Ты больше не одна.

      Почему снова я? Почему тот, кто натерпелся и был на грани жизни и смерти больше всех, должен делать вид, что всё хорошо… Почему я снова кого-то поддерживаю… но не себя.       Они все… все… все они прекрасно знают, что я видела, что пережила в том гараже… так почему же ведут себя как напуганные амебы… Хоть кто-то задумался, есть ли у меня силы вывозить всё это? Почему когда я пытаюсь поддержать каждого, меня не поддерживает никто?       Я уеду. В ближайшие время. Упакую вещи – и испарюсь. Всё, что произойдёт дальше – не моя забота.       И вот тогда пускай эти олухи сами выкручиваются со своими монстрами, хозяевами, дубами, гаражами… Я не обязана. Почему же только я улыбаюсь и играю роль уверенной в себе девушки?       А Полина… черт, да она просто размазня! Либо недоговаривает все те ужасы, что снятся ей… И вообще. Справедливости ради, она в детстве знала, как вызвать сочувствие к себе у людей… Понять её можно – единственный близкий человек и тот пожилой и полоумный…       Катя стояла в гордом одиночестве на кухне дома Полины, сжимая пальцами столешницу, на которую опиралась. На полу валялись осколки от недавно разбитой кружки. Ей повезло, что парни давно ушли, как только закончили с помощью, поэтому она могла остаться тут на подумать, но под предлогом того, что присмотрит за Полиной. Дома бы её ждала мать с расспросами, а тут всего лишь спящая подруга.       Хотела бы Катя быть доброй, хотела бы помогать всем, да только чувствовала, что нечестно это, ведь она в ответ ничего не получает. На фоне того, что пережила Катя, Полинин опыт казался не таким страшным: меркли и дедушка, читающий странные заклинания, и обезумевший Антон, тащащий её куда-то за собой, конфеты, на глазах превращающиеся в куски человеческих тел, Ромка, почти полностью обратившийся в волка и сами звери, окружавшие её, в ожидании трапезы… Всё… всё это Катя считала лишь «разминкой» перед тем, какая судьба выпала ей.       «Просто ты сильнее. И ты должна доказать это» – звучала «мантра» в голове учительницы почти каждый раз, когда приходилось помогать Полине. И нет, Катю скрипачка не злила, не раздражала, не вызывала жалость… Катя понимала, что та банально была слабее. И именно поэтому Полину спасли, а Катя — спаслась сама.       Руки у учительницы подрагивали, растрепанные волосы закрывали лицо, дыхание было сбито, глаза слегка слезились, губы были поджаты, почти каждая мышца напряжена, а свободный свитер почему-то почти буквально душил девушку.       Надо попытаться себя отвлечь… надо попытаться выйти из этого оцепенения…       Катя слишком резко принялась прибирать осколки от недавно разбитой ею чашки. Осколки она собрала быстро и без труда, но вот ладони её были покрыты порезами. Неглубокими, почти незаметными, но всё равно приносящими неприятные ощущения. Катя резко вышвырнула их в мусорное ведро, как что-то мерзкое.       Какими-то странными и дерганными движениями Катя принялась открывать шкафчики на кухне, в попытках найти хоть что-то, что может ей хотя бы чуть-чуть помочь. Выглядело это как какой-то припадок, да такой, что звери, увидев её сейчас, приняли бы за свою.       В итоге она нашла то, что искала. Это была ещё не открытая подарочная бутылка какого-то коньяка. Адекватным способом вскрыть её к Кати не получилось, поэтому верхняя часть бутылки была теперь просто уничтожена с помощью кухонного ножа.       Катя победно смотрит на бутылку, а потом переводит взгляд на фотографию Полининого дедушки и шёпотом говорит:       — Надо же, сегодня за день вы сделали два добрых дела… Простите, но так вы не откупитесь, — проговорила Катя язвительно и отвернула фотографию Харитона.       