***
— Отпускать нас из Ньюарка тоже не горели желанием, потому что с первых дней у них всё было гораздо хуже, чем в Нокфелле или том же самом Вашингтоне. Сначала мы думали, что останемся на несколько дней, поможем унять беспорядки, но с каждым днём их масштабы только возрастали, а потом уже собаки, деревья и… всё прочее. — рассказывал Трэвис. — Всё прочее? — полюбопытствовал Ларри. Эшли, до этого беззаботно болтающая ногами, свисающими с подоконника, отвернулась, скрывая непрошенные эмоции, отразившиеся на её лице. Трэвис попытался взять её за руку, но та сжала ладонь в кулак, намекая на то, что прикасаться к ней не стоило из принципов самозащиты. — Ну знаешь, — туманно начал Трэвис. — Люди делали всё, чтобы выжить. — Всё настолько плохо? — Смотря что для тебя значит сожрать собственного брата, чтобы не подохнуть самому. — пробурчала Эшли. Ларри глубоко вдохнул. Ньюарк был меньше Нокфелла в полтора раза, а чем город меньше, тем тяжелее было выживать людям, но чтобы дело доходило до каннибализма… он и представить не мог. — В общем, — встряхнулся Трэвис. — Из нас четверых в живых осталось трое. После того, как Лютер застрелился, — Ларри никак на этот факт не отреагировал: Лютера он не знал и сочувствия к нему, что логично, не испытывал. — Мы приняли решение в срочном порядке возвращаться домой, хотя это было намного проблематичнее, чем весной. Отыскать бензин и рабочую незапертую машину — полбеды, сложнее было доехать: машина останавливалась чуть ли не каждый километр. Оказавшись в Нокфелле, мы первым же делом направились к тебе домой, но увидели лишь полнейшую разруху и исполина. — Исполина? — приподняв бровь, уточнил Ларри. — Кто так говорит вообще? — Знаю-знаю, в Нокфелле их называют деревьями-гигантами, в Ньюарке же были просто исполины. — пояснил Трэвис. — Ты вообще не возникай, заткнись и слушай. — грозно рыкнула Эшли, хотя в её взгляде всё ещё плескалось отвращение к ужасам, свидетельницей которых она стала. — Ну а дальше ты знаешь, — непоколебимо продолжал Фелпс. — В твоём офисе нам сообщили, будто ты, скорее всего, погиб, и на этом всё. Не зная, что делать дальше, мы помогли Линде связаться с её мужем и детьми, которые оказались в волонтёрском центре, а потом просто… выживали, как могли. — Да уж. — на выдохе изумился Ларри, прижимаясь к бетонной стене. — Линда, кстати, очень беспокоилась о тебе. — Ларри прекрасно помнил Линду Спаркс со времён, когда работал в одном с друзьями офисе. Когда они, ещё желторотые, только-только соскочившие со студенческой скамьи, пришли на работу, Линда была приставлена к ним в качестве куратора. Она всегда относилась к ним с большой доброжелательностью и готова была помочь с любой мелочью, несмотря на скрытую неприязнь к острой на язык Эшли. И даже спустя столько времени она продолжала опекать молодых офицеров, которые в профессиональности могли посягаться уже и с ней. Ларри же уже как почти два года вышел из-под её крыла, но это не мешало заботливой женщине иногда звонить ему и интересоваться, как тот поживает. Линда знала всех троих как свои пять пальцев, поэтому, конечно же, в новость о том, что Ларри, должно быть, погиб от смертоносных веток дерева-гиганта, не поверила, как и Эшли с Трэвисом. — Они с Эш на пару часами могли трындеть о том, что с тобой приключилось. На удивление, своё беспокойство о друге Эшли отрицать не стала, хотя по её скривившимся губам стало ясно, что она не очень-то рада упоминанию об этом. Трио расположилось в подъезде, на пролёт ниже этажа, на котором находилась квартира Моррисона. Эшли и Трэвис сидели на подоконнике, поочерёдно ведая о настигших их событиях, пока Ларри стоя внимательно следил за повествованием. — Но ты всё равно не жди моих извинений. — в качестве итога предупредила Эшли. — Я тоже свои слова обратно брать не собираюсь, — ухмыльнулся Ларри. — Эти десять месяцев тебя ни капельки не изменили, ты всё та же сучка. — Да я ангел во плоти! — воскликнула она и тут же, ткнув Трэвиса локтём, потребовала: — Скажи-ка ему! — Эш, не пойми меня неправильно… — Падла. — гневно