Вид истинный вернёт

Он шёл, сцепив зубы, и, если Лилс отставала, из последних сил сдерживался, чтобы не наорать на неё. Всё полетело к дракклам! Когда вино подействовало и Джеймс мог бы осуществить задуманное, он как распоследний кретин заснул. Заснул! Проснулся, потому что стало холодно: конечно, Лилс выбралась, а укрыть его обратно мантией и не подумала. Пришлось искать её по лесу, и он в темноте — Люмос-то не наколдуешь! — чуть ноги себе не переломал из-за коряг и буераков. Палочку ещё потерял вдобавок, кретин! А потом — всё, Лилс включила свою прежнюю, правильную и целомудренную девочку, выворачивались и отказывалась с упорством, достойным лучшего применения. Но как, как эльфийское вино выветрилось так быстро? Она же на пикнике выпила немало, а вот поди ты — глазки вниз и «сначала мы должны стать мужем и женой»! И что теперь делать? Что?! Джеймс же не насильник и не тёмный маг. Не накладывать же на Лили Империо, в самом деле! Да и нечем уже, не наколдуешь Империо без палочки. Ох, прав был Бродяга, нужно было разжиться Амортенцией! По Запретному лесу они брели около двух часов. Джеймсу удалось, отлучившись ненадолго, вызвать Темпус и обновить на своей одежде климатические чары, иначе бы он совершенно промёрз. Зато направить Лили по нужному ему пути, а не в сторону Хогсмида, удалось с огромным трудом. Эванс с неожиданной уверенностью пошла туда, где Джеймс нашёл её ночью, и ещё посмела заявить, что видела там свет ночью. Джеймс, конечно, настоял на своём, но каким взглядом Лили его наградила! Аж морозом по коже пробрало! Догадалась? Или пока лишь что-то подозревала, не разобравшись толком? Джеймс же, кретин, ещё и не выкинул фиал из-под зелья плодородия, оставил его во внутреннем кармане мантии. Совсем не подумал, что без мантии останется. Что, если Лили найдёт стекляшку или уже нашла её? Может, поэтому она так холодна и неприступна? Что делать-то? Джеймс не мог вернуться в Хогвартс, ничего не добившись, это же будет конец! Он пытался сообразить, как выкрутиться и спасти свой разваливающийся по кускам план, но что в голову пришло лишь то, что им нужно и дальше двигаться в сторону чащи сколько хватит сил. Потом они устроят привал. Вдруг с уставшей, проголодавшейся и продрогшей Лили что получится? Джеймс уже не думал о том, насколько грязно это звучало в собственных мыслях. На кону стояли его жизнь и будущее, ради этого действительно можно многим пожертвовать. А Лили? Он всё равно собирался на ней жениться, так что, как сказал Сири, какая разница, когда она родит Джеймсу детей? Чем раньше, тем лучше! Смысл тогда хранить себя до свадьбы? Глупая, упёртая грязнокровка! Сириус, кстати, тоже хорош! Словно назло молчал и не присылал никаких сигналов, поэтому Джеймс понятия не имел, что происходило за пределами леса. Ну, Бродяга! — Джеймс, я устала, — позвала отставшая в очередной раз Лили, и он, медленно выдохнув, чтобы совладать с нервами, остановился и обернулся. — Ты уверен, что мы идём правильно? — Конечно, уверен. Я же вчера всё осмотрел с высоты. — Просто, по-моему, мы лезем в самую гущу леса. Посмотри сам: зелени всё меньше, один плющ остался, деревья мёртвые. Под ногами не земля, а будто камни. И животных больше никаких нет. — Лилс, тебе что, мало той встречи с джарви? Она вспыхнула, сердито поджала губы, и Джеймс почувствовал себя отомщённым. Когда им, бредущим среди деревьев, по пути попалось семейство джарви, он немало испугался. В потоке привычной матерщины зверьки могли случайно проговориться, что волшебники двигались в глубину леса, а не наоборот. Повезло, джарви только обложили их обоих руганью и скрылись быстрее, чем Лили осознала, кто и как её оскорбил, однако несколько неприятных минут Джеймсу всё-таки пришлось пережить. — А тут, смею напомнить, кроме этих милых тварей, обитают гиппогрифы, стадо кентавров и, Хагрид говорил, мантикора. Ты с кем из них хотела бы встретиться? — Не веди себя так, словно знаешь этот лес как свои пять пальцев, Джеймс Поттер! Будь это правдой, мы бы не бродили тут второй день! — Да я-то в отличие от некоторых, — не удержался Джеймс, — лес как раз и знаю. — Да? — протянула Лили, прищурившись. — Тогда, может быть, ты наконец выведешь нас отсюда? Давно бы уже обернулся и разведал дорогу. Мне вот кажется, что мы в