит холод, а снежинки следом залетают в квартиру через открытую дверь, поэтому в и так ледяных стенах помещения стало ещё неприятнее. Отбитые от толпы снежинки залетали в гостиную, кружась в своём последнем танце и тая, опускаясь на пол, оставаясь на старом бабушкином ковре маленьким мокрым местом. Сквозь тонкую подошву домашних тапочек иголками колет невероятно пронзительный и мерзкий холод бетона. Шастун смотрит куда-то в даль этих высоких однообразных многоэтажных общаг и видимый горизонт за ними, светящийся всеми фонарями города до боли в глазах и панике в мыслях, ведь, если не вглядываться, то это можно перепутать с масштабным пожаром. Этот скромный городок, в котором удалось приютиться Шастуну, будто разделён на две части: мрачную с кучей студентов, пытающихся выжить на последние родительские и заработанные своим трудом деньги, и яркую обложку для туристов и богатеньких персон. Там всегда светят ночью фонари, открыты кафе и машины ездят, в то время как здесь пусто на улицах, все закрыто на прочные замки и решетки, только изредка можно наткнуться на местную шайку жестокой власти, которая потребует деньги, иначе акта насилия не избежать. Однажды Шаст попался на глаза этим головорезам. Он до сих пор помнит, как все болело после, но ему помог лишь один человек в этом мире справиться с неописуемой физической болью, заменив её психическим спокойствием и конечно же любовью. «Когда-то я обязательно оставлю это в прошлом, — повторяет изо дня в день Антон с начала девятого класса, после последнего переезда его скромной семьи, а позже по-своему уютной жизни с любимым человеком, и делает предпоследнюю затяжку, так и не взявшись за обещанное, — и когда-то я выберусь отсюда, — парень задумался. — с этой помойки». Руки покрылись мурашками, когда студент тщательно тушил догоревший до фильтра край одной из своих зависимостей, высвобождая гнев, который скопился за недолгий отрывок времени, и нечаянно дотронулся пальцами ледяного металла, будто пронзая себя тысячей острых шипов одновременно. Неприятные ощущения разбегаются от конечностей к самому главному — сердцу, собираясь там комом, не давая пошевелиться несколько секунд. Тяжело выдохнув и приняв положительный факт того, что он прожил здесь ещё один день и выжил — радует. Даже уголки губ слегка приподнялись в наигранной полуулыбке. Зрачки глаз Шастуна напоследок следят за одной из многих пар снежинок очень внимательно, перед тем как зайти в помещение и наконец закрыть дверь. Некая грусть и прелесть есть во всем этом. Жаль, что он это замечает только тогда, когда выйдет на небольшой балкон. Арсений вновь собирается куда-то уходить, хотя пришел совсем недавно, собирается опять покинуть это тёплое местечко, собирается снова исчезнуть на ночь, надевая кожаную куртку своего отца. Услышав один еле слышный щелчок дверного замка, Шастун тут же побежал в небольшой тёмный коридор, еле прикрыв за собой дверь. Младший успевает прижать входную дверь своим телом, преграждая путь любимому, тем самым смотря на него сверху вниз, сразу раскалывая, как орешек, все его хотелки. Антон облокачивается боком на дверь и складывает руки на груди крест на крест, вдохнув в лёгкие побольше воздуха. Разговор очевиден, ведь не впервой такое происходит. — Ты снова подрался? Арс… — полу рычит Шастун, понимая, что ничего сделать с этим не может, но намекает показать кисти рук и кулаки. Арсений знает, что этого не избежать, но все-равно не желает показывать свои руки, но Андреевич схватил его за запястья, аккуратно выворачивая руки ладонями вверх, пристально осматривая в полумраке. Прохладный драгоценный металл, заставил мурашкам незаметно пробежать под одеждой, а теплые подушечки пальцев помогли вернуть все в прежнее состояние, компенсируя утраченное тепло и балансируя с холодом. Парень