произнесла Эшли под заливистый смех друзей. Через некоторое время, выждав, когда смех подутихнет, Трэвис обратился к Ларри: — Теперь твоя очередь. — поймав непонятливый взгляд, пояснил свою просьбу: — Расскажи, как оказался, — обвёл взглядом всю окружающую обстановку. — Здесь. — И почему вообще общаешься с этим рыжим придурком. В жизни не поверю, что у тебя не возникало желания пристрелить его втихушку! — дополнила Эшли. Мелодично постучав пальцами по перилам, Ларри начал свой продолжительный рассказ, полный яркими красками и сюжетными поворотами, сам при этом не замечая, как много внимания уделял Салу. Увы, некоторые детали их отношений пришлось опустить (не мог же Ларри так сходу сказать, что за время отсутствия друзей в своей жизни успел, если так можно выразиться, замутить с каким-то чуваком, которому едва нос не сломал), но даже без этого создавалось впечатление, что их общение было довольно близким. Дослушав этот насыщенный монолог до самого конца и сделав небольшую паузу, чтобы переосмыслить новую информацию, первой заговорила Эшли: — После всего услышанного меня волнует всего одна вещь: какого чёрта ты бросил работу? — Ну а что, мне надо было продолжать нариков выслеживать? Я их теперь на каждом шагу вижу — и толку-то? А в волонтёры подаваться — нет уж, спасибо, мне жизнь дорога. — Вот так ты свой долг исполняешь. — цокнула больше с насмешкой, чем с осуждением. — Ой, да кто бы говорил, пистолеты не я на гражданских направляю. — Мы, в отличие от тебя, никого ни разу не травмировали. — уверенно контратаковала Эшли. Не найдясь с ответом, Ларри стушевался и взглянул на Трэвиса, словно ища в нём поддержки. Тот задумчиво изучал Ларри сверху донизу, сопоставляя какие-то мысли в своей голове. Трэвис всегда отличался от своих друзей, двух безумных бестий, действия которых моментами было реально сложно предугадать, особой задумчивостью и расчётливостью, он являлся обладателем превосходного аналитического склада ума и сейчас, несомненно, раздумывал над какими-то вещами, услышанными в ларрином рассказе. Ничего нового, в общем говоря. — Эй. — раздался чей-то оклик за спиной. Ларри обернулся на звук и, увидев стоящего на лестнице Сала, с улыбкой помахал ему рукой. — Вы сидите здесь почти два часа. — констатировал Сал, спустившись на одну ступеньку. — Уже поздно. Ларри вернул взор на друзей, с сожалением понимая, что действительно пора расходиться, но непроглядная темнота, воцарившаяся за окном, заставила его проглотить все слова, почти сорвавшиеся с языка. Трэвис и Эшли тоже обратили внимание на незаметно набежавшую на город ночь и, переглянувшись, одновременно чертыхнулись. — Ёб твою. — выразительно протянула Эшли. — Оставайтесь на ночь у нас. — любезно предложил Сал, переводя взгляд с одного на другую, словно прицениваясь, можно ли было доверять людям, угрожавшим им огнестрелом. Но в конце концов избрал более привычное для себя — остановил взгляд на Ларри, обеспокоенно поглядывающего на друзей. Отчего-то Салу стало неловко. Возможно, потому что раньше Ларри обращал внимание только на него одного, а сейчас переключился на совершенно других людей. Услышав это неожиданное предложение, Ларри вскинул голову, чтобы посмотреть на Сала, стоящего выше него на добрых полметра. — Тодд разрешил? — с надеждой спросил он. — Тодд сам сказал, чтобы они переночевали здесь. — Да ну! — не поверил Ларри, вновь оборачиваясь к друзьям. — Раз так, то проблема решена, оставайтесь! — Перебьёмся. — фыркнула Эшли, спрыгивая с подоконника. — Хочешь, чтобы вас там к чертям собачьим перегрызли? — упорствовал Ларри. — Не нужны мне подачки этого больного на голову уёбка. — никак не унималась она. — Следи за языком. — возмутился Сал. — А ты не лезь вообще! Ничуть не лучше своего драгоценного дружка. На этот раз приструнить Кэмпбелл попытался Ларри: — Эш, реально перебарщиваешь, Сала хотя бы не впутывай. — Боже, ты на чьей вообще стороне?! — экспрессивно всплеснула руками. Благо перерасти в масштабный конфликт эта перебранка не успела благодаря Трэвису, вовремя