Затем Катя нашла какой-то бокал и налила алкоголя туда: «Я же всё таки леди… черт вас всех еби…» — и одним резким движением нож оказался четко вертикально воткнут в разделочную доску. Катя отхлебнула коньяка и оглядела следы когтей, которые теперь уже навсегда останутся в этом доме, ведь ремонту он явно никогда не подвергнется. Учительница прикоснулась рукой к ближайшей царапине: «И какого хера вы появились вновь так рано, почему, блять, снова мы». Катя на самом деле никогда не поддавалась эмоциям. Да, в глазах людей она всегда была той ещё сволочью, которая может в случае чего и отомстить, и жизнь испортить, но на деле же ей было глубоко плевать. Был образ, которого она придерживалась, вот и всё. Никогда не доходило до ненависти, до такого низкого желания – отомстить. Такое было лишь единожды – как раз в прошлое пришествие зверей. Тогда объектом ненависти стал Пятифан… а сейчас… Сейчас это было абстрактное нечто… все животные разом… Как же ей хотелось отыграться за сломанное детство. За сломанную жизнь.       С озлобленным, даже с озверевшим взглядом она смотрит куда-то вперед себя. Она знает, что сейчас животным смело можно назвать и её, Катя прекрасно это понимает, поэтому и пытается заглушить это коньяком.       Из дверного проёма осторожно выплывает Полина, которая услышала шорохи на кухне. Скрипачка осторожно подошла к Кате, которая не сразу увидела её. Полина осторожно спросила:       — Что-то случилось? – девушка заметила коньяк.       — А знаешь что… ещё как случилось… а я не могу быть больше опорой этой вашей кучки балбесов, не способных постоять за себя! – Катя хотела бы остановиться, хотела бы соврать Полине, что всё хорошо, а это лишь усталость… но не могла. Она в принципе не могла себя больше контролировать. – Помоги тут, подскажи здесь… а как время придет, так вы не то что не поможете, вы только хуже и сделаете! – бокал, плотно сжатый в руке начал немного трещать. А Полина заметила стекающую по руке Кати кровь, видимо из-за её предыдущих драк с посудой.       Полина непроизвольно сжалась, даже стала казаться чуть меньше, тем более на фоне возвышающейся над ней кричавшей Кати.       — Катя я… я не хотела… я просто никому не могу выговориться, а тут ещё это… – Полина с опаской смотрела прямо в глаза подруге и незаметно пятилась назад, даже забыв, что в отличии от Кати она находится у себя дома.       — Не хотела? Да ты и не пыталась ничего хотеть, трусливая, безвольная серая мышь, – бокал был опустошён. – А ведь из-за вас всех я могла бы тут не стоять… вообще нигде не стоять… не было бы меня. И вы, вы и только вы тому виной. Да настоящие животные тут только вы все! – Катя приблизилась к Полине, взяв ту за футболку правой рукой.       — Да угомонись ты уже! — Полина выдохнула и пошла в наступление, осознав, что происходит с Катей. — Да, ты угомонись и в зеркало на себя посмотри! — Полина окончательно расправилась и стояла на ровне с учительницей. — Разве ты сейчас ведешь себя не как животное? Разве ты сейчас не желаешь кому-то зла также, как и они? Разве ты не испытываешь это гадкое чувство ненависти? Чем ты лучше них сейчас? — с каждым предложением скрипачка делала шаг вперед, а Катя отступала до тех пор, пока не ощутила сзади столешницу. — Ответь, чем!       Катя лишь издала недовольный звук, чем-то смахивающий на рык, слегка показав оба ряда зубов, будто желая укусить.       — Катя, очнись. Пойми, всем бывает страшно, и все совершают ошибки… так не уподобляйся, так будь выше, будь лучше, но не с ними на одном уровне…       — Да закрой уже свой рот! — Катя хотела вырваться, но вместо этого получила достаточно сильную и внезапную пощечину.       Первые пару секунд не было ощущения боли, а было простое непонимание того, что вообще произошло. Потом щеку начало неистово жечь. Катя встряхнула головой, пытаясь собрать мысли в кучу, столкнулась со взглядом Полины.       — Лучше? – спокойно спросила скрипачка, трогая своей прохладной рукой щеку учительницы.       — Д-да… — неуверенно начала Катя, вспоминая всё то, что наговорила в этом странном припадке. — Полин, ты… прости меня… я не знаю, что… нашло на меня… Я в принципе перестала что-либо ощущать кроме желания перерезать кому-нибудь глотку.       — Твои глаза были так похожи на глаза тех зверей из леса… Меня это, признаться, сильно напугало… Я помню, парни те ещё придурки, но ведь всё хорошо… с тобой всё хорошо… — Полина порывисто обняла Катю. — И будет хорошо. Только, пожалуйста, не становись такой, как они… ни внешне, ни внутренне…       — Мне жаль… мне правда жаль. Я не думала однажды вновь столкнуться с этими чувствами. Не бери в голову всё то, что я могла наговорить сейчас, я просто сорвалась…       — Не выплескивай все свои эмоции так… лучше скажи… просто расскажи мне, ведь я-то с тобой делюсь. И будет легче, правда. Но такого больше не допускай, — Полина всё ещё крепко обнимала Катю, а Катя осторожно поглаживала плечи и спину подруги, стараясь успокоить и её, и себя.       — Прости, но… допущу. Но лишь один раз, – Катя говорила уверенно, а Полина с опаской подняла к ней голову. – Но лишь тогда, когда столкнусь со зверем в том гараже… если там всё ещё будет стоять эта ужасная машина…       Полина не стала возражать, да тут она и не могла этого сделать. Она просто была благодарна, что Катя успокоилась и услышала её. А ещё Полина радовалась, что Катя осталась собой, смогла противостоять этой злобе… хотя понимала, что с такой судьбой, как у её подруги, это было не легко. Ну не сможете вы вести себя адекватно, если в детстве вас чуть ли не перемололи гигантской мясорубкой… Полине каждый раз становилось жутко, холодный пот выступал на её спине когда она вспоминала про то, что случилось с Катей в гараже, но каждый раз скрипачка восхищалась, ведь Катя не сдалась и смогла вытащить себя саму, несмотря на то, что медведь, караулящий её, всячески препятствовал этому, а парни лишь потом помогли ей добраться до безопасного места.       Девушки не двигались и не издавали ни единого звука, краем бокового зрения они видели, что за окном уже давно глубокая ночь.       — Пора спать, тебе завтра на работу, – тихо сказала Полина, нехотя отстраняясь.       — Тогда я украду у тебя из спальни подушку по-больше? Не понимаю, как парни вчера спали на этом диване… – лениво, почти зевая сказала девушка.       — Не усложняй себе жизнь, кровать достаточно широкая, чтобы мы не подрались… да и ты организовала парней и сама тоже помогла с уборкой всего того ужаса, который тут натворили животные, так что диван это не твой уровень, — Полина направилась в сторону комнаты. — Я дам тебе что-то из своих футболок переодеться…       Катя медленно и задумчиво пошла в след за подругой.       — А ты мне очень понравилась такой, какой была пару минут назад, – реплика Кати заставила Полину повернуться. – Ты была такой уверенной и даже напористой… непривычно, но тебе идет.       На эту реплику Полина смущённо улыбнулась и продолжила путь до комнаты.

