-62° по Цельсию

      Несмотря на то, что они на ура выспались днём, и Сал и Ларри уснули с поразительной лёгкостью. Обоих гложила последняя, исходя из слов самой девушки, просьба Меган. Сала волновала сама мысль, что это просьба — последняя. Ему не хотелось застать ещё одну смерть, смерть ни в чём не повинного человека, у которой впереди могло бы быть ещё столько времени, наполненного яркими воспоминаниями. Ларрина же причина для волнения была совершенно иной: его беспокоил тот факт, что придётся вновь подвергать себя необдуманному риску, который мало вероятно, что окупится. В конце концов, наличие на территории института минимум одной собаки (вероятно, их было намного больше: Ларри отчётливо помнил, что слышал, как выли твари за пределами видимости) означало, что ни чем хорошим повторный визит не обернётся. Нельзя сказать, что ему была безразлична судьба медленно, но верно умирающей девушки, просто смерть он воспринимал не так, как Сал. Смерть для него представляла собой образ естественного процесса, который в конечном итоге настигнет каждого. Хотелось бы сказать, что хладнокровность ему привила работа в полиции, но на деле эта черта характера брала свои истоки из детства. Жизнь в бандитских испанских трущобах, что логично, ничего хорошего не подразумевала априори.       — Ларри? — шёпотом позвал Сал, под одеялом нащупав и слабо сжав чужую ладонь. Сам не понял, зачем и почему, но нежданно образовалась потребность в прикосновениях — и не абы к кому, а именно к мистеру Джонсону, лежавшему так близко, что раньше бы в Сале проснулось негодование и он с чистым сердцем выпнул бы Ларри с дивана, но сейчас эта близость, наоборот, была делом привычным, дарящим исключительно приятные ощущения, — потому мозг неотложно восполнил эту потребность, отдав приказ протянуть руку к чужой руке, но даже не успев передать отчёт об этом самому Салу.       Ответно сцепив их руки, переплетая пальцы в замок, Ларри вопросительно промычал.       — Ты же пойдёшь со мной?       Точно праведный мудрец, Ларри медленно опустил веки. Его ответ был абсолютно очевидным и оттого озвучивать его не требовалось, но он всё равно так же тихо, как и Сал, но гораздо с большей твёрдостью, чем он, произнёс:       — Пойти туда одному я тебе уж точно не позволю.       Позволю, не позволю — всю жизнь подобные высказывания из уст других людей, направленных в его сторону, вызывали в нём сильнейшее раздражение. Никто не был в праве контролировать его поступки, ставить свои предпочтения превыше его желаний. Ему всегда хотелось быть всецело свободным, прислушиваться только к своему мнению, а не подстраиваться под правила, придуманные кем-то самоутверждения ради. Захочу — пойду один, в конце концов, не тебе решать! Но тут ситуация совершенно иная. Ларрино «не позволю» было насквозь пропитано заботой, он изо всех сил старался защитить, но ни в коем случае не запрещал Салу чего-либо. К тому же Сал прекрасно знал, что скажи он, мол, желает направиться к институту один, и Ларри позволит ему это сделать. Повозмущается, конечно, но усиленно противостоять не станет.       Сал удовлетворённо кивнул и прислонился щекой к ларриному плечу. Его всё устраивало. Впервые ему стало тепло на душе от мысли, что его контролируют. Хотя нет, контроль — в корне неподходящий термин. Ларри его оберегал. И Сал был этим доволен.       — Спокойной ночи.       — Всё будет хорошо, Сал. — вместо пожелания добрых снов пообещал Ларри. Что ж, эти слова совсем чуть-чуть, но успокоили Сала. Именно благодаря им и той непоколебимой уверенности, что была в них заложена, ему удалось уснуть как ни в чём не бывало.       И всё-таки страх никуда не делся. Тем не менее никакое волнение не помешало обоим погрузиться в глубокий сон, длинный и спокойный для Ларри и по обыкновению короткий, полный привычными кошмарами для Сала.       Сал проснулся ещё до рассвета, часов в пять утра, в полнейшей прострации и недоумении, каким образом оказался здесь, практически вплотную прижатый к мускулистому ларриному телу, мощь которого ощущалась даже через два слоя одежды. Создавалось впечатление, будто если попытаться провести между ними самую тонкую нить, то та больше не увидит свет: зайдёт с одной стороны, а выйти с другой уже не сумеет, не в силах протиснуться сквозь два стиснутых в объятиях тела.       Когда сознание вернулось к Салу в полной мере, он испустил короткий вздох, почувствовав прилив невероятно бодрящего облегчения. Всего лишь пару минут назад, которые сейчас ощущались дольше, чем несколько десятков лет, ему снова было тринадцать, он снова вернулся в тот день, когда умер отец. Честно говоря, его смерть не оказала особого впечатления на сына и сама по себе никогда не была причиной его ночных кошмаров. Нет, безусловно, Генри Фишер не был плохим отцом, просто его в принципе не было в жизни Сала. В далёких воспоминаниях Сала он являл собой некий фантомный образ, стремящийся быть похожим на папу, нужного каждому ребёнку, но только лишь стремящийся. Сал не помнил внешности Генри, не помнил его характера и повадков. Всё, что он о нём знал, рассказывала Диана, когда на неё раз за разом накатывало горе. Всему виной то, что Генри вечно пропадал на работе, а когда возвращался, ужинал в полутёмной квартире, потому что включать свет полностью нельзя было ввиду позднего часа, и почти сразу же ложился в постель. В воспоминаниях Сала он оставался ни плохим, ни хорошим — нейтральной тенью, постоянно маячившей где-то на задворках.       И всё-таки утверждать, что ему была безразлична смерть отца, ни в коем случае нельзя было. Да, эта утрата не задела Сала, уже в таком юном возрасте познавшего жестокость этого мира, но, мягко говоря, неприятный осадок всё-таки оставила. Чтобы погрузиться в лёгкую тоску, Салу было достаточно подумать о единственном на удивление чётком и хорошем воспоминании с папой — о том, как на его девятый день рождения они всей семьёй отправились кататься на лыжах и Генри учил сына правильно держаться на них, чтобы не падать каждый раз после одного-единственного толчка вперёд. Тем не менее Сал никогда всерьёз не грустил по папе. В отличие от Дианы. Как раз её печаль о муже, которого она несомненно любила всем сердцем и не готова была отпускать, оказалась намного травматичнее для Сала, чем смерть в чистом её виде.       