***
Салу, исполняющему роль няньки на время, пока Лиза готовила запечённую картошку, приходилось по всей квартире гоняться за подозрительно непоседливой Содой, которой так и не сиделось на одном месте: то она играла в кубики в одном углу гостиной, то в другом — в куклы, то просилась на подоконник, то чуть ли не самостоятельно спрыгивала с него и бегала туда-сюда по коридору, перетаскивая случайные вещи из одного конца в другой. Чем чаще в ней проявлялись подобные вспышки гиперактивности, тем сложнее становилось уследить за её хаотичной траекторией. Даже у Сала, обладающего наиболее молниеносной реакцией и завидной скоростью, порой возникали проблемы с юркой малышкой. Казалось, физические навыки Соды развивались чересчур быстро, но Лиза убеждала в том, что это абсолютно нормально. Тем более совсем скоро Сода начнёт не только бегать, но и взбираться туда, куда маленькому ребёнку взбираться не стоило… На лбу Сала от этой мысли выступила испарина. С праведным энтузиазмом перенося резиновый мячик, который до этого был пригнан к двери в спальню Тодда и Нила, в сторону ванной, Сода едва не врезалась в ногу материализовавшегося неизвестно откуда Ларри. Моментально осознавшая, кто именно перед ней вырос, Сода дёрнулась назад и, несомненно, была готова заплакать, но почувствовала, что позади стоял родной Сал, и молча продолжила движение вперёд. Заметив этот короткий детский испуг, Ларри сконфуженно опустил плечи. Тем не менее его помрачневшее настроение отразилось только лишь в этом едва заметном жесте. Широко улыбнувшись, он приветливо махнул рукой: — Доброе утро. — Утро? — поровнявшись с Ларри и периферийным зрением убедившись в том, что пока что Сода никуда не торопилась, оставшись на расстоянии в пару взрослых шагов пинать мячик в стену. — Для нормальных людей уже как полтора часа назад утро закончилось. — Ну-у, — протянул Ларри, почесав затылок. — Ничего не могу с собой поделать. Сал собрался было как-нибудь сострить, но в ногу влетел мяч и всё внимание разом переключилось на желание Соды поиграть с ним. Ларри тоже перевёл взгляд на улыбающуюся Соду, но, поняв, что та не обращала на него никакого внимания, принялся усердно стирать с пальцев невидимую грязь. Сал тем временем легонько, насколько это было возможно, учитывая, что он не привык сдерживать силу удара, пнул мячик, и Сода, радостно взвизгнув, побежала вслед за ним. — Не волнуйся, — Сал поддерживающе похлопал Ларри по плечу. — Она ещё успеет к тебе привыкнуть. — С чего ты взял, что меня это волнует? — посмотрел куда-то вбок, словно боясь встретиться с Салом взглядами. В его показное безразличие не поверил бы даже последний дурак. — Даже не пытайся это скрыть, у тебя не получается. Ларри промолчал. Стоило полагать, что разговор на этом подошёл к концу, но Ларри долго не продержался и заговорил с новой силой, возмущённо всплеснув руками: — Я серьёзно не понимаю, неужели я настолько страшный? — Не страшный. — Сал повторно прикоснулся к его плечу, но руку надолго не задержал, едва уловимым движением переместив её на помятый после сна воротник ларриной кофты. Заботливо разгладив складки и убедившись в том, что карие глаза неотрывно следили за его пальцами, как будто бы намеренно дотронувшимися до его ключицы, продолжил: — Просто зачастую людям нужно время, чтобы… — сделал загадочную паузу, подбирая наиболее правильное выражение. — Свыкнуться с твоим существованием. — Свыкнуться с моим существованием? — эхом повторил Ларри. — Ну спасибо, звучит просто чудесно! Сал рассмеялся: — Прости, прости, но это правда так. — Ларри обиженно фыркнул, поэтому Салу пришлось поскорее оправдаться: — Я не говорю, что ты плохой человек, вовсе нет. Разве что необычный. — Как скажешь. — Ну не обижайся, боже ж ты мой! — впрочем, Сал был не в силах унять свой звонкий смех. Ларри, конечно же, всерьёз не обиделся: сам знал, что характер его отнюдь не производил на людей хорошего впечатления. Но всё-таки страх, порой мелькавший в широко распахнутых глазах Соды, расстраивал. Ларри никогда бы не признался в этом в слух и хоть как-то обсуждать эту проблему, не называя её сути напрямую, мог только с Салом. Эту тему он не поднимал даже с мамой, откровенно говоря, стыдясь того факта, что ему важно мнение о себе какой-то маленькой девочки. Сал, быть может, не мог полностью понять его, но выговариваться ему с каждым проведённым вместе днём становилось всё приятнее. Не то чтобы Ларри в принципе любил говорить о себе. Да, просто говорить безмерно обожал, частенько выставлял напоказ выкрученные донельзя черты характера, обычно присущие человеку с невероятно открытой душой, но в его случае помогающие виртуозно скрыть истинный внутренний мир за семью