Прогони печали прочь

Последние месяцы о Макондо ходит дурная слава. Гонсалесам не повезло — череда смертей, зловещих несчастных случаев, что резко и беспощадно обрушились на них — всё это принесло семейству дурную славу. Пресса шастает у особняка ежедневно. Они готовы караулить днём и ночью, лишь бы добыть информацию и хорошенько её приукрасить. Кто-то говорит о неком проклятии, кто-то о маньяке, что до сих пор находится в особняке, а некоторые даже выдвигают теорию о том, что во всём виноват глава семейства — Генри Гонсалес Иаков всеми силами пытается утихомирить неугомонных репортеров, уничтожить ложные слухи, и, наконец, найти хоть какую-то зацепку в этом запутанном деле. Один из журналистов был слишком неугомонным. Однако, его сгоревшее тело сейчас находится в тайной комнате Макондо, рядом с алтарем для жертвоприношений, как и тело отца Генри Сам же Генри потихоньку сходит с ума, практически всё время проводит в кабинете. Милли, убитая горем, днями сидит в комнате и разговаривает сама с собой. Все в панике. Никогда не знаешь, где и когда случится следующий «несчастный случай», кто будет следующей жертвой. Лишь дети сохраняют былое спокойствие, молча гуляя по особняку. Так проходят дни у жителей Макондо. Первые лучи солнца пробились в комнату Эсфирь, скользнув по стене прямо на ее кровать. Но она уже не спала. Девочка специально встала пораньше, предвкушая некое событие, что должно произойти сегодня. Что именно — она не знала. Но любопытство раздирало изнутри, поэтому та поспешила выйти из комнаты. Коридор был пуст. Ни одна горничная не прошла мимо, как это было раньше. Ну конечно, ведь все они давно мертвы. Проходя мимо комнаты родителей, Эсфи услышала крики. — Генри, как ты можешь! — истерила Милли. Судя по хлопку, она в порыве гнева швырнула на пол что-то тяжелое. Девочка подошла к двери и начала прислушиваться. — Это не наши дети, — фыркнул Генри. — Они даже ведут себя не так, как другие дети. Не так, как ведут себя нормальные дети, — он выделил слово «нормальные». — Ты помнишь, когда они в последний раз разговаривали с нами, Милли? — Хватит с меня этой чуши! Мы сегодня же уезжаем, Генри! Ненавижу это место. Одни смерти, а тебя будто и не волнует, что что-то может случиться. Случиться с девочками. — с этими словами она поспешила выйти из комнаты. Эсфирь уже скрылась за углом. Вечером того же дня Милли тихонько вошла в комнату детей. Кинув на пол несколько больших сумок, которые она обычно берет, когда собирается в далекую поездку, она ринулась к шкафу, быстро кидая в нее вещи . — Идёмте, — сказала Милли, покончив со сборами. — Нам нужно ненадолго уехать. Дети по вставали с кровати и с безразличием посмотрели на мать. Взгляд той был строг и одновременно растерян. Она явно не была уверена в своем решении. Милли схватила Микки за руку и поспешила прочь из особняка. Генри сидел в своем кабинете, полностью погруженный в свои мысли, со стаканом коньяка в руке — вряд ли он сейчас спохватиться искать жену. А уж тем более детей, которых в последнее время начал винить в происходящем. Но даже в этом он не был уверен. В таких ситуациях невозможно быть абсолютно в чем-то уверенным. Выйдя из зловещего особняка, Милли потащила детей к машине. Эсфирь Тиана и Микки уселись на заднее сидение, устремив свой взгляд на Макондо. Мать поспешила завести машину и уехать как можно скорее. Либо Милли очень торопилась добраться к новому месту жительства до глубокой ночи, либо вообще в первый раз сидела за рулём. Она резко поворачивала, старалась ехать быстро и пару раз чуть не врезалась в деревья по дороге. Сейчас ей хотелось лишь одного — оказаться подальше от особняка мук и страданий. Всю дорогу Эсфирь пялилась на однообразные пейзажи за окном. Было уже темно. Одни ландшафты сменяли другие, и так на протяжении нескольких часов. Веки с каждой минутой становились всё тяжелее и тяжелее, и вскоре Эсфирь забылась крепким сном, скрутившись калачиком на заднем сидении. Помимо громкого гула машины можно было услышать сладкое сопение маленькой девочки.