Mass Effect: The Sentinel V19.0

Прототип класса «А», образец 19 Не сказать, чтобы жизнь моя сильно наладилась или пошла в гору после того, как для меня «приоткрыли завесу», которую, очевидно, открывать не стоило, но имеем то, что имеем. К сожалению, увиденное не развидеть, а инструмента, который заставит меня всё забыть, как в «Людях в чёрном», у Цербера не наблюдалось, поэтому единственное, что я могла сделать – это вынуть башку из песка и принять, наконец, реальность. Крайне неприятную, и это было не пресловутой занозой, с которой все любят сравнивать жизненные преграды, это не «выдернули через боль и забыли», нет. Это было как содрать наживую кусок кожи с руки, а на открытую рану сыпануть соли. Но у боли, правда, есть одно свойство – если она постоянная, и ты никак не можешь на неё повлиять, то к ней привыкаешь. Я начала снова ходить и улыбаться даже быстрее, чем привыкла к постоянной «фоновой» сосущей пустоте в груди. В конце концов, в первый раз, что ли, я делаю вид, что всё в порядке, когда на самом деле батя вчера припёрся домой в три часа ночи и орал на весь дом, что у него есть тротил и здесь всё сейчас взлетит на воздух, если он захочет… Я не хочу слишком очаровываться или позволять себя очаровать, но надо отдать должное – Лоусон продолжала меня очень приятно удивлять. В первый день, когда я переживала весь ментальный пиздец и тот армаггедец, что творился в моей голове, она зашла меня проведать. Навязываться не стала, видя моё не лучшее состояние, если очень мягко выразиться, но сказала две важных вещи. Первая – если мне что-то потребуется, я могу подойти к ней, а вторая – это то, что я могу подойти к Уилсону и сказать ему, что у них есть разрешение Миранды, наконец, перестать от меня хотя бы собственное лицо прятать. Я не люблю пиздить по рукам тех, кто ко мне со всей душой, так что постаралась выразить благодарность, как смогла. Выдавила из себя всего несколько слов, но, судя по реакции Миранды, мне и говорить не надо было, она по глазам понимала. Могу со всей уверенностью сказать – в этом мире явно что-то совсем не так идёт, я не узнаю эту ледяную стерву. Я даже думать про неё «стерва» не могу, потому что не получается. Нет, весь комплекс её таковой считает, в чём я убедилась, грея уши там, где не возбранялось, но она ей не была, это точно. Свой купон на одну невиданную щедрость в виде снятия с меня шор, как с истеричной лошади, я использовала спустя несколько дней, когда реально почувствовала себя готовой. Слава богу, никто не торопил, потому что мне казалось, что если на меня ещё немного давануть намеренно, то что-нибудь точно бахнет. То, что бачок у меня подтекал, и так очевидно, не хватало только расширить пробоину. Судя по тому, как пытался без мыла в жопу залезть этот мозгоправ Брюс Гордон, никому здесь это было не интересно, Церберу в первую очередь. Поддерживал он, наверное, даже неплохо и это бы даже помогало, но сам факт того, что он кукуховед, портил всё. Ну не могу я его воспринимать иначе, чем вражеского языка, ничего не могу сделать с собой. Так что, когда Уилсон сказал, что он будет на «презентации» моей тушки мне же, я была, мягко говоря, сильно не в восторге. Но, побурчав немного, как старая бабка, решительно отказываться не стала, не желая кусать кормящую руку. Под пристальными взглядами Брюса и Уилсона я стояла и разглядывала себя в большое зеркало, что мне выделили специально для того, чтобы оценить все «апгрейды», которые мне прикрутили. Я же одним «посмотреть» не ограничивалась и себя в прямом смысле ощупывала, чтобы как-то для себя мысленно зафиксировать каждую деталь. Непривычно смотреть в зеркало и видеть там не совсем себя, но всё же уж не знаю, кто у них там за внешку отвечал – могу сказать только, что он старался, даже слишком. Не могла бы назвать себя какой-нибудь мадамой с обложки, но черты были такими, про которые обычно говорят «высокородные». Слишком высокородные лично для меня, я бы сказала, но, опять же, дают – бери, бьют – беги. Щас бы ещё на такие подарки судьбы выёбываться – мадамы на то, чтобы им хирурги вылепили похожее лицо, миллионы, если не миллиарды спускают, а тут такое… Правда, оставалось какое-то гаденькое послевкусие у этого подарка. «Это не твоё». Как дали, так и забрать могут, да и вообще эта кукольность… ну, хоть восковой не выгляжу и всё-таки хоть какие-то изъяны есть, и на том спасибо. В целом, собственное лицо мне нравилось хотя бы с эстетической точки зрения. Я убила добрых, наверное, минут десять, щупая «новый» нос - курносый и с ровной переносицей, без привычной мне горбинки. И тонкий, с небольшими ноздрями. Отдельное человеческое (или не очень, уж не знаю) спасибо лицевому скульптору за ровную перегородку, дышать полной грудью и не сопеть, как мопс – это круто. Поумерив восторг от носа, я собрала волосы в хвост, сжав их в кулаке, и принялась крутить головой из стороны в сторону, разглядывая высокие и ярко выделенные скулы, острый подбородок и губы. Последние вызвали у меня едва ощутимый укол недовольства – мои собственные, широкие и пухлые, мне нравились больше, но они бы на таком «породистом» лице выглядели бы, как не пришей кобыле хвост, так что да, тонкие губы — это, конечно, явно не мой фетиш, но это вполне уместно. Глазам, пожалуй, досталось меньше всего, глядя себе в глаза, я понимала, что я – всё ещё я. Разве что оттенок голубого «убрали», оставив глаза чисто серыми. Впрочем, у меня всю жизнь глаза в зависимости от настроения и прочих нюансов цвет меняли от «голубые, как педики» до «серые, как небо над Питером», так что… Будем просто считать, что я пожизненно грущу. Недалеко от правды, наверное. А может, никакого голубого оттенка вообще не убирали, это просто проблема восприятия, которое утверждает, что ничего весёлого в происходящем нет. Вообще было тяжело воспринимать своё лицо целиком, а не по отдельности цепляясь за каждую хрень, потому что мозг не понимал, что это теперь моё лицо. Что вот эти тёмные для меня брови – мои, и теперь они всегда будут такими и краска, которую мне «прикола ради» намазала мама, не вымоется, что вот эта грива русых волос – тоже моя. Раньше у меня волосы были длиннее, но не такие густые, и я всегда носила их заплетёнными, так что сейчас эта распущенная грива мешалась. И сильно. - Можно мне постричься? Эти волосы сильно мешают, да и вам вряд ли удобно, - я сделала неопределённый жест, намекая на дырку в затылке. – Андеркат сделать было бы классно. Мне просто машинки хватит, я могу и сама попробовать, будет не сильно эстетично, наверное, но главное, чтобы удобно. Брюс негромко хмыкнул, но промолчал, а Уилсон чуть нахмурил брови. - А андеркат – это?.. - Это выбритые виски, бритый затылок и немного длины сверху. Можно короче, чем там обычно оставляют, просто чтобы эти патлы не мешались, - пожала я плечами. - Хорошо, будет тебе андеркат, - чуть улыбнулся он в ответ. – Ну, что скажешь насчёт собственной внешности? - Не знаю, вроде прикольно, - я пожала плечами – и снова, как по тумблеру, переключилась на фигуру. В плане телосложения… мне пора отучаться думать о своей «прошлой жизни», но там, дома, фигура моя уже начинала меняться. Мама объясняла, что это гормоны и прочее, что бёдра становятся шире, грудь