печатями. Всю жизнь он жил с твёрдой убеждённостью в том, что если покажешь случайному человеку настоящего себя, со всеми интересами, особенностями и предпочтениями, то это обязательно обернётся тебе во вред: тот самый человек, который уже всё про тебя узнал, будет обладать информацией о твоих слабостях и ожидаемо сможет шантажировать или манипулировать тобой. Даже если бы чрезвычайно сильно напряг память, Ларри не смог бы сказать, в каком возрасте у него сложилось такое представление о жизни, а впоследствии и выработался способ защиты от ужасов внешнего мира — от других людей. Вероятно, произошло это задолго до школьного возраста. Окружение маленького Ларри никогда не отличалось особой доброжелательность и дружелюбностью. В трущобах даже детям жестокости было не занимать. Ларри как сейчас помнил, как каждый день они с ровесниками после школы бегали по району, частенько нарываясь на вооружённые конфликты взрослых. Помнил и то, как за год до переезда сам начал участвовать в этих конфликтах. Хотя, стоит отметить, что драки между детьми там тоже были полны зверств и мальчики в них погибали едва ли реже, чем мужчины во время бандитских мордобоев. Ларри посчастливилось дожить до переезда только благодаря влиятельным в преступной сфере родственникам и доведённому до идеала навыку держать ухо востро и не разводить споры с теми, кто находился хотя бы на одном с ним уровне по физической силе. Итак, за все двадцать семь лет жизни Ларри всецело доверял только четырём людям: маме, бабушке и Эш с Трэвисом, которые стали для него единственными друзьями. Первые друзья у Ларри появились в девятнадцать, в то время, когда он поступил в институт. Нельзя было сказать, что до этого у него никогда не было хороших знакомых, ибо это было бы откровенной ложью. То, что Ларри был закрытым и недоверчивым, не значило, что он не был общительным. Что в испанской школе, что в американской у него были приятели, с которыми он с радостью проводил время. С первыми — играл в футбол, а по ночам, с разрешения Лизы, рубился в приставку, со вторыми — продолжал играть в футбол в школьном клубе по интересам, а вечерами, поскольку уже перестал быть ребёнком, ходил на вечеринки, иногда выпивал и впервые попробовал марихуану, правда, единожды. Среди вторых был человек, помогший осознать свою ориентацию, по совместительству его первый любовный интерес и первый сексуальный опыт, но не больше. Какие бы со всеми ними у Ларри ни были хорошие отношения, ни первых, ни вторых он за друзей не считал. Друг — это тот, кому можно было открыться и не бояться ножа в спину. Лиза, например, была для него другом, но не Микаэль, с которым они вместе воровали шоколад в ближайшем супермаркете, и не Алекс, который подарил ему первый поцелуй. Что касается Сала, то он, несомненно, был для Ларри особенным и определённо заслуживал доверия, но Ларри не мог взять и раскрыться вот так вот просто, на это ушли долгие месяцы. За всё это время они почти не говорили о самом Ларри: либо лишь о Сале, либо о каких-то неопределённых вещах, отдалённых от их жизней. И только недавно Ларри осмелился заговорить о чём-то личном. Сначала мимолётно упоминал детство или годы учёбы, позже — намёками высказывал переживания по поводу их с Содой взаимоотношений. Не то чтобы довериться ему было невообразимо сложно, но и лишённым препятствий этот путь не был. В конце концов, Ларри хотелось построить крепкие отношения с Салом, а без доверия ничего крепче секса по дружбе между ними быть не могло. К слову об этом. Секса между ними, несмотря на то, что вдвоём ходили в баню ещё очень много раз, больше не было, зато целовались и крепко обнимались по ночам они регулярно. Всё чаще инициатором их взаимодействий, что прогрессировали и принимали всё более романтический характер, становился Ларри. Но ни одного нормального диалога об их чувствах не состоялось, всё оставалось по-прежнему: Сал избегал любого упоминания того, что испытывал к Джонсону на самом деле, и, пусть Ларри старался не заморачиваться насчёт этого, неприятный осадок всё равно присутствовал. Да, он сам открыто не признавался в том, что Сал ему нравится, но тот хотя бы знал об этом, а Ларри, пусть рационально понимал, что Сал испытывает к нему то же самое, всё-таки хотел услышать это от него самого. Но, видимо, до этого момента было ещё далеко. Что ж, Ларри готов был подождать. Несмотря ни на что, Сал значил для Ларри нечто большее, чем просто человек, с которым приятно поболтать — с ним часы превращались в секунды, большее, чем просто человек, который классно целовался — под его напорными поцелуями подкашивались ноги, выдерживающие самые тяжёлые физические нагрузки, но не справляющиеся с ловким языком