В тот день Сал вернулся со школы как в самый обычный день. Это был дождливый октябрь, пятница. Сал был ужасно зол, потому что из-за проливных дождей им с Тоддом пришлось отменить плановую, должную стать последней в этом году поездку загород, к их любимой речке. Зайдя в квартиру, он с яростью, присущей большинству подростков в этом возрасте, швырнул рюкзак на пол и намеревался поскорее найти маму, чтобы выплеснуть весь негатив, накопившийся внутри, в бурном эмоциональном монологе. Но нашёл он её не как обычно в этот час на кухне, заканчивающую приготовление обеда, а в родительской спальне. Диана сидела на коленях перед небольшой тумбой, сверху на которой было расставлено множество иконок наряду с несколькими семейными фотографиями. Она непрерывно шептала себе что-то под нос, то и дело запинаясь и всхлипывая, рыдала крупными слезами и не обращала никакого внимания на сына, в какой-то момент перешедшего на крик. В панике от такого зрелища Сал дёргал маму за плечи, цеплялся за её одежду, кричал ей отрезвляющие слова прямо на ухо, одним словом, делал всё возможное, чтобы вывести её из иступления, но все попытки оставались тщетными. Сал не заметил, когда по его щекам тоже покатились слёзы. Он не понимал, что произошло, не осознавал, почему мама так сильно плачет и никоим образом не реагирует на него. И это разрушало его изнутри, разбивало вдребезги.       В какой-то момент Диана умолкла и непонимающе уставилась на сына, словно не сознавая, как тот здесь оказался.       — Мама! — выкрикнул маленький Сал, сжимая ладони на дианиных плечах. — Мама! Что с тобой?!       На Диану словно разом обрушилось осознание того, что произошло. Она мигом кинулась обнимать Сала, гладить его по волосам и неустанно целовать в макушку, совершенно неубедительно дрожащим голосом приговаривая, что всё хорошо, всё обязательно образуется.       Пусть это был один из самых безобидных сценариев-воспоминаний салиных кошмаров, которые снились ему на протяжении многих лет, это не отменяло того факта, что Сала сны о том дне выворачивали наизнанку, заставляя вновь погрузиться в тот кошмар наяву, вновь прочувствовать тот ужас при виде убитой горем матери, мир которой окончательно потерял всякие краски после смерти любимого человека. Воспоминания о том дне заставляли Сала понять одну отвратительную истину — если бы не он, то Диана наверняка убила бы себя, наплевав на то, что совершает тяжкий грех. У Дианы было только два смысла жить, два смысла, носящие одну и ту же фамилию: Генри и Сал Фишеры. Из её жизни исчез один — она сломалась, но не сдалась. И всё бы ничего, но из этой истины вытекала другая — в конце концов Сал всё равно бросил маму одну, лишив её смысла жизни. Не материально, а духовно, конечно, но этого было достаточно. И только сегодня, в очередной раз увидев этот сон, Сал пришёл к выводу, что Диана самостоятельно нашла для себя третью мотивацию, чтобы не погибнуть, то, что продолжило бы держать её на плаву, несмотря ни на что. Не просто же так она пришла к вере. Может, тогда её религиозность не так уж плоха, раз благодаря ей она жива?       Религия заменила ей мёртвого мужа и постепенно отстраняющегося сына, разве можно было её за это осуждать? Осуждение в этом случае нелогично и неоправданно жестоко.       Сал почувствовал острый укол вины, но моментально отогнал плохое подальше от себя. Начинать день с таких мыслей неправильно и небезопасно, а то кто знает, во что это потом могло вылиться. На всякий случай мысленно произнёс, что сейчас ему далеко не тринадцать и он находится вовсе не в своей родной квартире в нескольких кварталах отсюда, а на диване в квартире лучшего друга, прижатый к тому, к кому больше всего на свете хотелось быть прижатым. Мысль о Ларри сделала своё дело и совсем скоро Сал позабыл о кошмарном сне, начав продумывать план, как бы выползти из-под Ларри, чтобы не разбудить его случайным шибко резким движением. Осуществить задуманное оказалось проще ожидаемого благодаря невероятной способности Ларри погружаться в сон глубоко и надолго. Аккуратно выкарабкавшись на волю, Сал восполнил образовавшуюся пустоту, сложив свою часть одеяла так, будто он никуда и не уходил вовсе. Но Ларри сквозь сон всё равно заметил, что что-то изменилось, и недовольно перевернулся на другую сторону, раскинув добрую часть волос по обеим подушкам. Сал не смог удержаться от улыбки, разом избавившей его от всякого дискомфорта после ночного кошмара.       Взял телефон с тумбочки и, убедившись, что заряда достаточно много, чтобы убить пару часов, устроился в кресле, скрестив ноги. В кресле напротив посапывала Сода. Часть одеяла сползла на пол, тем не менее та часть, что осталась на кресле, оказалась достаточно большой, чтобы девочка терялась в ней. Из соображений безопасности после появления Меган Сода вновь начала спать в гостиной, почти не появляясь в бывшей спальне Коэнов. Не хватало, чтобы и она подцепила какую-нибудь инфекцию. Тем более узнав, что дело касалось пневмонии, которой по большей части были подвержены малолетние дети и старики, Тодд максимально отгораживал Соду от контакта с Меган. Так и получалось, что виделись те максимум раза два за день и то на расстоянии в несколько метров.       Минуты три, показавшиеся бесконечностью, Сал не мог отвести взгляда от мирно спящей Соды. В первое время после гибели её родителей ему не хватало духа напрямую смотреть на неё дольше нескольких секунд: в памяти тут же возникали до боли чёткие образы погибших друзей. Сейчас же взгляд на Соду, свернувшую угол одеяла так, чтобы обнимать его во сне, не отдавался обречённым отчаянием, а в точности до наоборот вызывал некоторую надежду на будущее. Видимо, время и вправду лечит. Но явно не само по себе. Время и правильные люди вокруг — вот, что способно избавить человека от горя, казавшегося вечным.       Сал нащупал в кармане крестик Мэйпл. Прикосновение к нему обдало пальцы металлической прохладой, но Сал не убрал руку, непрерывно очерчивая силуэт распятого Иисуса. Остановившись где-то на пятом круге и поняв, что крестик давно уже согрелся, забрав толику тепла с его ладони, Сал поймал себя на мысли, что уверен в том, что всё будет хорошо. Да, вероятно, придётся пройти ещё через огромную череду мучительных препятствий, но их стремление к жизни обязательно увенчается победой. Они обязательно выберутся из всего этого дерьма, Сал ни на секунду в этом не сомневался.       Плавность мелодии по радио сбилась из-за приглушённых механических помех. Отвлечённый неожиданным шумом Сал в ту же минуту опомнился, отвёл взгляд от Соды и выпустил крестик из пальцев, запихнув обратно поглубже в карман. Следующие сорок минут он потратил, складывая различные комбинации из разноцветных квадратиков, ромбиков и прочих геометрических фигур, пока не закончились жизни. В итоге пришлось отложить телефон как минимум на полчаса, чтобы позволить восстановиться хотя бы одной жизни и продолжить успевшую десять раз за эти семь месяцев осточертеть игру в три-в-ряд. Видя, как сладко спали Сода и Ларри, Сал было подумал вернуться в постель, но вовремя понял, что уснуть уже не сможет: всякая дрёма развеялась, будто её и не было никогда.       