Воля к смерти, или Мерзкая сказка

      Похоже, Вселенная сегодня была на их стороне, как сказал бы Игелас, подумалось дракону, и он, заложив вираж, влетел в облако.       На секунду прислушавшись к происходящему, Керидвейн заключила по отсутствию воплей, что никто не выпал, и вернулась к своим раздумьям.       Очень кстати сегодня такая пасмурная погода. На этот раз спрятаться за иллюзией не выйдет, ведь она будет мешать магу концентрировать нити магической энергии, сплетая их в паутину своего заклятья.       Нет, всё-таки облака пригодились. Хотя и гадкие — мокрые, холодные, врезаются в глаза мириадами мельчайших льдинок, забиваются в ноздри, щекочут язык.       Но внезапность — верный союзник, даже когда других нет. Скрываться, выжидать, планировать — и нанести решающий удар, когда уклоняться от него будет уже поздно.       Уж чем-чем, а этими тремя вещами она давно овладела в совершенстве. И тот факт, что после всего, произошедшего в её жизни, она была жива — идеальное тому доказательство. Отточенное, холодное и твердое, словно чешуя на ее гребне.       Если бы они не наткнулись на эту странную компанию — а черное с белым смотрится дивно только на страницах книг — в ее плане атаки был бы один маленький, но очень существенный изъян.       Теперь брешь заткнута, и всё пройдет как надо.       Идеально. Как и должно быть.       Никому не убежать и не спастись.              Некромант был полностью поглощен подготовкой заклинания — его губы шевелились, беззвучно бормоча колдовские слова, воздух становился плотнее и холоднее, а на его посохе, волосах и ресницах начали поблескивать кристаллы инея. Разумеется, такие мелочи его не отвлекали, ведь маг, не способный концентрироваться — мертвый маг.              Ричард наслаждался предвкушением обещанного сражения — такого жизненного опыта у него еще не было, и он обещал быть весьма увлекательным.       Конечно, если ещё хоть что-то способно было увлечь тварь вроде него.              В какой-то момент Софи не удержалась. Она не была уверена, сработает ли это здесь — и в её мире не всегда работало, двусторонний канал обычно устанавливался лишь ангельской связью. Она могла мысленно болтать с отцом или братом, но вот с кем-то без способностей к телепатии — уже труднее. Обычно Софи только молились.       Нефилимка не знала, дойдёт ли до Ричарда такая глупость. Совершенно несущественная на фоне того, что происходило.       Пусть она была и существенной для Софи.       «У тебя очень красивая истинная форма», — прошептала мысленно нефилимка.       Ричард даже не дёрнулся. Кто знает, услышал ли.       Она почувствовала досаду — всё-таки до Ричарда её сообщение не дошло, а Софи была слишком горда, чтобы говорить ему это лично.       Её и без того хлипкое настроение резко испортилось — Софи мрачно пилила Ричарда взглядом, перечисляя все возможные эпитеты, которыми она бы его наградила.       Всё-таки он высокомерная сволочь. И такой восхитительный.              Керидвейн аккуратно опустила голову вниз, чтобы выглянуть из облака и скорректировать курс. Осторожно, чтобы ненароком не смахнуть зубастую осьминожку на своем лбу.       Очень полезную и кровожадную осьминожку.       Оставалось минут десять до момента, когда все начнется.       Расчет времени был предельно точным. Как она и предполагала, демоны почти успели закончить строительство переправы, и большая часть армии была на ней.       Рогатые и выносливые огневики были на центре реки, и подгоняли своими хлыстами более мелких демонов, что таскали бревна, проворно снуя туда-сюда, словно трудолюбивые муравьи.       Муравьи — вот кто они для неё.              Большая же часть адских гончих жалась друг к дружке у берега, поджав хвосты. Говорят, эти твари ненавидят воду. Огненные гривы адских псов, видимо, создают им ощутимый дискомфорт, когда мокнут и гаснут.       Керидвейн ненавидела любых собак исключительно из-за их запаха. В драконьей форме он становился просто нестерпимым на несколько километров вперед.       Ничего, придется потерпеть.       И не такое терпелось.              