влезшему в переполох: — Оба заткнитесь. — преспокойно отчеканил он, тоже вставая на ноги. — Эш, Сал действительно здесь не при чём, так что давай не будем разводить конфликт ещё и на этой почве. — поднял глаза на Сала. — Прости её, она просто до сих пор не может отойти от того, что кто-то позволил себе угрожать ей. — примирительно улыбнулся. — Мы с радостью примем приглашение переночевать. — Трэв! — высказала своё несогласие Эшли, но Трэвис слушать её доводы не собирался, смерив её коротким охлаждающим пыл взглядом. — Если пойдём домой в такую темень, то, будь уверена, до места назначения не дойдём. — и с этими словами принялся подниматься вверх по лестнице. Ларри и Эшли переглянулись. Она прекрасно понимала, чем грозила ночная дорога до дома — всё-таки это не из подъезда в подъезд перебежать, как было у них с Трэвисом, а пройти четыре квартала, кишащих тварями любых мастей. Но гордость её была слишком велика, чтобы взять и спокойно принять радушие человека, который едва её не пристрелил. Кто знал, вдруг это вообще был его коварный план, чтобы ночью, пока все спали, втихую покончить с ними раз и навсегда! Но Трэвис Тодду доверял, пусть неприязнь и с его стороны тоже чувствовалась. Тем более под боком был Ларри, который жил вместе с этим полоумным без малого четыре месяца, — всё это заставило Эшли приумереить свой гнев и ступить на порог тёплой квартиры, что должна была стать им убежищем всего на одну ночь.***
Пока Ларри разговаривал с друзьями в подъезде, Сал наматывал круги по гостиной, так и не удосужившись снять куртку. — Господи, да что с тобой? — спросил Тодд, помогающий Нилу разбирать сумку, которую у них едва не отняли два копа, косящих под бандитов. Сал его вопроса не расслышал, либо предпочёл проигнорировать, но Тодд на этом остановливаться не собирался и повысил голос: — Сал! — А? — испуганно остановился посреди комнаты, уперев в Моррисона полные удивления глаза. — Присядь хоть, хватит перед глазами мельтешить. — Оставь его, — с весёлой улыбкой вмешался Нил. — Наверняка все его мысли заняты Ларри. — А вот и нет. — по приказу Тодда опустился на подлокотник кресла, облокотившись на спинку. — Поздно уже. Как эти двое домой доберутся? — Сами разберутся. — холодно отметил Тодд. — Если жизнь дорога, в подъезде заночуют. Холодно, неудобно, зато без собак. — А если решат всё-таки на ночь глядя домой пойти? — стоял на своём Сал. — Их проблема. Нил и Тодд продолжили заниматься своими делами: до конца разобрав сумку, переоделись и поставили чайник на плиту. Тем временем Сал продолжал сидеть в том же положении, о чём-то глубоко задумавшись. Вернувшись в гостиную, чтобы проверить его, Тодд сделал вполне логичное замечание: — Ты же совсем не о них печёшься. — ответом Сала послужил утомлённый выдох и лёгкий кивок. — Колись. — Если они пойдут домой, то Ларри наверняка захочет их проводить. — совсем тихо произнёс он, избегая взгляда на вставшего сбоку Тодда. — Пф-ф, да твой Ларри хоть всю ночь на улице пробудет — с него не убудет, больно живучий. — в качестве поддержки высказал Тодд. Сал пожал плечами и устремил смущённый взгляд на входную дверь: — Меня не это волнует, а то, что в таком случае он там ночевать останется. Тодд с трудом удержался, чтобы не рассмеяться во весь голос, но, приложив все усилия, переборол этот сильнейший порыв. Впрочем, улыбка во все тридцать два всё равно украшала его конопатое лицо. — Ну вот, с этого и надо было начинать! Говорил же Нил, что вся твоя голова, — в шутливой манере ткнул пальцем в голубую макушку. — Под завязку забита одним лишь Ларри. Раз такое дело, тогда пускай остаются на ночь, и чтобы с утра и духу их здесь не было.***
