Mass Effect: The Sentinel V19.0

Прототип класса «А», образец 19 Если это был сон, то он был непривычно продолжительным, а если нет – ну… земля моей кукухе пуховиком, так сказать. Но пока с прятками головы в песок дела шли отлично, а нечастые приступы тревоги или тоски получалось подавить или хотя бы переключиться – благо, чем заняться, тут было. Во-первых, никто не возражал, если я тихонько наблюдаю за тем, как инженеры и учёные ковыряются в технике или чём-то подобном. Один из инженеров, Джин, даже старый уник мне отдал и показал, что он умеет и как им пользоваться. Во-вторых, словоохотливых здесь оказалось даже больше, чем я думала. Первые, наверное, дня два я просто ходила хвостом за Уилсоном, а он рассказывал мне всё, что знал сам, но чего не знала я – про нулевой элемент, поля эффекты массы, про то, как работает биотика, в чём специфика людей-биотиков, чем они отличаются от тех же азари, и почему среди остальных рас их не то чтобы много. Рассказывал, чем похожи и чем отличаются друг от друга саларианцы с турианцами, про то, зачем турианцы едят камни и как так получилось, что у саларианцев остались в ходе эволюции рога. Выслушал мои слова про левоаминокислоты, сказал, что это не так работает. Немного рассказал о том, какие книги сейчас пишут и читают, какую музыку слушают. Нашёл для меня архив музыки с пятнадцатого года по двадцатый и откуда-то достал подобие графического планшета, когда узнал, что я люблю рисовать. Вечером второго дня он передал мне гитару, сказал, что от Миранды, и я заебала его тем, что разучивала новые понравившиеся песни и играла ему те, что уже знала. Нирвана ему понравилась, а с Красной Плесени он, видимо, угорел так сильно, что выдал что-то в духе «можно больше не надо». Так о чём я говорила? А, о том, что тут ещё была уйма занятий. Спортзал, где я в основном забиралась на сетку из канатов и попеременно висела и праздно на ней лежала. Меня никто не гонял, хотя я пару раз видела, как кто-то наблюдал за тем, как я вишу вниз головой. Возможно, опасались, что пизданусь и сверну себе шею. Но уж не знаю, сколько в меня там вкрутили наворотов, к собственной физической форме у меня вопросов вообще не возникало – если я решала повиснуть на руках, усталость наступала, по ощущениям, скажем так… с большой задержкой. Чем я, естественно, с удовольствием пользовалась. На очередном финте, граничащем между «кувырком через голову» и «почти солнышком» на канатах я обратила внимание, что, оказывается, сижу не одна – мисс Идеал почтила меня своим присутствием. Ну, как меня и как мисс Идеал… Одета она была намного проще, чем обычно, даже волосы в хвост собрала. Сидела напротив меня у стеночки и долгим взглядом наблюдала за моими пируэтами. Заметив, что я замерла и пристально на неё смотрю, Миранда отмахнулась. - Не обращай на меня внимания. Делай то, что делала. - Что именно? – крепко зацепившись ногами, я повисла вниз головой, щурясь с хитрой улыбкой. – И вообще откуда такая любовь к подглядыванию за тринадцатилетними? Напоминаю – я по всем доступным законодательствам ещё не того, можно и присесть лет так на восемь… - Птичка напела, что есть, на что посмотреть, - Лоусон взяла бутылку с водой и сделала несколько глотков, не сводя с меня глаз так же, как и я с неё. – Только постарайся себе шею не свернуть, пожалуйста, собирать тебя обратно здесь никто не хочет, да и я тебе гарантирую, что такие переломы явно неприятны. И нет, никакого подтекста, просто… ну, не знаю, вдруг ты не в курсе – чтобы выделывать такие финты без страховки, у большинства людей уходят годы. - Ну, большинству людей и тело явно не подкручивают, чтобы оно было крепче и выносливее, думаю, - я принялась монотонно раскачиваться взад-вперёд. – Не переживай, в педофилии я тебя не подозреваю, просто щютки шучу. Что, ты ещё сейчас скажешь, что ты так не можешь? - Могу, просто во мне роста не метр с кепкой, да и всё-таки какая-никакая подготовка есть, - Лоусон чуть прищурилась. – Так что, я так понимаю, делать вид, что меня здесь нет, ты не собираешься? - Я вижу тебя второй раз в жизни, в прошлый раз я задала тебе сто тысяч пятьсот вопросов, а ответила ты от силы на десять, и ты мне предлагаешь тебя игнорировать? – я звучно фыркнула. – Чукча не дурак... Нет, в смысле, конечно, дурак, но такую возможность упускать – это просто преступление. Так что нет, не собираюсь. - Ну, что ж, - Миранда села в позу лотоса – и я серьёзно, она так ноги согнула, сложив ступни к себе же на икры, что у меня аж суставы заныли, а я далеко не пожилая черепаха, чтобы страдать ревматизмом. – Тогда я тебя попрошу оттуда слезть и спуститься, потому как разговаривать в таком положении я не привыкла и не стремлюсь. - А-а, теперь, значит, твоя очередь вопросы задавать, да? – я едва удержалась от того, чтобы не цыкнуть раздражённо. От закатывания глаз удержаться было ещё сложнее, но я справилась. Пройдёмся по всему тому, что мы уже раз …дцать слышали – кто, откуда, как впечатления от станции, что думаешь о «Цербере». Ничего не думаю, я вообще стараюсь не думать, чтобы крыша не поехала, тихо шурша шифером, вы это все услышать хотите? Не понимаю. Окей, восторженные возгласы – это здорово, моё чсв очень радуется, что его так чешут, но блять, мне же не четыре, чтобы меня можно было отвлечь возгласом «ой, смотри, самолёт!». Спустившись, я встала перед Лоусон и слабо пожала плечами – мол, ну, говори, чего хотела. Мисс Идеал же жестом указала на маты напротив себя, предлагая мне сесть. И, как только я плюхнулась на жопу, сложив руки на коленях, протянула мне вторую, нетронутую бутылку с водой. И это был такой… обезоруживающий, что ли, жест с её стороны. В смысле, я меньше всего, наверное, в этой жизни ожидала чего-то именно такого – что Миранда Лоусон с волосами в хвосте и в спортивном костюме будет мне водичку предлагать. Так что невольно я не улыбнулась, но всё же усмехнулась, забирая бутылку из её рук. - Спасибо. Так о чём, значит, ты хотела поговорить? – в отличие от мисс Идеал, я и не собиралась что-то из себя строить, так что, открутив крышку, сделала несколько таких глотков, что воздух в лёгких кончился и, когда я с щелчком бутылку закрыла, мне пришлось потратить несколько секунд на выравнивание дыхания. – Точнее, расспросить. - Давай так – чтобы удовлетворить и твоё любопытство тоже, сделаем равноценный обмен. Десять вопросов с тебя, десять с меня. Устроит? – Миранда чуть изогнула