***
Сперва Меган подумала, что проснулась от шибко яркого солнца, озаряющего квартиру сверху донизу. Готова уже была потребовать с Ларри, чтобы тот захлопнул шторы («Ну не видно, что ли, что люди спят, или у тебя думалка слегка тормозит!»), но вдруг ощутила знакомое покалывание в области глотки. Пищевод словно чесался изнутри, а во рту появился давно ставший привычным горький привкус подступающей желчи. Как только Меган начала разбавлять свою серую жизнь крепким алкоголем, марихуаной и чем похуже, тошнота и рвота впоследствии стали для неё делом привычным, чуть ли не повседневным. Но с такой сильной болью её выворачивало впервые. Буквально выворачивало шиворот-навыворот. Она удивительно чётко чувствовала, с какой частотой и силой сжимался абсолютно пустой желудок, выталкивая наружу отвратительного вкуса желчь. Полностью поглощённая резкой болью, Меган не сразу сообразила, что уже вовсе не сидела на полу, а удерживаясь одними лишь слабыми дрожащими руками за тумбочку, пыталась встать на ноги. Наученная многомесячным опытом посещений вечеринок, где не единожды смешивала с алкоголем не только курительную травку, но и кокс или амфетамин, она мастерски умела сдерживать, скажем, всё то, что рвалось наружу через рот. Но всё это происходило в те моменты, когда галлюциногенное свойство препаратов ослабляло не только боль, но и страх. Это нормально, нормально бояться, когда возникало ощущение, что желудок с печенью пытались поменяться местами, а поджелудочная — переместиться в поясницу, и всё это под неугомонное гулкое сердцебиение, но сейчас страх занял верх над здравым смыслом, а значит, контролировать ситуацию она никак не могла. Меган не знала, что и предпринять, а горло уже обжигало содержимое желудка. Её настигла настоящая паника. Дыхание участилось, перед глазами то и дело вспыхивали ярко-белые вспышки, виски пульсировали так, будто голова вот-вот разорвётся на две половинки. И со всем этим она ничего не могла поделать. Просто стояла истуканом, боясь шевельнуться, и чувствовала, как заспанные глаза наполнялись тёплыми, почти горячими слезами. Руки, цепляющиеся за тумбу, в одно мгновение растеряли все силы и безотчётно соскользнули, разрушая единственную опору Меган. К счастью, Ларри, успевший заметить что-то неладное, вовремя подхватил её под подмышки до тех пор, пока она с грохотом не опустилась на пол. — Ты чего? — ларрин испуганный голос пронёсся где-то сверху, но суть вопроса Меган различить не удалось. Да и ответить она всё равно не смогла бы: несмотря на крепкий хват мужских рук, рефлекторно юркнула вниз и, ощутив сильнейший за последнюю минуту спазм, избавилась от первой порции собравшейся сгустками желчи. — Блять! Ларри плавно опустил Меган на пол, тревожась, что любое неосторожное действие способно навредить хрупкой, вздрагивающей от каждого порывистого вздоха девушке. Собрал сиреневые растрёпанные волосы в кулак, провёл ладонью вдоль её позвоночника, полагая, что это каким-то образом уменьшит спазмы или хотя бы чуть-чуть снимет боль: Трэвис всегда так делал, когда Ларри напивался до беспамятсва — значит, какой-то смысл в этом действии всё-таки был, ведь Фелпс никогда и ничего не делал просто так. Но в случае с Меган это народное средство оказалось бесполезным. Буквально всеми клеточками почувствовав, как желудок сжался в комок, она впилась пальцами во внутренние стороны ладоней. Бинты помешали нанести себе серьёзные повреждения, но полноценно защитить раны им не удалось. Её моментально вырвало во второй раз и не просто желчью, а кроваво-желтоватой смесью. Явно плохой знак, чёрт побери! Ларри опустился на корточки рядом с Меган. Он не имел ни малейшего представления о том, что стоило делать в таких ситуациях, потому что никогда в них не попадал. Видел подобное всего-ничего раз пять, не более, и то на расстоянии нескольких метров, когда участвовал в облавах каких-нибудь второсортных притонов. В такие моменты ему доводилось лишь мимоходом взглянуть на обкуренных блюющих нариков, не придавая этому какого-либо значения. В конце концов, его основной задачей являлась помощь при аресте наркобаронов и наркоторговцев помельче, но никак не сошек без собственной воли, безостановочно вкалывающих в вены ядовитые смеси. Впрочем, ларрины мысли метнулись не в то русло. Что с Меган-то делать? К счастью, эта проблема решилась сама с собой. Лиза возникла откуда-то со стороны кухни, привлечённая шумом, который попросту не мог беспочвенно возникнуть в полнейшей утренней тишине. — Мама! — полушёпотом воскликнул Ларри. В пору было бы повысить голос и до повседневной громкости, но в Ларри словно был встроен автоматический регулятор — если Сал спал, то шуметь ни в коем случае нельзя было. И плевать, что сейчас его голос был меньшим из зол, ведь его всё равно заглушила бы суматоха вокруг. — Что случилось? — шокированная Лиза сию минуту заняла позицию, аналогичную ларриной. — Да хер его знает! — по сути, Ларри выдал всю имеющуюся у него информацию, пока не вспомнил произошедшее накануне: — Мам, часов шесть назад она пила разведённый спирт, а потом, через час плюс-минус, курила травку. Лиза не стала вдаваться в подробности или отчитывать Ларри за то, что