Дабы скоротать невообразимо медленно текущее время, Сал решил умыться. Наощупь. Лишний раз тратить драгоценные проценты на своём телефоне не хотелось, а брать ларрин телефон без разрешения Сал себе не позволил бы, к тому же в последние пару дней именно его мобильник использовался в качестве освещения помещения. Более того, в темноте, используя одни лишь интуицию и удачу, повседневные утренние процедуры приобретали новые краски, становясь в несколько раз увлекательнее. И дольше, что явно играло на руку, когда делать было нечего.       В итоге в гостиную Сал вернулся минут через двадцать, никак не меньше. Линия горизонта за это время заметно посветлела, хотя небо по-прежнему оставалось по-ночному тёмным. Оно и понятно, неминуемо приближался октябрь, а вместе с тем и сокращался световой день. Всего-навсего месяц назад в шесть утра над высотками уже сияла верхушка солнечного диска, а сейчас до рассвета оставалось достаточно внушительное количество времени. Неосознанно Сал сделал мысленную отметку, что с начала вечной зимы прошло больше полугода, семь месяцев, если точнее. Ни дать ни взять, срок серьёзный.       Сода шумно заёрзала в своей импровизированной кроватке, и Сал озабоченно отпрянул от окна, напоследок задвинув шторы так, чтобы встающее солнце никого не разбудило. Несмотря на его старания обеспечить комфортный сон и Ларри, и Соде, последняя проснулась с надрывистым плачем, беспорядочно скомкав одеяло под собой. Салу ничего не оставалось делать, кроме как подхватить её на руки и, укачивая из стороны в сторону в успокаивающем жесте, увести на кухню. Благо надолго её крики не задержались. Несмотря на назойливо болящие дёсна, в знакомых руках, размеренно кружащих её в воздухе, Сода перестала плакать достаточно быстро. Хотя дискомфорта это не уняло, и, чтобы хоть как-то избавиться от болезненного зуда прорезающихся зубов, Сода принялась кусать большой палец.       Салу не в первый раз доводилось успокаивать плачущую Соду, потому он успел среагировать с завидной скоростью. Резаться молочные зубы у неё начали довольно давно, но самый пик настиг её в течение последних двух недель. Теперь Сода просыпалась по несколько раз за ночь, грызла всё, что только попадётся и залезет в рот, не подозревая, что закончится это может чем-то плачевным. К счастью, чаще всего под рукой у неё оказывалось либо одеяло, либо собственные пальцы, хотя второй вариант ничего особо хорошего из себя не представлял, но по крайней мере был вполне себе безопасным. Поскольку по ночам почти не спал только Сал (Тодд не в счёт, ибо из своей спальни тот услышал бы плач Соды слишком поздно), то забота о ребёнке в тёмное время суток всецело ложилась на его плечи.       Сал посадил Соду на тумбочку, подальше от края, на ту самую тумбочки, на которой жалкие часы назад сидел сам. Воспоминание о том, как ловко Ларри усадил его на неё, целуя с таким напором, что практически вжимал Сала в деревянную поверхность, скрутило желудок в тугой узел. Губы и те места, которых в порыве касался Ларри, будто обдало жаром, какой Сал ощущал всегда, когда целовался с Джонсоном. Перед глазами возник чёткий образ Ларри, нежно водящего рукой по его бедру и убеждающего в том, что Сал имеет полное право на чувства к нему. Пока без особого успеха, но лишь пока…       Но секундное наваждение развеялось как ни в чём не бывало, когда Сода чуть ли не со слезами на глазах позвала его по имени. Сал погладил её по распушившимся волосам, уверенным тоном заверив:       — Милая, потерпи совсем немного, сейчас будет полегче.       Сода лишь недовольно промычала, не выпуская палец изо рта. Салу оставалось только догадываться, какую сильную боль ей приходилось терпеть.       Лиза советовала давать Соде пить прохладную воду, чтобы унять зудящие дёсна, или, к примеру, позволять ей вместо пальцев сувать в рот заранее охлаждённую ложку. Следуя её совету, проверенному на реальном опыте, Сал наполнил небольшую пластиковую кружку водой подходящей температуры, предварительно пропустив её через фильтр, и поднёс к губам Соды. Самостоятельно, а главное аккуратно пить из обычной кружки Сода умела, но не в совершенстве и сейчас, спросонья, навряд ли смогла бы попить так, чтобы не расплескать основную часть содержимого кружки на себя, поэтому Сал помогал ей в этом, поддерживая кружку за ручку. Конечно, было бы проще налить воду в бутылочку, сунуть её Соде и просто подождать, пока та не напьётся, но Лиза также отметила, что Соде пора бы отказаться от сосок и бутылочек в том числе. Откровенно говоря, Сал не знал, зачем это делать, да и судя по озадаченному виду Тодда, тот тоже не понимал причин. Видя молчаливый вопрос в их глазах, Лиза любезно поделилась опытом. В своё время, будучи единственным родителем для Ларри и при этом крайне занятой на работе (до переезда в Нокфелл она работала медсестрой в больнице), она взялась за подобные вещи в воспитании Ларри слишком поздно, отчего у него появилась заметная зависимость от пустышек и тот лет до четырёх наотрез отказывался выпускать соску изо рта. Ларри, слушавший всё это вполуха, поджал губы, карандаш в его руке замер, не доведя линию до конца. Протяжное возмущённое «ну ма-а-ам!» заставило Сала рассмеяться во весь голос.       На удивление, Сода опустошила всю кружку и даже довольно улыбнулась, ощутив, как боль наконец сошла на нет. Пальцем стерев мокрый след с её подбородка, Сал ответно улыбнулся ей.       — Ну вот и всё. — сказал он, подумывая вернуть Соду обратно в постель, но чересчур уж бодрый вид девочки заставил отложить эту мысль в дальний ящик.       Рассуждая над тем, чем же заняться до тех пор, пока кто-нибудь не проснётся, Сал начал наматывать круги по кухне. Пока он возился с Содой, небо из тёмно-синего успело окраситься в голубой, звёзды и луна померкли, предоставив солнцу возможность единолично освещать Нокфелл. Солнце показалось только на треть, но рассвет долго и не длился, значит, до его конца оставалось минуты полторы, может, две. Скоро должна была проснуться Лиза, после Нил, Меган и только потом Ларри с Тоддом. Стоило полагать, что Ларри сегодня встанет пораньше, учитывая, что вчера проспал едва ли не целый день, но зная его бесконечную любовь ко сну, надежда на это отличалась колоссально низким процентом.       Чтобы сделать хоть что-то, Сал открыл дверцу холодильника, скучающе оценивая его содержимое: на верхней полке минималистично покоилось два яблока и кружка недопитого Меган молока, накрытая полиэтиленновым пакетом; вид на второй полке многим не отличался: банка вяленых помидор и кусок копчёной колбасы; на нижней полке стояла кастрюля с размазанным по дну пюре и целая куча упаковок детского питания. Вчерашний суп так и не дожил до сегодняшнего дня: компания из пятерых взрослых человек, четверо из которых были мужчинами, съела кастрюлю супа за один вечер. Таким образом, задание на это утро возникло в голове Сала само по себе. Неплохо было бы приготовить завтрак остальным.       — Где все? — неожиданно спросила Сода. Она было довольно тихим ребёнком, предпочитала отмалчиваться, когда её о чём-то спрашивали, и сама, как правило, разговоры не заводила. В этом она пошла в маму. Но бывали и такие дни, когда Сода могла разговаривать часами напролёт и не важно, слушал её кто-то или нет, она в любом случае не переставала щебетать себе что-то под нос. А это уже по большей части было похоже на Пыха. Сал не знал, с чем это связано, но свою болтливую натуру Сода чаще всего проявляла, когда оставалась на попечении Нила, а со всеми остальными предпочитала хранить гордое молчание. Хотя, будем честны, когда оставалась с Ларри один на один, то говорила тоже достаточно много. Правда, вся в слезах из-за страха перед плохо знакомым человеком, но не такая уж это и важная деталь.       — Спят. — ответил Сал, садясь на корточки с целью достать чистую кастрюля из одного из ящиков.       — Почему?       — Потому что ещё слишком рано, чтобы вставать. — спокойно пояснил Сал.       — Почему мы не спим?       — Потому что мы поспим днём.       — Почему? — никак не унималась Сода.       Сал склонил голову, обдумывая, как правильно ответить на этот вопрос.       — Потому что если ночью спать будут все, то каждый из нас окажется без защиты. Поэтому мы с тобой не спим, а охраняем сон остальных.       Удовлетворённая этим ответом, Сода удивлённо промычала. Наверное, почувствовала себя настоящей героиней.       Тем временем Сал набрал в кастрюлю воду и поставил её на газ. Раньше, когда Сал и Тодд жили только вдвоём, готовил в основном Сал. Готовил он, как ни странно, очень хорошо, к тому же свободного времени, которое можно было потратить на приготовление пищи, у него было гораздо больше, чем у Тодда, особенно после того, как стал работать удалённо. Тодд же, в свою очередь, готовил удивительно редко и исключительно в крайних случаях, например, когда Сал ночевал не дома или попросту не хотел готовить, но такая ситуация была исключением из правил. Тодд не умел готовить ничего сложнее яичницы, не умел и учиться не желал, потому что всё время пропадал либо на учёбе, либо на подработке, да и необходимости в этом не испытывал, ведь этим занимался Сал. А после в их квартире появился Нил, который готовил ничуть не хуже Сала и перенял эту обязанность на себя, стараясь тем самым выказать благодарность за то, что они радушно приняли его в свою квартиру. Тем более работал он в ночную смену и весь день оставался свободным. Так и вышло, что в какой-то момент Сал почти перестал готовить, но это совсем не значило, что перестал уметь это делать.       Пока вода закипала, Сал вернулся к Соде. Та радостно протянула к нему ручки: жест означал просьбу поднять себя на руки.       — Словами, Сода. — потребовал Сал. Помимо прочих советов, Лиза говорила что-то про то, что нужно развивать и её речь, если никто не желает, чтобы та осталась такой же неразговорчивой на всю жизнь.       — Возьми. — попросила Сода, продолжая тянуть руки в сторону Сала.       Что ж, Салу хватило одного короткого слова. Он поднял девочку так, чтобы та с одной стороны опиралась на его бедро, а с другой — на левую руку. Так он мог не только держать Соду на руках, но и заниматься другими делами параллельно. Как раз вскипела вода, и Сал засыпал в кастрюлю овсяную крупу, добавив туда немного сахара и щепотку соли. Помешивая кашу через каждые несколько минут, Сал выслушивал, как Сода повествует о чём-то в высшей степени интересном, и вставлял уместные восклицания, когда это от него требовалось. Судя по бессвязному рассказу, суть которого было реально сложно уловить, Сал понял, что речь идёт об одной из сказок, которые Лиза по памяти читала Соде перед сном. На этот раз это, несомненно, была «Принцесса-Мартышка», — отметил Сал.       Пока готовилась каша, Сал решил нарезать одно яблоко для Соды. Холодное и приемлемо твёрдое, оно также справлялось с зудом, вызванным типичной возрастной проблемой, на ура. Нарезать что-то одной рукой было, мягко говоря, не очень удобно, но что ещё оставалось делать. В итоге он всё равно (не без труда, конечно) справился с этой задачей и, вернув Соду обратно на тумбочку, чтобы та сидя пожевала фрукт, Сал вернулся к кастрюле на плите.       До полной готовности овсянки оставалось буквально пару минут, когда на кухне показалась Лиза.       — Доброе утро. — с улыбкой поприветствовала она.       Сал кивнул ей в ответ и улыбнулся такой же лучезарной улыбкой. Реакция Соды вышла чуть более яркой: та радостно взвизгнула и отбросила яблочную дольку, желая на этот раз оказаться в руках Лизы.       — Готовишь? — направилась в сторону Соды, но вместо того, чтобы взять на руки, просто погладила по голове и вернула ей яблоко, которое оказалось в опасной близости от края столешницы.       — Угу, совсем скоро будет готово, так что можешь уже за стол садиться.       Лиза так и поступила. Вскоре перед ней оказалась полная тарелка овсяной каши и стакан горячего кофе.       — А ты сам-то ел? — поинтересовалась женщина, взявшись за ложку.       «Начинается!» — мысленно взмолился Сал. Даже Лиза заметила своеобразный график его питания: то он ел со всеми остальными, то не ел вообще. Получать выговор ещё и от неё ему не хотелось ни в коем разе, потому сегодня отказываться от завтрака ему не пришлось.       Лиза одобрительно кивнула головой, когда убедилась в том, что Сал положил себе нормальную порцию здорового человека и завела непринуждённую беседу ни о чём.

***

      Ларри проснулся, когда на часах ещё не было девяти, раньше Нила и Меган, что поразило не только Сала, но и Лизу. Заправив постель, побрившись и позавтракав, Ларри был вынужден прервать задушевные разговоры Сала и мамы:       — Сал, на пару слов. — подозвал он.       Лиза перевела вопросительный взгляд с сына на Сала, но любопытства вслух не высказала, заметив, что пока никто не стремился ставить её в курс дела.       По необыкновенно серьёзному выражению лица Ларри поняв, о чём сейчас пойдёт речь, Сал резво вскочил со стула и послушно направился за Ларри в гостиную. Облокотившись о спинку кресла и дождавшись, когда Сал встанет достаточно близко, чтобы говорить полушёпотом, Ларри в лоб спросил:       — Не передумал до сих пор? — понятное дело, вопрос послужил просто-напросто началом разговора, ведь Ларри и так прекрасно знал на него ответ. О таких вещах Сал никогда не передумывал.       — Конечно нет.       Ларри ухмыльнулся и, задумчиво выглянув в окно, уточнил:       — Когда выйдем?       — Да хоть прямо сейчас! Желательно вернуться как можно раньше, сам понимаешь, Меган… — договорить, мол, Меган скоро умрёт, Сал не решился.       Кивком Ларри показал ему, что доводить мысль до конца необязательно — он и так всё понял.       — Тогда собирайся.