бровь, пристально меня изучая, буквально сканируя взглядом. Чего скрывать, я её тоже разглядывала, против воли сопоставляя с «игровой» ипостасью. Миранду перед собой я могла Идеалом назвать уже без саркастического смешка – никаких неровностей зубов, идеальные черты лица, которые с порога создают ощущение, что Мать-Природа явно была в отпуске, потому что таких анатомически и эстетически правильных лиц она не делает. Я бы сказала, что она была именно что неестественно красивой, по-другому назвать её внешность было сложно. - Более чем, - я пожала плечами. – Но одно условие – отвечаем честно. Обе. Если ответить не можем, то говорим словами через рот «я не могу говорить об этом». Окей? - Справедливо, - Миранда медленно кивнула, соглашаясь. – Тогда по очереди. Начинай. - Зачем ты пришла и чего ты хочешь? – я сначала ляпнула, а потом стушевалась – звучало не то что невежливо, вопрос создавал впечатление, что я гопарь с Чуркин-худа, который только что за шмот доебался и требует пояснить. - Хочу узнать, что ты такое и что ты из себя представляешь, - пожала плечами мисс Идеал, которую даже моё скукоживание ничуть не смутило. – Пытаюсь понять, чем так восторгается Уилсон. - Ответ зачтён, - я слабо фыркнула. «Что ты такое», значит. Не кто, а что. Я, как говорится, вас понял. – Теперь ты. - Почему ты решила быть удобной, вместо того чтобы быть собой? – у меня аж бутылка в руках щёлкнула от того, как сильно я её сжала в обеих руках. Нихуя себе у вас вопросики, мисс Лоусон. – Ты, конечно, та ещё корзинка с болтовнёй, но с твоей обворожительной моськой мало кто бы смог сказать тебе «нет», если бы ты в голос сказала «я хочу то и то», или, уж тем более, «я хочу знать это и это». Но ты не требуешь ничего сверх того, что тебе дают, а на очевидные вещи закрываешь глаза. Почему? Я и сама задумалась, отставив, наконец, бедную пластиковую ёмкость, и сложив голову на руки. Мне потребовалось минуты три, чтобы докопаться до ответа и сформулировать его, но Миранда меня не торопила. Она лишь откинулась спиной на стену, молча наблюдая за мыслительным процессом, что отражался на моём лице. - Потому что взрослым не нравится, когда с ними «бывают собой», - медленно и поначалу в какой-то степени неуверенно ответила я. – Я не знаю насчёт смазливой мордашки – она явно имеет место быть, хоть от меня даже её наличие скрывают, и я обнаружила, что моё лицо, оказывается, не моё, всего пару дней назад, когда решила, как слепая, всю себя облапать. Может, Уилсон такой сахарный, только пока я улыбаюсь и прячу глазки в пол по команде? Моя мама меня очень сильно любит, а это безусловная любовь, она намного более всепрощающая и долговечная, чем его восторг – и то я, сказав чего-то не того, могу у неё в немилость попасть. Я могу быть кем угодно – могу ненавидеть мальчиков, не верить в бога и не хотеть поступать в институт, но это нормально, пока я держу это при себе. И упаси меня Господь сказать это при ком-то, кто «не в курсе». - Хорошо, - Миранда кивнула и замолчала ненадолго, теперь с ещё большим интересом изучая меня взглядом. Кажется, не таких ответов она ожидала от «птицы-говоруна»… ну да и я выросла уже из розовых единорогов, жрущих радугу, разве нет? Не знаю уж, о чём думала мисс Идеал, но спустя только минуту, если не две, она решила продолжить. – Спрашивай. - Передаю свою очередь тебе, - мне было не менее любопытно, как сильно она захочет залезть мне под шкуру, так что я жестом обозначила, что пока я не скажу, что хочу что-то спросить, она может хоть все свои оставшиеся девять вопросов использовать. - Ладно, - мисс Идеал, кажется, немного удивилась, но как-то возмущаться по поводу аттракциона невиданной щедрости не собиралась. – Выходит, ты боишься нам не понравиться? Или зачем ты это делаешь?.. - Я не хочу ухудшать своё положение. С дурака спрос маленький, - я чуть пожала плечами. – Разве вам не важно, чтобы я молча делала, что скажут? Возвращаясь к Уилсону: он пытается общаться со мной на равных, но останется ли это обращение таким же, когда я из просто «умненькой» в его глазах превращусь в «умную»? Не претендую на звание более прошаренной, чем вы, но теперь ты мне ответь – если я скажу, что выращивать людей, или не совсем людей, в пробирке минимум неэтично, вас это разве остановит? А ухудшит ли моё положение? Думаю, да. А станет ли мне лучше, если я вслух признаю, что вы сделали занятного Буратино, настолько натурального, что я почти не заметила подвоха? Нет. Мне проще воткнуть голову в песок и прикинуться дурой, игнорируя очевидное, чем врубать соображалку, потому что правда мне не понравится. Ведь так? Слушая мой монолог, Миранда, как бы сказать помягче, медленно, в геометрической прогрессии, охуевала. Под конец она просто смотрела на меня так, будто я ей только что за теорию струн задвинула, но взяла себя в руки довольно быстро. - Я поняла, - Лоусон тяжело вздохнула и на секунду прикрыла лицо руками, чтобы после провести по нему ладонями. Не знаю уж, что она хотела этим обозначить, но ей явно от каждого моего ответа не становилось ни проще, ни веселее. Ну, что ж, как говорится – добро пожаловать в мой мир. – Умно. - Но не долговечно, я не знаю, сколько я ещё смогу сидеть с головой в песке. Прикинуться тупым, к сожалению, не равно им стать, - я негромко фыркнула и обняла себя руками в надежде защититься непонятно, от чего. От неприятной правды, которую я должна была сейчас озвучить, наверное. – Критическое мышление и способность рассуждать и строить логические цепочки – это величайшее проклятие, а не дар. А так мне бы очень хотелось не замечать, как инженеры смотрят на меня волком и опасаются со мной разговаривать. Я не знаю, как вы законсервировали мои мозги больше, чем на сто пятьдесят лет – скорее всего, вы их не консервировали, но этот вариант даже хуже – но Уилсон мне спиздел, что с моими родителями «всё хорошо». В любом случае дорога в один конец и домой я уже не вернусь, так? Миранда поджала губы и задумалась, прежде чем отвечать. А после шумно выдохнула через ноздри, глядя на то, как я до боли сжимаю собственные плечи. Внутри жгло и царапало, и мне больших усилий стоило продолжать разговор. Я знала, что была права. И, пожалуй, это действительно нихера не делало меня счастливее. - Ты и так знаешь ответ, - Лоусон негромко вздохнула и, прикоснувшись к моему запястью, осторожно убрала мои пальцы от собственного плеча. – Вот, значит, почему ты не