Увидев знакомые лица и буквально лучась от счастья, Лиза, к счастью, остававшаяся в неведении касательно всего, что произошло после посещения бани, принялась с невероятной теплотой обнимать и Эшли, и Трэвиса. На радостях встречи поцеловав обоих в обе щеки, Лиза принялась в подробностях расспрашивать об их судьбе. Понятное дело, из стремления поберечь её хрупкое сердце, те не стали упоминать многое из того, что и Ларри рассказывали с явной неохотой. Молчаливо выслушав повторный рассказ, который на этот раз с интересом слушала не только миссис Джонсон, иногда красноречиво всплёскивая руками, но и Сал, Нил и даже Тодд, Лиза во всех красках описала, как они с Ларри переживали за них, застрявших в далёком Вашингтоне. — Уж лучше бы реально в Вашингтоне застряли, чем в этом сраном Ньюарке. — подытожила Эшли, пальцами причёсывая распушившиеся после шапки короткостриженные тёмные волосы. Её причёска удивительно хорошо сочеталась со статной фигурой, лишний раз подчёркивая высокий уровень физической подготовки. Даже просто сидя на стуле, она выглядела, будто при необходимости за считанные секунды способна пробить черепушку кому угодно ножкой этого самого стула. В контраст этой ауре, создаваемой прямой спиной и заметно накаченными руками, что в это мгновение в напряжении покоились на коленях, в зелёных глазах, которые совсем недавно были доверху наполнены сталью, сейчас блестело искреннее счастье, радость от долгожданной возможности увидеть родных для неё людей. — Ну-ну, милая, — покачала головой Лиза. Вовсе не из-за грубых выражений, через слово проскальзывающих в речи Эшли, к этому она привыкла уже много лет назад. — Зато сейчас всё наладилось. Правда ведь? — получив удовлетворительный кивок, перевела взгляд на Трэвиса, словно ждала ответа и от него. Правильно истолковав её взгляд, Фелпс с беззаботной улыбкой произнёс: — Это так. Трэвис держался в разы расслабленнее своей подруги, хотя если напряжение в Эшли было исключительно внешним, то в нём, наоборот, исключительно внутренним. В его взгляде, несмотря на радушную улыбку, можно было угадать лёгкий морозец, а в речи — осторожность при подборе подходящих слов. Тем не менее, что бы там ни было в его голове, он внушал такой же подсознательный страх, что и Эшли. Он был одного роста и телосложения с Ларри, но если рядом со вторым Сал чувствовал непробиваемую защиту, которую могла предоставить лишь неразрушимая стена, то стоять рядом с Трэвисом он разумно остерегался, беспокоясь за сохранность своих костей. Если Эшли стоило бояться из-за её импульсивности и резких эмоциональных всплесков, а Ларри — из-за хладнокровия, которое не помешало бы ему выстрелить при надобности, то Трэвиса — из-за того, что он мог раздавить и не заметить. Тем более из всей троицы он оставался единственным, истинные мысли которого не мог разгадать даже пристально следящий за ним Тодд. Одним словом, тёмная лошадка, остававшаяся тайной для всех. По крайней мере таковым он являлся для Сала, Нила и Тодда. — Ой, а чего это мы сидим! — неожиданно громко ойкнула Лиза, протирая ладони о низ свитера. — Вы все, наверное, голодные! Тодд презрительно покосился на гостей: — Кажется, я давал добро только на то, чтобы предоставить им ночлег. Тратить на них наши продукты я не разрешал. Поражённая этими словами Лиза замерла с тарелками в руках. — Он шутит! — со смехом и широченной улыбкой опроверг предыдущие слова Нил, похлопав Тодда по бедру. Улыбка, конечно, вышла кривоватой, поэтому он попытался исправить ситуацию, потребовав доказательства своим словам от самого виновника: — Так ведь, милый? Вложив в звонкий цок, эхом разлетевшийся в воцарившейся неловкой тишине кухни, максимум недовольства, Тодд, в противовес остальным своим резким действиям, мягко отстранил руку Нила от своей ноги и ушёл в комнату, оставив остальных недоумённо хлопать глазами ему вслед. — Точно пошутил. — решительно добавил Сал. Если бы это была не глупая шутка, то Тодд до последнего бы стоял на своём. А этот демонстративный уход значил лишь то, что общество новых знакомых было не особо ему приятно. Оставалось радоваться тому, что между ним и Эшли не завязалось новых перепалок, а такой поворот событий был вполне вероятен и, более того, ожидаем. Хотя, если не Тодд, то сцепиться с ней всё ещё мог Сал: слишком уж много оскорблений в сторону Моррисона выливалось из её гнусного рта. Во всяком случае, этого вполне хватило, чтобы Лиза возобновила