Чуть поодаль стояли архидемоны-командиры. Ростом около трёх метров, и все два в плечах, груды кроваво-красных мышц, упакованные в пару центнеров доспехов, вооружённые не менее внушительными секирами. Всё равно — лишь овечки по сравнению с десятиметровым драконом.       Правда, их врожденная способность к телепортации может создать существенные проблемы. Следует быть бдительнее, и следить за спиной.              И, наконец, Он.       Тот, за чьей головой она сегодня прилетела.       Знакомьтесь, Ксен’т'хер. Предводитель мятежа, претендующий на корону этого захолустья. На пару голов выше остальных архидемонов.       Но Тьма! Что это за рога! Керидвейн едва удержалась, чтобы не рассмеяться в голос.       Они…       Рога…       Бараньи рога, по метру каждый.       Бедолага…       Как ты в двери-то проходишь.…       Ничего, скоро ты отмучаешься.       Потерпи чуть-чуть.       Сегодня я избавлю тебя от этого бремени навеки.              Она ухмыльнулась.       Пора.       Пора разыграть эту пьесу по нотам.       Глубокий вдох.       Сложила крылья, и камнем рухнула вниз, раскрыв их всего в паре десятков метров над переправой, и, на бреющем полете, сразу же обрушила пламя на всю сооруженную конструкцию.       Большинству демонов огонь не страшен, чего не скажешь о дереве.       Синее драконе пламя в десяток раз жарче обычного огня.       Всего минута — и недостроенный мост обратился в пепел, плавающий на воде.       Рёв демонов, шипение воды, вой раненых и густое облако тумана заволокли собою всё.       Не дав ни секунды на передышку, она резко спустилась вниз к центру реки. В миг, когда она коснулась лапами воды, прошептала магу: «Пора», используя привычную ей телепатию.       Она знала, что его заклинание готово, почувствовав это перед тем, как начать атаку.       Керидвейн ощущала пульсацию мощного заклятья у себя на загривке, трепещущего, бьющегося, стремящегося разлететься облаком ледяных осколков во все стороны, соскользнув с длинных тонких пальцев мага.              И он высвободил его. Криков сразу стало намного меньше, а оставшиеся тонули под толщей льда.       — Зубастик, сегодня в меню карпаччо из демонов.       Как только он спрыгнул в это месиво, она, не задержавшись ни на мгновение, рванула к дальнему берегу реки. Туда, где видела собак. О, ребятки, не повезло вам так вонять — она перемещалась по запахам, ведь облако пара все еще не успело рассеяться, и в нём не было видно ничего. Только золотисто-оранжевое марево, в которое окрашивало туман медленно заходящее солнце.              Оказавшись среди адских гончих, дракон приземлился и стал со всей силы размахивать своим хвостом. Воздух наполнился воем псин, хрустом ломающихся костей, свистом, с которым взметался хвост огнедышащей рептилии, и скулением выживших.       Как только стало тише, дракон ринулся дальше.       Его главная цель не должна была уйти.              Пожалуй, это было настоящим наслаждением. Возможно, даже аналогом подарка на рождество для левиафанов — потому что Ричард давно не чувствовал себя настолько превосходно.       Ему мало кто мог сопротивляться прежде, и это оказывалось почти скучным. Не то чтобы эти демоны были достойными противниками, но их количество воодушевляло и поднимало настроение.       Тем более, Ричард за эти полчаса успел проголодаться. Он оскалился:       — Добрый вечер, — совершенно не реагируя на то, что и не могло причинить ему боли к недоумению противников, и щёлкнул зубами.       Если не для этого его создал Господь, то для чего?       Не было ничего идеальнее.       Казалось, его зубы и были сотворены для того, чтобы впиться в чужую плоть, разрывая её на куски одним движением. казалось, что мир стал ярче — он и стал из-за безумного месива, диких вспышек и льющейся крови, — и напитался сладостной гнилью. расцвёл чужими воплями — Ричард почти заурчал от удовольствия.       Мысли были тонущими,       Как и твари, что проваливались под лёд. прекрасный деликатес. Изысканный вкус. Они расползались под его щупальцами хлюпающим болотом, ломались с хрустом, и это было совершенством. ощущалось совершенством.       