Сала, успевшего изучить его рот вдоль и поперёк. Рука Сала всё так же занималась исправлением внешнего вида ларриной кофты, хотя исправлять там было больше нечего. Тонкие пальцы двигались плавно, как бы ненароком прижимаясь к смуглой коже и специально задерживаясь там на подольше. Ларри с трудом сглотнул так, чтобы не выдать своего смущения. Генетика одарила его замечательным цветом кожи, благодаря которому удавалось сохранить лицо в любых ситуациях. К тому же Лиза говорила о том, что его отец был белым, так что Ларри фактически сорвал куш, раз гены по материнской линии оказались доминирующими. Смущение в Ларри выдавало только лишь участившееся дыхание. Благо в это мгновение к ним подбежала Сода и Сал был вынужден опустить руку, напоследок мазнув подушечкой указательного пальца чуть поверх ключицы. — Сал! — Да, милая? Ларри облегчённо выдохнул, лёгкой пульсацией продолжая ощущать обжигающе невесомые прикосновения салиных пальцев. В квартире было не больше десяти градусов тепла, но Ларри показалось, что температура подскочила как минимум до сорока.***
Лиза накрыла на стол через двадцать минут, но обедать никто не торопился. Сначала все терпеливо дождались, пока женщина напоила Соду смесью и уложила в кроватку на дневной сон, и только потом дружно сели за стол. Совместный обед, как обычно, выдался несмолкаемым, у всех были свои темы для разговоров, которые сейчас обсуждались в большом дружеском кругу. После плотного обеда Лиза решила последовать примеру Соды и устроить себе так называемый тихий час. Сал, не долго думая, тоже пришёл к выводу, что ему ни в коем случае не помешают пару часиков добротного дневного сна. Но сколько бы он ни вертелся на диване в безуспешных попытках хотя бы задремать, сон никак не шёл, потому от нечего делать потянулся к телефону. Нажал на кнопку включения — и ничего. Треклятая техника предательски вырубилась, хотя Сал отчётливо помнил, что в предыдущую ночь на нём оставалось по меньшей мере пятнадцать процентов. — Да ёбаный в рот! — с силой швырнул телефон в подушку, позволив себе выпустить пар. — Разрядился? — осведомился сидящий в кресле напротив и читающий Брэдбери Нил. — Догадайся, блять. — сам того не подозревая, токсично бросил Сал. Нил, спокойный, точно слон на фоне вечно лающей собачонки, и бровью не повёл, понимая, что раздражение в Сале возникло не на пустом месте. Невозможность уснуть вкупе с разряженным телефоном — адский дуэт, способный вывести из себя кого угодно. — Тогда погнали сегодня в баню. — любезно предложил Нил. Его терпение, способное утихомирить аж взбунтовавшегося Сала, поражало. — Давно втроём никуда не выбирались. Хотя, — заметив, что взгляд друга направлен не на него и не куда-либо ещё, а аккурат в сторону сидящего на подоконнике рисующего Ларри, поторопился внести некую корректировку. — Ларри можем тоже с собой взять. — и тут же, наперёд зная, что скажет Сал, добавил: — Тодд будет только за. — Он-то? Тодд дай бог его присутствие стерпит. К счастью, Ларри слушал музыку через наушники и их слов не слышал. — Неправда. — со всезнающей улыбкой произнёс Нил, но желанием объясняться явно не горел. Тем не менее под выпытывающим взглядом Сала вскоре сдался: — Тодд присматривается к Ларри. — В плане? — Решает, можно ли тебя доверить в его руки. Сал возмущённо шикнул на Нила, несмотря на то, что прекрасно знал, насколько громко Ларри обыкновенно слушал музыку, собственно, услышать их никак не мог. — Тодд — придурок. — гневно пробормотал Сал. — Надумал себе невесть что. — Ну знаешь, я склонен разделять его мнение насчёт вас. — взгляд метнулся к вычерчивающему нечёткие линии Ларри. — И ты туда же. — закатил глаза и упал обратно на подушку, обозначая окончание разговора, но затылок наткнулся на угол телефона и Сал резко вскочил обратно, обругав весь белый свет самыми грубыми выражениями, которые только знал. Нил в ответ на этот разгорячённый поток ругательств снисходительно ухмыльнулся и вновь уткнулся в книгу. В итоге в баню отправились только через час, дождавшись, когда проснётся Лиза и разумно предупредив её о том, что они уходят и уходят надолго. Совместно было решено, что неплохо было после посещения бани порыться в различных отдалённых от многолюдных районов магазинах. Продуктовые запасы в геометрической прогрессии подходили к концу и это срочно нужно было исправлять. Как и ожидалось, Ларри с радостным энтузиазмом принял предложение Сала сходить в баню. Тодд же ни капельки удивления или негодования не проявил, словно именно этого и ожидал. Сал сделал вид, что его такая реакция совершенно не шокировала, но, наверное, в выразительных голубых глазах чётче чёткого прочиталось его мнение на этот счёт. На этот раз