падаешь, но вечно в синяках и ссадинах… Это отвлекает, но не помогает, поверь. А с твоими «наворотами» ты ещё и можешь себя покалечить, просто в один день сломаешь себе руку или порвёшь сухожилие. Откуда ей знать? Хотя, учитывая её бэкграунд, который мне знать, на самом деле, вообще не положено… может, мы с ней и меньше различаемся, чем мне бы хотелось. Или ей. Или нам обеим. В любом случае, кажется, я ей всю охоту со мной разговаривать отбила, поэтому она какое-то время сидела молча, взяв мои руки в свои. Мне поднимать голову не хотелось, но от чужих прикосновений в какой-то степени становилось легче. Может, потому, что руки были заняты, а может, потому, что была занята голова. Зачем ей мне сочувствовать? Не похоже было, чтобы она отличалась сильной эмпатией, по крайней мере, в игре. Цель ведь прежде всего, зачем перебиваться на все эти мелочи типа сострадания? Цербер что, теперь за человечность платит? Сколько ещё вещей, помимо левоаминокислотности и характера Лоусон в этом мире «работает не так»? Возникает ощущение какой-то лютой наёбки. Может, Призрак ещё и редкостный добряк и на самом деле никаких экспериментов на людях они не ставили никогда? Я уже, кажется, ничему не удивлюсь. Хотя чёрт знает, я ещё слишком мало знаю, чтобы говорить, что меня прям ничем не пронять. Какое-то время мы просидели в молчании, пока я пыталась совладать с большим количеством противоречивых эмоций, а Лоусон, кажется, делала какие-то свои выводы, но не могло же всё быть мило и сахарно – по крайней мере, бесконечно. Раздались звуки вибрации и негромкого рингтона, и Миранда осторожно высвободила свои руки из моей хватки. - Мне нужно идти, - она говорила негромко и медленно, словно опасаясь, что я её шугнусь. – Поговорим позже. Зайдёшь к Уилсону? - Да, да, - я покивала головой, подтверждая, что поняла. На прощание сказать что-то было нужно, желательно без хамского подтекста, который мог появиться от моего не сильно-то счастливого тона, так что, приподняв уголки губ в попытке улыбнуться, я добавила: – Не смею задерживать. Спасибо, что уделила время. Проводив Миранду взглядом, я поднялась на ноги и, на всякий случай одёрнув рукава толстовки, чтобы не оставлять такие явные следы от собственных пальцев на ткани, направилась к себе. Переодеться, потупить под душем, подумать о вечном. И не забыть о Уилсоне, если уж на меня хотят натравить кукуховеда, то нет смысла заставлять его ждать. Не то чтобы я не любила людей, в целом у меня к ним отношение из разряда «люди в целом хорошие, но жопой читают они», но психологи… Эти ребята меня, как минимум, напрягают. Был у меня опыт с одной такой, она меня потом слила маме. Мне, конечно, не попало за то, что мужской пол меня напрягает и не вызывает доверия, но услышать это в разговоре было, м, неприятненько, скажем так. И если с обычным психологом ещё были шансы примерно пятьдесят на пятьдесят – либо да, либо нет, то тут даже вопросов не было. Этот кукуховед явно меня сольёт всем, кому сможет, а перед этим залезет туда, куда я сама лазить не хочу, не говоря уж о посторонних. Мои внутренние демоны меня саму порой пугают, а если мне своё нутро ещё перед кем-то выворачивать, то совсем труба. Но до Уилсона я дошла уже всё-таки в каком-то состоянии определённой решимости. Оставалось подгадать момент и время для того, чтобы спросить о том, что вот прямо сейчас для меня намного важнее, чем то, что турианцы, чтобы переваривать еду, жрут камни. - Добрейшего, - подойдя к учёному, я протянула ему сжатый кулак – и он слегка стукнул по нему своим. – Меня, говорят, хочет мозгоправ видеть. Его, надеюсь, накачали транками уже? А то будет неловко, если он от восторга уссытся, как ты и предвещал. - Поверь мне, с ним это и так уже произошло после того, как ему про тебя рассказали, - Уилсон слабо потрепал меня по спине и таки отвлёкся от терминала, в котором он был чем-то занят. – А что не слышно энтузиазма в голосе? - Да так, - я поджала губы, чтобы промолчать, но язык мой – враг мой. – Просто мне бы для начала разобраться, что я вообще из себя представляю, а потом уже беды с башкой разгребать, разве нет? Удивительно, что меня вообще к психологу отправили сейчас, а не раньше, если учесть, что мне боятся даже моё лицо показать. Это звучало как претензия. Ну, по сути, оно ей и было, но я немного не этого хотела. Слово, правда, не воробей, и Уилсон после моей тирады на какое-то время замер, растерянно меня разглядывая, словно не зная, что со мной делать. Если честно, я его понимаю – я сама не знаю, что с собой делать. - Так, Птица-говорун, - Уилсон нервно хмыкнул, подняв руки в сдающемся жесте. – Давай по порядку. Что ты имеешь в виду под «что я из себя представляю»? Ты вполне человек… ну… - Не юли, - я вздохнула. – Внешне – да, вполне возможно. Но напомни мне, когда у людей стало нормой иметь в базовой комплектации дырку в башке, чтобы можно было кабели всякие подключать? Когда у людей стало нормой взять и вытащить из хрен пойми откуда чужую личность и загрузить её в башку удобства ради? Ну, или где вы тогда взяли стопятидесятилетний мозг, чтобы его в эту тушку, явно генетически доработанную и разогнанную тюнингом, запихать? Учёный в этот раз не просто на какое-то время замер – он остолбенел, открывая и закрывая рот, не зная, что ответить. Кажется, таких умозаключений он от меня не ожидал. Ну, как и предполагалось – стоит тебе оказаться не просто «умненьким», а реально соображающим и всё, ты уже не уруру милое создание, а жопная заноза, которая слишком много думает и знает. Даже если по факту не знает ничего. - Если не можешь ответить – окей, не отвечай, просто не надо из меня делать дуру. Я умею ей прикидываться, но я ненавижу, когда меня за неё держат, - я вздохнула, понимая, что чем больше я говорю, тем глубже моя могила, которую я себе с таким упоением рою. – Я со всеми, кто со мной разговаривает, максимально честна и открыта, я такая, какой меня хотят видеть, говорю только то, что от меня хотят слышать, а меня всё ещё держат за идиотку, которая, видимо, если ей показать её лицо, словит инсульт очка. Очень приятно, ценю ваше доверие. - Я понимаю, - нет, не понимаешь, Уилсон, но этот яд я всё-таки проглотила. – Насчёт «шор» - я их уберу, как только ты поговоришь с психологом, и он скажет, что можно. С остальным… всё немного сложнее. Твой мозг действительно никак не связан с личностью и воспоминаниями, но… - Тогда откуда я? – я