подошёл совсем впритык к голубоглазому, а тот в свою очередь начал в прямом смысле впечатываться в стену. Антон заставляет его вжаться в однослойные обои лишь бы Арсений, не ушел и остался дома, обдумал то, что совершил некую ошибку в очередной раз. Он никак не пытается осудить его, а только желает уберечь свою любовь от грязных рук. А Попов и не хочет, чтоб его отпускали. Показывает это всем своим видом, точнее взглядом, но действиями не особо. Через глаза каждый смотрит прямиком в душу, черпая невыданные наружу эмоции и переживания. Антон может только спросить и снова убеждать не лезть в передрягу. Но зачем? Ведь его изумрудные глаза совершенно пусты до одного лишь момента и полны лишь для одного человека. Арсений мнется на месте, пока его сканируют, как жалкий лист бумаги с очень важным текстом и синей печатью. Ком в горле мешает что-то возразить или же сказать, но собрав все свои силы в кулаки получается что-то сочинить. Антон лишь едва ли собирается прильнуть к устам, уже приоткрыв губы для легкого прикосновения, но передумывает и касается подбородком плеча Попова, опаляя шею своим теплым дыханием, желая приобнять. — Они вновь говорили о тебе… Прости, — поняв, что ответа не избежать, выдал Попов, когда Антон ослабил пальцы на его запястьях и уже хотел отходить. — Я же говорил, что не стоит… Они глупые и любить тебя из-за тупых слухов и мнений не перестану. Ты делаешь мне больно тем, что я вижу твои ссадины и чувствую свою вину в этом, ведь не уберег…. — Совершенно спокойно выпустил свои мысли наружу зеленоглазый, а голос к завершению мысли становился тише, почти сливаясь с шёпотом, а после тишиной вокруг, перебиваемой гудением мотора холодильника на кухне, — останься сегодня со мной. Хотя бы сейчас. Пожалуйста, — уже чистым шёпотом договорил Андреевич, уводя полный, но при этом пустой взгляд в дальний, забитый швабрами, веником и прочими бытовыми вещами, угол, не надеясь, что тот останется с ним, ведь это Арсений. Он совсем не такой из всех, кого раньше мог знать Антон, — непредсказуемый и очевидный, нежный и страстный, добрый и порой поминутно недовольный тем, что Шастун вновь взял его кружку без разрешения и не поставил на место, а он ее искал все утро, ведь без кофе в любимой чашечке, подаренной любимым, совсем не день. Голубоглазый почувствовал обеспокоенность и тревогу парня, когда тот отошёл, оставив приятное тепло на запястьях и ненадолго в воздухе. Так не хочется его оставлять одного… А толку с улицы? Только короткая прогулка и заработок время от времени, чтобы оставаться на плаву, при условии, если левым боком повернётся судьба и отвернется задницей в противоположную сторону. Лёгкую прохладу излучала куртка, надетая поверх лёгкого, худи, которое могло согреть, но все же не давало полного ощущения тепла, которое мог бы обеспечить Антон. А всего лишь стоит остаться дома. Сергеевич перебирает пальцами связку из трех ключей и рассуждает. Долго думать не пришлось — сердце приказало остаться и не уходить в объятия тяжёлой жизни. Уж лучше те же объятия, но в компании с Шастуном. Не будет так холодно. Он то Арсения, любит безгранично, как и он его. В комнатах прохладно и Арсений это чувствует, сняв верхнюю одежду. — Опять не закрывал… Ну, вот, кто же его двери не научил закрывать за собой? — Бурчит себе под нос Арсений, как дедушка с квартиры на этаж ниже, которому хватало пенсии, к счастью, на все то, что требовалось в столь трудный отрывок жизни. Не зря проработал много и откладывал ещё до бесконечности дольше. Его позитиву к жизни можно было только завидовать или радоваться. Мужчина идёт на кухню, ощущая как через носки пробиваются неприятные ощущения, от которых хочется свернуться в кровати калачиком и больше никогда не выползать из своего Подушечно-одеяльного царства, а