лучшем случае ходим кругами. Раздраконенный Джеймс стиснул кулаки. Как же она достала! Знала бы своё место, помалкивала бы, но нет, всё препиралась и пыталась указывать. Он с огромным трудом убедил себя ответить как можно более спокойно. Нельзя ссориться, иначе Джеймс с тем же успехом мог сразу отправляться к алтарю с кобылой, которую ему подобрали родители. — Я бы и сам хотел, Лилс, но сил нет. Я тоже вообще-то устал, хочу есть и пить. Уверен, мы идём правильно, нужно просто ещё немного потерпеть. Замолчав, Лили нехотя доплелась до него и потащилась следом. По выражению лица понятно было, что она осталась при своём мнении, противно, пикси её задери! Да для чего Джеймс вообще затеял эту авантюру? Чтобы чувствовать себя мало того, что полным придурком, так ещё и грязным, мерзким придурком? Чтобы Лили смотрела на него как на эгоистичного болвана? Да ради Мерлина! Чем Джеймс так провинился перед Магией, что на него постоянно сыпались неприятности, одна за другой? Живой лес заканчивался. Еле-еле народившаяся листва исчезла с деревьев, но и без неё их голые ветки переплетались так плотно, что между ними нельзя было разглядеть небо. Эту часть Запретного леса Джеймс не знал: так далеко, выгуливая Лунатика полнолуниями, они с Сири и Питом не забирались. Странное какое-то место. Никаких звуков, земля, как правильно заметила Лилс, больше похожа на каменную мостовую, почти без травы, зато с ледком кое-где. И… — Это что, паутина? — резко спросила Лили, встав, как вкопанная. — Какая, к Мордреду, паутина? Что ты придумываешь? Это Джеймс сказал зря. Лили, схватив его за руку, указала на старое, мёртвое дерево впереди, чьи вывороченные из-под земли корни и редкие ветви оплетала плотная и грязная паутина. За ним на других деревьях паутина, похожая издали на серую ткань, образовывала как будто гамаки между стволами и их толстыми ответвлениями, и Джеймс готов был поспорить на свою метлу, что в одной из этих паутинных сумок что-то лежало. Что-то некогда живое. — Я хочу в Хогвартс, — пробормотала Лили и задрожала. Можно подумать, Джеймс не хотел. Но в какую сторону двигаться? Он посмотрел в том направлении, откуда они вроде бы пришли, однако лес там внезапно встал густой сплошной массой, как слева и справа. Те же самые голые, полумёртвые деревья, по-разнообразному кривые и пугающие, кое-где в ещё живом плюще, кое-где в жадно пожиравшей всё вокруг паутине. А где тропа? И была ли она? Джеймса охватил страх. Он не знал, где они, далеко ли Хогсмид и как найти деревню. Так, возможно, Бродяга уже давным-давно посылал сигналы, что пора выбираться из леса, а Джеймс просто их не видел? Мордред, куда они забрались? — Джеймс? Что ты молчишь? Мы что, заблудились? — Лили дёрнула его за руку, привлекая внимание. Джеймс повернулся, но не успел ничего сказать: она и всё поняла по его лицу. — Мы заблудились. Куда ты нас завёл? — Я?! — возмущённо переспросил он. Гордость не могла принять тот факт, что Джеймс облажался, облажался на глазах у Лили, и та не преминула тыкнуть его носом в ошибку. — А кто же? Я говорила, что нам нужно идти в другую сторону. А теперь и непонятно, как нам назад вернуться. — Лилс, не паникуй раньше времени. Она топнула ногой. — Почему ты не можешь признать очевидное, Джеймс? Ты ошибся, мы заблудились! Мы шли к деревне, но почему-то оказались в самой чаще леса! — Может, мы уже в шаге от твоей обожаемой деревни. — Хочешь сказать, возле самого Хогсмида живут пауки, которые способны вот на это?! В голосе Лили зазвенели истерические ноты. Она махнула рукой на паутину, и Джеймса, невольно проследившего за её движением, передёрнуло. В самом деле, какого размера должны быть твари, которые плетут сети, в которые он легко мог закутаться с головой... — Мерлин, зачем я только согласилась на это свидание? — Она схватилась за голову. — Про меня будут говорить неизвестно что, если... если мы ещё вообще выберемся отсюда! — Про тебя будут говорить, — передразнил Джеймс, которого эти её глупые страхи вдруг взбесили. Надоело! Лилс такая правильная, чистая и невинная и так этим гордилась, будто ей должны были как минимум Орден Мерлина дать. Аж зубы сводило от злости. — Пф, нашла, из-за чего переживать. — Конечно, тебе всё равно, что я чувствую, да? Всё равно, выйдем мы из леса целыми и