Наверное, вот где был совершен сам Ричард — в своём искусстве и царстве смерти.       Демоны всегда и везде были жалки, но здесь они явно вкуснее — прожаристое мясо, аромат гнева, ярости и непонимания, лёгкая и приятная горчинка страха. Они хотя бы не оставались на клыках серой и пеплом, как демоны его родного мира. А если и оставались, то это напоминало причудливую приправу.       Ричард был гурманом — и мог оценить.       Как хорошо, что здесь всё-таки не было своих.       Свои.       Сознание заволокло.       У левиафанов своих тоже не было — если удалось проглотить другого левиафана, невелика потеря, выживает сильнейший, а голод утолить любые средства хороши.       Ричард огляделся затуманенным взглядом.       Можно было не думать о том, кто умирает в его зубах. Не думать, не думать, не думать, сбросить тянущие ко дну условности и правила — невозможно первобытных чудовищ в человеческие правила заковать. для них это хуже клетки.       Поэтому Ричарду было не жаль.       Никого.       Абсолютно.       Ни на единое мгновение, потому что жизнь — это ресурс.       Жизнь — это вечный бой.       Жизнь — это когда тепло стекает по твоим пальцам и подбородку, и ты слизываешь его, обмазываешься, чуешь каждое биение сердца и чужой крик, очищаясь и обновляясь, забирая чужое время и жизнь себе.       Это страшно.       Это восхитительно.       Это красиво — ибо что есть красота, как не ужас?       Но всё-таки…       Цепкий взор нашёл вдали Керидвейн, и это что-то, что всё же относилось к своим.       Что-то ещё относилось…       Что-то, что Ричард в это мгновение забыл…       Кто-то…       Нельзя вспоминать. Иначе он замешкается.       Иначе он испугается того, что этого кого-то рядом нет. Испугается опасности, грозящей не ему.       Но отчего-то Ричард и замирает, и вглядывается, и вспомнить пытается, и его сердце холодеет не от заклинаний некроманта, но от удушливого ужаса.       Если они не уберегут её, в этом мире никому не жить.       Секундного замешательства, вызванного мыслями о Софи, оказалось достаточно, чтобы Ричард пропустил удар огромного молота в лапах какого-то недоеденного демона и провалился под лёд.       Идиоты.       Вода — дом родной для левиафана.       Он рассмеялся, когда ледяная вода на несколько секунд поглотила его.       Тело работало так же, как человеческое, но глупо было забывать, кем он являлся на самом деле.       Словно бы это не привело его в почти детский восторг — наконец-то что-то смогло сбить Ричарда с ног. А можно так ещё раз?       Неплохой массаж, и кости хорошо размялись.       Его оскал вышел таким же ледяным, острым и смертоносным.       Пришло время показать себя во всей красе — и Ричарду было почти любопытно, чем же ещё его могли удивить.       Пока что средненько. На троечку. Зато чужой пыл и самомнение этих жалких тварей весьма забавляли.              Ладони налились холодом.       Не то чтобы Софи зря потеряла те полчаса, что они провели в полёте. Не одними страданиями по Ричарду она была жива.       Холод, что впитывался в тело, по одному её зову потянулся, полился по сосудам и тканям к выставленным в боевом жесте ладоням. Может, Софи и не являлась в этом мире всесильной, но кое на что была способна.       Если вычерпать из колодца все звёзды, останется затхлый мрак и ядовитые кости — так и в Софи сейчас зрело что-то отравляющее, колючее, обточенное почти ледяной решимостью.       Софи не любила убивать, хотя несколько раз ей приходилось это делать. Её свет шёл трещинами. Тронешь — порежешься.       Впустишь свет в свою кровь, как страшнейший из ядов. невиннейший на вид. Всякий должен догадываться, как разрушительно можно раскалывать тебя изнутри свет, потому что недооценивать его — глупейшая ошибка.       Милая и добренькая девочка, значит?..       — Колдуй, — бросила она через плечо некроманту, и её голос звучал решительно и жёстко. — Я прикрою.              Вода впиталась в кожу почти мгновенно. Левиафанья кровь была совсем другой, но всё-таки многие живые существа зависели именно от воды.       