***

      — Не поняла… Почему вас на весь этаж слышно? Поверьте, если бы учителям захотелось бы что-то послушать, то они как минимум поискали что-то по радио, но это были бы точно не ваши крики, – голос учительницы заставил ребят успокоиться.       Класс дружно занял свои места, некоторые ребята всё ещё в шутку толкали друг друга. Катя спокойно дошла до своего стола, разложила на нём журнал.       — А вы проверили наши самостоятельные? – спросил какой-то мальчик со второй парты.       — Делать мне больше нечего, как их проверять… Если бы проверила – сказала, – безразлично отозвалась Катя. Ей было даже несколько жаль детей за то, что она совершенно не любит свою работу.       Девушка смотрела поочередно то на журнал, то на детей, отмечая отсутствующих.       — А Александр где? – спросила Катя, видя пустой стул, где Саша обычно сидел, и не найдя парня на других местах.       — Не знаю, — пожал плечами его сосед Паша.       — Да спит он, наверное, ставьте пропуск, я потом передам классному руководителю, — сказала староста класса Олеся, всем своим видом показывая непринятие такого отношения Саши к посещаемости. Олеся… почти идеальная девочка, любимица учителей, староста… но при этом та ещё сплетница со странным желанием доказать свою важность. И каждый раз, глядя на неё, Катя видела себя в детстве, даже как-то грустно становилось.       Катя кивнула и отметила «пропуск» в журнале. Невольно она вспомнила свои недавние приключения, что случились с ней за вчерашний день и ночь… холодок пробежался по спине, и она неслышно сглотнула, стараясь как можно скорее унять панику, не дать ей распространиться, ни за что не проявить ни одной лишней эмоции.       Катя… человек, который в детстве пережил и смерть отца, и отвратительное отношение матери, и бесовщину, в которой сама могла запросто умереть в любой из тех страшных дней… разве она позволит себе проявить хоть малейшую слабость сейчас? Сейчас – нет. После недавнего разговора с Полиной — нет. Ей потребовались годы, чтобы хотя бы частично сбросить с себя образ обычной стервы и хотя бы делать вид, что она хорошо относится к людям, но справиться со всем тем, что на неё навалилось, она никак не могла.       Она сидит за учительским столом, прекрасно понимая, что от нелюбви к этим детям, она становится похожа на собственную мать, которую ненавидит почти также сильно, как и зверей. Но тем не менее, вспоминая свое состояние, когда она училась в шестом классе, когда столкнулась с исчезновениями знакомых ей людей, она поняла, что волнуется, и даже боится за каждого, кто сидит сейчас перед ней.       Катя поняла, что слишком долго находится в задумчивости, и самое время использовать её профессиональное, отточенное годами умение – носить маски. Она улыбается, и это выходит почти дружелюбно. Девушка встаёт из-за стола и пишет тему урока, начиная попутно что-то объяснять. До образцового учителя, заинтересованного в своей работе ей ещё чертовски далеко, но того, как она выглядит, вполне достаточно на случай, если в класс зайдет завуч или директор.

***

      — И всё-таки давай ещё раз, Полина… – задумчиво сказал Тихонов, чеша себе свой седой затылок и тупо глядя на документы. — Когда вы виделись в последний раз… ничего дед важного сказать не мог?       — Я же говорю – нет. Старый и больной человек… вы сами так даже о нём недавно сказали. И если это из-за того случая, когда со мной и моими друзьями черт знает что происходило, то дедушка тут не при чём! Да и сама я потом две недели в беспамятстве провалялась… Он слышал много историй о шаманах, как и полагается любому дедушке, он рассказывал их как сказку на ночь.       — Эх, непростой был этот твой Харитон… – Тихонов слегка качнулся на стуле, достал из кармана пачку сигарет. — Не возражаешь? — спросил он, достав сигарету, на что Полина отрицательно покачала головой. Он закурил.       — Вы ведь вроде не курили… — Полина откинулась на спинку стула.       — Пришлось, – ответил Тихонов, будто разочаровавшись в себе.       Они сидели молча, Константин достал из низкого шкафчика какую-то папку с бумагами, положил аккуратно на стол. Рука его замерла над папкой, лейтенант всё не находил в себе силы двинуться дальше, он был как в каком-то трансе.       — Что там? – осторожно спросила Полина.       — То, что удалось насобирать по вашему делу… можешь идти. Это всё, – строго добавил Тихонов, ожидая, пока скрипачка покинет кабинет.       Полина поняла, что даже если Тихонов что-то и недоговорил, то не скажет. Точно не сейчас. Она неслышно вздохнула и удалилась из кабинета.       Домой она шла отрешённо, вспоминая прошлое с какой-то иронией над собой. Ведь в те времена Полина приходила в ужас от мысли того, что она заточена в этом проклятом поселке, и мысль эта появилась ещё до страшных событий, но одновременно с этим огромное чувство долга, обязанности висело перед ней. Она не могла бросить дедушку. Да, она могла биться по долгу в истериках, что не может выносить пребывания здесь, что ей тяжело находиться даже дома, но не смотря на деда и все его странности, скрипачка ни за что бы не покинула его.       «Он буквально вышвырнул меня из дома, стоило только закончить девятый класс… за что я ему очень благодарна. Да, в глазах местных я теперь предатель, который променял родные края на красивую жизнь, зато не сошла с ума…» – Полина немного съежилась от того, в каком беспамятстве, в каких эмоциях она видела сегодня Катю. – «А она всё-таки справилась с этим гораздо лучше, чем Рома, чем Антон… и почему героями всегда становятся парни, ведь даже фраза есть: за каждым сильным мужчиной стоит сильная женщина, а в наших похождениях это была Катя».       Полина подошла к дому и вновь оглядела повреждения, нанесённые животными: «А ведь дедушка мой знал наверняка больше чем рассказал… А ведь времени рассказать у него было предостаточно, для своих заболеваний он прожил не просто долгую, а огромную жизнь… ведь правда это… как-то неправильно».       Скрипачка была собрана и сосредоточена. Она намеревалась найти в доме зацепки указывающие на то, что мог знать Харитон, почему жил так долго, откуда имел обереги и почему является во снах. Перед тем как войти в дом Полина достала из кармана оберег, подняла вверх, почти до уровня груди, не наклоняя головы смотрела на него, крутила между пальцев. Медвежий коготок был грязным, явно потасканным временем и, судя по тому что произошло в лесу недавно, был ещё и нерабочим. К амулету вопросов было не меньше, чем к тому, кто его дал Полине.       Полина открыла дверь и размеренными, полными сил шагами вошла во внутрь. Она не знала с чего следует начать это важное расследование, но это не выбило уверенности из её взгляда. Девушка замерла на месте, закрыла глаза, сделала большой выдох. Она медленно вновь впустила в себя воздух и снова протяжно выдохнула, расслабляясь. Своеобразная медитация продолжилась ещё с минуту, пока руки её продолжали крутить амулет. Но внутренний голос Полины обречённо спрашивал, что же она творит, какой в этом смысл, на что она надеется. Но почему-то скрипачка была уверена, что делает всё правильно.       Почти весь её разум сконцентрировался на этом монотонном кручении оберега в руках и мыслях о том, кто создал его. Полина старалась прочувствовать, как Харитон делал коготь, что в него вкладывал, о чём думал в этот момент, откуда брал материал…       Не открывая глаз и не прекращая думать об амулете, Полина осторожно пошла вперед, в глубь дома. Она чудом не воткнулась в разные вещи, валяющиеся в коридоре. Не открывая глаз она остановилась у стены, где точно знала, что тут весит портрет дедушки. Она зажмурилась ещё сильнее и правой рукой прикоснулась к раме портрета. Полина провела по ней пару раз пальцами…       — Как во снах кошмарить, так запросто, а как хоть маленький знак дать… – язвительным шёпотом сказала скрипачка и резко отдёрнула руку.       Она больше не крутила амулет в левой руке, она повесила его на шею и наконец открыла глаза. Без раздумий она сразу же пошла в гостиную, к столу, за которым любил сидеть дедушка, почти всегда проводя именно там всё своё время. Разумеется Полина осматривала этот стол не раз, даже сидела за ним, но что-то толкало её, подсказывало.       