выторговать индивидуальные комнаты не вышло, поскольку в запасе Ларри было лишь две пачки сигарет, поэтому пришлось довольствоваться общей комнатой, пока в соседнем зале заряжались их телефоны. Хотя, честно говоря, все искренне наслаждались даже этими мелочами. Пусть вокруг было невероятно шумно и тесно, а в душевые кабинки образовалась многолюдная очередь, зато выпала редкая возможность посидеть в тепле и хоть как-то развеяться. Нил, например, словно в край измучившийся сутки напролёт проводить в четырёх стенах, завёл непринуждённый диалог с кем-то из постоянных обитателей нокфеллских бань. Тодд в стороне оставался недолго и вскоре присоединился к какой-то компании, которая прямо в парнóй комнате играла в карты. Можно было не сомневаться в том, что Тодд оставил за собой большинство побед, ибо был тем ещё профи, когда дело касалось любых настольных, особенно азартных игр. А Сал и Ларри… просто сидели плечом к плечу и наслаждались горячим влажным воздухом, напрочь игнорируя, что места на скамье было достаточно, чтобы не прижиматься друг к другу настолько вплотную. Ларри вольно водил кончиком пальца по салиной ладони, а тот изо всех сил сохранял непроницаемое выражение лица, позволяя Ларри делать с его рукой всё, что только тому взбредёт в голову. — Дурак. — одними губами шепнул Сал, когда ларрина рука отстранилась от его ладони и переместилась на обнажённую спину. Его пальцы очертили тонкую кожу, обтягивающую позвонки, так быстро, что Сал не сразу почувствовал короткое прикосновение, но, как только осознал это, по всему телу пробежалось море мурашек. Откровенно говоря, Сал до скрежета зубов ненавидел общие банные комнаты в первую очередь из-за пристальных взглядов, обращённых к его шрамам, украшающим едва ли не каждый участок его тела. Особенное раздражение вызывали шибко любопытные личности, лезущие со своими допытывающими вопросами, ответом на которые всегда служили презрительно скривившиеся губы и полное игнорирование. Кто-то обижался, кто-то понятливо опускал голову, а кто-то с радостью разводил на этой основе конфликт — Сал успел испытать на себе все реакции людей. Казалось бы, пора давно привыкнуть к повышенному вниманию к своему внешнему виду, тем более когда бóльшая часть тела оказывалась не прикрытой одеждой, но Сал по-прежнему испытывал дичайший дискомфорт, находясь в таком скопление людей. Но сидящий впритык Ларри и представить себе не мог, насколько сильно заставлял сосредоточиться на совершенно других вещах, переключая весь вектор внимания исключительно на себя самого, — у Сала просто-напросто не оставалось возможности замечать тех, кто буравил его взглядом, точно пересчитывая поразительно длинные порезы на запястьях или угловатые шрамы на шее. Сал словно не замечал никого другого в этом помещении, кроме одного-единственного мужчины, волосы которого слабо щекотали оголённые костлявые плечи. После того, как, отстояв внушительных размеров очередь, хорошенько вымылись, мужчины провели ещё с минут сорок в комнате отдыха, в которой в это время суток было не так людно, как в парных. И всё-таки к розеткам, даже с учётом наличия нескольких удлинителей, тоже образовалась очередь. Четыре телефона плюс ноутбук Тодда заряжались отвратительно долго, оно и неудивительно: солнечная батарея особой мощностью не обладала. В общей сложности в бане провели почти три часа. К тому моменту, когда они вновь оказались на улице, солнце потихоньку клонилось к горизонту, но Тодд всё равно настоял на поход в хотя бы один магазин, несмотря на то, что Нил советовал оставить это дело до завтрашнего утра. Сал разделял позицию Тодда, мол, раз уж вышли, то необходимо было сделать что-то полезное. А Ларри сложившиеся подобным образом обстоятельствах комментировать не стал, лишь без лишних слов перезарядил револьвер и не стал возвращать оружие в кобуру, оставив зажатым в руке. Ни Нил, ни Сал его примеру не последовали, сославшись на то, что по улицам до сих пор ходило много людей, а заряженная пушка в руках проходящих мимо мужчин могла напугать и вызвать непредсказуемую реакцию. К тому же было ещё слишком светло, чтобы включать всепоглощающую осмотрительность, которая по большей части напоминала паранойю. Первый магазин, который посетила компания, оказался обчищен сверху донизу. Оно и понятно: людям жизненно необходимо чем-то питаться, а запасы заброшенных магазинов со временем имели свойство заканчиваться. Никто не знал точное число выживших, но можно было не сомневаться в том, что их достаточно много, чтобы продуктов во всём городе хватило на жалкие месяцы, если не недели, вперёд. Тем более с сентября речь о повторной поставке гуманитарной помощи ни разу не заходила. Что ж, все с этим