***

      Несмотря на то, что утро уже нельзя было назвать ранним, улицы пустовали. Не шумел ветер, не было слышно шороха листьев или карканья летающих над головами птиц. Единственный звук на многие метры вокруг издавали лишь ботинки мужчин, скрипящие на снегу. Выходить на улицу утром было намного безопаснее, если не считать температуру, не успевшую подняться до приемлемого градуса. Днём и ранним вечером пусть и было теплее, но на охоту выходила всякая живность, отчего опасность расстаться с жизнью возрастала в геометрической прогрессии.       Сал зарылся в шарф чуть ли не по самые глаза, с наслаждением вдыхая ореховый аромат, пропитавший тёмно-синюю шерсть, и исподтишка взглянул на Ларри, бредущего в сторонке и опустившего глаза на носки своей обуви. Такая серьёзность, сопровождаемая нехарактерной для него молчаливостью, со стороны Джонсона всегда настораживала Сала, но он не имел понятия, как с этим справляться. Оставалось молча идти рядом, иногда соприкасаясь предплечьями.       Сал далеко не был наивным и вполне здраво осознавал, что сильно рискует, направляясь к институту, где, стоило полагать, нашла пристанище целая свора собак. Однако его не покидала уверенность в том, что они покончат со всем настолько быстро, что не успеют даже осознать, что над ними нависала какая-то там опасность. Если Меган действительно обронила дневник где-то у ворот, а именно у калитки со сломанной щеколдой, то беспокоиться не о чем. Тем более за эти дни ни разу не выпадал снег, значит, дело было буквально минутное.       — Чего молчишь? — подал голос Сал, уставший от нагнетающей тишины.       Ларри посмотрел на него сверху вниз и, не придумав, что же сказать, неопределённо пожал плечами.       Остальную часть пути преодолели в таком же молчание, что и первую. Ларри был слишком сосредоточен на неизвестных Салу вещах, чтобы поддержать праздный диалог.       Здание института как ни в чём не бывало величественно располагалось среди возвышающихся вокруг новостроек. Солнечные лучи до его панорамных окон ещё не дотягивались, поскольку, встречаясь с верхними этажами высоток, местами поросшими зеленью, тут же разбивались, не успевая коснуться стен института. Оно и к лучшему, в этот раз Сала хотя бы ничего не ослепляло.       Мужчины подошли к чёрному входу, отчасти благодаря которому Меган до сих пор оставалась жива. Кое-где на снегу до сих пор красовались капли крови, которые можно было заметить, только если пристально всматриваться в белоснежное полотно и точно знать, что искать: ветер всё-таки сыграл свою роль, припорошив все улики однажды развернувшегося здесь покушения на убийство. Чуть вдалеке поблёскивала выломанная щеколда. Оставив Ларри за спиной, Сал вышел вперёд и, наклонившись, поднял щеколду с земли. Всмотрелся в её погнутый корпус. Видимо, по ней били чем-то тяжёлым и уж точно не единожды, о чём свидетельствовало сразу несколько царапин на металлической пластине. Зачем кому-то нужно было так усложнять ситуацию, если можно было всего-навсего протянуть руку меж железных прутьев и открыть ворота без лишних проблем? Хотя если этот кто-то находился в состоянии сильной паники, то подобное можно было объяснить затуманенным под воздействием адреналина сознанием. Вполне вероятно, что этот человек так же, как и Меган, спасался от собаки и решил, что приложиться пистолетом о щеколду будет эффективнее, чем воспользоваться ею классическим образом. О возможной погоне говорил ещё и тот факт, что до главных ворот, которые были открыты нараспашку вот уже как полгода, оставалось метров пятнадцать, но тратить драгоценные секунды и бежать в ту сторону человек не стал.       Сал кинул щеколду обратно в снег и развернулся к Ларри, замеревшему у самого входа с револьвером наготове. С одной стороны, его беспокойство раздражало, но с другой, более трезво оценивающей положение дел, было замечательно, что хоть кто-то из них двоих оставался настороже.       — Видишь что-нибудь? — поинтересовался Сал, вставая наравне с Ларри.       — Не-а. — категорично качнул головой. — Ветром бы целый блокнот — или что там у неё? — не унесло бы. Значит, он или где-то поблизости, или кто-то его унёс.       — Или Меган выронила его не здесь. — добавил ещё один вариант событий Сал, в который раз удостоверившись, что на снегу в ближайшем радиусе нет ничего примечательного. — Что будем делать?       — Если хочешь узнать моё мнение, — Ларри взмахнул револьвером, устремив ствол в ту сторону, откуда они пришли. — То я предпочёл бы вернуться домой. — и тут же протянул смиренное: — Но решать всё равно тебе.       Сал горделиво приподнял подбородок, подбадривающе похлопал Ларри по плечу и вновь развернулся, оставив его позади себя. Благо долго думать над тем, каким образом найти дневник, принадлежавший Холмс, не пришлось. От ворот до крыльца основного корпуса учебного заведения было довольно-таки внушительное расстояние, но даже так Сал уловил движение на лестнице, а в следующее же мгновение узнал в нём очертания человека. Из далека было понятно только то, что это невысокая женщина, облачённая в костюм цвета хаки, которые обычно пользовались спросом среди охотников.       Судя по тому, что Ларри сдвинулся со своего места, неожиданно подавшись вперёд, и предусмотрительно засунул револьвер в кобуру, он тоже заметил неизвестную им женщину.       — Как думаешь, она могла позаимствовать дневник Меган? — тихо спросил Сал.       — Всё возможно. — Ларри намеренно вышел на шаг вперёд Сала, дабы в случае чего прикрыть его собой. Сал такое рвение к самопожертвованию не оценил и, легонько отодвинув Ларри вбок, он, вложив в голос всю уверенность, на которую только был способен, дал знать о своих планах:       — Я поговорю с ней. — и направился в сторону института. Ларри последовал за ним, не желая оставаться в стороне.       Женщина, казалось, заметившая мужчин раньше, чем они её, двинулась им навстречу, и вот уже через десяток шагов они стояли друг напротив друга. Она была поразительно коренастой, со строгими чертами лица, глубокие редкие морщины и смуглая кожа в совокупности с остальным обликом создавали впечатление, что она была требовательной и в какой-то степени жестокой. На вид ей было чуть больше сорока. Из-под шапки торчала густая, точно канат, и чёрная, как смоль, длинная коса, а руки были спрятаны в безмерно глубоких карманах. Сал представил, что она могла держать там всё, что душе угодно, поэтому неосознанно схватился за нож в собственном кармане. Конечно, если женщина прятала пистолет, то его ножичек ничем бы не помог, но незаметно дотянуться до своего пистолета он так или иначе не смог бы.       — Добрый день! — приветливо поздоровался Сал, хотя нож в руке какую-либо приветливость отметал на корню. — Миссис?..       