процесс раздачи тарелок всем собравшимся. Пока Лиза раскладывала согретую оставшуюся после обеда картошку по тарелкам всем, кроме сбежавшего в свою комнату Тодда, Ларри запоздало поинтересовался: — Эш, когда постричься-то успела? Сколько тебя помню, ты всю жизнь ходила с длинными волосами. — Ну знаешь, — артистично откинула короткие пряди. — Так гораздо удобнее, чем с такой шевелюрой, как у тебя. И мыть проще, и париться с тем, как засунуть под куртку, не надо. — Говори за себя, лично мне очень удобно! Девушка неверующе покачала головой и с наслаждением вдохнула превосходный аромат горячей картошки: — Ах, Лиза, я так соскучилась по твоей еде, ты не представляешь! — Кушай, милая. — поставила тарелку прямо перед Эшли и нежно погладила её по голове. На минуту на кухне повисла тишина: изголодавшись за целый день, все с превеликим удовольствием принялись за трапезу. — Может, тебе и удобно, — через некоторое время Сал продолжил дискуссию об оптимальной длине волос, нанизывая кусок картошки на вилку. — Зато мне не очень. Мои волосы мне так сильно не мешаются, как твои, которые, зуб даю, одной прекрасной ночью придушат меня, чёрт их побери. Ларри виновато взглянул на Сала, но, судя по тому, что вслух извинений не высказал, от своей позиции отступать намерен не был. Опустив вилку на край тарелки, Трэвис махнул рукой сначала в сторону Ларри, потом в сторону Сала: — Погодите, то есть вы двое спите вместе? — Угу. — согласно промычал Ларри. — Но это не так уж и важно. Важнее другое — короткие волосы никогда не согреют шею так, как моя, как выразилась Эш, шевелюра. — с чувством привёл довод в пользу длинных волос. Разгорелась беседа крайней степени оживлённости о том, какая длина волос в нынешних условиях являлась наилучшей. На сторону Ларри встали Лиза, как аргумент приводящая тот факт, что у Ларри слишком красивые волосы, на отращивание которых пришлось убить много лет, чтобы сейчас взять и отрезать их, и, как ни странно, Сал, втайне согласный с аргументом Лизы, но говоривший только о том, что длинные волосы действительно помогали сохранять тепло. Трэвис и Эшли же топили за короткие волосы, мол, они не выбивались из-под шапки и не мешались, когда дело касалось активной физической нагрузки, к тому же не приходилось тратить огромное количество времени в душе, ограничившись буквально считанными минутами. Самую необычную позицию принял Нил, убеждающий всех в том, что дреды — лучшее, что придумало человечество. Что ж, против него сплотились даже два противоборствующих лагеря. Но в конце концов прийти к единому решению так и не удалось. Так и подошло время отхода ко сну. Трэвису и Эшли постелили в гостиной, сдвинув кресла ближе к окну, дабы освободить побольше места для двух матрасов. Перед сном Ларри ещё с полчаса проговорил с ними на кухне, откуда то и дело слышались приглушённые смешки и весёлый хохот, после чего трио дружно двинулось по постелям. Всячески стараясь игнорировать шум, доносящийся из кухни, Сал в одиночестве лежал на спине и тупо рассматривал потолок, который без дополнительных источников света сливался с общей чернотой комнаты. Он был счастлив за Ларри, которому удалось обрести друзей вновь. Ни Эшли, ни Трэвис не внушали ему рьяной неприязни, пусть и в какой-то степени пугали, заставляя оставаться настороже. В конце концов, они являлись важными для Ларри людьми, а значит, плохими быть не могли. Сал, правда, старался заставить себя порадоваться за Ларри и с лёгкой душой лечь спать, но всё сознание поглотило отвратительное чувство, будто он теперь остался пережитком прошлого для Ларри. С одной стороны, Эшли и Трэвис же не абы кто, а его друзья, близкие люди! А с другой, так, как они сейчас разговаривали на кухне, Ларри и Сал говорили почти каждую ночь, это было их маленькой традицией. Ладно, Сал бы смог смириться с одним лишь этим фактом, простое наличие кого-то ещё в жизни Ларри, помимо него самого, не было проблемой и в принципе было вещью нормальной. Основную суть его беспокойства занимало нечто иное, ведь, если так подумать, то надолго