давным-давно смирились. Пришлось придумывать другое место зачистки. Вторым местом их посещения оказалась мясная лавка. Надежды на это место в принципе было немного, но, более того, на самом входе валялся человеческий труп, удивительно хорошо сохранившийся благодаря низким температурам. Сал бы не обратил на мёртвого мужчину и толику внимания, подвинул бы его ногой и прошёл дальше, если бы Ларри холодно не отметил, что умер тот не по вине смертоносного мороза или кровожадных тварей, а от пули, дыра от которой красной точкой зияла у мёртвого во лбу. Залитое кровью лицо выражало такую гримасу ужаса, что Сала замутило. Пришлось выйти на улицу и отдышаться. Одна мысль о том, на что шли люди, чтобы заполучить продовольствие, вызывала глубочайшее презрение к человечеству. Убивать такого же человека, как и ты сам… Сал просто не мог поверить в то, как легко некоторые расправлялись с чужими жизнями ради собственного блага. Возможно, с какой-то точки зрения это убийство было необходимым шагом, но в голову не шла ни одна, даже самая притянутая за уши ситуация, в которой Сал позволил бы себе вершить судьбу другого человека. Вскоре на улицу вывалили и оставшиеся внутри трое мужчин. — Там настоящее побоище. — Тодд вкратце обрисовал кошмарную картину, воцарившуюся в мясной лавке. — Ладно на входе, но в помещении хуй знает сколько пристреленных трупов. Даже рыться там не будем. Сала снова замутило, но ему на удивление удачно удалось сохранить каменное выражение лица, в то время как Нил зубами впился в предательски подрагивающие губы. Тодд и Ларри же, как и всегда, внешне оставались непробиваемыми с одним только отличием — у Тодда внутри всё сжималось, отказываясь принимать факт эгоистичной жестокости людей, а Ларри увиденное нисколечки не колышало: подобное он видел не в первый и, судя по всему, не в последний раз. С каждым прожитым месяцем вынужденные выживать люди теряли всё больше человечности, а Ларри, как бы печально это ни прозвучало, на своём веку повидал достаточно озверевших псевдолюдей. Привык, получается. К этому моменту время подходило к половине шестого, нужно было срочно принимать план последующих действий. В итоге выбрать подходящий магазин было поручено Салу, так как среди них он разбирался в этом и соседствующих районах лучше всего. Салу понадобились долгие минуты, чтобы сперва-наперво привести в норму прерывистое дыхание и избавиться от прилипчивого образа мужчины с пробитой пулей головой, въевшегося в самую кору сознания, и только потом, потратив на раздумья не больше тридцати секунд, он повёл друзей за собой. Его выбор пал на небольшой продуктовый магазинчик, расположенный во дворах поблизости от жилого комплекса, в котором раньше жил Ларри. Разумным было бы считать, что всё содержимое этого магазинчика обобрали ещё далёкие месяцы назад, так как находился тот в крайне многолюдном месте, но также разумно было отметить, что с августа, с той самой невероятной трагедии, которая принесла неисчислимое количество жертв, горожане побаивались этого участка Нокфелла, по возможности обходя его стороной. Дерево-гигант, в одну ночь отобравшее тысячи жизней (страшно представить, в скольких последующих смертях оно косвенно виновато, ведь многие лишились крыши над головой), как и прежде, угрожающе возвышалось над небоскрёбом, словно прямо говоря, что шутки с ним плохи. Нереально огромные ветки всё так же прорастали прямо в стены небоскрёба, со временем принося ещё больший ущерб, так как разбивались новые окна и разрушались новые этажи. Компания не дошла до самого дерева порядка нескольких сотен метров, но уже с такого расстояния масштабы гигантского дерева действовали нагнетающе, вызывая в голове страшные воспоминания о том дне. Ларри всё никак не мог отвести глаз от тошнотворно зелёной кроны дерева. Он подолгу мог смотреть на неё из окна или когда выходил на улицу: та словно гипнотизировала, давила на сознание тяжёлым грузом. Чем дольше Ларри всматривался в эти исполинские листья, тем паршивее становилось на душе. Почему-то опять вспомнились Эшли и Трэвис, на этот раз мысль о них отдалась в сердце особым покалыванием, причины которого Ларри определить не смог. Интересно, какие условия им предлагали в далёком Вашингтоне? Были ли там такие же деревья-гиганты, держащие в страхе всё население? Приходилось ли его друзьям сталкиваться с этим аномальным явлением? Ларри изо всех сил надеялся, что нет, хотя умом понимал, что полицейским оставаться в стороне не позволили бы. Тем более в столице. Это здесь, в богом забытом Нокфелле, все копы (к собственному разочарованию, он в том числе) напрочь забыли о своём долге, но в Вашингтоне-то за этим должны были строго следить. Лучше бы всё-таки