Ehrgeiz

Хаос рождественской суеты съедает весь дом, вынуждая работников носиться по этажам, украшая дом, его фасад, огромную ель посреди комнаты и готовя кучу блюд, умудряясь не наступить на пробегающих под ногами сиамов. Верхушка дерева неудобно утыкается чуть ли не в потолок второго этажа, но делать с ней нечего, как и с ходящим с воображаемой инспекцией Алдериха. Заспанного, недовольного медленным темпом работ, но вполне счастливого. — На стол печёную утку и говяжью нарезку, — напоминает он одному из поваров, заглянув на кухню. Блюд в списке много, поваров тоже, но из гостей всего два человека. Это никак не останавливает Алдериха в желании есть всё, что он захочет, без каких-либо ограничений, кроме пространства желудка. Это Рождество. И по всем правилам на столе должно быть минимум двенадцать блюд, самых разных и желательно сытных. Мясо тоже должно быть на столе, но не ради самого Ада. Для гостей и работников, которые тоже проведут вечер у него в доме. Не у всех из них есть семья, у кого-то она слишком далеко, а праздничный ужин в хорошей и знакомой компании лучше, чем одиночество с бутылкой шампанского и простеньким салатиком на скорую руку. — О, и фрукты. Много. Тоже нарезка. Коты мяукают, заинтересованные в том, чтобы войти на кухню, но Вена не пускает их, подцепляя животных под гладкошерстные животы и передвигая от двери, прежде чем её закрыть. Наглые Бель и Мель плевать хотели на праздник, лишь бы поиграли, поцеловали в розовые носики и пустили к вкусному мясу. И не будь это праздник, то каждый бы получил по стейку, Алдериху не жалко, но они могут набедокурить на кухне и тогда весь праздничный ужин можно будет отменять. Каждый год он устраивает это мероприятие, чтобы порадовать себя и своих родителей. Почти каждый праздник для этого создан, чтобы провести тёплый вечер с ними, даже несмотря на то, что Австрия и Венгрия больше не муж и жена. Это никак не мешает им по-дружески общаться и уж точно не помешало продолжать считать Адо своим сыном. Как и должно быть в здоровых семьях, которую он встретил только во второй раз. Старую идею пригласить биологических родственников он отметает каждый год. Сначала потому, что не хотел видеть родителей, затем потому, что они умерли от старости, а потом из-за того, что его родственники почти все либо спились, либо скурились, либо умерли от передоза. В общем, биологической семьи у него не было. Зато у него была любимая семья, которой было плевать на то, кто его родил и которые не требовали за это ничего, в отличие от матери, однажды заявившейся на порог и требующей с него обеспечение за то, что она его родила. Алдерих выдыхает. Сиамские коты под ногами урчат, привлекая к себе внимание и отвлекая от нехороших мыслей. Сегодня Рождество, напоминает он себе, праздник. Поностальгировать о том, какие в его семье были твари, он сможет попозже, а сейчас нужно подготовиться к чужому приходу. Спрятать подарки под ветвями искусственной ели — живые осыпаются со временем и их нельзя найти такие большие и идеальные каждый год, тем более если растут они лет пятнадцать до такого размера, — переодеться в праздничное, нарядить Беля и Меля в свитера с оленями и заварить себе пару литров кофе, чтобы не уснуть посередине вечера. С его режимом сна, Алдерих вполне мог уснуть лицом в салате просто потому, что внутренние батарейки отрубились. Это будет смешно, очень даже, но потом придётся с серьёзным выражением лица притворяться, будто так и было. И ведь никто ему не поверит. — Герр, можно у вас отпроситься? — к нему подскакивает девушка в костюме горничной. Нормальном костюме, а не том сексуализированном нечто, в котором даже пыль протереть не получиться нормально. — Мне дочь позвонила, сказала, что приготовила мне подарок и ждёт меня сегодня вечером, чтобы его показать. — Конечно, идите. Я не против, — девушка благодарит его, убегая заканчивать работу. Адо не против подобного, вот против чего он точно, так это того, что кто-то из сотрудников может убежать ночью без предупреждения. Что ж, в таком случае обычно Ад забирает пятнадцать процентов от оплаты, тоже совершенно случайно так потребовалось, но он не смог предупредить, какая досада. Неужели действительно нельзя сказать пару слов? Это так сложно? Не думается. Хотя бы сообщение в мессенджере кинуть можно, если уж прям прижало. Так уже было, и Алдерих спокойно понял ситуацию. Почему человек, у которого в новогоднюю ночь решила родить жена, смог отписаться, а человек, которому лень доделывать работу, нет? Не понятно. Лень, может быть. Скорее всего. — Мяу! — требует внимания Бельфегор, привставая на задние лапки и потягиваясь передними, чтобы взяли на руки. Мельхом непонимающе умывается, сидя возле двери, растеряв весь интерес к приготовлениям и найдя интересное в гигиенических процедурах и наверняка последующем сне в тёплом домике. — Да, понимаю, — кивает Алдерих, почёсывая песочного цвета спинку кота. — Пойдём прятать подарки. А потом свитера. Мель, идём, — второй кот нехотя встаёт с насиженного места, рысью догоняя хозяина, чтобы наблюдать, как он обменивает питомца на коробки, которые затем прячет под широкими ветвями, украшенными различными пластиковыми фигурками и шариками, переливающимися от света гирлянд. Трогать ёлку нельзя — это коты знают хорошо. Никто не похвалит и вкусняшку не даст, значит и делать этого не стоит. Три больших коробки в фиолетовой обёртке для Родериха. Четыре чуть больше размером в синей — для Элизабет. Обёртка любимого цвета это уже неплохо, но подарки важнее. Эти подарки делал Алдерих сам, кропотливо и долго, тратя нервы и силы, держась на одной мысли о том, что его подаркам будут рады и очень сильно, потому что они сделаны руками и с душой. Всё же, Австрия и Венгрия Страны, а значит они могут купить себе что угодно. И даже если Ад решит подарить каждому из них по особняку, то едва ли они это оценят по достоинству и так, как именно хочется видеть их радость самому Алдериху. Так что вот. Семь коробок с рукоделием, которое он изучал весь год и пару месяцев. И ещё два рукоделия на котах, пытающихся мягкими лапами потрогать искусственные иголочки, так похожие на настоящие. Осталось только дождаться вечера, чтобы провести ужин в счастливой атмосфере, а затем повторить это, но уже позже, когда приедут ещё больше гостей. Ах, да, ещё в клубах должна быть рождественская ночь и хоть в одном из них Ад должен быть, иначе его менеджер его придушит. Жаль, что на это Рождество она не приедет, но никто не мешает поздравить её позже. Без ехидных взглядов матери в сторону девушки близ своего сына — и хорошо, что она думает о подобном, а не о другом, что знает Родерих, но молчит. Как хороший отец, который готов спрятать бисексуальность своего сына от матери, которая готова смеяться от того, что большинство её окружения геи — или становятся геями после общения с ней, как она иногда говорит. Эта мысль вызывает улыбку. Вот такой подарок на Рождество он точно не готов представлять кому-либо.