тот позволил Холмс выпивать вместе с ним, только кивнула, принимая всё сказанное как факт. — Я сейчас кишки выблюю! — Меган взвыла от боли между вторым и третьим позывом организма избавиться от нечистот, глубоко въевшихся в ткани. — Не выблюешь. — спокойным голосом отрезала Лиза. Ларри искренне удивился её непоколебимости, особенно уверенному взгляду на сложившуюся напополам Меган, когда её в который раз вывернуло наизнанку. — Дыши ровно. — Я не могу! — чуть ли не прорычала Меган, но Лиза с силой, присущей исключительно женщинам, повидавшим на своём веку поразительное количество жестокости и сумевшим не просто пережить это, но и протащить с собой своих детей, стиснула запястье Меган, не позволяя той сосредоточеваться на боли, исходящей изнутри. — Сможешь, милая, — твёрдо парировала она. — Если не хочешь продолжать корчиться в луже собственной рвоты. Ларри не в первый раз видел маму такой. Он прекрасно знал, на что она способна, когда речь заходила о чьей-то жизни, здоровье или достоинстве. Мама умела спасать людей от обстоятельств, самих себя или других людей. Не за красивые же глазки она, будучи родом из бедной многодетной семьи, смогла выбраться из трущоб и поступить в престижный мадридский институт, в общем говоря, выбиться в люди, а после родить, в одиночку воспитать сына и подарить ему лучшую жизнь в Америке, где их больше ничего не связывало с непутёвыми родственничками. Поняв, что ситуация под контролем, груз чуть спал с ларриных плеч. Он перестал настороженно следить за каждым движением Меган, будто если бы он отвернулся, та свалилась бы замертво. С некоторым облегчением вскинул голову кверху, как можно больше заполняя лёгкие живительным кислородом. Но не успел сделать достаточно глубокого вдоха, как встретился взглядом с помятым после непродолжительного сна Салом. Просидев в оцепенении пару десятков секунд, тот вскочил и вскоре скрылся за дверью в ванную, оставив небольшую щель, чтобы внутрь проникал какой-никакой свет. Ларри проводил его взглядом и, дождавшись, когда фигура Сала удалится, на выдохе спросил: — Чем я могу помочь? — Боюсь, что ничем. — неизвестно откуда Лиза достала платочек и с материнской нежностью стёрла с подбородка Меган кровавую слюну. Снова обратилась к Ларри, одарив его обнадёживающей полуулыбкой: — Побудь с ним. Сал… впечатлительный, ему не нужно всего этого видеть. Тебя он послушает. Ларри кивнул, мол, я знаю, спасибо за понимание, и оставил женщин вдвоём. Но перед тем, как окончательно скрыться вслед за Салом, на всякий случай разбудил Тодда, вкратце обрисовав всю ситуацию. Исходя из наблюдений Ларри, рыжик имел свойство быть невероятно полезным во всяких неразберихах. — Меган, — вновь заговорила Лиза. — Дыши вместе со мной, хорошо? — Мне больно… — сквозь слёзы промямлила та. Казалось бы, от неё требовалось так мало — всего-то дышать ровным ритмом, но даже такой простой и необходимый для жизни процесс как дыхание давался ей непостижимо тяжело. — Я знаю, милая. — в знак поддержки Лиза опустила руку на спину девушки. — А ещё я знаю, что ты сможешь с этим справиться. Меган на секунду задержала дыхание и протяжно выдохнула. Попыталась кивнуть, думая показать этим жестом, что готова довериться Лизе, несмотря ни на что, но, наверное, этого не было заметно. Меган сосредоточила всё своё внимание на Лизе, одной рукой сжимающей её запястье, а другой — мерно поглаживающей по спине. Живот снова пронзил сильнейший спазм, но на этот раз в пустоту. На пятом спазме боль начала сходить на нет. К моменту, когда Меган удалось нормализовать дыхание с лизиной помощью, Тодд уже наматывал круги по гостиной. Удивительно, с какой лёгкостью он подорвался с постели, услышав от Ларри, что Меган стало плохо. И что по итогу? Лиза была в состоянии самостоятельно разобраться с ситуацией и привести Меган в чувства. Единственное, что ему оставалось сделать, так это усадить обессиленную девушку в кресло и принести ей воды. Побоялся давать кружку прямо в руки, полагая, что она попросту не сможет её удержать, поэтому пила Меган строго из его рук. Холмс жадно впилась в предоставленную ей чуть тёплую воду, стремясь поскорее вымыть изо рта мерзкую кислотную горечь, но в следующий же миг закашляла в согнутый локоть. Лиза сочувственно погладила её по голове, негромко, но так, чтобы слышали все присутствующие, проговорив: — Тебе нужно нормально питаться и отказаться от некоторых привычек, — последнее слово она сказала с явным намёком на сегодняшнюю ночь. — Если не хочешь, чтобы такое повторялось. — Угу. — с неким безразличием промычала девушка. — Меган, я серьёзно. — Угу. — на этот раз прозвучало более искренне. — Полагаю, ты не сможешь нормально поесть в ближайшее время. — Меня тошнит от любой мысли о еде. — Именно поэтому я разведу тебе молоко. Не кривись так, молоко должно успокоить желудок, доведённый до изнеможения. Иначе и через несколько часов он не будет принимать пищу, а только отталкивать. Меган не стала спорить: Лиза знала, что делала. На пути к кухне Лиза взглядом подозвала Тодда к себе. Им необходимо было обсудить некоторые вещи, касательно болезни Меган, потому Тодд, не долго думая, подорвался с места и последовал за