было, если бы Эшли и Трэвиса депортировали обратно. Но надежды на это совсем не оставалось. Из размышлений Ларри смог выдернуть только голос Сала, прозвучавший почти над самым ухом: — Ты нормально? — Всё путём. — бодро отозвался Ларри. Не соврал, если не считать странного предчувствия чего-то… неправильного? Если честно, Ларри понятия не имел, как истолковать непривычное волнение, пронзившее его до самых кончиков пальцев. Сал кивнул и двинулся внутрь магазинчика. Ларри остался стоять на месте, покрепче ухватив револьвер: — Идите втроём, я здесь постою. Никто противиться не стал. Ларри вновь бросил взгляд на дерево и торчащую крышу небоскрёба, но всё нарастающее волнение заставило бросить бесцельное рассматривание уже сотню раз виденного зрелища. Теперь он переводил взгляд с одной точки на другую, сам не понимая, откуда стоило ждать опасности. Больше всего внимание привлекал тёмный, неосвещённый угол, заворачивающий в другой двор, поскольку выглядел подозрительнее всего, так что особое внимание Ларри устремил именно на него. Тем временем Нил ушёл в самую глубь магазина, к тому месту, где стояли морозильные камеры, сейчас уже совершенно бесполезные, в надежде отыскать мясо или что-то подобное. Тодд и Сал бродили между стеллажей, выискивая что-то, что спустя такой долгий срок оставалось съедобным. Срок годности давно потерял какой-либо вес: на морозе вирусы в продуктах не распространялись, но это не значило, что какой-нибудь йогурт не мог промёрзнуть настолько, что вмерзал в полку холодильника. Сал так тщательно всматривался в содержимое продуктовых стеллажей, что не замечал ничего и никого вокруг себя. Поняв, что давно не видел Тодда, обернулся вокруг оси и уловил лёгкое движение в другом конце коридора, ограниченного стоявшими друг за другом полками — Тодд опустился на корточки. Нащупав что-то, чего разглядеть в темноте Сал не мог, Тодд выпрямился и заговорщически оглянулся по сторонам. Уловив пристальный взгляд Сала, вздрогнул, но сунул неизвестный предмет в карман с такой удивительной скоростью, что заметить это действие было попросту невозможно. — Что там? — полюбопытствовал Сал. — Ничего. — в это слова поверил бы разве что умолишённый, но Сал слышал от Тодда откровенную ложь лишь единожды, когда тот, будучи в шестнадцатилетнем возрасте пришёл к нему домой среди ночи с красным следом на щеке, оставленным ни чем иным кроме как ладонью, причём, несомненно, с сильного размаха — запёкшаяся кровь под носом была тому свидетелем. В ту ночь на вопрос «что случилось?» он ответил «упал». И только спустя два года Сал от него же узнал, что тогда увидел лучшего друга, избитого собственным отцом. Избитого по совершенно мерзкой причине. Мистеру Моррисону показалось чрезвычайно подозрительным то, что его отпрыск водился с одними мальчиками и даже в возрасте бушующих гормонов не нашёл себе девушку. Тодд, потерявший всякое уважение к родителям с дясяток лет тому назад, на это неуместное замечание ответил со всей грубостью и вызовом, на которые только был способен, но ответил неоправдано честно, вследствие чего был назван отвратным глиномесом и получил сильнейшую затрещину от рук отца. Благо только одну: во время успел покинуть ненавистную квартиру и спрятаться от любых, даже самых страшных бед под одеялом в кровати лучшего друга, утешаемый его объятиями и бесчисленными поцелуями в макушку. В общем, Сал не привык к тому, что Тодд мог в чём-то ему соврать без крайней на то необходимости, потому сейчас его враньё пропустил мимо ушей. Общими усилиями Нил, Тодд и Сал набрали целый мешок продуктов и торопливо двинулись к выходу. До дома было минут десять ходьбы, а закатное небо уже потеряло розовый оттенок. Сгущались сумерки. Ларри, в одиночестве обороняющий вход, наконец расслабился, когда трое мужчин вышли на улицу. Настороженность, конечно же, никуда не делась, но заметно угасла. — Как успехи? — справился он, опустив револьвер дулом в землю. — Неплохо. — гордо ответил Нил, дожидаясь пока Сал и Тодд пройдут вперёд него. — У нас теперь есть котлеты. Ларри впечатлённо присвистнул, но его свист слился с резко поднявшимся шорохом, которого быть ни в коем случае не должно было. Шум исходил совсем не от поворота, за которым до этого момента пристально следил Ларри, а со стороны кустов, которые находились намного дальше от них. Тем не менее два человека, вынырнувшие из этих самых кустов, преодолели это расстояние за долю секунды, и вскоре Ларри с ужасом обнаружил, что Нил и Сал оказались под прицелом заряженных пистолетов, на спусковых крючках которых угрожающе лежали пальцы, готовые вот-вот выпустить пулю. Ларри потребовались считанные мгновения, чтобы понять одну ударившую в самое