прищурилась, ожидая худшего – и сама же это худшее озвучила. – Откуда мои воспоминания? Это подделка, так? Вы их просто воссоздали и загрузили, куда надо, чтобы получилось то, что необходимо? Я угадала? Уилсон молчал, поджав губы, минуты три. Видимо, прикидывал риски и взвешивал последствия. - Тебе станет легче, если я скажу правду? – вздохнул он. - Нет, - я развела руками – и горько усмехнулась. Хотелось взорваться и сорваться хоть на ком-нибудь, но этот порыв я забила буквально ногами не то что туда, откуда он вылез, а ещё дальше. Стрелять себе в ноги в мои планы не входило. – Но я уже сама догадалась по твоему лицу, так что бремя ответственности можешь с себя снять. Пиздец, конечно. Закрыв лицо руками, я несколько раз вдохнула и выдохнула. Кукухе просто земля пуховиком – хотелось плакать, кричать, хохотать в голос, но не молчать. А именно промолчать мне и пришлось, медленно выдыхая. Истерика не то что подкралась незаметно, она буквально уже выламывала двери топором с криками «А вот и Джонни», но мой последний рубеж в виде внутреннего голоса пока держался. И он мне твердил, что надо держаться. Всё говно и весь пиздец надо удержать в себе до комнаты. А там уже будь, что будет. - Ты в порядке? – осторожно поинтересовался Уилсон. - Нет, я не в порядке, но когда-нибудь точно буду. Не в ближайшее время, - я закрыла глаза и ещё несколько раз вдохнула-выдохнула. Если я сейчас бахну, никому не станет лучше. Мне так точно. Нет, прямо сейчас, может, и станет, но если мыслить перспективнее… - Мне обязательно прям сейчас идти к кукуховеду? Сейчас, кажется, не лучшее время. - Мне кажется, как раз наоборот, - ответил учёный. – Я знаю, что, скорее всего, никто из тех, кто здесь работает, не поймёт тебя, но дай хотя бы попробовать… - Попробовать что? Понять? Помочь? – я фыркнула, чувствуя, как жжёт глаза от подступающих слёз. – Как? Чем? У тебя, Уилсон, скажи, когда-нибудь забирали всё, что тебе дорого? Или, может, ты просыпался с осознанием, что ты не человек, а гомункул? Подобие разумной органической жизни? Кто-нибудь на этой станции, да какой там – в целом мире кто-нибудь такое чувствовал? Я очень сомневаюсь. Вздохнув, я потёрла глаза, чтобы не дать себе даже шанса разреветься. Кому нужна распустившая сопли и слюни малолетка? Никому, даже мне такая не нужна, так что нужно просто взять себя в руки. Никому эти сцены не интересны. - Хорошо, - я медленно кивнула. – Пошли к кукуховеду. Но я оставляю за собой право развернуться и уйти, если не вывезу. Ладно? - Конечно, - Уилсон всё не знал, как ко мне подступиться. Он вроде как занёс руку, чтобы потрепать меня по плечу, но передумал. Я его понимаю. Конкретно сейчас, в моменте, но не более. И так вот получилось, что разгадав самую большую загадку, я опять нагребла целый ворох вопросов. Зачем им это надо? Чтобы что? Если они сами создавали мои воспоминания, откуда там взялся Масс Эффект и его грядущие события? Или не грядущие? Хотя на дворе, вроде, мне говорили, что семьдесят второй год, а канон начался в восемьдесят третьем… А можно ли вообще верить тому, что мне в уши льют? У меня скоро так крыша поедет, ей-богу. Миранда Лоусон, младший куратор проекта «Сентинел» Никогда не говори «хуже уже некуда», потому что практика показывает – хуже всегда есть, куда. Сначала выясняется, что «фантастический успех» (дословная цитата Уилсона) это не открытое ласковое солнышко, а маленький хамелеон, а теперь это. Шестой прототип «Б» за последние пару месяцев. Включаются намного охотнее, чем «А», и так же намного охотнее разносят половину своего блока. - Сколько инженеров мы недосчитались сегодня? – я окинула взглядом масштабы побоища. И это ведь даже не подключали ни Джаггернаута, ни биотику. Ну, зато в боевой мощи никаких сомнений – ещё годиков на пять подрастить и можно смело кидать в любую горячую точку, ему даже оружие не понадобится. Питаться будет, видимо, концентрированной злобой. - Десять человек, мэм, - кашлянул младший помощник. – Ещё около двадцати с тяжёлыми травмами. - Потрясающе, - я шумно выдохнула через нос, и не пытаясь скрыть раздражения. Сроки и так горят, и если с «А» есть хоть что-то, то тут… это не провал, нет, это просто катастрофа. Шесть образцов, три из них вскрылись сами, ещё трое обеспечивают завидную частоту ремонтов в этом крыле. – Что насчёт самого «Б»? - Его деактивировали, ждут вашего решения, - тут же отрапортовал пустозвон с планшетом. – Хотите взглянуть на отчёт, мисс Лоусон? - Того, что я вижу, уже достаточно, можете утилизировать. Это ни на что не годится, если мы не хотим, конечно, устроить гладиаторские бои между Сентинел и Джаггернаутом, - потерев переносицу, я задумалась на пару секунд. – У главных инженеров ещё остались варианты касательно личностных матриц? - Пятнадцать, не меньше, мэм, - кивнул помощник. - Пусть ищут. И передайте, что не нужно больше боевой мощи наращивать, пусть наоборот, придумают, как её ограничить, - чуть нахмурившись, я кинула взгляд на ошмёток в углу. Кажется, когда-то это было чьей-то рукой. И это после предварительных тестов и запусков, когда, казалось бы, всё было нормально… он же даже был адекватным, если так можно выразиться. Досадно, но и это было не то. – И матрицу этого образца сотрите, я не хочу, чтобы это повторилось. - Так точно, - парень тут же потерялся из виду, видимо, передавать распоряжения тем старшим, что произошедший «казус» пережили. В этом блоке в принципе любую резню уже иначе, как «казусом» не называют – ну пострадало тридцать человек, не сорок и не пятьдесят же, мелочи какие. Большая часть даже выжила, уже успех. Едва заметно сморщив нос, так как пахло здесь далеко не фиалками, я направилась обратно в свой блок. Мосли, конечно, замечательно устроился – совать нос в мои дела он горазд, особенно с презрительными фырканьями о том, что у «А»-прототипа, видите ли, слишком смазливое лицо, а за своим проследить руки, что ли, не доходят? Ей-богу, мне бы его самомнение при том, что я вообще ни разу не видела его за работой. Где же его хвалёные выдержка и дисциплина? У «А» второй или третий запуск, и Уилсон уже уговаривает меня не выключать и не выгружать её совсем, так проникся, а у «Б» что ни включение, так локальный апокалипсис… Правильно говорят, что мужчины более нестабильны и психика у них намного более шаткая. - Мисс Лоусон!.. – Брюс Гордон, гордо гласила надпись на бейджике. Психолог. О, никак поговорил с певчей