невредимыми или нет? Может, ты нас вообще нарочно сюда завёл, а, Джеймс? — Ты с ума сошла? Ты что несёшь? И без того разгневанное личико Лили приобрело триумфальное выражение. Джеймс смотрел на неё, тоже закипая: накопившиеся эмоции неудачных дней, долго требовавшие выхода, застлали ему глаза, и он никак не мог понять, а чего же, собственно, так рвался за Лилс. Из кожи вон лез, наизнанку выворачивался, только чтобы её взгляды, мысли и прикосновения принадлежали лишь ему, Джеймсу. А она… Да она же истеричная, мнящая себя умной и знающей, но на деле ни драккла не понимающая в настоящей магии и жизни девица, которая даже сейчас пыталась подчинить, подмять его под себя, как не раз подминала Нюнчика! И Джеймс ещё хотел обойтись с ней по-хорошему? Слишком много чести! Амортенция и магический подчинённый брак — вот что ждёт Лили после возвращения в Хогвартс, и пусть она попробует хоть раз косо посмотреть на него, чистокровного мага с именем и титулом! Пусть знает своё место, чёртова грязнокровка! — Что я несу? Правду, Джеймс! Мы ночью были у озера, за которым я видела огни Хогсмида. Но ты притащил нас сюда, а теперь отрицаешь это? — Ага, ты ещё скажи, что это я нападение в Хогсмиде устроил, чтобы тебя в лес затащить. Не много ли ты о себе мнишь, Лили Эванс? Она замолчала так резко, будто попала под Силенцио. А Джеймс, в запале проговорившись, впервые за последние недели почувствовал себя невероятно легко. Чего он выкручивался, вытанцовывал перед ней, всё боялся ранить и тронуть? Как будто Лили ещё кому-то нужна, кроме него и своего жалкого Снейпа, к которому Лилс сама и близко не подойдёт. Ну, вот и результат всех расшаркиваний перед ней. Лили и Джеймсом пыталась крутить и вертеть, возведя себя на пьедестал, а его считая слугой, которому за радость исполнять любой её каприз. — Что? Не ожидала? Думала, я терпеть буду, как твой раболепный Нюнчик? Тоже мне, возомнила. — Не ожидала, — обманчиво спокойным голосом подтвердила та, но Джеймс-то видел, как заблестели её глаза от сдерживаемых слёз. Стыдно не было, Лилс давно уже пора было окоротить, как Сири предлагал. — Ну, прости, что я твоим ожиданиям не соответствую. В следующий раз зови в лес Нюниуса, уж он-то обрадуется!.. Левую щёку обожгла пощёчина, звонкая и остро-горячая, Джеймс даже отшатнулся. Он не успел заметить, как Лили — а ведь она стояла в нескольких шагах поодаль, — подлетела, как занесла руку. Увидел её только, когда боль уже дошла до его сознания. Лили смотрела, раздуваясь от гнева, уже без намёка на слёзы и без шанса на прощение, и что-то такое было в её взгляде, чего Джеймс по отношению к себе прежде никогда не замечал. Удивительно, что это его ни капли не пугало. — Надо же, ты снова его защищаешь? Забыла уже, как Снейп тебя с грязью смешал? — Северус, по крайней мере, не позволил бы, чтобы мы заблудились в Запретном лесу без волшебных палочек. — А я настолько ужасен, что допустил. Знаешь что, Лилс? Если я настолько плох, выбирайся-ка ты сама! Может, без балласта в моём лице и дойдёшь до цивилизации! — И дойду! — Она с вызовом вздёрнула нос (смотрелось это, вкупе с её грязной одеждой и нечёсаными волосами, ужасно смешно). — Только не рассчитывай, Джеймс Поттер, что после случившегося я ещё хотя бы раз захочу увидеть тебя рядом! Взмахнув полами изрядно пообтрепавшейся за эту «прогулку» мантии, Лили сорвалась с места и проскочила мимо. Только когда она промаршировала дальше, в глухую темень леса, Джеймс осознал, что задыхался от злости. Она посмела... посмела послать его, поставить в один ряд с тем жалким слизеринским посмешищем? — Да пошла ты, дура грязнокровная! *** — Да пошла ты, дура грязнокровная! Лили мотнула головой, изо всех сил желая не слышать того, что прокричал ей вслед Джеймс. Слёзы, как она ни старалась сдержать их, всё же потекли, слёзы обиды и бессилия. Джеймс... Лили же верила ему! После того мерзкого поступка Северуса на пятом курсе она думала, что уж Джеймс-то никогда её не обманет, не предаст и не оскорбит, и что вышло? Добрый, смелый, храбрый — и наорал на неё, будто Лили несла чушь, а не указывала на его очевидные ошибки. Как Лили могла быть настолько глупой, что не замечала прежде, какой он злой? Как, почему верила, что тот, прежний Джеймс, задира и хвастун, исправился ради