появляется, вот это всё. А я сейчас выглядела, как пацан. Или как будто я была младше годика так на два, просто шпала длинная. – А кто сиськи, простите мне мой французский, украл? - Чего? – Брюс не выдержал и всё же хохотнул. – Мы не крали, честно. - Твоё тело немного моложе твоего настоящего возраста, - ответил Уилсон, скрестив руки на груди. – Ему ещё нужно время, чтобы войти в подростковый период. Но, скажу сразу, больших бёдер и груди не жди, скажешь спасибо в будущем. Мисс Лоусон подтвердит, что воевать с грудью третьего размера – удовольствие так себе. Да и некоторые неудобства в выборе брони и одежды это создаёт. - В любом случае, мужская одежда мне всегда нравилась больше, так что даже удобнее, если она будет на мне хорошо сидеть, - слабо фыркнула я, обернувшись на буркнувшего что-то себе под нос Брюса. Он, встретившись со мной взглядом, поднял руки в извиняющемся или сдающемся жесте, показывая, что не хотел задеть. Ну-ну. Я хотела, очень хотела спросить, что его не устраивает и, внимательно выслушав, послать, но прикусила язык и снова обернулась к зеркалу, чтобы оглядеть и немного ощупать мышцы, которые на каждом участке моего тела выглядели так, будто я только что со страниц анатомического атласа сошла. Капец, конечно, они что-то выкрутили. Я не могу назвать себя качком, но во мне хоть немного жира-то хоть есть? Он, вроде, людям зачем-то нужен, иначе бы его не было… Хотя, может, надо просто жрать нормально и отвыкать от режима «ну, хорошо, если вспомнила, что есть вообще надо». Дурацкие старые привычки залипания по шесть-семь часов кряду, забывая про базовые потребности, уходить не хотели. - Ещё что-то, что мне нужно будет знать? – я обернулась к Уилсону. – Раз уж тушка-то моя, а пубертата положенного нет, мне нужно понимать, к чему быть готовой – это тот случай, когда сюрпризы мне вот вообще не нравятся и точно не понравятся. - Отсутствие менструаций и нет волос нигде, кроме головы. Можешь спросить женскую половину станции – они тебе скажут, что это та ещё суперспособность, - хмыкнул он в ответ. Ух ты, он сказал «менструация» и у него даже жопа не отпала. Вот это прогресс, скажу я вам. Кто-то из девчонок в школе как-то неиспользованную ежедневку в раздевалке на стену ляпнул, так пацаны оттуда выбегали с таким лицом, будто Афганскую войну прошли. – А так, вроде бы, всё как у всех. - Бесплодие тоже можно будет записать туда же, - слабо фыркнула я, проследив за тем, как у Уилсона забегали глаза. – Расслабься, я не в претензии, и я знаю, что у всех ребятишек из пробирки с репродукцией большие проблемы, и отсутствие месячных тому явное подтверждение. В любом случае, меня все эти «кухен, киндер, кирхе» не прельщали никогда, да и вряд ли меня бы делали ради того, чтобы я нашла себе мужика и жила бы с ним долго и счастливо, плодя столько заек, сколько позволит лужайка или отсутствие мозгов. - Чайдфри? – не выдержал Брюс, заинтересованно приподняв бровь. Даже при условии, что не было ни мыла, ни харчка для смазки, всё равно залез везде, где мог, и между строчек увидел то, что хотел увидеть. Раздражает. - Здравый смысл, - я чуть не рыкнула, но всё же вовремя исправила интонацию на что-то хотя бы условно нейтральное. Психолог, впрочем, понял, что его шиложопие меня в восторг не привело и прикусил язык. И на том спасибо. Относительно пасторальную беседу прервал… не знаю уж, кто этот хер, но влетел он в комнату беспардонно, как к себе домой. Сухой, поджарый мужик лет, наверное, сильно за тридцать. С неприятной рожей. На отца моего похож – по всем меркам мог бы быть симпатичным, но, сука, неприятный. Ты прям смотришь на него и понимаешь, что тут где-то что-то не то и не так. Ты можешь его хоть в элитный дорогущий костюм-тройку одеть и отдраить до скрипа, он всё равно оставит после себя желание пойти помыться. - Мистер Мосли, сэр, - Уилсон тут же поднялся со стула, на котором сидел. - Уилсон, - слабо кивнул тот, здороваясь, и обернулся к психологу, процедив его фамилию почти себе под нос. Психолог, впрочем, сделал вид, что этого не заметил и просто кивнул, теперь переключившись на «хера», который вперил в меня взгляд и разглядывал так беспардонно, будто пришёл, я не знаю, шлюху выбирать и сейчас спросит: «А получше ничего нет?». Сдержавшись, чтобы не спросить, не в зоопарк ли он пришёл, я сложила руки на груди, принявшись так же сверлить его взглядом. - Ясно, - цокнул он языком и фыркнул. – «Грандиозный успех», мистер Уилсон, не знакомый даже с правилами приличия и с уважением к старшим, ну-ну. Дайте-ка мне взглянуть на показатели. Психолог вместе со мной занял выжидательную позицию и так же, как и я, проследил взглядом за тем, как Уилсон отдал этому «мистеру Мосли» датапад. Удивительное дело, я впервые его здесь вижу, он тут от силы минуты три, а у меня внутри уже всё что можно коноёбит. Видимо, он о себе сказал про правила приличия… Ладно, не время заводиться. Если он Уилсону сказал «дайте-ка», то, видимо, он явно здесь шишка важная. Я бы сказала, как кто, но ладно уж, не буду. Мосли, уж не знаю, как его по имени, принялся расхаживать по комнате, бегло листая информацию на датападе и читая не то что по диагонали, а через три строчки, судя по всему. И только и успевал бурчать что-то себе под нос, недовольно мычать и слабо цокать языком. После, буквально бросив датапад на край стола, он скрестил руки на груди и смерил меня таким взглядом, будто… да хрен знает, у него в принципе был вид, как у заёбистого мудлана, который пришёл в дорогущий ресторан без копейки просто для того, чтобы повыёбываться, что здесь одну хуйню подают. - И Вы это называете грандиозным успехом? – он посмотрел на Уилсона так, будто тот заявил только что, что он Наполеон Бонапарт, не меньше. – Уж не знаю, что там у вас с планкой, Уолтер, но я, надеюсь, Вы хотя бы отчасти осознаёте, что это чистой воды баловство. Предположим, этот образец можно оставить до проверки, чтобы было, что показать, но после… мы здесь не занятные игрушки клепаем, а серьёзными вещами занимаемся. Хотите это посмешище на баррикады кинуть? Увольте, но нет. Давайте договоримся, сначала дела, а после научные изыскания. Уилсон настолько охуел, что, судя по выражению лица, наглухо потерял дар речи и просто смотрел на этого Мосли охуевшими глазами. Гордон явно пытался переварить весь вываленный на Уилсона ушат дерьма, и поэтому молчал, а я же просто слушала голос этой важной писи и всё силилась вспомнить, где ж я его слышать-то могла. Уж больно знакомо-недовольно звучал его голос… - Мистер Мосли, - Миранда, влетев в помещение, тут же вытянулась по струнке. – Я не думала, что Вы так рано… - Пришёл сюда, как только прибыл на станцию, - мужчина смерил её недовольным взглядом, не дав даже договорить. – Не моя вина, что вы занимаетесь Бог разбери, чем, вместо того, чтобы выполнять свою работу. И, между прочим, я просил Вас присутствовать, но у Вас, очевидно, были дела поважнее. Хотел услышать от Вас лично, что насчёт этого образца. Он беспардонно протянул руку к моему лицу с намерением схватить, и я рефлекторно отшатнулась. - Руки уберите, - шикнула я, против воли чуть не оскалившись. Мосли же вперился в меня змеиным взглядом, и меня как током прошибло – сука, да это же он меня лапал!.. Ну, теперь ясно всё. Ты ещё за прошлый раз не отработал, собака сутулая, так что культяпками не маши. Теперь иначе, как шипением, с ним разговаривать не получалось. – При всём моём уважении, мистер Мосли, попрошу воздержаться от того, чтобы хватать меня за какие бы то ни было части тела. В прошлый раз Вы были не очень-то ласковы, да и разве Вам не хватило времени рассмотреть моё «слишком смазливое лицо»? Напыщенный мужик аж воздухом подавился, а я краем глаза подметила, как Миранда аж дышать перестала. Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд, это ж что за морда такая, раз даже мисс Идеал перед ним чуть не на цыпочках стоит? - Ситуация ещё плачевнее, чем я думал, - Мосли скривился, смерив меня взглядом, полным отвращения. – Мелкая избалованная выскочка, перед которой все скачут на задних лапках, но ей и этого мало. Так и знал, что этим всё закончится. Не обольщайся, я перед тобой рассыпаться не собираюсь, много чести. Он обернулся к Миранде и указал на всю меня, усмехаясь. - Вы это хотели предоставить руководству, мисс Лоусон? – он коротко и дребезжаще нервно хохотнул. – Вы, должно быть, с ума сошли, Миранда. Решили за счёт организации завести себе ручного зверька? Иначе я не понимаю, зачем мы вообще тратим время на этого мелкого выродка. - Мистер Мосли, позвольте… - начала было Миранда, но её беспардонно перебили громким рявком, от которого вздрогнула даже я: - Мне не нужны Ваши оправдания, Вы сами знаете, что у нас горят сроки, а Вы тут всё в игрушки играете! Внутри что-то словно щёлкнуло, и я подскочила, встав между Мирандой и ним, сверля этого важного индюка ненавидящим взглядом. Ну всё, сука, ты сам напросился. Ещё пару минут назад он с натяжкой походил на «умного взрослого», которому положено выкать, но теперь это быдло даже «эй, ты» не заслужило. А уж с быдлом я умею разговаривать… - Да как ты смеешь, - зарычала я негромко, чувствуя, как руки сами сжимаются в кулаки. – Это, выходит, ты старший куратор, раз она младший? Что-то я не видела, чтобы ты пахал так же, как она последнюю неделю. Ты думаешь, что ты можешь просто прискакать на всё готовое и начать воротить носом, макая всех вокруг в дерьмо? Причём, судя по всему, своё собственное, потому что если всё вокруг воняет дерьмом, то это значит, что это ты обосрался. Я сделала пару шагов назад, расставив руки, оттесняя тем самым мисс Идеал назад, потому как у Мосли форменно начали наливаться кровью глаза, прям как у папаши, когда я его назвала как-то альфонсом. Ещё бы – вошь мало того, что разговаривает, так ещё и пытается его на место поставить, неслыханная дерзость! Между делом, кстати, у него разок дёрнулись руки, но мне-то по роже получить не в первый раз, а Миранде точно лучше не надо. Тем более, что затыкаться я не собиралась – кукуху рвало от бешеной адреналиновой смеси праведного гнева и страха, не сводя с него глаз, я то шипела, то рычала, чувствуя, как прям чешется всё, что можно, дать ему самому коленом по дорогому любому мужику месту. - Что с самооценкой, дядь, если всё, на что ты горазд – это пытаться опустить вчерашнюю девочку и тринадцатилетку? – я громко фыркнула. – Тебя что, в детстве били или что у тебя с головой не в порядке, если ты решил, что самый проверенный вариант – это отрываться на тех, кто тебе ничем не ответит? Знаю я таких, как ты, кухонных бойцов, был бы тут здоровый мужик метра под два, ты бы под себя ссался уже, чмошник ебаный. - Ты, мелкая тварь, да ты хоть… - зашипел, как вскинувшаяся гадюка, быдлан, которому я, кажется, вот теперь точно уронила забрало. Теперь у этого мистера Хуёсли весьма красноречиво произошёл короткий замах, но меня буквально задвинули назад быстрее, чем я успела среагировать – Миранда, наконец, видимо, сообразила, что происходит, и позиция «терпилкина», кажется, ей не зашла. Я даже не поняла, как она оказалась впереди меня и вот теперь, кажется, у господина Важной Писи были проблемы. - Мистер Мосли, - от её ледяного тона меня невольно съёжило, и я покорно сделала шаг назад, повинуясь её ладони, которая снова чуть отодвинула меня назад, ну так, видимо, для перестраховки. – Попрошу Вас покинуть кабинет, пока ситуация не зашла слишком далеко. И прежде, чем Вы ответите, я напомню, что всё это время камеры были включены, и в случае чего руководство, думаю, не станет разбираться, по какой причине Вы дошли до рукоприкладства, сэр. Мосли в эту секунду как под дых ударили, не нанеся ни одного удара. Всю спесь с петуха сбило в три секунды, он побледнел от осознания, потом снова вспыхнул от того, что его только что опустили второй раз, на этот раз без единого бранного слова, и лишь коротко шикнул «стерва», прежде чем вылететь вон, как пробка из бутылки. - Он этого не забудет, - многозначительно протянул Уилсон спустя пару секунд тишины. - И пускай не забывает, - фыркнула я в ответ, чувствуя, как адреналиновый мандраж начинает отпускать. Осознание, что он, так-то, по щелчку меня может в шлюз отправить вперёд ногами, и никто слова не скажет, запоздало… Что ж, если что, буду хотя бы знать, что правда по факту на моей стороне. Не то чтобы от этого мне станет легче, но всё-таки. Миранда, кажется, вообще только сейчас вспомнила, что надо, вообще-то, дышать, и поэтому выдохнула так шумно, что я чуть подпрыгнула, не ожидав от неё столь громких звуков. Ну или, может, адреналин всё-таки ещё не совсем выветрился и всё внутри ещё в состоянии «никому не расходиться». - Я хочу видеть Вас у себя через десять минут, - обратилась она к Гордону и Уилсону, а после обернулась ко мне, и взгляд её стал почти растерянным. – А ты, Птица-Говорун… Пойдём, провожу тебя до комнаты. Ага. Кажется, со мной хотят поговорить. Я не эксперт, конечно, но всё же на тупую точно не потяну, как бы ни старалась. Ну, что ж, поговорить так поговорить, тем более, что у меня тоже есть, так сказать, пара вопросиков на обкашлять. Например, «зачем тебе проблемы с начальством из-за пиздючки», его я и планировала задать, поэтому с кивком «отклеилась» от стены, к которой привалилась спиной, когда ситуация перестала быть в состоянии «сейчас ебанёт». Какое-то время, пока я, как привязанная, шагала за Лоусон, мы обе молчали, переваривая произошедшее. Хотя мне осмысление ситуации давалось сложно, потому как, опять же, сигнал тревоги никто не отменял – папаша после одного раза никогда не успокаивался. Утихомирить его можно было быстро только в том случае, когда он сходу получал от кого-нибудь по ебальнику, а тут лично для меня «по ебальнику» не было, так что я была свято уверена, что это ружьё ещё стрельнет. Скорее всего, не в ближайшее время, но Уилсон был прав – обиженная крыса обидку не забудет, так что ухо надо востро держать. Из раздумий меня выдернула ладонь Миранды, которую она положила на моё плечо. - Зачем ты это сделала? – негромко спросила она, разглядывая меня с таким видом, будто я себе только что шестой палец на руке отрастила, не меньше. – Ты же молчала, пока он тебя поливал… - Ну, да, - я слабо пожала плечами и поджала губы, не зная, что ответить. Я, по правде говоря, и сама не знаю, зачем. – Мне просто не привыкать, что меня поносят. Мой отец меня и пожёстче на хуях катал, для меня «выблядок» в адрес меня всё равно что «Птица-Говорун», но других… тем более, если эти другие объективно не заслужили… ну, не знаю, не умею я по-другому. Зря ты встряла, конечно, ну луцкнул бы он мне разок, ну даже два, пар выпустил, а ты как бы и ни при чём. А теперь я его прокатила, ещё ты добавила. Миранда аж шикнула, так её передёрнуло от моих слов. - Будем считать, что я просто не могла стоять и смотреть, как тебе приходится отдуваться за то, что ты за меня заступилась. Спасибо тебе. Правда, - её рука переместилась на мою голову и слабо взъерошила копну у меня на самой макушке, отчего я зажмурилась. Прикосновение к голове и волосам у меня было всегда что-то из разряда «меня коноёбит либо от отвращения, либо от того, что я уже в лужу», и сейчас вдоль позвоночника у меня вполне красноречиво пробежали парочка табунов. Хорошо, чуйка, я тебя услышала, мисс Идеал у нас резко стала своя. Не то чтобы я против, но всё-таки как-то странно получается. - Не за что, - я слабо улыбнулась. – И это, не слушай их. Ну, тех, кто говорит, что ты стерва. У тебя просто яйца больше, чем у них, а им завидно. Пока я вижу только то, что этот Мосли-Хуёсли это хер с горы, а ебашишь за двоих тут ты. И, как по мне, это тебе надо быть старшим куратором. Ты потянешь, я знаю – а я много знаю. - Главное, словами такими не разбрасывайся, а то сама понимаешь, - мисс Идеал покачала головой, глядя на меня, прям как Уилсон. С полушутливым укором в духе «ну, что с тебя взять». - Не переживай, я если и делаю глупости, то совершенно осознанно и вполне прикидывая последствия, - я слабо усмехнулась и ненадолго задумалась, аккурат до самой двери в мои «апартаменты». – Слушай, я понимаю, тебе торопиться нужно и всё вот это вот, но всё-таки можно мне спросить? - Говори, - Миранда с готовностью кивнула, выжидающе глядя на меня. – Я не обещаю, что отвечу прямо сейчас, но я тебя слушаю. Когда мы зашли, я сходу упала в кресло-мешок, сложив руки на груди и жуя губы, мучительно подбирая слова. Ни одной нормальной формулировки не нашлось, поэтому я выбрала ту, которая хотя бы Миранду в пидарасы сходу не записывала: - Когда меня, я так понимаю, впервые «включили» и я слушала, как какой-то учёный лебезил перед Мосли, тот сказал про второго. Назвал его чурбаном. А потом мой друг из прошлой жизни, выразимся так, мне это с точностью до мелочей пересказал. И на станции есть какой-то блок «Б», если я правильно понимаю, этот неуважаемый им и заведует. У меня есть один недостающий кусочек в этой мозаике, я никого ни в чём не обвиняю, я просто хочу понимать, права я или нет. Я такая не уникальная, здесь есть ещё один такой же мясной Буратино, и вот с ним занимается этот чурбан, которого даже мне об угол ёбнуть захотелось? Мисс Идеал замерла, глядя на меня так, будто единственной мыслью в её голове на пару секунд стало «вот блять», но быстро взяла себя в руки и тяжело вздохнула, кивая. - Да, на станции есть блок «Б», и да, им заведует старший куратор Роберт Мосли, - не стала она отпираться. – Но нет, ты уникальна. Во всех смыслах. Ты легко приняла правила игры, и ты живёшь на этой станции, принимая почти всё, что на тебя скидывают. Ни один «Б»-прототип ещё не дошёл до того, чтобы так свободно гулять везде, где не запрещено и ни один из них не прожил дольше трёх дней, ни с одним из них не удалось установить такого контакта, как с тобой. Так что нет, пока ты такая одна. Во всех смыслах. - Не прожил дольше трёх дней? – я нахмурилась от ощущения, как внутри нехорошо сдавило. Выходит, всё-таки не всё было сном бешеной собаки? – Выходит, Андрюха уже… - Это сложно, - Миранда поджала губы, чуть растерявшись. – Личностные матрицы меняются, даже твоя менялась несколько раз, и всё равно вы знали друг друга. Я сама не понимаю, как это работает, поэтому не могу тебе объяснить. Я очень хочу, просто… - Но выше головы не прыгнешь, - я понимающе кивнула, тяжело вздыхая. – Не переживай, я понимаю, если что-то просто невозможно сделать. Значит, хотя бы косвенно у меня есть ещё один знакомец на станции. Ну или будет. Я вымученно улыбнулась, не желая стучать Миранду по рукам за попытку меня утешить и поддержать. Смотреть на то, что должно было быть моим другом, и раз за разом убеждаться, что это не он, это будет то ещё «серпом по яйцам», но имеем то, что имеем. По крайней мере, мне попытались отдать хотя бы часть того, что забрали. Уже достойно уважения и благодарности. Миранда смерила меня долгим взглядом и, подумав немного, чуть потрепала меня по голове. Я же чуть боднула лбом её ладонь, слабо усмехаясь. Сдаёшь, Лоусон, не тянешь ты на стервозу, как ни крути... Для меня, впрочем, оно и к лучшему. Она не так хорошо подбирает слова, как кукуховед, и не пытается залезть ко мне под шкуру, как он же, и это, пожалуй, именно то, что мне было сейчас надо, наверное. Не выверенные до буквы шаблонные утешения, а её искренность вперемешку с лёгкой социальной неловкостью. Может, мы и правда различаемся меньше, чем мне кажется. Или ей. Или нам обеим. - Мне нужно идти, - как-то неуверенно напомнила она, кажется, и не собираясь прекращать перебирать пряди моих длинных, непослушных волос. И, словно решив замять как-то первую фразу, Миранда резко переключилась с одной темы на другую: - Не думала постричься? - Как раз спрашивала Уилсона, не помешает ли, если я буду ходить с бритыми висками и, наверное, сантиметрами шестью шерсти на голове, - слабо хмыкнула я. – Не помешает же?.. - Вряд ли, - она, наконец, оставила в покое мои волосы, напоследок пригладив их ладонью. – Ты как? - Да как… как всегда, - я слабо пожала плечами и спрятала руки в карманы, глянув Миранде в глаза и едва сдержав вздох. Что ж ты меня так, Снежная Королева? Прямо без ножа… Из рук выбила даже желание обороняться этим своим «мне не плевать». И почему ж ты до этого не такая была? Какой обиженный тебя вообще стервой назвал? – Ну, в смысле, мне средне-печально, это моё перманентное состояние, но я держусь, если ты об этом. - У тебя вообще есть предел? – невесело хмыкнула Миранда. – Ну, то есть… - Нет, если мне сорвёт крышу, я никому не наврежу. Кроме себя, - я снова пожала плечами и опустила голову, теперь избегая её взгляда. – Хотя Мосли навредить, наверное, хочется. К тебе у меня нет претензий, а насчёт остальных… ну, они не делали мне говна намеренно, просто так вышло. Приказы надо исполнять, такие дела. Подумав, куда себя деть, да и Лоусон заодно, я подвинула в сторону младшего куратора стул, а сама упала в кресло-мешок. - Ты, конечно, здесь заправляешь, но ты ж не хотела, чтоб так получилось, - я обернулась и слабо приподняла уголки губ в ответ на немного недоумевающий взгляд Миранды, пытаясь хоть как-то продемонстрировать, что я не сержусь, не осуждаю и всё остальное. Взгляд мой, правда, эту попытку улыбки перечёркивал, но блять. Я стараюсь, правда, но получается так себе. – Это глядя на Уилсона, я ещё могу поверить, что он в своём учёном запале не подумал, что я получусь такой и что мне от осознания того, что моё прошлое ненастоящее, будет хуёво. А насчёт тебя - ты не плохой человек, и ты не хотела, чтобы так вышло. По крайней мере, я хочу в это верить. А разубедить меня бывает весьма трудно, с этим справляются в основном неопровержимые факты или безусловный авторитет. Ни