птичкой. – Позвольте вашего внимания… не знаю, мне много не нужно, всего несколько минут. Я обернулась и чуть нахмурилась, рассматривая его. Запыхавшийся, взволнованный, кажется, ещё немного, и начнёт бешено вращать глазами… это чем так его Птица-Говорун перепугала? Не избила же. Вроде выглядит целым. - Слушаю, - я с готовностью кивнула. – Как успехи? - Успехи есть, но это… явно не то, о чём мне говорили, - Брюс буквально захлёбывался словами и был на грани того, чтобы задохнуться. На обещанный Уилсоном восторг это было мало похоже, скорее уж на испуг. – Когнитивные способности, конечно, просто нечто, но это разве то, что нам нужно? - А что такого Вы выяснили, что аж запинаетесь? – я слабо хмыкнула. – Хотите сказать, что не смогли расколоть ребёнка? - Кто из нас кого ещё расколол, - протянул Гордон в ответ, покачав головой, и принялся метаться по небольшому участку коридора из одного угла в другой. – Во-первых, как я понял, она догадалась о своём происхождении. Это сильно её пошатнуло, но, что удивительно, она держалась. И очень хорошо держалась, я бы сказал, что если бы я понял, что я родом из симуляции – я бы рыдал, как ребёнок, а тут… Он развёл руками, остановившись на секунду – и снова начал наматывать круги. - Впрочем, её цинизм многое объясняет. Она сходу дала мне понять, что откровенничать со мной не собирается, особенно сейчас, но если есть что-то, что мне прям надо знать – хорошо, она расскажет. Она в принципе хорошо относится к сделкам, так по бартеру я у неё «выменял» немного информации про семью и… честно говоря, я был неприятно удивлён, - Брюс пожевал губы в задумчивости. – Вы знали, что её отец наркоман и алкоголик, который регулярно бил мать? Рапорты тоже не знали. А что её травили в школе, что у неё почти не было друзей в окружении? Нет, в смысле, то, что можно называть друзьями – да, конечно, но опорные слова - это именно «можно называть», а не «друзьями». Психолог снова остановился, нервно пощёлкал суставами и обернулся ко мне, ожидая вердикта, но я молчала. Пусть сначала все карты на стол выложит, прежде чем я пойду и оторву Уилсону голову. А именно это мне сейчас захотелось сделать больше всего. Феерический успех, если он пытался вытащить из симуляции будущего психа. С такими исходными данными то, что после новостей о своём происхождении сектор «А» не прекратил своё существование – уже достижение. - Сейчас мы все для неё априори враждебны из-за того, что она знает о «Цербере» - а знает она очень много. Я почти уверен, что около половины того, что она мне сказала, я вообще был не должен знать, но это ещё ладно, - Брюс остановился, переводя дыхание и нервно облизывая губы. – Если наложить это на то, что её собственная жизнь для неё на фоне новостей о семье только что в разы обесценилась, если честно… я не могу прогнозировать, что за собой повлечёт срыв. Он неизбежен, потому что для неё каждая секунда собственного существования — это стресс, и легче ей не становится. Может, завтра она решит, что раз такое дело с родителями и прошлым, то ей жить незачем, и она просто выкосит половину станции, утащив «угрозу» за собой. Может, она повесится на своём любимом гимнастическом снаряде. Может, комнату разгромит или пару пальцев себе отрежет, потому что, судя по всему, членовредительство ей совсем не чуждо. - Как-то это не вяжется с образом милой болтливой обезьянки, которой она казалась мне сначала. Да и Уилсону, - фыркнула я негромко. - Если бы не эта последняя капля с происхождением, я почти уверен, я бы тоже не понял, - Брюс развёл руками и обречённо посмотрел на меня. – Она играет в очень взрослые игры и без труда принимает форму именно того, кого мы хотим видеть. Уж не знаю, откуда инженеры вытащили такое изворотливое создание, но я удивлён. Пока не знаю, приятно или нет, но факт уникальности отрицать совершенно бессмысленно. - Что ж, Уилсону придётся ответить на очень много вопросов, - я медленно выдохнула, потому что желание свернуть ему шею на секунду стало таким сильным, что почти заглушило здравый смысл. – Я сегодня тоже, кстати, побеседовала с певчей птичкой. Выслушала потрясающую лекцию о том, что взрослые хотят видеть только ту индивидуальность, что вписывается в их рамки приличия, а ум младшего собеседника принимают ровно пока он соблюдает субординацию и не пытается показать, что он способен на большее, чем просто «быть умненьким». Сейчас понимаю, что она была права – она показала нам, что такое настоящий интеллект и что означает «ум и сообразительность», и мы в ужасе. Пойдёмте, Гордон, думаю, Вам тоже найдётся, чем поделиться с мистером Уилсоном. - То есть, Вы тоже немного… скажем так, приоткрыли этот ящик Пандоры? – психолог заторопился за мной, тараторя не хуже самой птицы-говоруна. Она, разве что, звучала обычно взволнованно-восхищённо, а не взволнованно-испуганно. - Пару часов назад перекинулась с ней парой слов, да, - кивнула я. – Каковы шансы, что там мы пересечёмся с нашим «фантастическим успехом»? - Она отправилась к себе и явно не была настроена на диалог, когда уходила от меня, - пожал плечами Брюс, когда я обернулась к нему. - Значит, минимальны, - значит, выражения можно не выбирать, но вслух фразу про минимальные шансы я продолжать не стала. А с другой стороны, как будто это маленькое чудовище и так не догадалось, что мы тут делаем. Удивлюсь, если она уже не знает больше, чем мы. Что такое, интересно, она Брюсу рассказала про «Цербер», что ему, как он выразился, знать не положено? Что, чёрт возьми, вообще в этой симуляции творится, если уж на то пошло… Пока мы направлялись к кабинету Уилсона, желание убить его, вроде как, немного ослабло. Кретина бы на должность главного био-инженера на проект бы явно не взяли, значит, что-то им двигало. Теперь мне в большей мере было интересно, что именно. - Добрейшего дня, мистер Уилсон, - отчеканила я, застав Уолтера за рабочим местом. Благо, он мог похвастаться личным кабинетом, так что лишних ушей тут не предполагалось. И свидетелей лишних не будет, если я всё-таки сверну ему шею. – У меня к Вам будет пара вопросов, если у Вас, конечно, есть время на них ответить. - Было бы неплохо, если бы Вы перестали разговаривать со мной сквозь зубы, мисс Лоусон, - чуть приподнял мужчина уголки губ – и указал жестом на диванчик у стены. – Я так понимаю, Вы оба будете задавать вопросы. Прошу, садитесь, как говорит наш самородок – в ногах правды