неё? Она не знала, как далеко углубилась в чащу, когда наконец остановилась. Отчаяние и разочарование стучали в висках, боль сжимала грудь раскалённым железным обручем, а слёзы жглись, словно Лили не плакала, а пролила на себя гной бубонтюбера. Мерлин, да как же так? Почему то, что должно было стать прекрасным свиданием в солнечный весенний день, обернулось жуткой ссорой? Почему Лили застряла одна посередине леса, безоружная и беспомощная? Обхватив себя за плечи, она без сил опустилась на холодную землю, прямо там, где стояла. Что произошло? Ещё вчера Джеймс всячески ухаживал, называл милой и любимой, целовал и пытался оберегать, а сегодня обозвал грязнокровкой и дурой. Лили же просто пыталась объяснить, что он вёл их не в ту сторону, ну, почему Джеймс не мог признать свою ошибку и исправить её? Или же он разозлился, потому что вчера ночью у него ничего не получилось? Да быть того не могло! Нет-нет-нет! Наверное, не нужно было вспоминать про Северуса, тут Лили виновата, это верно. А остальное? Джеймс же притащил их в самую глушь Запретного леса, где не было ни единого живого существа, и ещё смел отрицать это, упрекал её! Припомнив прозвучавшие в запале ссоры слова, Лили сначала всхлипнула от жалости к самой себе, а затем рассердилась. Да, она не чистокровная ведьма в Мерлин знает каком поколении, но это не означало, что позёры вроде Джеймса имели право вытирать об неё ноги. Тем более, что Поттер, как показало путешествие по Запретному лесу, в быту неожиданно мало что из себя представлял. И укрытие не смог соорудить толком, и про беспалочковое Инсендио сам не вспомнил, ещё и битых полчаса несчастный костёр не мог зажечь. А где же его хвалёная анимагия, когда она так нужна? Где?! Лили считала его достойным молодым человеком, настоящим гриффиндорцем, а он оказался предателем похлеще Северуса. Мерлин, какая же она дура! Почему Лили постоянно окружала себя парнями, которые обманывали её и ни во что не ставили? Нет уж, даже если Поттер приползёт к ней на коленях, умоляя о пощаде (а он не приползёт, гордость и самомнение вперёд него родились), Лили он не нужен. Проживёт она и без выгодной партии, сама как-нибудь в магическом мире устроится, своими силами. Уж лучше прозябать в нищете, чем стать женой такого... такого лицемерного урода! Но как же всё-таки больно. Лили любила его. Ловила его взгляды, улыбки, восторгалась подарками и ужасно гордилась тем, что среди всех девушек Хогвартса Джеймс выбрал именно её. Воображала, как они поженятся, каким хорошим мужем Джим станет, будет носить на руках и её, и детишек, непременно двоих. А он... Он её любил? Если любил бы, то вряд ли бы устроил такое п-приключение, как сегодня! Лили будто заново переживала вчерашний вечер, эту ночь и день, слившиеся из-за усталости и недосыпа в одни невероятно тяжёлые сутки, вытянувшие из неё все эмоции и силы. Как же страшно и обидно снова обманываться в том, кому Лили отдала частичку своей души и в ком, казалось бы, не должна была сомневаться! Однако её снова предали. Береглась она, береглась после тех ран, что нанёс её сердцу Северус, но всё-таки не убереглась. Дурочка, глупая, столько же не подпускала к себе Джима, проверяла его и выжидала, пока вроде бы не убедилась, что он и вправду собирался ухаживать за ней с самыми серьёзными намерениями. А как он клялся, что никогда не обидит, слово давал, «честное гриффиндорское». Но и для него Лили оказалась всего лишь грязнокровной дурой... Утерев злые слёзы, она поднялась на ноги. Мерлин, в этот момент Лили была противна самой себе: зашлась в рыданиях, как какая-то слабачка, не способная ни на что без парня рядом. А Лили, между прочим, тоже многое умела, в некоторых магических науках — и поболее того, что удавалось такому чистокровному, всему из себя Джеймсу. Как жаль, что она потеряла палочку! Можно было бы и костёр развести, согреться, и в воздух что-либо запустить, чтобы внимание привлечь, да хотя бы с помощью простого Указуй выбраться из этой глуши! Но у Лили не было ни волшебной палочки, ни спутника, которому она могла бы довериться или хотя бы получить совет. Теперь Лили назло Джеймсу сама должна была выбраться из леса, и она выберется! Нужно только понять, в какую сторону двигаться. Однако, бросив вокруг беглый взгляд, Лили поёжилась. Возвышавшиеся