В школьные годы Сал был невероятно общительной личностью, потому и будущую профессию выбрал, напрямую связанную с контактом с другими людьми и анализом их предпочтений. С годами эта общительность поугасла, круг общения Сала резко сузился до четверых близких людей и парочки коллег, а доступ к нему новым людям оказался запечатан. Сал, раньше любивший проводить выходные вечера в клубах с едва знакомыми людьми, стал всё чаще проводить время дома и выходил на улицу либо в одиночестве, либо с кем-то из компании друзей. Но то, что он перестал испытывать потребность в общении и постоянном контакте с кем-то новым, совсем не значило, что он избавился от своего мастерского искусства располагать людей к себе в случае необходимости.       — Миссис Браун, — представилась женщина, вежливо протянув — о боги! — пустую ладонь. — Добрый день. — в отличие от её угрожающего внешнего вида, голос звучал вполне дружелюбно и страха не внушал.       Сал позволил себе выпустить нож и пожал протянутую к нему в знак знакомства руку:       — Я Сал Фишер, можете обращаться ко мне просто по имени. — Ларри он представлять не стал, понадеявшись на то, что тот останется в стороне от диалога. Не то чтобы Сал боялся, что он мог что-то испортить, просто Ларри был чересчур непредсказуемым.       — Тогда попрошу вас обращаться ко мне тоже по имени. Робин.       Сал широко улыбнулся. Испугался, что это могло выглядеть как-то жеманно, потому чуть опустил уголки губ, придавая больше естественности.       Робин производила впечатление уверенной в себе женщины, не терпящей пустые разговоры, не имеющие смысла, что было Салу на руку, ведь не придётся придумывать подводку к причине их появления здесь. Поэтому он перешёл сразу к делу:       — Робин, вы, случаем, не видели здесь фиолетовый блокнот?       Не задумываясь ни на секунду, она кивнула головой:       — Вы за ним пришли?       — Да! — радостно проговорил Сал и с победной ухмылкой на лице мимолётно взглянул на Ларри.       — Тогда идёмте за мной.       Сал с Ларри послушно последовали за ней внутрь института. До этого дня Сал не сомневался в том, что институт был заперт с тех пор, как закрылся после объявления вечной зимы, но Робин открыла дверь с такой непринуждённостью, будто входила к себе домой. В тамбуре, прижавшись к застеклённой двери, стояли две удивлённые девушки, недоумевающе переводящие взгляд с миссис Браун на двух незнакомцев. Старшей на первый взгляд было около шестнадцати, младшей — не больше четырнадцати. А за спинами старших сестёр прятался мальчик лет пяти, но любопытство всё равно брало над ним верх и он то и дело высовывался из своего надёжного укрытия. Все трое являлись точными копиями Робин, только у младшей девушки выглядывающие из-под шапки волосы казались на несколько оттенков светлее, чем у своих родственников.       Робин не стала представлять своих детей поимённо, но, кто такие Сал и его спутник и зачем они сюда заявились, вкратце объяснила, после чего, не заостряя ни на чём внимания, провела мужчин дальше по коридору. Троица с интересом поплелась за ними.       Фойе и первый этаж в целом остались абсолютно неизменными: внушительных размеров гардероб, казавшийся ещё более большим без тысяч курток учащихся студентов, увешанный различными наградами коридор, ведущий к лестницам на верхние этажи, и несколько стендов, рассказывающих абитуриентам об обучении здесь.       Робин вела их вглубь первого этажа. Пока Сал внимательно рассматривал окружающую обстановку, следя за каждым действием Робин, Ларри обернулся к семенившим по пятам детям. Желая оказать хорошее представление о себе, он доброжелательно им улыбнулся. Младшие тут же испуганно прижались к старшей сестре, которая, в отличие от них, слегка зарделась и ответила Ларри тем же. Ожидавший совершенно другую реакцию, Ларри предпочтительно упёрся взглядом в салину спину.       Отворив самую дальнюю дверь, Робин пригласительно махнула рукой. Не задумываясь ни о чём, Сал преспокойно зашёл внутрь, Ларри же остался в дверях. На всякий случай. В прошлом это помещение, стоило полагать, служило каморкой для ночной охраны, в которой те могли передохнуть во время смены, но сейчас оно исполняло роль спальни для кого-то из членов семьи Браун. Постельное бельё на диване в беспорядке, на столе разбросаны листы бумаги, пестрящие разнообразными рисунками. Комната уж точно принадлежала не Робин. Сал не удержался от самого по себе напрашивающегося вопроса, постаравшись сделать его максимально ненавязчивым:       — Извините за вопрос, если он покажется слишком личным, но почему… вы здесь?       Робин ожидала такого вопроса, потому конструктивный, чёткий ответ не заставил себя долго ждать:       — Мы жили в частном доме, пока эти дрянные деревья не разбили нам все окна и не проросли по всем стенам. Пришлось искать новое место жительства. Все волонтёрские центры оказались переполнены, а здесь ещё до нашего появления удачно вскрыли замок, поэтому выбор разумно пал на это место.       — Ого, — Сал выглянул в окно, вид из которого выходил на внутренний двор института. — Неплохое местечко.       — Эти окрестности кишат собаками. — внезапно заговорил Ларри. Сал вытаращился на него, совсем не ождавший, что тот станет что-то говорить. — Местечко, может, и неплохое, — подпёр подбородок рукой. — Но очень опасное.       Робин насмешливо на него покосилась, в тёмных глазах блеснула стальная самоуверенность:       — Ещё ни одна шерстяная тварь не уходила ни от меня, ни от моего мужа живой. Мои дочери тоже превосходно умеют справляться с этими тварями, можете не сомневаться, мистер.       Ни капельки не удивлённый таким признанием Ларри кивнул, но вместо того, чтобы расслабить напряжённые плечи, напрягся только сильнее. Салу же не хватало фантазии, чтобы представить этих юных созданий, остерегающихся незнакомых людей, с оружием, уверенно направленным на безбожно агрессивных собак.       — Так, куда же она закинула эту вашу тетрадку? — пробурчала себе под нос Робин и принялась рыться в единственном на всю комнату шкафу.       Сал и Ларри переглянулись. Всё это выглядело чрезвычайно странно, но при этом не лишённым логики. Страннее было бы, если бы такое огромное пустующее здание, стены которого прекрасно отгораживали всё внутреннее содержимое от внешнего мира, так бы и осталось пустовать, а так оно послужило пристанищем для целой семьи. Но то, как удачно складывались обстоятельства для Сала и Ларри, заставляло задуматься, действительно ли всё так легко и просто, как казалось на первый взгляд. Сал редко задумывался о последствиях своих импульсивных и опрометчивых поступков до того, как они его настигнут, но устрашающий вид Робин с самого начала заставил насторожиться даже его. Заметив во взгляде Сала нервное ожидание, граничащее с волнением, Ларри привычно разбавил обстановку, послав ему воздушный поцелуй. Сал спешно отвернулся, повыше натянув спущенный на подбородок шарф. Хорошее время для своего дешманского флирта нашёл этот придурок!       — Вот оно! — с самой верхней полки Робин вытянула блокнот, от влаги покрывшийся разводами и ставший пятнистым: где-то сохранился исходный фиолетовый цвет, где-то приобрел сиреневый оттенок, где-то — пурпурный. Передав блокнот Салу, Робин уточнила: — Ваш?       Сал с благодарностью принял дневник Меган в свои руки, открыл первую страницу и, убедившись в том, что форзац подписан именем Холмс (разглядеть её имя было достаточно проблематично, потому что ручка, которой оно было написано, поплыла, смывая чёткость выведенных букв), энергично закивал:       — Да, да, это он, спасибо большое! — с души словно свалилась огромная глыба переживаний, о которой Сал даже не подозревал.       — Не за что. — Робин забарабанила пальцами по подоконнику. — Раз уж я ответила на ваш вопрос, то ответьте и вы на мой. Для кого вы ищите этот блокнот?       — Для подруги. — коротко и ясно бросил Ларри, схватил Сала за руку и торопливо повёл его к выходу. Ошарашенный Сал не успел ничего предпринять или сказать, просто молча позволил Ларри утянуть себя обратно в коридор. Как хорошая хозяйка, Робин направилась за ними, дабы проводить «гостей» восвояси. — Спасибо за помощь, все дела, но нам уже пора.       Дети отскочили в сторону, чтобы пропустить торопящихся на улицу незнакомцев и маму. Ларри напоследок помахал им рукой, а в следующее мгновение уже стоял на крыльце, прощаясь с самой миссис Браун:       — Хорошего вам дня, пусть детки радуют и жизнь складывается благополучно.       — Э-э, —непонятливо протянула женщина. — До свидания.       Только сейчас опомнившийся Сал, приложив толику усилий, пихнул Ларри в бок, тем самым выиграв несколько секунд для нормальной благодарности за помощь. Но даже после этого Ларри неизменно ухватился за его запястье и поторопился увести с территории института, отпустив только после того, как они оказались между высоток.       — Что за херню ты творишь, Джонсон?! — негодующе воскликнул он, заставив Ларри затормозить в узком переулке между двумя высоченными многоэтажками. — Она облегчила нам задачу, а ты съебал оттуда так, будто там семья каннибалов живёт!       — А ты откуда знаешь, что они не каннибалы? — заискивающе поинтересовался Ларри.       — Господи, Ларри! — взмолился Сал, прижимая к груди дневник Меган.       — Ну ладно, ладно, навряд ли они людей жрут, но слепо доверять семье, в которой даже дети умеют «превосходно» бороться с собаками, я бы не стал.       — И что? Это нормально, если они хотят выжить. Да и разве тебе там что-то угрожало? Кто-то наводил на тебя пушку или что-то подобное было?       — Сал, — опустил руки на его плечи и заглянул в глаза, стараясь потушить вспыхнувший в них гнев. — Я понимаю, почему ты так реагируешь, но и ты меня пойми. Я лично видел десятки подобных семей, в которых можно было собирать букеты из статей по особо тяжким, а слышал, пожалуй, о сотнях. В Испании я среди таких рос и могу честно тебе сказать, что это был ёбаный joder, и я не хочу о таком вспоминать, а тебе no recomiendo ni siquiera saber cómo es.       По тому, как Ларри не заметил, что резко перешёл на испанский (а делал он это с поразительной редкостью и только в тех случаях, когда эмоции брали верх над трезвостью сознания), Сал догадался, что развивать эту тему ни в коем случае не стоило, и поумерил свой пыл. Это не значило, что перестал злиться, ибо побег Ларри выглядел ужасно по-детски, но он готов был с этим смиритесь. Как Ларри терпел порывы его пошатанной психики, так и Сал готов был вытерпеть любые его причуды, которые, к слову, проявлялись не так уж часто.       — Хорошо. — сдался Сал, вновь опустил шарф на подбородок. — Хорошо, пойдём домой.       Ларри опустил голову и позволил Салу уйти чуть вперёд, кинув уже знакомое искреннее «извини» ему в спину.       — Не извиняйся, придурок. — грозно ответил Сал и взглянул на него через плечо. — Ну, чего встал, идём.       Ах, как было бы замечательно, если бы они просто пошли домой, как и планировалось с самого начала, но только Сал договорил, как заметил подозрительное шевеление за спиной Ларри. Развернулся всем корпусом, чтобы взглянуть, что там такое, но не успел ничего разглядеть, как услышал звук, который с началом вечной зимы перестал быть кошмаром исключительно во снах, превратившись в настоящие кошмары наяву. Собачий рык, утробный, изголодавшийся. Всё тело разом покрылось мурашками.       — Ларри… — на грани слышимости позвал Сал. В это мгновение он совсем не боялся за себя, прекрасно понимая, что успеет добежать до ближайшего укрытия, если сорвётся с места прямо сейчас. Вместо этого его с головы до пят обуял страх за Ларри: во-первых, тот стоял заметно ближе к собаке, во-вторых, пусть и реакция у него была отличной, особой скоростью он не обладал, что грозило тем, что он просто-напросто не успеет спастись. С другой стороны, у Ларри был револьвер. Который тот, чёрт возьми, убрал в кобуру! Если попытается дотянуться до оружия, то в мгновение ока окажется опрокинутым на землю с перегрызенной шеей. В голове возник вид мёртвого Пыха и тут же наложился на ещё живого Ларри. Сала замутило, он не мог сдвинуться ни на миллиметр. — Ларри… — повторил он, даже не заметив, что тот обратил внимание на собаку ничуть не позже него.       Ларри хватило одного звука, чтобы почувствовать нависшую над ними опасность, одной секунды, чтобы рвануть вперёд, опять схватить остолбеневшего Сала за запястье и, не оборачиваясь, преодолеть короткий переулок.       — Сал! — он на бегу встряхнул непонятно отчего впавшего в оцепенение Сала и заставил его ускориться. К счастью, особых проблем с этим не возникло и Сал достаточно молниеносно вернулся в сознание. Пришло понимание, что если он потащит Ларри за собой, то тот автоматически увеличит свою максимальную скорость, а это в разы поднимало их шанс на успешный побег. Так и вышло, перехватив его руку поудобнее, Сал дёрнулся вперёд, Ларри — за ним. — Сал, слушай меня и поворачивай туда, куда я скажу.       — А ты дохуя этот район знаешь? — на эмоциях выпалил Сал.       — Сал!       — Хорошо, ёб вашу мать, хорошо, я слушаюсь!       Ясно как день, что долго эта погоня длиться не могла: как ни крути, любая нынешняя собака была гораздо быстрее самого быстрого человека, поэтому нужно было срочно предпринять что-то такое, что могло бы спасти их чёртовы жизни! Как и Сал, Ларри появлялся в этом районе всего два раза, но, пока позади устрашающе рычала и завывала голодная тварь, едва не наступая им на пятки, со знанием дела предупреждал, когда следовало повернуть с основной улицы в очередной узкий переулок. В любой другой ситуации Сал просто забежал бы в первый попавшийся магазин, не подумав о том, что тот может оказаться закрытым, но сейчас совершить такой опрометчивый поступок ему не давал рационально мыслящий Ларри.       