нет… - Са-мо-ро-док, - отчеканил по слогам психолог, которому, кажется, самому только что потребовался оный. - Тише, Гордон, - жестом я заткнула ему рот – и тот шумно выдохнул, умолкая. Сев напротив Уилсона, я сама несколько раз шумно выдохнула, изо всех сил сдерживая один-единственный вопрос – идиот ли он или нет. Сдержаться получилось, так что я заговорила уже даже не «сквозь зубы». – Уолтер, ответьте мне на один вопрос – прежде, чем Вы выбирали личностную матрицу для прототипа «А», Вам передали техническое задание? - Совершенно верно, - кивнул он, сложив руки перед собой и сплетая пальцы. – Личность психически стабильная, из хорошей семьи, с правильным моральным компасом, отменными лидерскими качествами и умением влиться в практически любой коллектив. А что, я разве не справился с задачей? - По-вашему, «хорошая семья» - это в которой отец-наркоман и властная мать, затыкающая рот? – я сжала кулаки, пытаясь скрыть то, как от злости у меня задрожали руки. - «Хорошая», мисс Лоусон, а не идеальная, - Уилсон чуть подался вперёд и прищурился, тон его стал ледяным. – Деньги в семье есть, но она ими не испорчена, и не будет себя вести, как мещанин во дворянстве, когда «дорвётся». Она умеет быть мягкой и ласковой – и может постоять за себя, а за словом не полезет в карман. Она понимает, что уважение – это то, что нужно заслужить, так же, как и доверие. Она ценит людей и человеческую жизнь при всём своём цинизме и совершенно не детском понимании того, как устроен наш жестокий мир. Скажите мне, мисс Лоусон, где я не справился? Или, может, предъявите претензии к симуляции – в её выборке именно эта личностная матрица была на первом месте, можете проверить, если угодно. - Вы вытащили бомбу замедленного действия, а не податливый материал, - встрял Гордон. – Она уже почти сформировалась, как личность, здесь не с чем работать, мы можем лишь направить и пожинать плоды. Мы практически не контролируем этот процесс, и я сомневаюсь, что хоть кто-то из руководителей этим будет доволен. - Тогда нужно было просить найти Вам ребёнка, а не подростка, и уж из него лепить всё, что душе угодно, - шумно фыркнул Уилсон. – Держу всех присутствующих в курсе, что в этом комплексе мы и так «контролируем» ничтожное количество процессов. - Что, простите? – я нахмурилась. – В каком смысле «в этом комплексе мы и так контролируем ничтожное количество процессов»? - Ну вот в таком смысле, - Уилсон откинулся в кресле и развёл руками. – В самом прямом, мисс Лоусон. Симуляцию мы не контролируем, развитие личностных матриц – тоже. Я бы сказал «с подключением», но тут, на самом деле, много кто этого не знает. Сердце у меня ухнуло сначала в пятки, а потом застучало где-то в горле. Пока на фоне Гордон потихонечку сполз в кресло-мешок, которое тут явно появилось не без участия маленького говорливого создания, я сама предавалась… не знаю, чему. Это была какая-то ядрёная смесь паники, истерики и беспомощности. Уилсону пора вручить награду – он уже не первое мироощущение сломал за сегодня парой неосторожных фраз. Мелочь подтвердит, думаю. - То есть, не наши инженеры отвечают за симуляцию? – уточнила я, чтобы убедиться, что я всё правильно поняла. Уилсон кивнул. – Хорошо. Кто тогда? - «Начальство», - Уолтер бросил на Брюса красноречивый взгляд. - Выйди… те, - даже не оборачиваясь к психологу, отчеканила я. Как только замок двери с негромким шипением закрылся за Гордоном, который даже возражать не стал, я сложила руки на груди. – Вы не о Призраке говорили, я ведь правильно трактовала Ваши слова? - Совершенно верно, - снова кивнул Уилсон. - Тогда я могу Вас поздравить – теперь я совершенно ничего не понимаю, - я усмехнулась и пожала плечами. – И это целиком Ваша заслуга. До Вас ввести меня в состояние такой растерянности ни у кого не получалось. Предположим, я Вам верю, тогда, выходит, что мы работаем в комплексе, который мы построили, но… - Нет, - покачал головой учёный. – Не мы. Кто-то до нас. Сильно до нас. Большая часть технологий, костяк станции и всё остальное были обнаружены именно здесь уже постольку поскольку. Не «Цербер» создал это место, не «Цербер» отработал большую часть технологий, что попали нам в руки. Я очень подробно изучал документацию, до которой смог дотянуться. Даже сама концепция проекта принадлежит далеко не «Церберу», она старше не то что нашей организации, я подозреваю, что она старше, чем вся человеческая раса. - Получается, мы пользуемся тем, что нам не принадлежит, и даже контролировать здесь ничего не можем? – я скептически хмыкнула. - Почти, но в целом да, - Уилсон снова подался вперёд и смерил меня долгим взглядом. – Я понимаю Ваше замешательство, но мы не в том положении, чтобы выбирать. Нам дали то, что дали, работаем с тем, что имеем. Я сам знаю больше всех на этой станции, но всё ещё ничтожно мало, так что на более конкретные вопросы вряд ли отвечу. Могу лишь сказать, что станция полностью автономна и симуляция, с которой мы имеем дело, развивалась под чьим-то чутким руководством даже не сотню лет, а как бы не тысячу. И всё, что мы можем узнать, зависит целиком от уровня сговорчивости личностных матриц, которые мы оттуда берём. - И Ваш «самородок» знает про нас больше, чем мы сами? Замечательно, - я тяжело вздохнула и спрятала лицо в ладони. Я не буду говорить «хуже уже некуда», но этот день просто стремится к эталону. Семимильными шагами. – То есть, мы вытащили не просто бомбу замедленного действия, а ещё и сидим на ней в ожидании, когда же она рванёт. Как я поняла из слов мистера Гордона, мы в безопасности ровно до того момента, пока она не осознает, что она сильнее нас. И, если я правильно поняла наше «техническое задание» - мы не просто научим её осознанию, что она сильнее всей охранной системы Центра, а ещё и дадим ей оружие массового поражения, даже два, учитывая работу над проектом «Б». Надёжный план, нечего сказать… - Вы упорно хотите видеть монстра, - Уилсон звучно фыркнул. – Именно так монстры и появляются. Как там говорится? Скажи собаке, что она свинья, сорок раз, и на сорок первый она хрюкнет? Ну, это так, к слову. - Психолога, видимо, Вы не слушали, - я подняла голову и смерила Уолтера долгим взглядом. – Мы уже ничего не сделаем. - Я не психолог, конечно, но я думаю, что он ошибается, - инженер пожал плечами. – Он сказал, что мы можем направить, а не перелопатить так, как нам будет угодно. Вы сегодня с ней разговаривали – кого Вы видели, мисс