ещё лучше, если под боком, рядышком, будет лежать самый любимый человек с прекрасными глазами зелёного сапфира. Такого редкого, манящего и ядовитого цвета, который поражает все внутренности, проникая внутрь, изредка переливающимся к карим, но это лишь при особых обстоятельствах и лучах солнца. Если бы Арсений был художником, вся его галерея была бы заполонена этим взглядом, этим человеком, этими моментами. Но Попов не художник по профессии, хотя когда-то любил рисовать. На кухне наполовину полная или наполовину пустая бутылка с вином, достана из нижнего ящика, стоит на небольшом кухонном столе. Высокую фигуру, копошащуюся в ящике, активно перебирая столовые приборы, обтекает тусклый свет настенной лампы. Пусть и парень одет в свободной одежде, но его любимый знает каждый его изгиб тела и, вполне, может любоваться этим парнишкой сполна. Совсем без пошлости и грязи, а как человек в галерее смотрит на картину и видит прекрасное, как музыкант наслаждается музыкой, которую играет, как скульптор влюблен в свою скульптуру. Андреевич поставил на стол два бокала, ближе к стене, чтоб по случайности не разбить, тогда горя не избежать, и принялся откупоривать бутылку, которую голубоглазый закрывал после их последних посиделок. Долго мучаться, к радости, не пришлось. Бокал наполнился с лёгким стуком стекла о стекло до половины. Арсений стоял все время в проёме, головой опершись о дверной косяк, наблюдая за всем происходящим с легкой улыбкой, а точнее за тем, как Шастун жадно делает пару глотков из бокала на высокой ножке, полусидя на столе, откинув голову назад от наслаждения в конце из-за растекающегося вина в ротовой полости, одаряющего приятным сладковатым вкусом рецепторы, обнажая и так ничем неприкрытую шею. — Арс, я пойду. Замёрз немного. Может в воде согреюсь. А ты как хочешь, — явно намекая, проговорил быстро зеленоглазый и пошёл в сторону ванной комнаты, захватив с собой вино и два бокала, видимо, зная, что тот к нему придёт. Парень прошмыгнул в небольшое расстояние между Арсением и свободным проходом, немного коснувшись ладони любимого, скрывшись за дверью по коридору направо. — А замёрз ты почему? Двери закрывать нужно и не стоять на морозе, — сделал замечание Голубоглазый, заходя в слегка погруженное во мрак помещение, где из источников света сейчас была пара свечек, стоявших на ровном краю ванны, купленных по акции набором в шестнадцать штук. Андреевичу они невероятно нравились, а конкретно, этот химозный запах лепестков роз, но Арсений переносить эту вонь не мог, но уже от части смирился и принял, ведь если не учитывать «прекрасный аромат», то атмосфера от небольших огоньков только приятнее и интимнее. Да и Шастун радовался таким безделушкам, как ребенок, что очень умиляет. — Да там и мороза нет. Арс, ты, как дед, ворчишь, — Шастуну хотелось немного пошутить и это у него от части получилось. Мужчина залился искренним смехом, закрывая за собой дверь в ванную комнату. Арс, приподняв бровь, кинул взгляд на небольшое и аккуратное скопление колец и бижутерии на стеклянной полочке. Он улыбнулся, увидев кольцо, что подарил мальчишке больше года назад. — Если я дед, то кто ты? — снимая толстовку и кладя её на стиральную машинку, поинтересовался Сергеевич, а младший лишь заострил внимание на полу обнаженном теле, слегка прикусив губу. — Твой послушный внучок, — игриво подмигнул Антон. — Пропагандируешь инцест, да? — Слегка смеясь с хитрым взглядом, произнёс старший, пародируя хриплый и тихий голос пожилого человека. Наконец сняв с себя всю одежду, старший заползает в тёплую воду, умащиваясь спереди Шастуна, привыкая к температуре, ведь парнишка любит погорячее, на грани к кипятку по ощущениям. Глаза Антона привлекли синие пятнышки на спине партнёра. «Боже, где же он умудряется так?», — задумался