ли после всего этого Ларри останется рядом с Салом? Зачем ему оставаться в квартире Моррисона, делить диван в гостиной на двоих и уживаться сразу с пятью людьми, когда любой другой человек на его месте переехал бы к друзьям? И, судя по тому, что Лиза была близка с Эшли и Трэвисом так же, как и сам Ларри, она бы с удовольствием поддержала эту идею. Сал закрыл глаза, но продержать их закрытыми хоть сколько-нибудь долго не вышло. За эти четыре месяца он уже и позабыл, каково это — спать без Ларри под боком, каково это — не прятаться от ночного холода у него на плече, каково это — не слышать, как учащается его сердцебиение, когда Сал брал его за руку, каково это — не путаться в каштановых патлах. Все эти вещи для Сала стали обыденными, но оттого не менее приятными. И сейчас эта было воцарившаяся идиллия могла рухнуть, точно её никогда и не существовало. Сал бы не стал осуждать выбор Ларри. В конце концов, где он, не способный сказать и трёх невероятно важных слов, а где люди, ставшие для него настоящей семьёй долгие годы назад. Наоборот, было бы странно, выбери Ларри между мимолётными всплесками чувств и давней крепкой дружбой первое. Но понимание этого факта не значило, что Салу было не больно думать об этом. Прощаться с дорогими людьми ужасно тяжело под любым предлогом, тут ничего не попишешь. В скором времени звуки на кухне утихли и на свободной половине дивана очутился Ларри. С наслаждением вытянув напряжённые ноги, он юркнул под общее одеяло и собрался было притянуть Сала к себе, словно мягкую игрушку, предназначенную для того, чтобы её обнимали по ночам, но не мог не заметить, что что-то не так. То, что Сал не спал в такой час и лежал как-то отстранённо, как будто совсем не желал, чтобы Ларри обнимал его, уже говорило само за себя. Да и какой нормальный человек посреди ночи стал бы бездумно пялиться в темноту? — Сал? — прошептал Ларри. — Что? — в той же манере отозвался Сал, сменив объект внимания с потолка на лежавшего на боку мужчину. — Ты обиделся, что ли? — предположил самую очевидную вещь, пусть не имел самого малейшего представления о том, на что тут в принципе можно было обидеться. — Я что-то не то сказал? Вместо ответа Сал невнятно промычал. Невнятно, зато определённо отрицательно. Ларри этого хватило, чтобы снять с себя вину за плохое настроение Сала. Но меньше от этого волноваться он не стал. — Что с тобой тогда? — получив в ответ задумчивое молчание, придвинулся чуть ближе. — Сал, ну не молчи. Объяснить своё состояние Сал при всём желании не смог бы: не позволила бы совесть, поэтому вопрос он предпочёл пропустить мимо ушей. Зато последнюю просьбу воспринял буквально и, перекатившись со спины на бок и уложив руки между подушками, сказал: — Я тут подумал, что ты никогда не рассказывал каких-то особых подробностей о себе. Даже про Эшли и Трэвиса заикнулся всего однажды. — Ну, — неловко смял угол подушки, мешающий обзору, чтобы лучше видеть Фишера. — Не предоставлялось возможности. — Расскажи что-нибудь. — почему-то это пожелание вызвало в Сале столько волнения, что он неосознанно принялся отковыривать недавно возникшую корочку на ранке возле ногтя большого пальца. Это едва заметное движение не ускользнуло от пристального взора Ларри, который тотчас сомкнул свою ладонь на его большом пальце, предотвращая любую попытку Сала продолжить калечить собственное тело. — Что ты хочешь услышать? — умиротворённо поглаживая руку Сала, чем вызвал табун мурашек по всему телу, уточнил он. — А о чём ты сам хочешь рассказать? — Сал намеренно не стал требовать от него рассказов о том, что казалось ему наиболее интересным, например, о том, где его отец, или почему Ларри решил стать полицейским, посчитав, что, раз он столько времени по максимуму скрывал свою жизнь, то не просто так. Если когда-то этой стене положено было разрушиться, то начинать нужно было с малого, а именно с того, о чём в первую очередь хотел говорить сам Ларри. Ларри понадобилось не больше минуты на размышления — и вот он уже ведал историю о том, как начал заниматься