Лоусон? Циничного двуличного монстра? - Я не знаю, что я видела, но, если те, кто разбирается в этом явно лучше меня, утверждают, что она опасна – я лучше перестрахуюсь, - процедила я в ответ. Как блаженный, хотя чего я от него ожидала… он с самого начала, как фанатик, повторяет одно и то же, глупо было думать, что он решит сменить пластинку. - Вы вольны поступать, конечно, как хотите, но сроки горят, а это единственное, что у нас есть. Ею, если уж на то пошло, вполне можно похвастаться перед начальством, - Уилсон хмыкнул. – Выражаясь Вашим языком – ничего лучше на данный момент у нас нет и вряд ли будет, а с Вашим отношением Вы то немногое хорошее, что в ней сейчас есть, загоните так глубоко, что через пару лет она действительно станет нашим палачом, в руки которого Вы самостоятельно вложите оружие против нас самих. Хотите такой сценарий? Пожалуйста, только в таком случае я умываю руки и участвовать в создании зверя, который в один момент сожрёт дрессировщика, не собираюсь. Мужчина долго смотрел на меня, ожидая ответа. Хорошо, с этой точки зрения он звучал более-менее логично, но всё же… Демонстрировать Призраку с радостным трепетным благоговением пороховую бочку, в которую ещё и фитиль воткнуть для большей презентабельности? - Вы разговаривали с ней сегодня. Абстрагируясь от того, что Вам сказал Гордон… что Вы увидели? – Уилсон весь подался вперёд, подперев голову кулаком. – Когда с ней общаются честно и искренне, она, как правило, отвечает тем же. Какое впечатление она о себе составила в Ваших глазах, мисс Лоусон? Я задумалась на пару секунд, но, отвечая на такие вопросы, как правило, думать нельзя, так что я ответила первое, что пришло в голову: - Ребёнок с трудным детством. С вполне чётким пониманием, как работает этот мир, с полным осознанием, насколько он жесток. Я, правда, удивлена, что она не показала зубы, не думаю, что с таким характером их нет. - Они есть, но она не кусает руку, которая её кормит, - кивнул Уилсон. – И всё же, Вы увидели не монстра, не циничное создание, а ребёнка. Который рано повзрослел, взросло рассуждает, но ему это… в тягость. Она Вам уже говорила, что критическое мышление – это… - …не дар, а проклятие? – я слабо фыркнула. – Говорила. И очень похоже на то, что она действительно так считает. Так к чему Вы это? - Она мне как-то рассказывала одну притчу о двух волках, думаю, Вы её так или иначе в какой-либо интерпретации слышали, - Уилсон отвлёкся на секунду, чтобы запустить колыбель Ньютона, что стояла на его столе. – Внутри каждого из нас живут два волка, белый и чёрный. Белый олицетворяет человеческие идеалы – доброту, милосердие, сострадание и им подобные. Чёрный, в свою очередь, служит воплощением человеческих пороков – жестокости, лицемерия, лжи. Они вечно борются меж собой, но побеждает в итоге тот, которого ты кормишь. При всей своей многоликости наша «певчая птичка» проста до безобразия – отдаёт ровно то, что ей дают. Попробуйте прикормить белого волка и, я уверен, Вы сами удивитесь, как Вы могли в этом ласковом солнышке углядеть монстра. Только не суйте руки в пасть – зубы всё-таки острые, сегодня она в расстроенных чувствах приложила меня так, что я ещё пару часов отойти не мог. - Интересная притча, - задумчиво протянула я. – Если это действительно она Вам рассказала, может, нам действительно есть, чему у неё поучиться. Я негромко хмыкнула, поднимаясь на ноги. - Ладно, я Вас услышала, Уилсон. Вы ещё меня не убедили, но в целом моё отношение сделать менее критичным Вы сумели, - я сложила руки на груди. Мне все ещё нужно переговорить с Призраком, чтобы он или подтвердил, или опроверг мои опасения. Может, он тоже не знает, что мы здесь ничего не контролируем и вообще… хотя это, конечно, очень маловероятно. - Рад был пообщаться, - Уолтер кивнул, кажется, больше самому себе, провожая меня взглядом. Хвала небесам, за время нашего разговора никакого очередного локального апокалипсиса больше не произошло. Очередная партия «Б»-прототипов только ожидала активации, а птичка певчая явно не собиралась разобрать станцию по кирпичику, так что можно было переключиться на дела… более важные, чем экзистенциальный кризис тринадцатилетки, скажем так. Нет, это важно, потому что тринадцатилетка всё ещё может задушить кого-нибудь просто потому, что у неё день не задался – «Б», например, даже повод был не нужен, чтобы устраивать кровавую баню, но всё же. Удивительно, как быстро Призрак откликнулся – обычно он хотя бы делал вид, что занят, заставляя «провисеть» в переговорной минуту-две. Может, и действительно был занят, но обычно механизм работал даже без его участия. Хотя в этот раз, думаю, он ждал новостей – об успехе с «А»-прототипом я сообщила ему немедленно, как только появилась возможность. Получив рапорт, он согласился с Уилсоном, что пока выключать опытный образец рано, да и вообще – стоит ли? Интересно, если бы он знал всю картину, был бы он настроен так же?.. По-хорошему, да, мне следовало бы сообщить о вероятной нестабильности, но внутри что-то нехорошо кольнуло. Кормить одного конкретного волка, жаль только, что мир устроен немного сложнее, чем чёрное и белое. Не скажу сейчас – может, потом придётся отчитываться за сотни жертв в будущем. И если бы только сотни... Будь этот фанатик проклят всеми, в кого он там верит. Хорошо, я сделаю шаг в пропасть следом за Уилсоном, надеюсь, падать будет не очень долго и больно. В любом случае, если встречусь с ним в Аду, точно убью собственными руками. - Мисс Лоусон, - то, каким ровным тоном он разговаривает, всегда пугает. Такое ощущение, что он выбрал одинаковую, совершенно ровную интонацию, и использует её для всего – для оглашения смертного приговора, списка обязанностей, поздравления с новым назначением… Я просто уже видела, точнее, слышала и то, и другое, и третье. В мой адрес, по крайней мере пока что, звучали только последние два, и я бы очень хотела, чтобы положение дел таким и оставалось. – Есть новости?.. - Да, сэр, - я вытянулась по струнке, сложив руки за спиной, и затараторила не хуже птицы-говоруна, надеясь… Неясно, на что надеясь. Отстреляться максимально быстро и уповать на то, что пронесёт? – «А»-прототип полностью функционирует и обживается в стенах Центра. Психолог в ближайшее время подготовит психологический портрет, но в целом это именно то, что нам было нужно. Образец стабилен, охотно идёт на контакт и, думаю, я соглашусь с