того, ни другого против моей уверенности пока нет, а значит… Я пожала плечами и вздохнула. Поджав губы не в силах больше давить искусственную улыбку, я глянула Миранде в глаза и отвернулась, точно извиняясь за то, что собеседник из меня так себе. Хороший вопрос, конечно, про предел – я была чётко уверена, что могу игнорировать если не всё, то очень много, а тут… Я пытаюсь делать вид, что мне всё, как с гуся вода, а на самом деле с меня как будто пластами шкуру снимали. Тонкими такими, по чуть-чуть всего, зато методично и регулярно. Не намеренно, просто тут очень сложно совсем заткнуть уши бананами и зашориться – здесь не то и не так буквально всё. Не могу же я закрыть глаза и поселиться в углу, из которого не буду вылезать, чтобы не видеть другие технологии, другие нравы, другую архитектуру. И даже не знаю, что хуже из двух вариантов – суррогат лучшего друга, который хотя бы иллюзию реальности «прошлой жизни» создаёт, или отсутствие даже иллюзии того, что всё, что было, было чем-то большим, чем сон бешеной собаки? Почувствовав ладонь Миранды на своём плече, я слабо вздрогнула. - Ты не справляешься, - даже не спросила, а просто сказала мисс Идеал. – И никто бы не справился. Не требуй от себя слишком много. - На фоне твоего начальства, думаю, я от себя вообще ничего не требую, - криво усмехнулась я. – Они же от меня чего хотят? Суперсолдата? Ещё и провидца, небось, судя по тому, что я знаю. Могу ошибаться, конечно, но всё равно – я от себя хочу просто не расклеиться и не расползтись совсем, а окружающие ждут от меня чего-то невероятного. - Я от тебя ничего не жду, потому что ты уже предвосхитила все ожидания, прогнозы и надежды, - я даже обернулась, глянув Лоусон в глаза. - Я понятия не имею, кто вообще придумал, что ты стерва, - я невесело хмыкнула. – Слепой идиот, наверное. Либо ты очень хорошая актриса, либо ты самая искренняя взрослая на всей станции. Ну, из тех, кого я видела. Мне это безумно импонирует, но не опасаешься, что тебя сожрут? - Опасаюсь, поэтому этот аттракцион невиданной щедрости только для тебя, Птица-Говорун, отличающаяся умом и сообразительностью, - слабо улыбнулась Миранда, снова чуть приглаживая мне волосы. – И вообще, ты это увидела только потому, что отличаешься умом и сообразительностью, не все «взрослые» могут этим похвастаться. Я фыркнула и всё-таки смогла улыбнуться в ответ. - Сочту за комплимент, - она, кажется, только что ту орду диких кошек, что скребла на душе, как минимум попыталась шваркнуть вон. - Это он и есть, - она теперь уже не стала убирать ладонь после того, как положила мне её на голову, кажется, пытаясь понять, нормально мне или не очень. - Спасибо, - кивнула я, закрывая глаза, и сама прислушалась к ощущениям – мне нормально или не очень? Табун мурашек повторил уже с железобетонной уверенностью – нормально. Очень. Ну, не мне с чуйкой спорить, так что я подалась головой вперёд, потираясь лбом о ладонь Лоусон, как довольная кошка. Всё, может считать, что раскатала меня в этой войне, последние рубежи моей неприязни к ней, как к человеку, были повержены суровой действительностью – мне не за что было на неё рычать. Складываю оружие, опускаю щит и покорно переворачиваюсь, если так можно выразиться, кверху пузом. – Тебя ждут, если ты ещё не забыла, конечно. - Подождут, - Миранда совсем по-родственному заправила мне непослушные пряди волос за уши. – Так всё-таки… ты как, певчая птичка? - Разрываюсь между желанием забиться под одеяло и не вылезать из-под него больше никогда и довести Мосли до суицида, а если не получится, самой его в шлюз вперёд ногами выкинуть, - негромко вздохнула я. – Ты просто… короче, если он ещё прыгать на тебя будет – я ему сама вдарю, плевать, пусть делает, что хочет. Я заебалась молча сидеть и обтекать, когда людей, которым на меня не похер, в говно макают. - Не надо, - тон девушки стал почти умоляющим. – Пусть лает. Мне он ничего не сделает, но если он решит навредить тебе, то даже я не смогу тебя защитить, понимаешь? Если он тебя выбракует, ему ничто не помешает от тебя попросту избавиться, даже пока я просто буду составлять ходатайство. - Пускай, - я мотнула головой и сжала зубы, чувствуя, как горло сдавило спазмом то ли от злости, то ли от тоски, потому что воспоминания накрыли меня лавиной. – Пусть мне достанется, я хотя бы номинально заслужила, чтобы ко мне относились, как к существу второго сорта, но ты… не-а, ты ничего не сделала для того, чтобы об тебя ноги вытирали. Миранда взяла моё лицо в свои ладони, вынуждая посмотреть ей в глаза. И ей, кажется, было почти так же тоскливо, как и мне. По крайней мере, если судить по мимике и взгляду, а у меня нет причин им не доверять – со мной она не пыталась строить из себя Снежную Королеву. - Почему ты… такая? – она непонимающе нахмурилась. - Потому что, - я поджала губы, чувствуя, как меня пробирает по самое не хочу и не могу. В глазах снова защипало, но я уже не стала вырываться, чтобы задрать голову, загнать их обратно. Только сморгнула, чувствуя, как затрясся подбородок. – Потому что мой отец забивал маму чуть ли не ногами, думая, что я нагулянная, а у меня и лицо такое же, и повадки, и глаза, как у него. Кричал ей, объёбанный, что она шалава, а сам даже не скрывал, что перетрахал половину соседских жён, а вторую перетрахать мечтал. И мне мама без конца повторяла, чтобы я не лезла. И я слушала, чувствуя себя последним куском говна и ничтожеством, потому что а что я вообще могу тогда, если я не в состоянии защитить того, кто мне дорог?.. Поэтому пускай. Пусть разобьёт мне рожу, выкинет в шлюз, спишет, усыпит – я не буду больше язык в жопу засовывать. Он мне никто, чтобы я ещё какую-то там… соблюдала. Горло сдавило спазмом, окончательно лишив меня возможности хотя бы еле внятно, но всё-таки выражать мысли. Я снова зажмурилась, не зная, кого и от чего прячу – себя от Миранды, чтобы она не видела моей слабости, или Миранду от себя, потому что внутри сдавило ещё сильнее. «Променяла». Самое дорогое – на чужого, по сути, человека… а чужого ли? Она мне, что ли, говна сделала какого? Она ли не пыталась меня хоть как-то поддержать, когда меня жмыховало по-чёрному? На худой конец - мне что, блядь, есть из чего выбирать? Миранда Лоусон, младший куратор проекта «Сентинел» Последняя, пусть и стальная, но всё-таки нить терпения и самообладания Птицы-Говоруна только что с оглушительным щелчком лопнула. Теперь в ней не осталось ни цинизма, ни здравого смысла, ни самообладания – и мне ли её за это винить… Я бы на её месте от станции бы даже воспоминания не оставила, но нет, она была максимально честна и откровенна, и дала знать, что ни персонал, ни даже меня, как одного из «верхов» она ни в чём не винит. Такое ощущение, что она понимала сильно больше, чем говорила мне и даже себе, просто не распространяется. И то, что она понимала, её только что переломало об колено с такой силой, что броня непрошибаемого жизнелюбия не то что треснула, а просто рассыпалась. И под этой бронёй было такое горе, что не каждый взрослый способен так скорбеть… а она именно что скорбела. Это для нас вся её жизнь была симуляцией, а для неё это всё было реальнее, чем для меня то, что сейчас она, певчая птичка, сидит передо мной. Такое