ней. Первым же делом, оказавшись на кухне, Лиза дотянулась до верхней полки и достала оттуда сухое молоко. По большей части оно было предназначено для Соды и не сказать, что в их запасах было большое количество пачек сухого молока, но раз такое дело, выбора не оставалось. Молоко — единственный продукт, который в данный момент принял бы организм Меган. Более того, если бы не обезвоживание, то и просто-напросто выпить воды Меган не смогла бы. Тем временем Тодд поставил чайник на плиту, понимая, что за ночь температура воды в нём упала непозволительно низко. — Как рука? — невпопад справился он, не сводя глаз наблюдая за тем, как Лиза достала кружку, предназначенную исключительно для Меган, когда-то больной рукой. — Всё замечательно, уже совсем не болит. — заверила его женщина непринуждённой ослепительной улыбкой. — Я рад. — искренне отреагировал Тодд. Джонсон насыпала в кружку две столовые ложки рассыпчатого порошка и, стерев с лица всякую безмятежность, произнесла: — Насчёт Меган… — как только Лиза услышала о том, что Меган позволила себе выпить и накуриться мало того, что в тяжёлом физическом состоянии, так ещё и в квартире человека, не приемлющего всю эту дрянь, она твёрдо решила не выдавать полученную информацию в присутствии Тодда, потому ограничилась коротким: — Без антибиотиков она обречена. — конечно, требовались не только они, но и самоконтроль со стороны девушки, но Лиза благоразумно опустила этот момент. Тодд знал, но услышать это из чужих уст ужасно боялся. Позволить своему пациенту умереть — признак отсутствия должного профессионализма и скудности знаний. Тодд не имел права отступиться, он был обязан поставить Меган на ноги, иначе… Иное завершение событий он в принципе не рассматривал. В конце концов, подвести собственные ожидания — худшее, что могло бы с ним произойти. — Ты смотришь на ситуацию чересчур категорично. — отрицательно высказался Тодд. — Я не буду спорить. — утвердила свою позицию, кротко пожав плечами. — Просто будь готов к тому, что Меган может умереть. Тодд не ответил. А что ему стоило сказать? Лживое, но соответствующее характеру «мне без разницы» или правдивое «её смерть разобьёт меня, я априори не могу быть к этому готовым»? Не важно, что бы он ответил, и то и другое прозвучало бы наиглупейшим образом. Потому он молча снял чайник с конфорки, решив, что тот достаточно нагрелся для того, чтобы развести сухое молоко. Лиза так же молча приняла его, налила воду в кружку и, медленно мешая её содержимое, вновь заговорила: — Мы делаем всё возможное, но выбирать, будет ли она жить или умрёт, суждено не нам. — Кому же тогда? Лиза загадочно улыбнулась, прижав ладонь к висящей на шее верёвочке с крестиком в качестве кулона. Всю сознательную жизнь Тодд отрицал существование высших сил, но за последние месяцы неосознанно начал сомневаться в своей же позиции. Тем не менее за жизнь Меган боролся не мнимый бородатый дядька, а вполне реальные люди. И пока за состоянием больной будут следить он и Лиза, то он ни в жизни не поверит в херню а-ля всё делается по воле Божьей. А до тех пор вершителем её судьбы будет он сам.***
Чтобы Меган наконец осмелилась сделать глоток тёплого сладковатого молока, пришлось убеждать её в том, что это необходимо. Хорошо, что эти слова возымели эффект достаточно скоро и Меган осилила половину кружки, что, учитывая её состояние, являлось очень хорошим результатом. Пока Меган, переборов себя, пила, Лиза вызвалась вымыть пол, но Тодд её порыв не оценил. Вместо этого посоветовал Лизе проследить за Меган, а лучше всего уложить её спать, а с полом он разобрался бы сам. Так и вышло. Лиза отвела Меган, к которой постепенно возвращались силы, в спальню, взбив подушку для большего удобства, помогла ей лечь и бережно накрыла тёплым одеялом. Сперва Меган противилась, оправдываясь тем, что совсем не желала спать, но едва её тело приняло горизонтальное положение, как все мышцы блаженно заныли с таким усердием, что она в миг поняла, насколько сильно ей не хватало нормального сна. Лиза села с краю, приложив тыльную сторону ладони сначала к неутешительно горячему лбу Меган, а после опустив руку на её плечо, подтягивая одеяло чуть выше. — Милая, так или иначе тебе нужно поспать. — Я понимаю. — медленно моргнула, незаметно для самой себя склонив голову в сторону морщинистой женской руки. — Снотворное не предлагаю, хватит с тебя этой дряни. — Я и так усну. — призналась Меган. Ломка во всём теле и отголоски поразительно мучительной тошноты, конечно же, никуда не делись, но резко накатившая сонливость потихоньку овладевала сознанием. На каждую силу есть своё противодействие, так и любая боль способна заглушиться под гнётом всё возрастающего желания получить долгожданный сон. Третий закон Ньютона всё-таки, а не абы что! — Что ж, тогда я пойду. Лиза было поднялась с кровати, как её локоть ухватила крайне слабая хватка, заставляя вернуться на место. Ей ничего не оставалось сделать, как сесть обратно и вопросительно уставиться на Меган. — Поговори со мной, пожалуйста, пока я не засну. — попросила она тише прежнего, не отпуская руку Лизы, хватаясь за неё как за последнюю надежду, как за единичный в её жизни островок чего-то