с разных сторон деревья были одинаково страшными: мёртвыми, почернело-гнилыми, в паутине, которая опутывала их стволы плотными коконами и покойницким саваном свистала с ветвей. Кроны почти не пропускали свет, а под ногами хрустела мёрзлая земля, хотя по ощущениям день должен был близиться к полудню. Солнце совсем не добиралось сюда своими лучами, а тишина просто убивала. Ни птиц, ни хотя бы просто шелеста деревьев — ничего. — Джеймс? — неуверенно позвала Лили, надеясь, что он хоть как-то, пусть и руганью, откликнется. Только, видимо, она в запале слишком далеко убежала, потому что в ответ не услышала ничего, кроме своего же сбившегося от нарастающего страха дыхания. — Джеймс, ты ведь здесь? Сзади послышался какой-то странный звук, похожий на шелест или тонкий-тонкий свист. Правда, поспешно обернувшись, Лили ничего не увидела, хотя... клок паутины, свисавший с обломка ствола старой гниющей ивы, слабо колыхался. Как? Ветра никакого не было. — Есть тут кто-нибудь? — спросила она ещё более неуверенно. Ох, как глупо! Если кто со злым умыслом и прятался в тени за деревьями, то вряд ли бы ответил. — Эй! Эй? Джим, это ты? Звук повторился — и снова у неё за спиной! Лили лишь уловила взглядом отголосок чужого движения: пара веток ярдах в двадцати от неё колебались, видимо, кто-то их задел. И всё опять затихло той самой давящей мучительной тишиной, как если бы всё живое, если оно, конечно, тут было, боялось попасться на глаза. — Кто здесь?! Джим, предупреждаю, если это ты так издеваешься, я тебя никогда не прощу! Незаметно для себя Лили начала пятиться. Она постоянно озиралась, стараясь держать в поле зрения каждое дерево этого проклятого леса, но успевала лишь то тут, то там ловить следы каких-то передвижений. Некто перемещался настолько стремительно и бесшумно, что его выдавал лишь трепет ранее неподвижной паутины. Или — тут сердце Лили, сделав кульбит, в панике подскочило к горлу — здесь пряталось не одно неведомое существо, а несколько? В какой-то момент она почувствовала чужой взгляд, настойчивый и изучающий, и ей чуть не сделалось плохо. Лили одна в дремучем лесу, без волшебной палочки, без защиты, а кто-то беззастенчиво рассматривал её со всех сторон. Громко и смело потребовать ответа не получилось — голос отказал вместе со храбростью. В темноте леса, проглядывавшей между тошнотворными кусками паутины, внезапно открылись глаза: два крупных, блестящих, как чёрные драгоценные камни, и рядом целая россыпь помельче. Не отрываясь, они смотрели на застывшую в шоке Лили. Мгновение, и огромная чёрная мохнатая нога ступила на землю, за ней другая, и, приподняв могучим телом паутину, из-за деревьев вылез гигантский, размером с грузовик, паук. В горле оцепеневшей Лили застыл вопль ужаса. Она не боялась пауков и на уроках зельеварения спокойно работала с куда более отвратительными на вид ингредиентами, но возвышавшееся над ней чудище выглядело ужасно и источало смрад и смерть. Его мерзкие мохнатые лапки у самого рта беспрестанно шевелились, будто пробуя воздух и оценивая жертву на вкус. Услышав за спиной всё тот же до смерти страшный и противный звук, Лили кое-как обернулась и обомлела: к ней подобрались ещё два таких же огромных и отвратительно волосатых паука. Визг прорвался наконец из её горла, паника хлестанула кнутом, и Лили, не разбирая дороги, кинулась бежать. Прочь, прочь, куда угодно, лишь бы скорее и подальше от этих монстров! Пауки, она чувствовала, гнались за ней по пятам и протягивали мохнатые жвала и лапы, вот-вот они должны были схватить её за капюшон мантии и… Не сумев прорваться сквозь плотную, похожую на рыболовную сеть, паутину между двумя деревьями, Лили заметалась по сторонам, ничего не видя и не соображая, и врезалась во что-то живое. — Лили! Лили, это я! За собственным криком она еле услышала чужой голос, но ещё несколько раз изо всех сил пыталась вырваться, пока не поняла: её схватили не лапы чудовища, а руки человека. — Северус? — ахнула Лили, присмотревшись. Бледный, взъерошенный, с горящими диким огнём глазами и кровавым следом на щеке — но это всё-таки был он. Взвизгнув, Лили кинулась ему на шею, плача уже от облегчения. Мерлин, Северус здесь, он здесь, Лили больше не одна! Однако всю её радость как рукой сняло, когда угрожающий