Полина стоит за этим столом, обе руки её осторожно, будто боясь сломать, держат края его. Бока стола были неровные, все они были исчерчены царапинами, на ящиках повреждений было меньше. На нём лежат разные бумажки, которые наверняка трогали либо полицейские, либо звери, ведь сам Харитон такого беспорядка не прощал. Газеты с новостями, журнал по кулинарии, ноты, которые когда-то принадлежали самой Полине, листы с номерами телефонов тех, с кем когда-то Харитон общался, какой-то рог, сделанный из дерева, небрежный и кривой рисунок их дома, пару пуговиц, обычная тёмно-зеленая свечка…. И всё не то…       Полина открывает ящики стола, в них тоже находится разный хлам.       — О боже, а гербарий-то ему зачем нужен был… – Полина выкинула сверток с листьями и кусочками коры дерев и продолжила рыться в ящиках. – А ложка деревянная-то что тут забыла…       Выкинув очередную бесполезную, как казалось, вещь, Полина остановилась. Левой рукой резко прикоснулась к своему оберегу и сжала. Девушка почувствовала: она уже что-то нашла, просто не заметила. Скрипачка встала с пола, отошла на один шаг от дедушкиного места и оглядела все вещи, которые были в её поле зрения.       Зеленые свечи, рисунок их дома, засушенные листья, кора деревьев, деревянные предметы хозяйства, что-то среднее между бубном и барабаном. Да и царапины на столе перестали быть царапинами… символы, странные символы, которые нельзя было разобрать, тем более тому, кто в этом не разбирается. | | | \|/ | |/| |\ | /|\ | | /|\       Эти символы в таком порядке были по центру бока стола, еще они встречались здесь чаще всего, Полина не знала их значения… разве что крайний правый… он означал Рок. Только кого он постигнет? Их или зверей?       — Эх дедушка, если ты думаешь, что эта информация как-то помогла мне, то ты оптимистичен… о том, что и шаманизмом ты когда-то занимался, я уже догадывалась, – Полина вздохнула, положив своё лицо в ладони. – Этого недостаточно…       Скрипачка достала телефон и сфотографировала эти четыре часто повторяющиеся руны. Затем она сразу же подошла к портрету дедушки. Стекло было треснуто, вероятно причиной тому были недавно побывавшие здесь звери. По необъяснимой причине Полина сняла портрет Харитона со стены, пару раз постучала по раме и перевернула его тыльной стороной вверх. Девушка вскрыла раму и вытащила листок с портретом. Помимо самой фотографии вывалился маленький листочек с какими-то непонятными бессвязными надписями, которые в добавок были начирканы кривым почерком.       — Теперь я даже не удивлена, — Полина достала записку и держала в руке, всё ещё предпринимая попытки прочесть. — Бессмыслица какая-то…       Полина подняла глаза и уставилась в зеркало. В дверь осторожно постучали, Полина громко разрешила войти. На пороге дома показался Бяша. Он поприветствовал, почти сразу подошёл к скрипачке, заметив странную записку.       — Сохрани её. Найдём место с хорошо работающим интернетом, посмотрим что да как… может хоть там чего-нибудь есть. Всё-таки новое время настало, теперь всё проще.       — Так непривычно когда ты к своим высказыванием не прибавляешь «на» в конце… — неожиданно выпалила Полина.       — Да, давно уже… Если тут все к этому привыкли, да даже Бяшой называют меня только здесь, только на большой земле я, как и по документам – Игорь… А тут даже у меня самого язык не поворачивается мое настоящее имя говорить, – монотонно порассуждал парень.       — И Бяша тебе идет больше. Игорь для тебя… обычно. Зачем ты пришёл? – скрипачка сразу же перешла к делу.       — Я ведь собираюсь, имея деньги, хоть как-то реставрировать то место, в котором столько всего произошло, и…       — Тогда лучше найми батюшку… – Полина автоматически схватилась за амулет.       — Тоже выход. В общем и целом – занимался я работой, как ребята объявили общий сбор в доме Антона. Рома понятное дело уже там, а я недалеко был, сообщил, что передам и провожу.       — Спасибо тебе… – Полина улыбнулась своему другу. – Кстати, не знаешь, где сестра Антона?       — Она сюда больше ни ногой… как бы плохо это не звучало… передвигается то она с трудом, ей ноги буквально по кусочками хирурги собирали. Нашла себе где-то парня, сидит дома, занимается «обереганием очага»…       Полина заметно погрустнела и поспешила пойти к выходу, тянув за собой Бяшу.