нельзя просто откинуть со словами «ну было и было», какая бы гибкая у тебя не была психика. Она подскочила, как ужаленная, заводя руки за голову и, кажется, впиваясь в волосы на собственном затылке. Глотая слёзы и пытаясь хотя бы не завыть, чтобы хоть сколько-то удержать лицо, она быстрым шагом прошлась по комнате туда-обратно. - Может, мне позвать… - я даже фамилию Гордона сказать не успела – а она лишь отмахнулась. И жестом, положив ладонь себе на горло, объяснила, что даже ему что-то сказать сейчас не сможет. Отвернувшись, она упёрлась ладонями в стол и склонилась над ним, пытаясь выровнять дыхание или хотя бы просто перестать задыхаться. На металлическую поверхность с глухим стуком упали несколько капель. Крыло её, конечно, совсем не по-детски, но она не издавала ни звука. Ни всхлипа, ни стона. И, кажется, я даже понимаю, почему – с такими родственниками слабость показывать нельзя, сожрут ведь. Я поднялась на ноги и осторожно протянула руку к её плечу, а Птица-Говорун остановила меня жестом. Утерев лицо ладонью, она всё-таки выпрямилась, запрокидывая голову, видимо, в попытке загнать слёзы обратно. - Не надо жалеть, хуже сделаешь, - прохрипела она. - Тебя сначала накроет сильнее, но ты хотя бы выплачешься, - возразила я в ответ. - А кому оно надо? – она всё-таки хлюпнула носом, утирая всё ещё льющиеся слёзы. Голос её был тихим и осипшим, но она всё-таки могла говорить. – Просто… не стоит, хорошо? Спасибо, что тебе не похуй, конечно, но всё-таки давай обойдёмся пока так. - Чего тебя так?.. – я снова не договорила, но она и так меня поняла. - Я башкой догоняю, что мне грех выёбываться, я просто… от моей, понимаешь ли, адаптации пованивает предательством, - она грустно усмехнулась, кривя губы. – Я правда хочу тебе чем-то соразмерным за доброту ответить, просто от всего этого налёт мерзотного ощущения, что я семью на тебя променяла. - А было, что променивать? – скрестив руки на груди, я привалилась плечом к стене, пока что не нарушая личного пространства Певчей Птички по её просьбе. – Твой отец был… - …алкоголиком, блядуном и наркоманом, - она медленно кивнула. – Но мама-то нет. Она мне и за маму, и за папу. Ну, знаешь, тот случай, когда «я корова, я и бык, я и баба, и мужик» - она этого хмыря содержит, а он ещё, сука такая, недоволен. Губы у неё несколько раз дёрнулись почти синхронно с горлом, но она быстро взяла себя в руки и, утерев лицо теперь уже рукавом, опустилась на кровать, опустив голову и вперив взгляд в собственные ладони. Она принялась щёлкать суставами и гнуть собственные пальцы так, что мне даже иногда смотреть на это становилось больно. - Это всё равно что самого дорогого человека продать за… да это даже не за грош ломанный, это за то, что по голове погладили, - она горько усмехнулась, уронив на собственные руки ещё несколько капель. – И это по ощущениям просто пиздец, если б можно было, я бы из себя сейчас просто всё нутро вынула, лишь бы его так не корёжило. Взяв кресло-мешок, я села напротив девочки и посмотрела ей в лицо. Она подняла голову, встречаясь со мной взглядом. Внутри неё, кажется, только что умерло что-то. Именно в тот момент, когда она об этом сказала. Пока проблема не озвучена – её не существует?.. - Осуждаешь, - Птица-Говорун скривила губы. – Я не настолько тупая, чтобы игнорировать то, что у меня под носом, просто когда проговариваешь это вслух – это всё равно что собак с цепи спустить. Это признать, что этот пиздец происходит не с кем-то, а с тобой. Просто если я за раз весь пиздец вывалю на тебя… ебанёмся обе. - Я догадываюсь, - я подалась вперёд, не зная, что хочу увидеть в её глазах. Что-то, полагаю, хоть немного детское – наивность, слепую веру в хорошее, хоть что-нибудь. Но нет, сейчас в ней от ребёнка не осталось ничего. Через что вообще надо пройти, чтобы к тринадцати годам так прогореть? – Ты делала вид, что всё, что дома – оно не с тобой?.. - А как ещё-то? – фыркнула она негромко, чуть хмуря брови. – Это в моей семье уже традиция, считай. Мне лет, наверное, одиннадцать было – этот объёбыш прилетел домой с бешеными глазами, бегал и орал, что у него тротил есть и он дом рванёт. Мама наряд вызвала, его забрали, ему пару лет точно сулили, ты бы слышала, как он выл, что ему на зону нельзя… Он сам там когда-то был, с ментовской стороны, такое там не забывают. Он бы там в камере максимум пару недель прожил. Так я никогда ни до, ни после не видела, чтобы он рыдал, а он натурально рыдал. И знаешь, что? - Она его простила? – я поджала губы. - Ага. И сделала вид, что ничего не было, - она тяжко вздохнула и прикрыла глаза на несколько секунд. – Каждые выходные он её бил. Дожидался, когда есть хоть какая-то веская причина нахуяриться – как раз с пятницы на субботу никуда ехать не надо, и он просто в щепки ухуяривался и её бил. Нет, даже не так, убивал. До синевы. А она делала вид, что это не с ней, видимо, и мне говорила всегда – не лезь. А как не лезь, когда это с тобой происходит? Когда за стеной бьют не чужого человека, а родную мать? Что, разве можно просто стоять и смотреть, как барану? - Это был, значит, вопрос сохранения хоть части психического здоровья, - я сцепила руки в замок и сложила голову на него, глядя ей в глаза. Я такой взгляд видела у тех, кто прошёл военные действия или через что-то действительно страшное – совершенно стеклянные глаза. Это действительно происходило «не с ней», это защита, просто чтобы не разориться потом на психотерапевтов и психиатров. – Я понимаю. И я не осуждаю. Ты просто хотела во всём этом выжить. Почему не убежала? Нет каких-то родственников? - И бросить её там? – она взвилась так, что я невольно отодвинулась. Только что совершенно пустые глаза загорелись злобным огоньком, а она сама подскочила, не в силах сходу совладать с эмоциями. - Это разве не её выбор? – осторожно постаралась я навести её на мысль. – Это она выбрала с ним быть. А ты выбирала? Если бы ты решала, ты бы осталась с ним жить? Она медленно покачала головой. - Ты знаешь ответ. Но даже если так, я бы её там не оставила. - А что бы ты сделала, если бы могла решать? – я чуть прищурилась. - Я бы сделала так, чтобы эта трусливая сволочь больше никому не навредила, - у неё аж слёзы высохли. Сжав кулаки, она стиснула зубы так, что желваки заиграли на лице – и выдохнула в бессилии, опускаясь обратно на место. – Всё равно уже ничего не сделать. Она там с ним осталась, а я-то тут. Уперев локти в колени, она спрятала лицо в ладонях, снова несколько раз шумно выдыхая. - Я очень ценю, что ты тратишь на меня сейчас время, но я… короче, я не люблю светить этим, а у меня сейчас эмоциональные качели делают солнышко, - она невесело хмыкнула, не поднимая головы, теперь просто держа ладони где-то у лба и рассматривая собственные колени. – Я бы хотела побыть одна, если можно. Мне надо переварить некоторые вещи и успокоиться, как приду в норму – дам знать. Внутри что-то предательски кольнуло, словно намекая, что Птичка-Говорун лукавит и мне лучше бы остаться с ней, но настаивать я не стала. Поднявшись на ноги, я осторожно пригладила непослушные вихры на её голове. - Если что… - Если что – к тебе можно обратиться, я помню, - девчонка подняла голову и вымученно улыбнулась. – Спасибо. Хотелось