Ледяной воздух нещадно бил по незащищённым щекам, а горы неубранного снега препятствовали нормальному передвижению, особенно учитывая дополнительную нагрузку в виде Ларри. Шарф сполз окончательно, держась лишь на добром слове и одном слабом, ненадёжном узелке. Варежка, за которую судорожно цеплялся Ларри, тоже грозилась свалиться в любой момент. Фиолетовый блокнот Сал по-прежнему прижимал к груди, волнуясь за него больше, чем за себя самого. В какой-то момент собака зарычала так близко, что уровень адреналина подскочил в самые небеса и Сал рванул с невообразимой для обычного человека скоростью.       Всё это не продлилось и пятнадцати секунд, пока Ларри в последний раз не крикнул завернуть налево. В самом конце переулка дальнейший путь преграждало здание, сильно отличающееся от предыдущей череды панельных высоток. Оно было кирпичным и достаточно старым, чтобы на его внутренней стороне ещё сохранилась пожарная лестница, давно вышедшая из тенденции современных жилых домов.       — Сал, наверх! — прокричал Ларри, как будто бы без его подсказки Сал не догадался.       Усмирив вспыхнувшее раздражение до того момента, пока оно не разрослось до впечатляющих масштабов, Сал с удивительной скоростью преодолел первый пролёт. Движемый по инерции, он пролетел ещё парочку пролётов по хлипкой железной лестнице, ужасающе шумящей старостью под их ногами, и остановился только на уровне четвёртого этажа, наконец осознав, что находятся они в полнейшей безопасности и единственной угрозой для них являлась готовая развалиться хоть прямо сейчас ржавая лестница.       Обессилено прислонившись к стене, Сал медленно сполз по ней, закрыв глаза. Дыхание сбилось, сознание подёрнулось лёгкой дымкой, сердце билось, как умолишённое, а в голове возник один-единственный вопрос — неужели они спаслись? Желая удостовериться в этом, Сал резко распахнул глаза и взглянул на упавшего рядом с ним Ларри. Тот выглядел ни капли не лучше него самого: из-под шапки выбились непослушные пряди, щёки порозовели, воротник распахнулся. Дышал он так же тяжело, делая глубокие вдохи и ещё более глубокие выдохи.       — Ты как? — справился Сал, привыкший к таким скоростным, но непродолжительным дистанциям.       — Пойдёт. — выдержав паузу, с трудом произнёс он. То, как он запинался, говорило о том, что на отдышку ему понадобится гораздо больше времени, чем Салу.       — Бля-ять. — протянул Фишер, ощутив, как по разгорячённой спине прокатилась струйка холодного пота. Полный диссонанс с морозом в почти минус семьдесят градусов. — Это ёбаный пиздец.       Ларри промолчал, но уже спустя минуту придвинулся вплотную, прижавшись к Салу по самое не хочу. Тот не был против, наоборот, устало опустил голову на его плечо. Сердцебиение потихоньку приходило в норму.       — Как ты понял, куда бежать?       — Никак.       — Что?       — Я вёл тебя наугад.       — Извини?       — Если бы я позволил тебе самому решать, куда бежать, то вскоре ты подался бы панике.       Сал снизу вверх взглянул на тяжело дышащего Ларри, признавшегося в этом с таким спокойствием, будто им ничегошеньки не угрожало. Какой же он… придурок.       — Прости. — на этот раз пришла его очередь приносить извинения неизвестно за что.       — За что? — сняв варежки, Ларри аккуратно поправил его шарф, натянув обратно на заледеневшие щёки. Ощутив прикосновения тёплых пальцев к своему лицу, Сал вновь блаженно опустил веки.       — Если бы я не затупил, сбежать было бы проще. Я просто… просто так испугался. — да что уж там, вина его была не только в этом! Если бы он не стал возмущаться по поводу отсутствия в Ларри и крупицы вежливости, то они бы покинули наиболее опасную территорию до того, как их заметил разъярённый пёс, которого, без сомнений, привлёк поднятый Салом шум. Если бы Сал в принципе отказался от этой авантюры, они бы провели очередной мирный, лишённый экстремальных приключений день дома, а не ставили бы свои жизни на кон. Вот же дерьмо!       — В конце концов мы же сбежали, правильно? Так что ничего страшного в этом нет.       Салу хотелось бы думать так же, но он чуть не подставил их обоих, поэтому он не мог взять и смириться со своей оплошностью. Было страшно, ужасно страшно. В висках до сих пор клокотала обжигающе горячая кровь, свидетельствуя о страхе не за себя, а за Ларри. Что бы Сал делал, если бы с ним что-то случилось? Как бы смотрел в глаза Лизе и на собственное отражение в зеркале? Пожалуй, что нет. Он никогда не смог бы простить себя, позволь он Ларри умереть по его вине. Да даже не по его — сама по себе идея ларриной смерти звучала как чёртов приговор. Именно поэтому в это мгновение Салу хотелось сброситься с крыши, желательно аккурат в пасть поджидающей внизу собаки. Возможно, хотя бы это заглушило чувство вины, пронзившее его насквозь.       Впрочем, разводить спор по этой причине было бы верхом глупости, потому развивать эту тему он не стал, позволив себе передышку, укрывшись от всего мира за Ларри. За Ларри, который был цел и здоров, за Ларри, рядом с которым было непозволительно хорошо и спокойно. За его Ларри.       Собака, наматывающая круги под лестницей в ожидании своей добычи ещё несколько мучительно долгих минут, наконец поняла, что здесь ей ничего не светит, и убежала в противоположную сторону. В целях безопасности просидев на лестнице добавочные минут десять, Сал и Ларри спустились вниз, на этот раз добравшись до дома без новых происшествий. Где-то со стороны института послышался глухой выстрел и последующий за ним скулёж.

***

      Квартира встретила их такой густой тишиной, что оба замерли на пороге, не решаясь сделать шаг и войти внутрь. Их квартира никогда не выделялась особенным шумом, несмотря на внушительное число жителей, но такое удручённое безмолвие было абсолютно не свойственным для этого места. В последний раз подобное настигло эти стены после смерти Мэйпл.       Сал чуть не выронил дневник Меган, когда догадался, чем вызван чрезмерный покой. Он, как и все остальные, знал, что это произойдёт в ближайшем будущем, но принять случившееся так скоро было невозможно. Очередное сильное эмоциональное потрясение, уже третье за день, заставило Сала неосознанно сделать крошечный шаг назад. Ларри сжал его плечо, не позволяя всецело погрузиться в грозящую напасть на него скорбь. Это помогло. Сал слабо выдохнул и вошёл в квартиру окончательно, захлопнув входную дверь.       Из гостиной вышла Лиза. Её глаза слабо покраснели, с лица сошёл весь живой оттенок, что говорило о том, что она плакала и плакала много. Заметив состояние мамы, Ларри тут же встрепенулся, подался в её сторону и обнял без лишних неуместных слов поддержки.       Они не успели, — всё, о чём Сал только мог думать.