хорошего. Если честно, от собственной матери за двадцать один год Меган чувствовала меньше любви и заботы, чем от абсолютно чужой женщины, не имеющей с ней ни капельки общего, за эти три дня. Только сейчас она впервые ощутила, каково это чувствовать себя любимой просто за то, что она есть. Изголодавшаяся по простой необходимой каждому человеку (в особенности ребёнку) любви, она инстинктивно тянулась к Лизе, старалась заполучить её внимание и вызывающее необычное тепло в груди «милая», сказанное с такой доброжелательностю, что Меган готова была делать всё что угодно, чтобы ещё хоть раз услышать это нежное обращение. Возможно, именно поэтому Ларри вызывал в ней некоторое раздражение. Глупо было ревновать чужую маму к её же сыну, но Меган не осознавала и половины тех чувств, что испытывала, глядя на идеальные взаимоотношения Джонсонов, которые ей, увы, никогда не испытать на своей шкуре. Благо хотя бы так, как это происходило сейчас, она могла получить маленькую дозу той любви, что она заслужила. Хотя бы так… Для Лизы Меган не была кем-то особенным, такое радушие она проявлял ко всем. Для Меган же Лиза успела стать той, за которую она зацепилась, из-за которой не желала исчезать, ради которой хотелось жить. Но… был ли в этом смысл? Пожалуй, нет. Меган лишь старалась ухватиться за последнюю возможность побыть рядом с Лизой, такой чудесной и такой недосягаемой. — Конечно. — без вопросов согласилась Лиза, возвращая руку на плечо Меган, вновь поправляя край одеяла. — О чём хочешь поговорить? Формулируя давно интересующий её вопрос секунд тридцать кряду, Меган робко спросила: — Почему ты не боишься заразиться от меня? Лиза хмыкнула, раздумывая над правильным ответом, в итоге отделавшись расплывчатым: — Заражусь или нет, всё одно — воля Божья. За эти дни Меган не могла не заметить крестик, свисающий с лизиной шеи, но почему-то всё равно удивилась такому ответу. Разве врачи могут говорить что-то подобное, утверждающее, будто судьбы людей зависят исключительно от пожеланий Господа? Удивлённая Меган недолго подумала и, оставшись неудовлетворённой от такого ответа, сказала: — А если Его воля не окажется благосклонна к тебе, что будешь делать? — Пневмония на начальной стадии лечится очень легко, даже не смотря на мои года, не волнуйся. Эти слова чуть успокоили Меган, но та всё равно не стремилась отделяться от религиозной тематики: — Почему ты веруешь? На этот раз Лизе пришлось потратить больше времени на раздумывание над ответом, чтобы тот не прозвучал аляписто. Она множество раз задумывалась над причинами своей беспрекословной веры, и в каждый этап её жизни причины были разными, потому что и стремления и желания так же с возрастом отличались. Впрочем, неважно, сколько лет ей было и в каких условиях она находилась: десять и постоянные издевательства со стороны ровесников, терроризировавших весь район трущоб, в котором она жила; восемнадцать и подготовка к важным экзаменам без устали, неимоверное желание поступить в престижный институт на полный грант; двадцать девять и рождение сына, обязанность дать ему всё самое лучшее, всё то, чего никогда не было у неё самой; сорок три и переезд в Америку, страх, что Ларри, успевший привыкнуть к бедной жизни в Мадриде, способный в любой момент свернуть не на ту дорожку, не сможет прижиться в новом городе с совершенно другим менталитетом; пятьдесят шесть и страх не пережить этот страшный период, вечную зиму, — всегда вера в Бога и в свои силы в совокупности помогали ей дойти до своих целей и не ударить в грязь лицом. Всегда. — Для меня вера несёт с собой надежду. Мне с раннего детства её не хватало, но вера научила меня надеяться и не опускать руки, благодаря ей я такая, какая есть. Понимаешь? Ясное дело, Меган понимала, ту же самую (серьёзно, абсолютно идентичную) роль в её жизни занимали учёба и наука в целом. Всего в двух предложениях Лиза смогла объяснить ей суть религии в современном мире, которую та не могла понять долгие годы. Осознание этой мысли озарило бледное лицо Меган широкой улыбкой. — Понимаю. — ответила она, плотнее прижимаясь к тёплой ладони, ласково поглаживающей её сквозь одеяло. Серые глаза уже слипались, но Меган ни в какую не хотела завершать разговор с Лизой. — Ты же помолишься за меня? — Я делаю это каждый день, милая. — Спасибо. Большое спасибо. — закрыла глаза, щекой прикасаясь к сухой и дряблой, но при этом такой приятной на ощупь коже. — Я не хочу умирать. Лиза словно пропустила эти слова мимо ушей, в последний раз погладила Меган по волосам и, пожелав добрых снов, покинула спальню, предусмотрительно захлопнув шторы перед уходом. Как ни странно, Меган и без снотворного удалось забыться в крепком, здоровом сне без сновидений. Хотя, кажется, в какой-то момент во сне ей привиделся смутный образ рыдающей навзрыд матери.***