бы мне ей хоть чем-то помочь, но… даже мне её не понять. Это для меня всё было фикцией, я не проживала эти обрывочные воспоминания, из которых складывалось моё прошлое, а она там была. Каждый день. Это ей, очевидно, прилетало от отца, это ей и никому другому приходилось делать хорошую мину при плохой игре, чтобы не расстраивать мать в святой уверенности, что она, ребёнок, может её защитить. Видимо, стоя там, перед Мосли, она прикинула и решила, что она может меня от него защитить. Широкий жест, ничего не скажешь, я бы даже сказала, что польщена, только не понимаю, за что ко мне такое отношение. Птицу-Говоруна настолько легко впечатлить банальной… искренностью? Дверь закрылось за мной, оставляя меня в лёгком расстройстве, будто настроение Певчей Птички передалось и мне. И за что ты так со мной, несуразное создание, я же совсем не планировала к тебе привязываться – а тут ты со своей душой нараспашку. Сдаюсь, меня тоже легко впечатлить банальной искренностью. Ну, по крайней мере, сочувствовать я тебе точно сочувствую, и от того, что не знаю, чем тебе помочь, мне ничуть не лучше… - Ещё когда Вы задержались, я был уверен, что найду Вас здесь, - негромко хмыкнул Гордон, материализовавшись почти из ниоткуда перед моим лицом спустя несколько минут. Ноги будто приросли к полу, я не понимала, стоит ли мне уйти или всё же вернуться к корзинке с болтовнёй и, невзирая на все возражения, взять и встряхнуть её за плечи, сказать, что сейчас бы загоняться из-за других людей, которые не могут сами решить, что для них лучше. Очевидно, её мать не могла, раз жила с таким субъектом, а мелочь ещё и себя заедает из-за них. Но так не услышит же, для неё мать – как небесное светило, как непогрешимая высшая сила. Я почти завидую – мне бы такую непоколебимую уверенность в собственных идеалах, так нет же. Мне всё казалось, что я из-за двери услышу хоть что-то. Стон, плач, но нет. Она переживала всё, что у неё там внутри делало «солнышко» абсолютно молча, в гробовой, практически замогильной, тишине. Привыкшая скрывать даже минутную слабость, кого-то она мне до боли напоминала. Нельзя быть для всех идеальной и при этом ничем не жертвовать, ребёнок, но я почему-то твёрдо уверена, что ты и так это знаешь… - Не ошиблись, - придав лицу максимально нейтральное выражение, я пересеклась взглядом с психологом. - Я, признаться, тоже удивился этому жесту с её стороны, - он приподнял уголки губ и жестом предложил пройтись. Сдержанно кивнув, я выпрямилась и последовала за ним, продолжая держать руки скрещёнными на груди. – Вы поговорили? - Не очень продуктивно, - я повела плечом. – Ей просто плохо и нужна была поддержка, но она держит меня на расстоянии вытянутой руки, боится проявлять слабость. - Частая проблема среди подростков, - развёл он руками. – Честно говоря, я думал, старший куратор не послушает Вас и всё-таки даст ей по лицу. Хотя, признаться, в этом словесном поединке он ей проиграл. - И он это запомнит, не переживайте, - я фыркнула, скривившись от предстоящих перспектив. – И мы у него все на карандаше, поверьте – я не позволила ему получить сатисфакцию и самоутвердиться, а вы с Уилсоном были свидетелями его позора. - Чем нам может грозить подобное положение? – психолог нахмурился в задумчивости. - Вам с Уилсоном, думаю, пока не стоит переживать, - хмыкнула я в ответ. – Сначала на очереди мы с Певчей Птичкой, нам как раз и стоит ходить и оглядываться. Физически он вряд ли что-то сделает – с моей биотикой ему не тягаться, а Сентинел, скорее всего, он уже опасается – он не знает, что она сама не осознаёт, что может скрутить его в бараний рог. Значит, стоит ожидать какой-то подлянки исподтишка. - Вы ей об этом сказали? – Гордон многозначительно кивнул назад, имея в виду корзинку с болтовнёй. - Пусть пока побудет в блаженном неведении, ей и так достаточно стресса, - я отрицательно качнула головой. – Не хочу, чтобы её нашли в таком же положении, как одного из «Б» - повесившейся на ручке двери. Здесь тот случай, что я лучше недооценю её, чем переоценю и для неё это окажется уже слишком. - Я Вас понял, - Брюс чуть сгорбился, притягивая подбородок к груди и задумчиво его потирая. – Кстати, говоря об «уже слишком», я бы, если мне дозволено, высказал бы пару предложений. - Это каких же? – скептически изогнув бровь, я обернулась к нему. - Ну, в тему об «уже слишком», - он замолчал, выжидающе глядя на меня. Не встретив возражений, он продолжил: - Если негатива «уже слишком», может, пора бы дать… ну… что-то хорошее? Она ведёт себя очень благоразумно и в принципе очень гибкая и лёгкая на подъём, а ещё её очень задевает то, что мы её прямо-таки в кокон прячем. Может, стоит немного приоткрыть заслонку, дать ей взглянуть на то, что ей правда интересно? Ничего серьёзного, но, может, какой-нибудь перевалочный пункт недалеко отсюда, где не так много народа толпится, при условии, что она не будет далеко отходить… - Вы не расслышали, видимо, когда я сказала «не хочу переоценить»? – хмыкнула я негромко. - А у вас есть предложения получше? – он прямо-таки весь превратился в «одно большое ухо», подняв брови и глядя на меня так, что ему не хватало лишь добавить «я весь внимание». - Нет, - качнула я головой, помолчав, и вздохнула, признавая его правоту. Мне всё равно это не нравится, но мы же не можем просто забрать всё и не дать ничего, принцип обмена так не работает. Пора отрабатывать кредит доверия, что нам выдала корзинка с болтовнёй, я не хочу достигать его лимита. Уилсон уже ждал нас в своём кабинете, но не в кресле за столом, а стоя ко входу спиной и глядя в иллюминатор. Нас с Брюсом он встретил коротким кивком. Когда все «заняли места», только тогда он обернулся – и смерил меня долгим взглядом. А после улыбнулся. - Мистер Мосли только что затребовал у меня всю документацию по Сентинел, - он улыбался так, будто только что расстался с рассудком, по крайней мере, его бодрый тон никак не вязался с новостью, которую он озвучивал. – Главный куратор нам завидует, мисс Лоусон. Это успех – он зол, как дьявол, и всё же она его впечатлила. - Я была бы не против, если бы она его впечатлила чуть меньше, но мне не пришлось бы по триста раз теперь перестраховываться и перепроверять, а не записал ли он её куда-нибудь в очередь на утилизацию, - я тяжело вздохнула, скрестив руки на груди. - Он гордец и самодур, но не идиот, - отмахнулся Уилсон. – Девочке ничего не грозит. Как было озвучено – начальству нам показывать, кроме неё, нечего. Сам Мосли со своим перегибанием добился лишь того, что даже тех немногих потенциально вменяемых и адекватных он довёл до ручки. Вы, Миранда, зря влезли… - Вы в своём уме, Уолтер? – у меня внутри словно что-то встало на дыбы, я взвилась и подскочила, как сама Сент несколько минут назад. – А что мне надо было, просто смотреть? Для Вас это нормально – когда детей бьют, что ли? - Ни для кого здесь это не норма, - подал голос Гордон. – Мистер Уилсон, думаю, пытается сказать вещь пусть и отвратительную, но в каком-то смысле правильную. Ей не привыкать получать за кого-то по лицу, а у Вас теперь ворох проблем. - И Вы туда же, - шикнула я. – Это Вам, двоим взрослым мужчинам, видимо, нормально было наблюдать за этим, а я так не могу. - Вы к ней привязались