Капитана Хирако больше нет

— я дома. айзен - красный от холода, на пороге своей комнаты в бараке пятого отряда. впервые он возвращается сюда в новом звании: хаори капитана накинуто на плечи, так сильно ему идет и, кажется, взрослит - кажется, так и должно быть всегда. — с возвращением, - тянет губы в широкой улыбке хирако. он сидит к айзену в пол-оборота, но сразу вскидывает голову на звук шагов. убирает от лица кисть - с черными стрелками видеть его совсем непривычно. видит дрожь айзена и подмигивает; тебя так от холода или от меня? — тоже принарядился. не тебе ж одному выделываться? айзен шагает к нему быстро и резко, широкой поступью влетает в комнату, дверь медленно скрипит не успевая за ним закрыться; тянет руку - и хирако обхватывает ее, поднимаясь на ноги. узорное кимоно на нем шуршит тканями и струится, спадает с плеча - угловатого и тонкого, - и он машинально тянет руку, чтобы поправить. айзен перехватывает его ладонь, сжимает запястье - чуть дольше, чем нужно. — оставьте, хирако-тайчо, - держит он его за руку - слишком нежно для себя самого, и целует оголенное плечо. из граммофона играет музыка: топит в своих звуках, тягостно душит приторностью. пластинка заедает в начале, повторяется снова, запирает в моменте. — какой я тебе хирако-тайчо, — хитро смотрит он из полуприкрытых век, — хирако-тайчо больше нет - теперь просто шинджи. — шин-джи, — повторяет айзен, прощупывая новое обращение во рту, щурится за запотевшими очками. – шинджи. и запястье, которое он нежно сжимал ладонью, отзывается в комнате хрустом. шинджи вскрикивает и отдергивает сломанную руку; зрачки дергаются в бешеном взгляде. — соуске, ты охренел? айзен шагает еще ближе, зажимает его к стене; ловит взгляд - сверху вниз, шинджи всегда был его ниже и меньше. такой хрупкий, так легко сломается. — и соуске - тоже больше нет, — тянет айзен, наклоняясь над ним и сжимая на груди кимоно. ткань натягивается от хватки кулака — айзен перехватывает ее у шеи крепко и туго. шинджи больше строит из себя, а на деле такой легкий: его так просто приподнять над землей. и резко, такого потерянного и испуганного — швырнуть на пол. шинджи приподнимается на локтях и смотрит исподлобья, еще старается вызывающе вскинуть голову. когда айзен опускается рядом на колени, отползает еще немного — но тот быстро хватает его, наваливается сверху всем телом. айзен сдавливает его запястья — шинджи шипит и дергается, когда давят сломанную кость, — и нависает над ним. длинные волосы шинджи растрепываются и распадаются по полу; айзен всматривается в них — кажется, готов смотреть бесконечно. но шинджи все портит: начинает дергаться под ним, пытается пнуть его ногой. — шинджи, капитан теперь я, — тянет айзен, наклоняясь над ухом; давит его в пол сильнее, шинджи едва слышно поскуливает от тяжелого веса на себе. айзен довольно улыбается: хорошо, когда он вспоминает свое место. айзен скользит рукой и отводит в сторону полу кимоно; гладит бедро и поднимает руку выше - к уже вставшему члену. — ты же так не хочешь, чтобы я тебя касался? — резко проводит он вверх-вниз по члену, скорее больно - чем приятно. — так почему ты одет как шлюха и уже течешь от меня, шин-джи? глаза шинджи слезятся, взгляд плывет; губы разжаты - он тяжело дышит, вдыхая воздух ртом. — айзен-тайчо, а? звучит по-дурацки. — я разрешал говорить? — выдыхает айзен и начинает целовать его. шинджи сразу отзывается — толкает свой язык внутрь, пошло стонет ему в рот; айзену приходится прикусить его, чтобы напомнить место. шинджи дергает от резкой боли — и айзен от этого заводится сильнее; закусывает его язык, скользит внутри, почти трахает в рот — шинджи едва успевает дышать, задыхаясь в его слюне. айзен кусает его губы, и шинджи дрожит и дергается от выступающей во рту крови — но айзен вталкивается в него настойчивее, размазывая его кровь по небу и языку. не успевая оторваться от губ, айзен резко рвет ткань кимоно. подхватывает шинджи под бедро, сжимает его сильно и неаккуратно — сдавливая пальцами и оставляя синяки. – иди ко мне, - повторяет айзен, выдыхает в поцелуй и проводит языком по обкусанным в кровь губам. – иди ко мне и не забывай кто ты теперь. шинджи так и лежит, распластавшись на полу, – когда айзен подхватывает его и приподнимает бедра; входит он неожиданно и резко, даже не снимая с себя хакаму целиком. шинджи вскрикивает, снова скулит – совсем по-звериному, слабо пытается брыкнуть его. айзен держит его крепко и всматривается в шинджи: как он щурит глаза и морщит нос, как кусает и облизывает губы. это первый раз, когда он видит его лицо во время секса: потому что раньше всегда отворачивался сам. сейчас терять нечего – сейчас маска не нужна. от того, как краснеет лицо шинджи, от того как слезятся его глаза, айзен теряет контроль - кажется, позволяя терять контроль себе самому. он входит в шинджи резко, вставляя на всю длину; без подготовки это сложнее - но айзен хорошо знает, как на самом деле шинджи ждет его прихода. представляя, как шинджи растягивал себя пальцами еще несколько минут назад, айзен резче и жестче долбится в