Судя по тому, что через шторы больше не пробивалась узкая полоска дневного света, Меган пришла к выводу, что время давно перевалило за семь часов вечера. А это значило, что спала она по меньшей мере восемь часов. Честно говоря, самостоятельно она не проснулась бы, столь позднему пробуждению поспособствовал мягкий толчок Лизы и произнесённый полушёпотом совет вставать поскорее, чтобы успеть к ужину, пока еда не остыла. Первые несколько минут Меган недовольно ёрзала в кровати, упорно прячась за одеялом и мечтая вернуться в сладкий сон, но вскоре с удивлением осознала, что выспалась, а параллельно с бодростью проснулся аппетит. К тому же с кухни доносился соблазнительный аромат жареных овощей, и Меган просто не смогла себе позволить продолжать бесцельно валяться в постели. Но не успела она встать, как Лиза протянула ей кружку с водой и светло-голубую пилюлю в крапинку. — Это от кашля, выпей обязательно. Меган скривилась: лекарства составляли её основной рацион, но выбора не оставалось. Она послушно проглотила таблетку, запив большим количеством воды, на что измученный желудок отозвался жалобным урчанием. Нужно было срочно поесть. — Я такая голодная! — воскликнула Меган, возвращая опустошённую кружку Лизе. Ясно представляющая, насколько редко у Меган появлялся здоровый аппетит, и знающая, что это хороший знак, Лиза радостно проговорила: — Это замечательно. Я специально для тебя приготовила картофельное пюре, так что идём за стол. Меган с энтузиазмом кивнула и шибко резво направилась в сторону кухни. Давно она не чувствовала такой лёгкости, прорывающейся откуда-то изнутри. Даже дышать стало легче, лёгкие будто снова заработали в нормальном режиме, а про спазмы, колющие то в один, то в другой бок Меган и вовсе позабыла. Любое движение давалось ей невероятно легко, словно никакой болезни никогда не было, словно всё было страшным сном. Но выпитая минутой раннее пилюля говорила об обратном, удерживая Меган от призрачных фантазий. Ну и пусть, нужно было наслаждаться каждым мгновением, когда проявления тяжёлой пневмонии сходили на нет, притупляясь после горы обезболивающего или, как в этом случае, после добротного сна. Когда Меган появилась на кухне, обеденный стол уже был занят под завязку. Все негромко переговаривались между собой, тем самым создавая неразборчивый гул. Меган посетило незнакомое ранее ощущение, будто она является частью этой компании, будто она не просто сторонняя наблюдательница, как это бывало обычно. Казалось, что если она сейчас вклинится в разговор, то её примут с огромной радостью, воспримут как свою. Неужели она нашла своё место? Быть того не может! То, о чём она втайне мечтала с юных лет, сбылось на подходе к могильной плите. Среди едва знакомых людей, с которыми была знакома от силы три-четыре дня, она почувствовала, что находится дома. По-настоящему, а не номинально. Реально ли это вообще? Меган на секунду замерла, испугавшись, что всё это — идеалистическая иллюзия, которая развеется от её малейшего вздоха, но в следующее же мгновение её окликнул чей-то голос, приглашающий садиться за стол, и Меган с великим облегчением поняла, что всё происходящее — самая настоящая реальность. Она не стала сдерживаться от умиротворённой улыбки, садясь на подготовленный для неё стул напротив тарелки с приличной порцией картофельного пюре со сливочным маслом, запах которого так и манил к себе. Нил поприветствовал Меган, поразившись тому, как свежо та выглядела. Будто заново родилась, ей-богу! — восхитился он. Меган не сомневалась, что эти слова от и до содержали безоговорочную лесть, но всё равно поблагодарила, одарив мужчину взглядом, наполненным удивительно здоровым блеском. Хотя на самом-то деле она и вправду выглядела в несколько раз лучше своего привычного состояния, так что слова Нила были приукрашены лишь самую малость. В тот момент, когда Нил делал ей комплимент, Меган непреднамеренно проследила за изменениями в выражении лица Тодда: цвет кожи изменился на несколько оттенков, сделавшись более бледным, взгляд опустился на тарелку с овощным супом, а с губ стёрлось всякое подобие лёгкой улыбки, но Меган предпочла не обращать на это внимание. Все её мысли сейчас были заняты фантастически вкусным пюре и радостью от того, что горло болезненно не ныло, когда приходилось глотать что-то более твёрдое, чем вода. — Как спалось? — неожиданно спросил Ларри, сидящей к Салу так близко, что их колени неприлично прижимались друг к другу (все присутствующие, в том числе и сами голубки, усиленно делали вид, что не замечали этого). Меган была уверена, что после сказанного этой ночью по пьяне Ларри и парой слов с ней не перекинется в последующие несколько дней, но, не оправдав какие-либо ожидания, он любезно поинтересовался о том, хорошо ли она спала, при этом излучая вполне неподдельную дружелюбную ауру. Судя по всему, такое поведение от Ларри не ожидала не только Меган, но и Сал, который на долю секунды со смятением взглянул на Джонсона. — Хорошо. — с неуверенностью ответила Меган, но тут же добавила с большей энергичностью: — Я давно так не высыпалась, как сегодня. Удовлетворённый ответом, Ларри вернулся к поеданию ужина, не удосужившись пояснить за необъяснимую смену настроения. Лиза, по обыкновению доевшая быстрее всех, принялась нянчиться с Содой, которой вот-вот пора было отходить ко сну. Меган заметила, что Лиза время от времени занималась тем, что старалась обучить Соду новым словам. Так и сейчас та находилась у окна, пока Сода, с каждым днём стоявшая на ногах всё твёрже и твёрже, без поддержки