шелест, означающий мучительную смерть шелест вновь раздался со спины, слева, спра… Мерлин, да со всех сторон! — Там пауки! — вскрикнула она, расцепив объятия. Северус среагировал мгновенно: шагнул вперёд, задвинув Лили себе за спину, загородил её собой и вскинул волшебную палочку. Отрывисто произнесённое заклинание, которое преисполненная ужаса Лили так и не разобрала, — и первый же кинувшийся на них паук рухнул на землю, разрезанный пополам. *** Появившийся домовик с поклоном поставил на кроватный столик поднос с едой и исчез. Шумно потянув носом (Мерлин, эта отбивная просто великолепна!), Джеймс вцепился в вилку с ножом и принялся торопливо есть. Тепло, душ, чистая одежда и сытная еда — всё это немного мирило его с действительностью. Поглощая свой поздний обед, Джеймс старался не думать, что, скорее всего, вот-вот прибудут родители. Декан уже должна была сообщить им, что он нашёлся. Шутка ли — целый наследник рода пропал. Предстоит пережить крики, негодование, возможно, слёзы матери… что скажет отец, вообще сложно предположить. Наверное, ещё и спрашивать будут, видели ли с Лилс они что-то в Хогсмиде или нет. Джеймса передёрнуло. Лили тоже спасли, он видел, как её принесли в замок авроры, а рядом вился ненавистный Нюниус. Откуда поганый слизеринец вообще взялся в Запретном лесу? От досады Джеймс с силой насадил на вилку очередной кусок мяса, так что тут чуть не выскочил из тарелки на одеяло. Получилось... да по-дурацки всё получилось! Мало того, что Джеймс ничего не добился, только зря целые сутки мёрз и страдал от голода, они с Лилс ещё и поругаться умудрились! Причём, серьёзно поругаться: с таким же выражением лица Лили в своё время прогнала Снейпа и не простила его потом. Джеймс уже не раз пожалел, что вспылил и обозвал её. Он устал и был зол на морготову недотрогу Эванс, которую столько обхаживал, а она всё равно не далась! Так зол, что не смог сдержаться и вывалил на неё всю свою злость... Ну, возможно, и не всю, но и без Прорицаний понятно, что выпрашивать (при этой мысли Джеймс поморщился) прощение теперь придётся не одну неделю. У него не было столько времени, это раз, и придётся снова придумывать, как соблазнить наконец Лили, это два. План с Амортенцией всё-таки был очень мерзким и недостойным гриффиндорца, но… ничего другого Джеймсу не оставалось. Дверь палаты — он так переполошил всех своим исчезновением, мадам Помфри даже отдельную палату в Больничном крыле выделила, — распахнулась, и в комнату ворвалась мама. — Джеймс! — Матушка, — пробормотал он и едва успел отодвинуть еду подальше, потому как мать, словно забыв о том, что она степенная дама, Леди рода, привлекла его в объятия и принялась судорожно ощупывать и целовать. Джеймс терпел, чувствуя себя маленьким ребёнком. Он не знал, радоваться приходу родителей или огорчаться. Вроде как в присутствии Главы рода авроры не посмеют к нему цепляться и допрашивать слишком уж жёстко, но, с другой стороны, как бы отец не забрал его в поместье после случившегося, особенно если узнает, что в лесу Джеймс заблудился вместе с девушкой. А он точно узнает... или уже знает, мысленно поправился Джеймс, посмотрев на зашедшего в палату отца, и поёжился. Тот как будто собрался на важный приём в Министерство, чуть ли не все регалии Главы рода надел: парадная чёрная бархатная мантия в пол, золотое ожерелье с медальоном с гербом Поттеров, застёжка на мантии тоже с гербом, на руке — массивный родовой перстень. От него исходило ощущение власти и силы, даже Джеймсу, который вроде как не должен был реагировать подобным образом на магию отца, захотелось склонить голову. А уж как чувствовала себя стоявшая рядом с отцом МакКошка, одному Мерлину известно. В своей обычной мантии она казалась невыразительной и… Джеймс невольно задержал взгляд на МакГонагалл. Неестественно бледная, с красными глазами, она постоянно теребила в руках платок, хотя раньше у неё не было такой привычки. Да, наверное, отец хорошенько потрепал ей нервы, это он умел. — Мальчик мой, ты жив, — наконец успокоившись, мать напоследок поцеловала Джеймса в лоб, и он едва сдержался, чтобы не скривиться. — Матушка, не надо этого всего. Ничего плохого со мной не случилось и не могло случиться. — А я в этом не уверен, учитывая, рядом с какой огромной колонией