него. шинджи может сколько угодно отталкивать его – но уже сам двигается на него бедрами и насаживается на член айзена. стонет шинджи громко, даже не пытается сдерживаться; почти орет, когда айзен входит в очередной раз слишком резко. руки тянет к своему члену – но айзен быстро прерывает его; – тебе разве можно? – тянет айзен, и шинджи теперь уже совсем послушно убирает руки; царапает циновку ногтями, ходит вверх-вниз под айзеном - пока тот протаскивает его по полу. от очередного вскрика шинджи айзен не выдерживает и зажимает ему рот рукой. он слишком громкий: и даже зажатый ладонью рот не спасает, – шинджи стонет ему в руку, вылизывает пальцы, прикусывает кожу. рука айзена дрожит, и он вдавливает пальцы в лицо шинджи сильнее, сдавливает его до белеющей кожи. – вот так, хорошая девочка, можешь же и потише, когда хочешь, – повторяет он. шинджи давится кашлем от боли, но бедра не останавливает – продолжает насаживаться на айзена почти отчаянно, сжимается собой на его члене. айзен так и давит его лицо одной рукой, а второй – облокачивается о пол; держать шинджи силой уже совсем необязательно – он трется под ним, скользит руками по его пояснице, подпрыгивает под ним влажными и теплыми толчками. – еще, – умоляет шинджи; наконец не пререкается, не издевается - наконец, просит айзена самого уничтожить его. – еще, соуске. айзен резко отрывает руку от лица и отвешивает пощечину. на глазах шинджи - и до того раскрасневшихся, выступают новые слезы. они размазывают его черные так старательно нарисованные стрелки - и мажут черную краску слезами по щекам. – я разве не просил меня так не называть? – низко повторяет айзен. – извини, извини, пожалуйста, извини, – уже совсем покорно отзывается он; от такого разбитого, заплаканного и абсолютно жалкого шинджи под ним, айзен не может сдерживаться дольше. пара толчков – и он кончает, не достает член, и сперма растекается внутри шинджи. тот задыхается, дергает ногами – чувствует жидкость внутри себя; изворачивается, пытается соскользнуть с айзена. тот – специально, так нравится видеть, как он извивается под ним, – держит себя внутри еще немного. несколько капель вытекают и скатываются вниз по телу шинджи. когда айзен выскальзывает полностью, сперма без препятствия вытекает – пачкает уже не только шинджи, но и одежду, стекает на пол. айзен быстро сменяет член на пальцы: вводит их в шинджи, скользит в собственной сперме. шинджи быстро зажимает рот сам – не ожидая, что тот продолжит; косит глаза к носу и дышит совсем тяжело. кончает он тоже совсем скоро. они так и не касаются его члена – он так и не заслужил; но стал пытаться вести себя достаточно покорно, чтобы айзен довел его до конца рукой. шинджи кончает айзену на живот, на ткань одежды – и тот хмурится, когда это чувствует; резко поднимается на колени и тащит шинджи – все еще не пришедшего в себя, отходящего от оргазма – за волосы за собой. – ты меня испачкал, шинджи. кто теперь будет это вычищать? шинджи - сжатый за волосы, на четвереньках перед ним - поднимает затуманенные глаза. медленно-изнеженно, приходя в себя, слизывает собственную сперму с живота. водит языком и всасывает кожу: синие следы засосов сразу проступают на айзене. тот почти нервно давит стон: — дальше, шинджи. ниже. и на лице шинджи – раскрасневшемся, с размазанной краской косметики — мелькает хитрая ухмылка. — раз ты такой важный капитан, может сам разберешься, соуске? айзен вздрагивает, резко дергает рукой - накручивает длинные волосы на кулак, - и насаживает лицо шинджи на свой член. тот не успевает дернуться, начинает задыхаться - но айзен не дает ему отстраниться; только сильнее и отчаяннее толкает его на себя. как только шинджи привыкает, он начинает работать увереннее - плотно сжимает губы, вылизывает член айзена внутри себя. его большой рот теплый и влажный, и от этого у айзена снова встает. член резко проходит по небу, сразу наполняет рот шинджи больше - и он давится, на секунду выпуская его изо рта. айзен возвращает его снова резко и быстро, и на этот раз шинджи чувствует член у себя в горле - старается расслабиться, чтобы он прошел дальше и глубже. когда он совсем глубоко, шинджи давится гортанными стонами - не замолкая ни на секунду. во рту совсем мокро, и капли слюны текут по подбородку; шинджи косит глаза к члену, пока айзен двигается в нем - и использует его так, как ему хочется. айзен кончает снова — и катана падает на пол с звонким лязгом. он так и стоит на коленях, дышит тяжело и пытается прийти в себя. на полу, под ним, белеет пятно спермы - айзен бы хотел подержать иллюзию чуть дольше, посмотреть, как шинджи будет ее глотать. посмотреть на его беззащитное лицо - может, еще немного. музыка резко прекращает играть, оставляя вместо себя тишину и вой ветра снаружи. тухнет даже свет - и айзен чувствует, как полумрак почти физически сдавливает его. — я все-таки скучаю, хирако-тайчо, — выдыхает он полушепотом. чтобы – не дай бог, никто не услышал; чтобы, не дай бог, не услышать себя самому. ответом ему отдается только тишина: ведь хаори капитана на плечах не может говорить.