стояла на подоконнике и внимала каждому лизиному слову. Выставив вперёд пятерню и озвучивая каждое слово по слогам, Лиза учила девочку счёту от одного до пяти. До Меган доносились лишь скудные попытки Соды повторить за Лизой, больше напоминающие бессвязный лепет, хотя по сути им он и являлся. По наблюдениям Меган, Сода умела выговаривать лишь самые простые слова наподобие «дай» да «мама» и только два имени, принадлежащие Салу и Нилу, наверное, потому что были самыми лёгкими среди всех тех, кто только с ней возился. Исходя из этого, Меган, особо не разбирающаяся в детях, но имеющая базовое представление о них благодаря прекрасной учительнице по биологии в старших классах, сообразила, что Соде не больше года от роду. Меган не знала, чьей дочерью была Сода, и спрашивать почему-то не особо торопилась, чувствуя, что вопрос этот не самый уместный. Но любопытство всё равно брало верх, потому она не оставляла попыток догадаться самостоятельно. Сода уж точно не лизина дочь, ведь внешне они были слишком разными, да и возраст Джонсон не позволял ей иметь такого малолетнего ребёнка. Возникал логичный вопрос — почему тогда Лиза так часто возилась с крохой Содой? Хотя, наверное, ответ крылся на поверхности, ведь к юной Меган женщина тоже относилась по-особенному, как к дочери. Она просто безумно любила детей, вот и всё. И всё-таки почему та заботилась о ней так, как о своей собственной? Внучка? Да ну, на Ларри Сода тоже не похожа, к тому же, оставаясь с ним наедине, она всё время начинала плакать. Дочь Сала? Что-то схожее в них присутствовало, да и Сал часто проводил с ней время, но верилось в это с трудом. Оставались Тодд и Нил… Тут и говорить нечего. Хорошо, допустим, абсолютно противоположная внешность объяснялась тем, что Сода биологически не могла быть их родным ребёнком, но как же тогда объяснить, что Сода никогда не спала в их комнате? Это ещё пропуская тот момент, что Меган по себе знала, что люди вроде Тодда если и заводят детей, то только после тридцати. Что ж, похоже, за умилительной улыбкой Соды и большими распахнутыми глазами крылось что-то, о чём детям рассказывать не приятно. Оставалось додумывать, что именно произошло с родителями малютки, но уходить в раздумья настолько глубоко Меган не хотелось, дабы не портить неожиданно хорошее настроение. Через некоторое время ужин подошёл к концу. Когда все разошлись к себе, вдоволь насытившаяся Меган поняла, что не отказалась бы вновь оказаться в уютной кровати, потому последовала с кухни за всеми. Плевать, что она и без того проспала бесстыдно много, но что поделать, если этот самый сон дарил ей такое облегчение. И всё-таки снова уснуть оказалось гораздо сложнее, чем Меган предполагала. Лиза спала под боком, и одна мысль об этом не давала полноценно расслабиться, поскольку Меган боялась как-то потревожить её не самый спокойный сон: та постоянно вертелась и бормотала что-то нечленораздельное себе под нос. Меган перевернулась на бок и, погрузившись в лёгкую дрёму, задумалась, что же ждёт её после смерти. Без всякой отчаянной опустошённости, просто обдумывая это как факт, как что-то, что так или иначе должно было произойти. Рано или поздно. Она не представляла, что сделают с её охладевшим трупом. Пожалуй, просто вынесут на улицу. В лучшем случае закопают под снег, чтобы её когда-то полное жизни тело позорно не обглодали твари, держащие в страхе весь Нокфелл. Конечно же, погребённое под толщу снега тело не сгниёт, потому что на морозе это теоретически невозможно, и рано или поздно чуткий животный нюх отыщет его, чтобы полакомиться. От этого никуда не деться. Впрочем, в любой смерти достойного мало, и она была к этому готова. Что касалось духовного аспекта смерти, то Меган не догадывалась, что ждёт её душу. Ей ни коим образом не хотелось верить в концепцию ада и рая, ведь тогда она неминуемо попала бы во владения Сатаны, в этом можно было не сомневаться. Но и идея, что человек всего-навсего стирается с лица Земли, Меган не устраивала. Меган долго лежала, погружённая в темноту закрытых век, и думала о том, как славно было бы родиться новым человеком. Новая жизнь наверняка открыла бы для неё море возможностей и радостей, которыми она оказалась обделена, родившись в семье Холмсов. Захотелось поделиться с кем-то списком пожеланий, которые она первым же делом планировала осуществить после перерождения, но рядом не было никого, кто мог бы выслушать её грандиозные мечты. И всё вроде бы было хорошо, пока в голове Меган чисто случайно не пронеслось побледневшее лицо Тодда, когда тот увидел, что она так и переполнялась бодростью. Пока все остальные вели будничные разговоры и действительно надеялись на то, что Меган пошла на поправку, Тодд единственный увидел картинку целиком. Но предпочёл промолчать, избегая разрушения такой редкой мирной обстановки, оберегая каждого присутствующего от плохих новостей. Тут же сложилась неутешительная мыслительная цепочка и Меган в ужасе распахнула глаза. Зрачки метались из стороны в сторону, на лбу выступила испарина, а пальцы прямо-таки впились в бинты, намотанные на ладони, давя на раны, отчего на них вновь начала проступать кровь. Тодд понял всё раньше, чем она