рисованием. С самых ранних лет его привлекало всё самое яркое и красочное. На прогулках с мамой или бабушкой он часто останавливался, не выпуская ладонь старшей из цепкой хватки детской ручки, и подолгу разглядывал всякие мелочи, которые взрослым казались незначительными, а для него удивительно занимательными. Так, по пути в детский сад он каждый день заглядывался на пробивающуюся между бордюрами мимозу и в один из таких дней сразу, как оказался дома, не умывшись и не поев, бросился в мамину комнату, вытянул откуда-то чистый листок и простой серый карандаш. С четверть часа он корпел над несчастным листком, изо всех сил стараясь изобразить всю прелесть жёлтых, точно солнышко в ясные дни, цветков с помощью обычного карандаша. Что ж, ничего путного из этого вполне ожидаемо не вышло, но Лиза всё равно с улыбкой разглядывала врученное ей творение, которое впоследствии сохранила на всю жизнь в качестве первого шажка на творческом пути своего сына. На следующий день она ввела в норму ежедневно после работы, уделяя на это хотя бы двадцать минут, заниматься с Ларри рисованием. — Ни на какие курсы я никогда не ходил, потому что у нас не было на это денег. — в конце рассказа признался он. — Всему, что я умею, я научился от мамы и отчасти от Эш. — и с мечтательной улыбкой добавил: — Рисование спасало меня от множества бед. В том числе благодаря нему я избавился от алкогольной зависимости, а она у меня, между прочим, была запущенная. Они впервые шептались во время своих ночных разговоров, так усердно стараясь не разбудить спящих в паре метров от них. И было в этом едва слышном шёпоте и переплетённых руках, исполняющих роль единственной преграды между их лицами, что-то интимное, что-то особенное, что огнём теплилось где-то в груди. Отгоняя непрошенные мысли, заставляющие щёки полыхать, Сал поинтересовался: — Почему ты тогда не связал свою жизнь с рисованием? — Потому что это хобби, Сал. Потому что когда хобби становится работой, оно перестаёт быть отдушиной и превращается в унылую рутину. — Тоже верно. — сквозь так и напрашивающийся зевок согласился Сал. Не то чтобы рассказ Ларри не был увлекательным, просто сил бодрствовать уже не оставалось. — Ну вот, тебя уже в сон тянет. — Неправда. — противился Сал, настаивая на продолжении. — Расскажи ещё что-нибудь. — Может, завтра. — пообещал Ларри, только сильнее сжимая замок на салином пальце словно в доказательство своим словам. — Сладких снов. — произнёс с такой нежностью, что Сал на мгновение потерял дар речи, и закрыл глаза, так и не разомкнув пальцев. — Доброй ночи. — смущённо пробормотал Сал и тоже уснул. Под утро Эшли по привычке проснулась, чтобы глотнуть воды. Открывшаяся ей картина спящих и держащихся за руки мужчин стала главным подтверждением их с Фелпсом подозрений насчёт необычного характера взаимоотношений Ларри и Сала. Сонная, она пробежалась оценивающим взглядом по спящим и сделала мысленную заметку обязательно обговорить увиденное утром с Трэвисом.***
Когда Сал, мучительно хрустнув суставами, сполз с дивана, матрасы уже были скручены и стояли в сторонке, ожидая, когда их снова затолкают в шкаф. Всего на секунду ему подумалось, что гости покинули квартиру с первыми лучами солнца, но тут же услышал их голоса на кухне. Ну да, странно было бы на их месте уйти и не попрощаться с до сих пор спящим Ларри. Сал умылся, собрал волосы, отросшие до лопаток, в незамысловатный хвост, и, подумав, что неплохо было бы подкрасить корни, тёмным пятном выделяющиеся среди голубой копны, и состричь длину до плеч, вошёл на кухню. Судя по всему, он прервал какой-то задушевный разговор между Лизой, мерно попивающей горячий кофе, и Трэвисом с Эшли. А исходя из того, что продолжать беседу после появления Сала они не стали, оставшись в молчаливом ожидании, когда тот удалится восвояси, тема диалога так или иначе касалась его самого. Изначально Сал планировал только лишь попить воды, но передумал, из принципа начав варить себе кофе, который терпеть не мог. — Доброе утро. — поприветствовала его одна-единственная Лиза, в то