парень, а Арс уже начал открывать уста в оправданье: — Это ещё с прошлого раза не прошло. Не беспокойся. Больше я не лез, — пытается успокоить того старший. «Как мне ещё не беспокоиться?.. Издевается. Явно издевается…», — закончил свой поток мыслей парень, прикасаясь подушечками пальцев к светло-коричневой окантовке ушиба, продвигаясь пальцами дальше, рассматривая внимательней. Где-то синий превращается в насыщенный темно фиолетовый, после переходя в лиловый, местами едва заметен коричневатый цвет почти сошедших синяков; к тому же спина усеяна родинками, которые, если провести соединительные линии, создают загадочные созвездия новых знаков зодиака и мифический существ. В самой большой гематоме всех оттенков темной палитры, если есть желание, то можно разглядеть целую галактику этом неприятном пятне. — Антон, — тишина в ванной комнате наконец разбавилась приятным мужским баритоном, — хватит меня так рассматривать. Я так не могу. Андреевич всего-навсего рассмеялся и надпил немного вина прямо с горлышка бутылки, стараясь не обронить стоящий рядом бокал. — Давай местами меняться, — предложил Арс, уже начиная миграцию на свое заслуженное место позади. — До-во-лен? — Говоря по слогам, пьяно задал вопрос Шастун, ближе прижимаясь к родному телу и съезжая вниз, тем самым сгибая колени под небольшим углом. Все-таки ванна не бесконечна. Ну, и рост совсем немаленький. Старший мысленно кивнул, ощущая лёгкую прохладу от стенок ванны выше уровня воды и положил ладони на плечи парня, начиная массировать. Мышцы быстро расслабляются из-за движений умелых рук и пальцев. Приятное тепло и сонливость проходит по всему телу волнами. Нежные подушечки пальцев пробуждают, в и так тактильном парне, желание большего количества различных прикосновений, пусть случайных или специальных. Арсений знает, что творит и делает это уверенно, заставляя Антона балансировать на тонкой верёвке, размахивая руками, стараясь не упасть, не разбиться. Им не нужно лишних слов. Они и без них замечательно понимают друг друга, как скрипач понимает молча следующую ноту и уже в голове заранее слышит, как она прозвучит — взвоет в прекрасном звуке, трения смычка о стальную струну. Немного устав и почувствовав то, как Шастун «растаял», Сергеевич прекращает свои действия и просто кладёт свою голову на макушку зеленоглазого, приобнимая, тем самым положив руки на слегка втянутый живот из-за положения тела. Немного усмиренные волосы водой щекочут нос и щеки, но от этого лишь приятнее, теплее, роднее. Шастун поглаживает длинные пальцы своими, плавно переходя выше — к кисти до локтя, якобы говоря: «Спасибо. Ты такой замечательный. Мой единственный и любимый!». Антон чувствует это горячее дыхание, которое заставляет покрыться мурашками. Он неловко тянется за ещё полным бокалом партнёра, чтобы сделать ещё глоток, если второй не желает. Парень обхватывает ножку красивой посудины и преподносит к своим устам, а после предлагает выпить голубоглазому. Тот делает небольшой глоток, совсем не брезгуя, хотя по своей натуре таковым человеком является, но Шастун исключение во всем. Младший дрожащими руками пытается вернуть на прежнее место бокал, но по сложившимся обстоятельствам все содержимое оказывается в воде, расползаясь красивым алым пятном, разукрашивая прозрачную жидкость в кристально розоватый цвет. — Какой же ты нерасторопный, — констатирует факт Сергеевич, но не злится. — А ты такой же ворчун, — выпятив в обиженном жесте нижнюю губу, фыркнул Шастун закатив глаза, а после пьяно пробурчав что-то неразборчивое и недовольное. — Я слышал, что винная ванна полезна для организма. Это способствует укреплению иммунитета — кожа напитается полезными веществами и станет нежнее, мягче и эластичней. Да и следующие трое суток будешь пахнуть, как фиалки с нотками