сама. Ему хватило одного взгляда на Меган с подозрительно хорошим самочувствием, чтобы догадаться — это последние часы её жизни. Предсмертная ремиссия. Ну не могла ни с того ни с сего безбожно больная встать на путь выздоровления без должного лечения. Не могла! От страха, обуявшего её всю, Меган стало трудно дышать, но вскоре она взяла себя в руки. Успокоилась, расплылась в счастливой натянутой улыбке, как будто бы ничего не было и ничего не будет. В целом… а чего ей бояться-то вообще? Меган с трудом удержалась от весёлого смешка. Она должна радоваться! Все эти мучения наконец-то подойдут к концу, чем не повод для радости, верно? Меган охватила такая буря позитивных эмоций, что так и рвалась наружу, и чтобы хоть как-то выплеснуть её она выползла из-под кровати и аккуратно, не издавая лишнего шума, покинула спальню. По пути её посетила чудесная мысль, как было бы замечательно выписать всё, что бушевало на душе в дневник, который заменял ей психолога и родную мать последний год и который та всегда носила с собой. Она бы перенесла туда все пожелания от новой жизни и умерла, не выпуская его из рук, в надежде, что так всё загаданное обязательно воплотится в реальность. Но вовремя вспомнила, что обронила дневник где-то около института, когда убегала от бешеного пса. Интересно, а Сал с Ларри уже спали? К счастью, те до сих пор находились на кухне. Меган настолько погрузилась в свои мысли, что не обратила никакого внимания на то, что вернулась на кухню в самый неподходящий момент, разрушив тихую идиллию, царившую между мужчинами. Сейчас ей хотелось одного — получить свой дневник обратно, а Ларри и Сал были единственными, кто смог бы осуществить её предсмертную просьбу. — О, вы ещё не спите! Это замечательно. И да, простите, что помешала моменту! Но я чувствую, что вот-вот умру: возможно, через пару часов, а может быть, прямо сейчас — поэтому я очень прошу вас выполнить одну мою просьбу. Судя по всему, я обронила свой дневник, когда вы двое спасли меня от собаки возле Института естественных наук. Мне позарез нужно, чтобы вы его нашли и принесли мне! Даже в том случае, если я уже умру! Во взгляде раздражённого Ларри, которым он обвёл лишённую рамок приличия девушку, мелькнула молния, но Меган это нисколечки не беспокоило. Она знала, что решение будет зависеть от мнения Сала, поэтому то, что о ней думал Ларри, не имело никакого веса. Внимательно выслушав её полутребование, Сал сполз с тумбочки и ровным голосом сказал: — Меган, поговорим завтра. — Это очень важно для меня! — сопротивлялась она, прекрасно понимая, что Сала не придётся долго уламывать. — Я не говорю, что мы не найдём твой дневник. — смущённо склонил голову. — Но не говори о своей смерти в таком беспечном контексте. Услышав из всех его слов только то, что он согласен отыскать дневник на территории института, Меган энергично хлопнула в ладоши, сопроводив это ликующим «спасибо», и летущей походкой испарилась восвояси. Ну и славно, без неё было как-то спокойнее. Когда Меган и след простыл, Ларри подошёл к Салу и со спины положил руку тому на плечо, с сомнением уточнив: — Ты уверен, что оно того стоит? Я не стал бы бездумно возвращаться к институту, раз там собаки разгуливают. Сал развернулся, чтобы заглянуть в тёмные такие прекрасные ларрины глаза. — Как бы тебе объяснить… — начал он. — Меня совесть сожрёт, если я не верну ей дневник.***
Вместо того, чтобы вернуться в тёплую так и манящую в свои объятия постель, Меган направилась вглубь коридора, сперва даже не сообразив, что следует не в том направлении. Но оказавшись таки прямо напротив двери в комнату Моррисона, она получила неожиданное озарение. Не просто так пришла именно сюда, а не обратно в обитель спокойства и сновидений, а зная, что Тодд — тот ещё полуночник. Беседовать с ним Меган любила не меньше, чем с Лизой, а потому намеревалась напоследок перекинуться с ним парочкой слов. Постучала. Благодаря «бинтовым руковицам» стук выдался глуше и несколько мягче обычного. По ту сторону двери раздался звук двигающегося стула. Спустя ровно девять секунд (Меган отсчитала) дверь открыл Тодд, явно не ожидающий ночных гостей, но увидев перед собой улыбающееся лицо Меган, оставил возмущённую ругань при себе, лишь жестом приказал вести себя потише, Нил, дескать, спит. — Не разбудила? — ради иллюзии вежливости уточнила Меган, хотя по внешнему виду комнаты, выглядывающей за Тоддом, сразу же сделала вывод, что разбудить мужчину никак не могла. Ведь тот спать-то не особо планировал. Со своего ракурса обзора Меган видела только лишь рабочий стол и часть занавешенного окна. На столе пуще прочих предметов выделялась настольная лампа, горящая, судя по всему, с помощью батареек, а под ней покоилась раскрытая книга. Или тетрадь? С такого расстояния трудно было разобрать детали. — Нет. — шёпотом ответил Тодд. — Что-то случилось? Меган отрицательно махнула головой: — Хотела поговорить с тобой. Недолго. Тодд промолчал, заглянул внутрь комнаты и, убедившись, что Нил по-прежнему крепко спал, прижимая к себе его подушку, вышел в коридор, тихо прикрыв за собой дверь. — Ты уж извини, к себе не приглашаю. — сказал чуть громче, отдалившись от Нила на такое