сердце вещь — пистолеты были полицейские, со специальной маркировкой. Ведомый привитыми за многолетнюю работу в полиции рефлексами, Ларри в мгновение ока вскинул револьвер и направил на ближайшего к нему вооружённого человека. Оба стояли к нему боком — Ларри с головой хватило этого ракурса, чтобы узнать нападающих. Губы словно склеили супер-клеем, он не мог сказать ни слова, не мог даже двинуться. В висках гулко бурлила разгорячённая кровь. Сал дёрнулся назад, но командный голос девушки, направившей ствол в его сторону, заставил застыть на месте. — Не рыпайся. — её голос напоминал гром среди ясного летнего дня. Именно так должны были звучать приказы, никак иначе, ибо не повиноваться такой интонации было против всяких сил. — Хоть одно движение — выстрелю, не сомневайся. — карие глаза смотрели только на Сала, следя за каждым его вздохом, но сложно было не заметить, что занимало её что-то совершенно иное. Вернее, кто-то. — Ёб твою. — прошептал Тодд за спиной. Его на мушке никто не держал (видимо, двое, возникшие из кустов, выбрали тех, на кого наставить пушки, по принципу, что и Ларри — кто ближе, в того и целимся), но он тоже замер, понимая, что если двинется он, последствия будут такие же, что если двинется Сал или Нил. Нил сохранял тревожное молчание. Сердце ухнуло в пятки так резко, что он чуть не выронил сумку на снег. И у Нила, и у Сала было огнестрельное оружие, с помощью которого спокойно можно было дать отпор, но, чтобы дотянуться до него, пришлось бы потратить драгоценные секунды и, как следствие, слечь замертво. — Эй, — на этот раз голос подал высокий мужчина с кривой усмешкой. Его пистолет «опекал» Нила, соответственно обращался он тоже к нему. — Поставь сумку на землю и никто не пострадает. Нил ожидаемо не дёрнулся. Невероятной силы страх переполнил каждого, кроме Ларри. Джонсон же испытывал абсолютно иные эмоции: шок и невыразимое неверие. Вероятно, ему просто показалось, просто похожие люди. Но с каждой секундой, тянущейся часами, Ларри убеждался в обратном. Он сразу же правильно опознал этих людей. — Какого хрена, ёбаные вы ублюдки?! — воскликнул Ларри. Как же, чёрт возьми, было приятно вернуть себе дар речи и спустя десять сраных месяцев наконец-то накричать на друзей. — Это ты нам, блять, ответь! — яростно прокричала девушка, не сводя глаз с Сала. В конце реплики её нижняя губа дёрнулась, но она поторопилась скрыть это, плотно сжав губы. В зелёных глазах, обрамлённых густыми ресницами, читалось глубочайшее потрясение. Её напарник же сохранял холодный рассудок, но уловил в его ухмылке искреннюю радость один лишь Тодд. По интонациям, вложенным в эту короткую перебранку, и самой сути полных беззлобной агрессии фраз всем стало ясно, что Ларри и двое вооружённых неизвестных на самом-то деле были знакомы. Страх отхлынул так же быстро, как и нахлынул. От такой внезапной смены сильных эмоций у Сала закружилась голова. Тем не менее оружие ни тот, ни другая убирать не спешили. Ларри, к слову, свой револьвер тоже не опускал. — А я думал, вы порядочные копы. — с надменной презрительностью отметил он. — Оказывается, людей обворовываете. Сал почти вставил свою язвительную шпильку на этот счёт, но предпочёл остаться сторонним наблюдателем. От греха подальше. — Ой, ну знаешь, — девушка, картинно закатив глаза, всё-таки засунула пистолет в кобуру, висящую на покатом, явно накаченном бедре. Мужчина повторил за ней только тогда, когда та пихнула его в бок, вынуждая обернуться лицом к Ларри, который, несмотря ни на что, продолжал направлять ствол в сторону своей давней подруги. — Жрать иногда пиздец как хочется. — В Вашингтоне-то не кормили? — ехидно бросил Джонсон. — Кормили. — ответил мужчина. — Пока не отправили обратно, мол, в мире такое творится, отложим-ка расследование до лучших времён. — закончила за него девушка. — Давно вы здесь? — С сентября. Вообще из Вашингтона нас депортировали в марте, но самолёт по пути сломался, аварийную посадку произвели в Ньюарке, там нам и пришлось провести следующие полгода. Ларри понятливо кивнул. — А теперь повторюсь: какого хрена? Почему я узнаю об этом только сейчас?! — Мы думали, ты помер. — честно призналась девушка. — Эш! — одёрнул её мужчина. — Ну а что? — невинно хлопнула глазками. — Дом твой… пошатнуло знатно, поэтому мы сходили в твоё отделение, где нам сообщили, что, вероятно, ты умер, потому что не числился ни в каких списках. Работу бросил, а? — получив в ответ убийственный взгляд, принуждающий заткнуться, пуще прежнего продолжила: — Ну и правильно, какое сейчас людям дело до наркоторговцев, верно? — искоса взглянула на напарника, но, не получив поддержки, продолжила монолог: — Так что теперь ты мне ответить: каким