акромантулов вас нашли, — ответил за неё отец и, не дав опомниться, продолжил: — Я очень разочарован тобой, сын. Разве ты не обещал в последнем письме, что возьмёшься за ум? Я поверил тебе, как наивный магл! И что получил? Тебя вывели из Запретного леса на пару с какой-то грязнокровной девицей! Тебя, наследника древнего и благородного рода! Акромантулы, значит. Джеймс кое-что помнил про этих магических тварей: огромные, ненасытные, прирождённые убийцы, — и в глубине души порадовался, что после ссоры с Лили пошёл не за ней, а в абсолютно другую сторону. У него ведь и волшебной палочки не было! Да даже и с ней, наверное, против целой прорвы паучищ мог выстоять лишь один Дамблдор. Бедняга Лилс! Похоже, она в самое гнездо сунулась. — Я ничего конкретного не обещал, отец. Сказал, что хорошенько обдумаю своё решение, и только. Тебе меня нечем упрекнуть, я своего обещания не нарушил, а вот ты!.. — Хорошо, надеюсь, ты и в самом деле все обдумал, — холодно перебил тот, — потому что сюда вот-вот прибудут авроры, сотрудники ДМП, а с ними лорд и леди Блэк. Они все хотят услышать от тебя объяснения. — Объяснения? — у Джеймса пересохло в горле. Если интерес Аврората и ДМП он ещё мог понять, то причём тут Блэки? Неужели Сириус попался в Хогсмиде и сдал его? Нет, это невозможно! Бродяга бы скорее умер, чем предал их компанию Мародёров! — Какие объяснения? Отец, матушка, что произошло? — Ваш сын ещё спрашивает, что произошло? Лорд Блэк появился в палате неслышно, просто возник из-за спины отца и остановился рядом зловещей тёмной фигурой. На самого отца он и не глянул, хотя прежде они неплохо общались, кажется, сразу впился бездонным, ненавидящим взглядом в Джеймса. За лордом Блэком вошла и его супруга. Леди Вальбургу Джеймс помнил статной и властной дамой, но сейчас мать Сириуса, одетая в чёрное скромное платье с чёрной же вуалью и такими же перчатками, напоминала тень саму себя. Тихая, скромная, даже, можно сказать, незаметная. А если Джеймс правильно помнил все эти глупые аристократические условности, то леди Вальбурга носила траур. Но по кому? — Прошу вас, лорд Блэк, не делайте поспешных выводов. Наши семьи связывают давние дружба и родство, мы не чужие друг другу. Мой сын никогда бы не посмел даже косо посмотреть на представителей вашего рода, и... — О дружбе можете забыть! — прогрохотал в гневе лорд Блэк, и Джеймс инстинктивно съёжился. — Молитесь, чтобы этот щенок оказался непричастен, иначе я не посмотрю на древность и благородность вашей семейки! Пусть Сириус и был отсечён от рода, но он оставался моим сыном! Оставался? Почему лорд Блэк говорил о Сири в прошедшем времени?! В палату, потеснив МакГонагалл и прижавшуюся к отцу растерянную матушку, зашёл незнакомый маг с усталым, невыразительным лицом. Он назвался следователем Харрисом из ДМП и попросил всех посторонних покинуть комнату, но когда никто так и не сдвинулся с места, махнул рукой, раскрыл принесённую с собой пухлую папку и обрушил на Джеймса поток чудовищных новостей. Сириус был мёртв! Его убили вчера во время стычки в Хогсмиде. Жители деревни неожиданно оказались не совсем паникёрами и уж вовсе не беззащитными, потому что как только в центре поселения возник Пожиратель смерти, ему дали мощный отпор. Пожиратель сдаваться не собирался, и в защитников Хогсмида полетело множество проклятий, таких, что на их фоне Бомбарда казалась детской хлопушкой. В какой-то момент Пожиратель выпустил и Аваду, причём не одну. Его пытались обезоружить и взять живьём, но если первый Экспеллиармус выбил у тёмного мага волшебную палочку, то второй Экспеллиармус швырнул его на ближайший дом, об угол которого преступник и проломил себе голову. Когда же с него сняли плащ и маску, тогда и обнаружилось, что это был не кто иной, как Сириус Блэк. — Вы знали, что мистер Блэк состоял в Пожирателях смерти? — закончив монотонный монолог, с неожиданной живостью спросил следователь. Джеймс потерянно смотрел прямо перед собой, когда до него дошёл смысл вопроса. — Нет! Сири бы не стал! Он не Пожиратель, поверьте мне! — Тогда почему он был в маске и мантии Пожирателя смерти? Почему напал на мирных магов в Хогсмиде? Он говорил вам о том, что планировал атаку? — Я... Мысли, запутавшись одна об другую, превратились в плотный и бесполезный