расстояние, чтобы нечаянно его не разбудить. — Не страшно, я всего на пару минут. — Хорошо. — Тодд всей спиной приложился к стене, засунув руки в карманы спортивной кофты либо чересчур оверсайз, либо просто не подходящей ему по размерам. Отметив эту деталь, Меган приглушённо улыбнулась, одновременно с умилением почувствов капельку завести. Тодд, весь такой холодный и отчуждённый, председатель комитета «любовь — слабое место любого человека, поэтому не смейте выставлять её на показ», как ни в чём не бывало носил одежду своего благоверного. — Итак? — Почему ты не сказал мне, что я умру? — без обиняков выпалила Меган. В её голосе не было осуждения или недовольства, только интерес к мотивам Тодда. — А зачем? — без пауз вторил Тодд. — Чтобы что? Чтобы ты доживала свои последние дни в страхе? — А если бы я захотела сделать что-то грандиозное перед смертью? — Например? — Ну не знаю… Решила бы с матерью отношения наладить. — неуверенно предположила Холмс. — Разве что в другой жизни. Я представляю, каково это ненавидеть родителей. Не знаю, как ты, но я даже под дулом пистолета не помирился бы с ними, будь они живы. Меган остолбенела. Не от того, что у Тодда тоже были отвратительные отношения с родителями, она это подозревала, а от того, что он понимал её. Словно читал её мысли и переносил их вслух, только от своего лица. — Я тоже. — прошептала она. Вновь улыбнувшись, заговорила опять: — Как ты понял, что улучшение моего состояния — плохой знак? — Я же врач, Меган. На практике видел подобное не раз. — И… сколько в среднем живут после такой ремиссии? Тодд тяжело вздохнул, подбирая слова. — Несколько часов. Сутки максимум. — Ясно. — приняла этот факт абсолютно безэмоционально. — Ответь мне на один вопрос как неверующий. Что ждёт человека после смерти? — С чего ты взяла, что я не верующий? — Ты человек науки, а не веры. Ты слишком много знаешь, слишком многое понимаешь, чтобы верить. Это во-первых. — со знающим видом поведала Меган. — А во-вторых? — в нём разгорелось ярое любопытство. — Ты гордый, моментами даже чересчур. Не думаю, что такие люди способны верить в кого-то, кроме себя самих. Тодд одобрительно ухмыльнулся: Меган попала в самое яблочко. Конечно, была ещё одна причина его атеизма, о которой девушка знать не могла, и заключалась она в том, что Тодд с шести лет рос бок о бок с Салом, с Салом, который на дух не переносил всю религиозную тематику. На протяжении многих лет Тодд выслушивал его гневные тирады, полные ненависти к маминому помешательству на религии. Так и получалось, что Сал воспитал в лучшем друге атеизм так же, как и Тодд воспитал в нём неприязнь к алкоголю и табаку. А иначе-то как? — Так и есть. — односложно согласился Тодд. Рассуждая над вопросом Меган, задумчиво закусил губу. — «Что ждёт человека после смерти?»… — безразлично пожал плечами. — Не знаю. И, если честно, в ближайшие шестьдесят лет узнавать не хочу. — А что бы ты пожелал увидеть после смерти? — не унималась Меган. Представление Тодда о загробной жизни для неё было очень важным. Почему? Она сама не знала. — Ничего? — с сомнением сказал он, выгнув бровь, чего в темноте не было заметно. — Да, пожалуй, я бы не хотел видеть, слышать и чувствовать совершенно ничего. — поняв, что Меган не до конца улавливает смысл его слов, прибавил: — Человеческое сознание слишком узкое, чтобы представить себе ничего в глобальном масштабе. — С этим я согласна. Астрономия — моя вторая стихия, так что я прекрасно понимаю, что в человеческий мозг никогда не поместится представление о чём-то таком. Но почему после смерти ты не хочешь столкнуться с чем-то… новым? Или с кем-то, кто уже ушёл из жизни, к примеру? — Потому что прожив всю жизнь убеждённым атеистом, я не хочу в конце своего пути узнать, что на самом деле на небе кто-то есть. — серьёзнее прежнего объяснил он. — Оу… это как будто бы логично. Следующую минуту простояли в полной тишине, пока Тодд не «отклеился» от стены со словами: — Это всё? Именно в это мгновение к Меган вернулась резкая боль в области лёгких. Она глубоко вдохнула, стараясь перебороть её. — Я хотела сказать спасибо за всё. Боюсь, что не успею сказать это каждому лично, поэтому передай мои слова, пожалуйста. Я благодарна всем вам за то, что вы появились в моей жизни. Я впервые почувствовала себя полноценной рядом с вами и мне очень жаль уходить от вас прямо сейчас, — она неосознанно избежала слова умереть, заменив его на нейтральное уходить. — Но у меня нет выбора. — Я передам. — Меган почудилось, что она услышала грусть и нежелание прощаться. А может, всё-таки не почудилось? Вдруг она закашляла впервые за весь вечер. По щеке скатилась одинокая слеза. — Тодд, не вини себя в моей смерти. Ты сделал всё, что мог, это не твоя вина. Я сама, в какой-то степени осознанно, довела себя до этого состояния, ты здесь не при чём. — Меган. — он пытался прозвучать строго, но вышло как-то жалобно. — Пообещай мне, что не будешь себя винить. — не отступала она. — Меган. — будто мантру повторял Тодд, не зная даже, на что надеялся. — Пожалуйста. — Обещаю. — в конце концов сдался, опустив руку вдоль тела. — Ну вот и замечательно. — просияла Меган. — Тогда спокойной ночи и пока-пока!