спелого дикого винограда. А еще применяют как омолаживающую процедуру… — последнее предложение Арсений протяжно произнес, кончиком носа проводя по манящей шее, обжигая своим дыханием, доводя парня до мурашек. Антон откинул голову назад, полностью разрешая творить с ним все фантазии, что есть в голове партнёра. Четыре свечи, ведь пятая погасла, поставленные по углам ванны с уже почти догоревшими фитильками и расплавленным воском, все еще разрушают полный мрак и наполняют воздух запахом роз. Яркие огоньки отблескивают в зеленых глазах, когда веки приоткрыты. Попов краем глаза наблюдает за любимым, видя, как тот слегка дергается из стороны в сторону, слегка бултыхая воду и влипая в старшего, ложась на его грудь и плечо. Голубые глаза горят жаждой, запалом и азартом, поэтому, дразня, Сергеевич проводит кончиком языка по раковине уха, под конец слегка прикусив мочку, спровоцировав неизбежный тяжелый выдох. Пальцы блуждают по обнаженному телу, порой сжимая то грудь, то соски, то просто поглаживая кожу. Лёгкий укус и розоватый засос красовался на шее младшего, украшая. Следы от зубов покрыли выразительные ключицы, а после плечи. Арсений делает все бережно, не вредя своими действами. Заметив, что рука Антона тянется, чтобы удовлетворить себя, Арс, беря все в свои руки, опережает парня. Его ладонь медленно спускается с живота ниже на пах парня, сначала ходя вокруг да около, провоцируя, при этом он ни на секунду не оставляет хотя бы квадратный сантиметр парня без ласки. Накрыв головку органа ладонью, старший сжал её. От чего Антон распахивает рот и дышит чаще. — Какой же ты тактильный… Люблю тебя, — шепнул на ухо Попов, целуя за ушком, так трепетно и бережно. Мужская рука начинает медленно двигаться, извращаясь насколько это возможно, порой делая паузу, чтобы оттянуть желанный оргазм. Вдоволь наигравшись Сергеевич принял решение не медлить, ведь младший уже сам пытался всеми возможными способами сладко завершить это деяние. Ладонь, будто под ритм какой-то странной песни, двигалась меняя скорость и узость кольца, давая задохнуться в своих же стонах Шастуну, то давая передохнуть. Пышные губы хватают воздух в последний раз, перед тем, как поймать невероятную волну наслаждения. Зеленоглазый закатил глаза, так что был виден белок, слегка прикрыв веки, извергая белую субстанцию в руку мужчины. Ладони неконтролируемо до боли сжали колени Попова. Из-за чего тот едва всхлипнул и хотел что-то сказать или возразить, но неуклюже перевернувшаяся за долю секунды рыбка-Антон, заткнула его поцелуем, чем удивил старшего, быстро отойдя от последствий неописуемого наслаждения, попутно стекающей водой с рук, затушив свечу. Он оперся ладонями в грудь, прогнувшись в спине и пояснице, так что данная поза позволяла ему безвозвратно утонуть во взгляде навсегда любимых очей, рассматривая каждую детальку внимательно — запоминая, будто это последний раз, когда они так близки. Но это совсем не так, просто любят они друг друга сильно. Сердца влюбленных бьются в унисон. — Прости, я не специально, — раскаялся парень, смотря в голубую бездну невинно, вновь примыкая к излюбленным губам, мешая смесь из разных чувств, что бурлят внутри в присутствии голубоглазого, переплетая языки, отдавая легкое послевкусие красного вина. В очередной недолгий перерывчик, Арс не может налюбоваться этими тонкими и длинными пальцами, которые зацепились за его плечи, этим прекрасным телом перед ним, этим человеком, которого ему подарила судьба. До сих пор не верится, что все так вышло… Порыв страсти сменился на крепкие объятия. Вода уже остыла, но была намного теплее, чем окружающая среда. Да и не в воде дело, но в этом не проблема, ведь они греют друг друга своими телами, любовью и присутствием. Для любви не нужно многого… Лишь любовь, вино и сигареты…