образом ты, блять, живой-то? — Эш! — повторно попытался осадить её мужчина. Очевидно, безуспешно. — А может, сначала мы узнаем, что здесь вообще происходит? — вспылил Тодд. — Потому что с моей стороны всё выглядит так: какие-то левые уёбки дохуя в себя поверили и наставили на нас свои пушки, а потом оказалось, что эти, сука, уёбки знакомы с тобой, Джонсон. От тебя сплошные неприятности, не заметил такого? Ларри прокашлялся и наконец спрятал револьвер в кобуру. С его лица никак не сходила широченная улыбка, которая расцвела и на лицах его друзей. Он вкратце поведал всю историю, связанную с Эшли и Трэвисом за последние десять месяцев, постоянно перебиваемый нецензурными вставками Кэмпбелл. Салу уже доводилось слышать эти имена, правда, лишь однажды, когда Ларри перед сном упомянул про свою учёбу в институте. Не запомнить их было бы сложно, несмотря на единичное упоминание, поскольку это были единственные имена, фигурирующие в рассказах Ларри о своём прошлом. Впервые за всё время Ларри так много говорил о себе самом, пересказывая, как так вышло, что его и Трэвиса с Эшли разделяли три сотни километров. Начался пересказ с представления их обоих: Эшли Кэмпбелл и Трэвис Фелпс были сокурсниками Ларри, а позже — коллегами по работе. Они вместе работали в насильственном отделе ФБР, пока Ларри не перешёл в отдел по борьбе с наркотиками. А закончилось всё тем, что у следователей, отправленных в страны ближнего Востока, расследовавших похищение молодых американок, появились новые улики, которые указывали на с новой силой возрождающееся сексуальное рабство. Так и вышло, что Эшли и Трэвис были отправлены в Вашингтон на какую-то серьёзную конференцию аккурат за несколько дней до объявления вечной зимы. Просто охуенно. Тодд не стал послушно дослушивать до самого конца. Раздражение, если не ненависть, бурлило в нём яростным пламенем. Поэтому, едва дождавшись подводки к финалу, он, воспользовавшись тем, что все были отвлечены на увлекательный рассказ о безответственности американской полиции, почти что вырвал пистолет из кармана стоящего в шаге от него Сала и без малейшего колебания выстрелил чётко между голов Эшли и Трэвиса. Пуля с оглушающим свистом пролетела между ними двумя, никого не задев и вскоре утонув в толще снега. Никто из присутствующих, понятное дело, ничего подобного не ожидал в помине. Сал, пистолет которого был задействован в этом «происшествии», и Эшли одновременно выругались. Трэвис ошеломлённо сделал шаг назад, Ларри же, наоборот, шагнул вперёд, словно в неосознанном намерении защитить друзей, противоречащему рефлексу самосохранения. Сперва вздрогнув от неожиданности, Нил опустил руку на плечо Тодда и, шепнув что-то тому на ухо, попытался высвободить пистолет из его цепной хватки, но сделать ему это не позволили. — Ты что творишь?! — вскрикнула девушка, намереваясь дотянуться до своего оружия и выстрелить в наглого придурка, но красноречивый взгляд Ларри её тут же осадил. — Ещё раз, — тихо и размеренно начал Тодд, но в голосе его отчётливо сквозила готовность выпустить пулю повторно, но на этот раз она уже достигла бы своей цели. Стоило, конечно, учитывать тот факт, что стрелял Тодд из рук вон плохо, но текущее по его сосудам стремление защитить своих близких не позволило бы ему промахнуться в этот момент.— Кто-то из вас выкажет хоть малейшую угрозу в нашу сторону, пеняйте на себя. — Тодд! — воскликнул Нил. — А если бы ты в кого-нибудь из них попал? — Было бы им уроком. — безэмоционально парировал он. — Он не шутит. — мрачно констатировал Ларри. — Больной. — сквозь зубы прошипела Эшли, поспешив спрятаться за широкой спиной Трэвиса. — Пиздец. — тише всех пробурчал Сал, уперев взгляд в Ларри. Почувствов на себе чьё-то пристальное внимание, тот обернулся и, поймав взгляд Сала, подбадривающе улыбнулся. Совсем не помогло, Салу по-прежнему хотелось сквозь землю провалиться. Но буря эмоций всё равно вскоре взяла верх: — Кого ты больным назвала? Не мы первые оружие на вас наставили! — Да мы не собирались в вас по-настоящему стрелять, господи боже! Впрочем, долго эта суматоха не продержалась и в следующую секунду Тодд как ни в чём не бывало вернул пистолет Салу в карман и двинулся вперёд всех со словами: — Скоро стемнеет, не хочу оказаться чьим-то ужином. Сал поспешил ретироваться вслед за ним, но остальные ещё недолго простояли на месте, точно вкопанные в землю статуи. Первым опомнился Нил и, поняв, что Тодд и Сал отошли уже на приличное расстояние, скоро нагнал их. Ларри, Эшли и Трэвис плелись в самом конце, без устали обсуждая всё, навалившееся за этот приличный срок. — Так какого чёрта, вы говорите, не связывались со мной столько времени? — возмущался по пути Ларри.