ведущим био-инженером касательно того, что нет нужды её деактивировать. По крайней мере, пока всё так хорошо идёт, опережая все прогнозы… - Я Вас понял, мисс Лоусон, - его, как и всегда, спокойный и ровный тон прервал меня на середине фразы, но я замолчала. – Вы делаете свою работу, что похвально. Не могу того же сказать о Мосли, он давно не выходил на связь. Насколько я понял, Вы следите и за его отделом тоже? - Да, сэр, - я надеюсь, он не будет спрашивать о том, куда пропали сто человек персонала, потому что ещё и это разгребать я точно не готова… - Как продвигается с прототипами «Б»? – таким же совершенно будничным тоном поинтересовался Призрак, хотя, зная его характер, Мосли, скорее всего, до следующего квартального отчёта не доживёт. - Все экземпляры крайне нестабильны. Насколько мне известно, только двое из шести пошли на хоть какой-то контакт, но в итоге троих пришлось ликвидировать из-за неконтролируемой агрессии и крайней степени жестокости в адрес персонала, ещё трое сами с этим справились, если так можно выразиться, - я чуть замялась. – Сэр, может, нам стоит проконсультироваться с тем, кто отвечает за симуляцию? Хотелось бы исключить вероятность программного сбоя, из-за которого выборка… - Этот же алгоритм выбирал для вас «А»-прототип, поэтому сбои исключены, - отрезал Призрак. – Но ставит под сомнение методы Вашего коллеги. - Для запуска девятнадцатого образца нам, опять же, пришлось перебрать три личностные матрицы, - слабо возразила я. – Может, всё-таки?.. - В конечном итоге у Вас всё же получилось выбрать нужную, - гнул он свою линию. – Значит, Вы с задачей справились и теперь симуляция касается исключительно Мосли, так как он ещё не предоставил результатов. С ним я и буду разговаривать на эту тему, Миранда, не с Вами. - К сожалению, Роберт Мосли не то чтобы сильно вовлечён в работу, а сроки… - уже было понятно, что никто мне ничего внятного не ответит, но факт остаётся фактом – Призрак сам поставил самые крайние сроки через полтора месяца, а дело не то что не продвигается, становится только хуже. Я боюсь представить, сколько кредитов ушло на то, чтобы несколько раз восстановить всё левое крыло, которое и было отведено для работы над «Б» образцами, а уж сколько человеческих ресурсов… - Мисс Лоусон! - он форменно рыкнул, отчего я против воли вздрогнула. – Работа над прототипом «Б» - вне Вашей компетенции, и по всем вопросам касательно симуляции и проблемах в алгоритме выборки я буду разговаривать с непосредственным руководителем. - Я Вас услышала. Будем работать, сэр, - кивнула я, после чего Призрак отключился. Значит, отвечать он не захотел. Что ж, это тоже ответ. Уж не знаю, кто это физическое «начальство», о котором говорил Уилсон, но начинаю думать, что это не наш руководитель. Ладно, проблемы надо решать по мере поступления. Это действительно совершенно не моё дело, что там касательно этих прототипов «Б», у меня уже сейчас есть рабочий образец. Я бы даже сказала, слишком рабочий – сомневаюсь, что если бы у Гордона не было никакой квалификации и его навыки, как психолога, были на уровне средних, он бы здесь оказался, а значит, он был ко многому готов. Но не к нашей певчей птичке. Буду надеяться, что состояние аффекта уже прошло и он готов поговорить, потому что Уилсон всё же прав – ничего лучше нам не предложат, а значит, в клетку со львом всё-таки зайти придётся. Мистер Гордон, когда я к нему зашла, увлечённо листал на датападе какие-то рисунки. Что ж, бегать кругами перестал – уже хороший знак. Может, и поговорить получится. - Что изучаете, мистер… - Можно просто Брюс, мисс Лоусон, - психолог жестом предложил мне сесть в кресло напротив него, и протянул датапад уже мне. – Рисунки вашей подопечной, очень, кстати, занятные, учитывая все мои входящие данные. Хотите взглянуть? - Не откажусь, - забрав датапад из его рук, я бегло пролистала достаточно большую галерею. Она здесь всего несколько дней, даже если планшет попал ей в руки в первый, продуктивность у неё, конечно… Хотя она, видимо, и не заморачивалась – большая часть рисунков не были раскрашены в принципе, ещё часть была не то что рисунками, скорее даже просто набросками. Глаз зацепился за инопланетян, которых она, по идее, не видела никогда и не могла никак видеть, и пару моделей космических кораблей, с которыми та же ситуация. С каждым часом вопросов касательно этой симуляции становится только больше. – Действительно занятные картинки. Боюсь представить, откуда такие познания о мире, в котором она обитает где-то с неделю, при этом в таких условиях, где минимум раздражителей и поступающей информации. - А вот этого я как раз узнать не смог, - Брюс развёл руками. – Она обмолвилась про видеоигру, но не более того. У неё вообще, я так понял, слегка предвзятое отношение к людям моей профессии… и под «слегка» я имел в виду «очень предвзятое». Если она и отвечала на мои вопросы, то очень выбирала слова, будто ожидала, что я использую их против неё. - Ну, отчасти так и есть, всё, что она скажет, рано или поздно сыграет против неё, - я чуть пожала плечами, положив датапад на стол. – Вы уже, к сожалению, на синдром утёнка опоздали, Брюс, Уилсон теперь её мама-утка, и она скорее ему всю свою подноготную выложит, нежели Вам. - Значит, мне нужен «язык», - психолог подпёр голову кулаком. – Я так понимаю, вы уже имели возможность поговорить с этим вашим «самородком» и за несколько минут узнали сильно больше, чем я за почти часовой сеанс. Я понимаю, что много прошу, но, может, у Вас получится наладить контакт? И я бы очень хотел иметь доступ к записям камер из её комнаты. Или хотя бы записи разговоров, если угодно. - Вы думаете, она вот прям побежит откровенничать, зная, что за ней следят? – я негромко хмыкнула. – Она и так уже показала, что сильно умнее, чем мы предполагали, и уповать на то, что вот в этом конкретном вопросе она дурочка, явно бессмысленно. Вытягивать из неё что-либо клещами не собираюсь, но, если узнаю что-то интересное – Вам передам. Поиграем по правилам птички-говоруна – пока она не скалит зубы и не пытается откусить мне руку, тыкать её палкой я не собираюсь. Ей уже хватает враждебности окружения, которую она пока стоически переносит. Ни сама не попыталась с собой что-то сделать, ни станцию с Галактической карты стереть – это уже достойно уважения. - Хорошо, - психолог вздохнул, чуть кивая. – В таком случае буду надеяться и ждать, мисс Лоусон.