даже крепче, чем я. А ещё меня называли сумасшедшим, - хмыкнул Уилсон. – Сядьте, мисс Лоусон, я понимаю, Вы злитесь, но теперь-то уже поздно. Вам, думаю, лучше будет уехать на пару дней. Придумайте какую-нибудь отмазку для руководства и побудьте где-нибудь за пределами досягаемости Роберта, чтобы хотя бы в ближайшее время не оказаться у него на прицеле. - И оставить мелочь с ним один на один? – я фыркнула, опускаясь обратно в кресло. – Замечательная идея, Уолтер. Сделаю вид, что я её не слышала. - Почему же один на один, возьмите её с собой. Напишу в документах что-нибудь вроде стресс-теста на нахождение в социуме, больше времени в дороге проведёте, чем её по общественным местам протащите, просто… - Уилсон пожал плечами. – Нужно немного разрядить обстановку. Для всех. А я, если у меня получится, кое-что подготовлю, думаю, Вам это будет интересно. - Я не ребёнок и терпеть не могу сюрпризы, особенно когда они происходят на объекте, который находится в зоне моей ответственности, - скептично заметила я, смерив Уилсона долгим взглядом. А тот лишь руками развёл, демонстрируя, что не собирается отвечать. Великолепно, ситуация стремится к «хуже уже некуда» чуть ли не вертикальным падением. Сидя в собственном кабинете перед терминалом, я смотрела пустым взглядом в голографический монитор, подводя мысленные итоги. Из плюсов – моя совесть абсолютно чиста, вверенная мне «Сентинел» сейчас активна, Уилсон и его команда в восторге, Гордон… ну, по крайней мере, он не говорит, что всё очень плохо и мы имеем дело не то что с психопатом – даже с социопатом. Но эта ситуация с Мосли всё не давала покоя. Хорошо, до проверки начальства никому точно ничего не грозит, а потом? Что он выкинет? Чёрт со мной, хуже отстранения от должности за ненужностью мне ничего не будет, а мелочь? Попытается он её об колено сломать, а она ему руки откусит за такое. И уж думай, что хуже – если он потом за это её забракует, или если пережмёт и она просто всё тут с землёй сравняет… И вправду надо подумать. Сменить обстановку. Услышав звук открытия двери, я вздрогнула и подняла голову. Птица-Говорун же, подпрыгнув от моего резкого движения, подняла руки, в одной из которых держала пачку печенья: - Я это, с миром пришла. Вот, чепенюхи принесла. - Кого?.. – у меня невольно вырвался смешок. - Чепенюхи, чепенье. Печенье, проще говоря, просто… ну, мне так нравится говорить, - она медленно положила упаковку на стол и подвинула её ко мне. – Сожрать пачку в жало, конечно, здорово, но как-то не прикольно. Вот я и пришла, ну. Отсыпать. Не печеньем она делиться со мной пришла, это и дураку понятно. Но то, что она их принесла, тоже было крайне милым. Хмыкнув про себя, я открыла пачку и, протянув один из четырёх мешочков с печеньем девчонке, после переключилась на свою. - Я как раз хотела с тобой поговорить, - вздохнула я негромко. – Вообще много всего надо обсудить. Садись. После моего кивка Птица-Говорун, забрав печенье, послушно упала в кресло напротив, тут же скинув обувь и забравшись с ногами. Мартышка неугомонная. С другой стороны, в её возрасте, помнится, у меня тоже было шило… везде. Вопрос лишь в том, как быстро жизнь из меня это шило выбила. Я плохо понимаю глубинный смысл всей затеи – даже кураторов не поставили в известность относительно того, зачем именно мы вообще это всё затеяли, но что-то мне подсказывает, что «счастливое детство» тут тоже в планы не входит. - У тебя в глазах прям тлен, - девочка подалась вперёд, демонстрируя, что она превратилась в одно большое ухо. – Совсем боком вышла моя выходка?.. - Да почему «выходка», - меня почему-то каждый раз корёжило от того, как она воспринимает ситуацию с Мосли. Мне инстинктивно захотелось уйти в отказ, но с ней же это так не работает. Не слезет, пока правду не скажу, поэтому я и не стала оттягивать неизбежное. – Ничего хорошего, конечно, но и не так, что «совсем боком». Перебесится, не переживай на этот счёт. - Перебесится? – она скептично фыркнула. – Не, такие не «перебешиваются», у меня батя такой же… кхм, был. Сейчас, может, и спустит на тормозах, но потом обязательно припомнит. За всю хуйню. Но ладно, я не лезу, если ты говоришь, что перебесится – то ладно. Я бы посоветовала держать ухо востро, но ты и так всегда на стрёме, так что, думаю, «без сопливых солнце светит». Так что от меня-то надо? Усмехнувшись её простоте, я сложила руки в замок и сложила на него голову, разглядывая это несуразное создание напротив меня. Её настолько не пронять, что, кажется, даже если её просто сейчас выбросить куда-нибудь на Палавен и сказать «плыви как хочешь», она и там найдёт положительные стороны. - Хочешь выбраться со станции ненадолго? – с заговорщической улыбкой предложила я. - А тебе по пиздаку за это не надают? – судя по тому, как девчонка подпрыгнула, предложение ей даже слишком понравилось. – Не, в смысле, я с радостью, но с условием, что у тебя проблем не будет. - Мы никому не скажем, - я улыбнулась шире. – Ты же умеешь хранить секреты? - Я – могила. Что требуется от меня? – она изогнула бровь, даже печенье отложив в сторону. Судя по тому, как у неё чуть-чуть задрожали руки и забегали глаза, она прям мысленно перебирала варианты, чем же придётся заплатить за такую щедрость. - Выбрать себе имя и фамилию, которые нужно будет написать в документах, - я развела руками. – Проще некуда. - Проще некуда? Ну ты даёшь, мать, - она громко фыркнула. – Ты мне такой квест только что выдала, я уж и не знаю, справлюсь ли. У меня, знаешь ли, уже родилось вариантов эдак дохуядцать. Фамилия Котик или Пивко для вас слишком дикие, да?.. Я негромко хмыкнула. Видимо, варианты были более волнующими, чем я даже могла себе представить. - Выбери что-нибудь не сильно броское и максимально нейтральное. Могу помочь, если нужно… - Да нет, подожди, - она задумалась на несколько секунд, после чего подошла к моему столу, взяла с него стилус и датапад, быстро что-то написала. Нахмурила брови, стёрла, написала снова. А после положила датапад передо мной. На голографическом экране было выведено размашистым и не очень разборчивым почерком «Дария Шепард». – Такое можно? Я, взяв датапад в руки, несколько раз перевела взгляд с девчонки на её «новое» имя и обратно. Шёпотом, про себя, несколько раз его повторила про себя. - Тебе подходит, - хмыкнула я. – Можно, конечно. Мне так и обращаться к тебе, Дария? - Даша можно, - пожала она плечами. – А можно и дальше… - Ну, Птица-Говорун это очень долго, - я чуть нахмурила брови, задумавшись. – Может, сократим? - Как хочешь, - она снова пожала плечами, несколько непонимающе глядя на меня. – А как сокращать-то?.. Точнее, что будем выкидывать? - Ну, из этого выражения, как я понимаю, ничего не выкинешь, - я слабо улыбнулась. - Но щебечешь ты прямо как малиновка, когда разгонишься и начинаешь задавать сто вопросов в секунду. Может, Робин? Теперь уже настала её очередь замереть на несколько секунд, повторить слово сначала несколько раз одними губами, а потом негромко сказать его вслух. - Робин, - медленно повторила она уже громче. – Ну, почему нет, мне нравится. Так, значит, на моём жетоне набьют «Дария «Робин» Шепард»? - Рано тебе ещё жетон, не разгоняйся… Пока обойдёмся документами и прозвищем, Робин.