ком. Джеймс никак не мог прийти в себя. Бродяга мёртв! Его считают настоящим Пожирателем, и, что хуже, Джеймса тоже подозревают, что он как минимум знал о нападении. Мерлин, полный бред! Что же, это Сириус наколдовал те Авады, свет которых Джеймс видел с опушки Запретного леса? Невозможно, это ложь! Его кто-то подставил! — Я... Мне срочно нужно переговорить с Дамблдором! — Мистер Дамблдор сейчас даёт показания главе ДМП и Главному аврору, — безжалостно отрубил следователь, — как так вышло, что в школе, полной беззащитных студентов, жил Пожиратель смерти. Почему вы ссылаетесь на него, наследник Поттер? Мистер Дамблдор знал о членстве Сириуса в запрещённой организации? Что вы так машете головой? Не знал? А вы, я так полагаю, были всё-таки в курсе? — Нет! — буквально простонал Джеймс, которому под перекрёстными взглядами лордов и леди двух родов, своего декана и хищного мага из ДМП сделалось по-настоящему страшно. Как он им скажет, что это должна была быть просто шутка?! Что Бродяга собирался просто попугать людей, но не атаковать по-настоящему и, тем более, не убивать. Что на него нашло? Следователь, почувствовав слабину Джеймса, всё не отставал: продемонстрировал результаты экспертизы волшебной палочки Сириуса, где доказывалось, что это именно он бросался в Хогсмиде непростительными. Снова накинулся с вопросами. Что Джеймс делал в тот день в Хогсмиде? Он был один или с кем-то? Знал ли Сириус Блэк, что Джеймс будет в Хогсмиде? Что подозрительного Джеймс помнил из своих разговоров с Сириусом? И многое, многое другое. Джеймс пытался отвечать где-то честно, где-то не очень, чтобы хоть как-то обелить имя друга. Он с ужасом осознал, во что вылилась его вроде бы невинная затея, но не мог поверить, принять, что друг погиб, и больше они с Сири никогда вместе не будут дурачиться, надирать зад слизеринцам, гулять среди магглов... Только Сириуса нет, и ему, мёртвому, всё равно, что о нём подумают, а Джеймсу надо как-то жить дальше. Решение молчать об их спектакле для Лили пришло на ум спонтанно, но чем дольше длилась эта пытка допросом, тем больше Джеймс понимал: он должен молчать, он не имел права оговориться. Да, ужасно недостойно сваливать вину на погибшего, но Сириус бы понял его, понял и выручил, как и всегда. Бродяге-то хуже не будет, а Джеймс не хотел в Азкабан. Хотя лорд Блэк мог ему такое устроить, Азкабан просто курортом покажется, но Джеймс же не тёмный маг, не преступник, он никого не убил и не проклял. И Сириуса ни о чём таком не просил, Бродяга сам... — Хорошо, наследник Поттер, я вас услышал. Вы ни о чём не знали и ничего не подозревали, при этом жили с Сириусом Блэком в одной комнате. Думаю, мы к этому ещё вернёмся. А пока, — следователь Харрис раскрыл вторую папку, — расскажите мне о мисс Лили Эванс, с которой вы проводили время в прошедшую субботу. Что вас связывает? Каким образом вы вместе оказались в Запретном лесу и блуждали там целые сутки? — Может быть, отложим этот разговор? — нерешительно произнесла матушка. — Джеймс столько всего перенёс, ему нужен отдых. Лорд Блэк вскинулся и проревел: — Нет! Мне нужны ответы! — Мне тоже, — посмотрев на него, тише и спокойнее, но не менее решительно произнёс отец. — Очень хочется понять, в какое гиппогрифье дерьмо вляпался мой сын, — и он пронзил Джеймса таким тяжёлым взглядом, что тот испугался, уж не прознал ли отец правду. — Тогда продолжим. Я жду, наследник Поттер. Также меня интересует, знаете ли вы какое зелье мы нашли в кармане вашей мантии. О нет! Фиал с остатками зелья! Вот же дура Лили, что она его не выбросила? Джеймс запаниковал, заметавшись взглядом по палате. Что делать, что делать, что ему делать? Если сейчас сознаться, что зелье покупал он, отец или этот жуткий клещ Харрис мигом свяжут зелье, их с Лили побег в Запретный лес и, возможно, выходку Сири. А если промолчать? Нет, это точно не выйдет. Тогда что же, валить всё на Лили? — Я не знаю ни о каком зелье! Вы вообще о чём? Я просто хотел провести время с симпатичной девушкой! — Так-так-так, — подобрался следователь, — с этого момента поподробнее. Это мисс Эванс вас пригласила? На мгновение Джеймс задумался, что же он делает, но муки совести пришлось затолкать куда подальше. У него уже не оставалось выбора. — Да, это она меня позвала на пикник.