время как остальные двое смерили его скептическими взглядами — Сал спиной ощущал, как те без стыда изучали его целиком. — Доброе утро. — отозвался Сал, насыпая в кружку побольше сахара. Вся эта ужасная неловкость продолжалась ровно до того момента, пока Лиза не ушла проверить Соду, отчего-то напоследок взглянув на Сала так, будто его, ни в чём не повинного, вели к эшафоту. Оставшийся в недоумении, но не ставший задавать каких-либо вопросов, он сел на своё привычное место с кружкой в руке, от которой вверх поднимался столб пара. Постукивая пальцами по обжигающе горячим стенкам кружки, Сал всячески старался не смотреть на перешёптывающихся Эшли и Трэвиса, пока первым наконец не заговорил белобрысый мужчина, озвучив самую что ни на есть ожидаемую просьбу: — Сал, можно задать один вопрос? — Валяй. — Вы с Ларри всегда спите, взявшись за руки? — преспокойно поинтересовался он. Как будто бы характер этого вопроса был в рамках нормы, ей-богу! Сал едва не поперхнулся воздухом. Чего-чего, а вот этого он не ожидал. На пробу сделал первый глоток кофе — тот показался не таким уж горьким, но приторным донельзя. Эшли его реакция позабавила, судя по смешку с её стороны, но Трэвис оставался таким же невозмутимым. — Не всегда. — предпочёл правдивость самообороне. По Трэвису сразу было видно, что попытайся Сал увильнуть от ответа, так его заставили бы признаться во всех грешных деяниях своей бренной жизни. — Сегодня какой-то особенный день? — Да нет. — помешал чайной ложкой адское месиво, надеясь, что каким-то сказочным образом размешает лишний сахар и кофе станет хотя бы съедобным. — Почему тебя это так беспокоит? — Я бы не сказал, что беспокоит. — с улыбкой поправил его Трэвис. — Просто обычно, если двум мужчинам приходится спать на одной кровати, они предпочитают лишний раз не касаться друг друга, знаешь ли. — Ой, ну раз так, то если мы с Ларри не держимся за руки, значит, обязательно обнимаемся всю ночь напролёт. — закатил глаза, с удовольствием заметив, как изменилось лицо Эшли и что на лбу Трэвиса проступили складки, выдававшие в нём сильное напряжение. Правда — правдой, а ни с того ни с сяго терпеть нападения Фелпса Сал не собирался, поэтому к честности примешалась яркая насмешка. В удивлении вскинув брови, Трэвис улыбнулся ещё шире: — Так значит, вы близки? — Как видишь. — И насколько сильно? — Почему бы тебе не спросить это у самого Ларри? Всё-таки вы друзья, все дела, а я могу и ляпнуть что-то не то. — Например? — настаивал Трэвис. Сал намеренно шумно опустил ложку в кружку так, что та ударилась о бортик. — Что ты от меня хочешь услышать? Устраивайте свои допросы Ларри лично, я в них участвовать не намерен. — А мы ещё как устроим, не волнуйся. Просто я хочу заранее определиться со своей точкой зрения насчёт… — многозначительно взглянул в сторону гостиной, взяв долгую драматичную паузу. — Вас. Исходя из моих наблюдений, Лизе ты нравишься — это очень хороший знак. Да и как ни посмотрю на Ларри, так он всё время подле тебя. Даже Эш затыкает, когда она что-то против тебя говорит. — То есть вы двое сейчас ко мне прицениваетесь? — с нарастающей злостью отметил Сал. С утра пораньше лезть в конфликт да ещё и без опоры в виде Ларри, что защищал его от любых нападок Эшли (а сейчас, чудилось, требовалась защита и от Трэвиса), было не разумно да и не хотелось ни в коем разе, но Сал ничего не мог с собой поделать. К его радости, в этот момент вернулась Лиза и перевела разговор в другое русло. Сал не стал надолго засиживаться и, сделав ещё максимум три глотка в наивной надежде, что кофе за это время сумел стать получше, оставил Лизу, Эшли и Трэвиса в прежнем составе. Успевшие начать действовать на нервы гости ушли после обеда, на который им предложила остаться Лиза. Тодд, на удивление, не сказал ни слова, но по его кислому виду было ясно, что радости от перспективы есть с ними за одним столом он не испытывал. В конце концов Ларри вызвался проводить друзей до дома, продлевая своё общение с ними ещё на несколько часов. Но, вот напасть, к ночи он не вернулся.