И левиафаны, в отличие от высокомерных и слепых в своей надменности людей, знали, на что вода способна. Как помочь им может.       Ледяная корка осыпалась, унося с собою всю демонскую заразу. Вода обняла Ричарда так же, как обнимал воздух, и он знал, слышал её зов, её желания, её голос, слышал — и потому мог обратить в свою пользу.       Ричард улыбнулся, когда вода унесла любое подобие боли.       Если она рядом — левиафана вам не победить.              Софи зашипела, отбив очередной удар.       Было легче черпать злобу, вытаскивать наружу то, что она пыталась посадить на цепь и замок. Сейчас сдерживаться не хотелось.       Она слишком явно помнила ту плачущую девочку из деревни. Жалеть нападавших не было никакого смысла. Они ведь никого не пожалели.       Софи довольно поздно обратила внимание, что одна ранка на ладони не затягивалась, и из неё вслед за кровью потекло что-то сияющее и серебристое.       — Вот чёрт…              Пожалуй, другой маг на месте Игеласа взял бы передышку после такого сложного и массивного заклинания, но обстановка не располагалась к отдыху. Все развивалось и носилось туда-сюда слишком стремительно.       Да, он явно недооценил свою загадочную подругу. У неё тоже имелись весьма… солидные скелеты в шкафу, которые Игелас хотел бы детально изучить.       Каждое ее движение, каждое действие было четким и выверенным.       Идеальная машина смерти.       Ей явно было не впервой нападать в одиночку против армии.       Игелас ощутил неприятный укол зависти, обиды и досады. По сравнению с нею, такой великолепной и могущественной, он казался самому себе полным ничтожеством. Может, со стороны всё выглядело так, будто это он оседлал дракона, но в глубине души некромант, к своему вящему неудовольствию, осознавал истинное положение дел.       Что же. Других указаний от нее не было, и он оказался предоставлен самому себе. Ничего, он большой мальчик, справится.       Было ли это проявлением доверия или безразличия?       Маг усмехнулся.       Скорее всего, уже зная образ ее мыслей, и того, и другого.       Потому что на вопрос «или», она всегда вопрошала — почему не может все и сразу?       Добрый или злой? И то, и другое. Зависит от точки зрения.       Живой или мёртвый? А почему тогда говорят — «живой мертвец»?       Мы любим разделять, упрощая, говорила она. Но все связано и переплетено в тугой клубок, и именно его мы называем миром.       Пожалуй, некромант был и согласен, и не согласен с ней одновременно. Он смутно осознавал, что никогда не встретит никого, подобного Керидвейн.       В любом случае, теперь его черед показать, на что он способен. Наверное, в этом тумане человеческому глазу было невозможно ничего разглядеть.       Но у него было иное зрение. Игелас видел жизнь, что пульсировала в каждом существе алым сгустком, пока не приходил его черед отправиться в вечность.       Он уже собрал достаточно энергии, чтобы придать ей форму ледяных глыб и направить их в сторону средоточий чьих-то жизней.       Некромант смотрел, как они гаснут, один за другим, словно огни в ночных окнах.       Некромант смотрел, как угасает жизнь, но ничего не чувствовал.       Абсолютная пустота.              «Колдуй, я прикрою».       Слова Софи на секунду отвлекли его.       Некромант бросил на нее мимолетный оценивающий взгляд, и в живом глазу блеснула тусклая искра интереса.       Эта девчонка и впрямь полна сюрпризов. Керидвейн была права, она не так проста, как кажется. Или хочет казаться.       Лед. Неожиданный выбор.       Почему не свет, если он — ее родная стихия?       Не хочет ненароком навредить ему или дракону?       Или… Просто не умеет?       А, быть может, что-то еще?              Игелас точно знал, почему сам использует лед.       Раньше, в другой жизни, он предпочитал молнии. Треск, серебристые вспышки и запах гари. Но это умерло вместе с тем, кого тогда ещё даже не звали Игеласом.       Теперь все, что хоть отдаленно напоминало огонь, вызывало у него ужас.       Он навеки запомнил тот день, когда Тангеру, его родной континент, поглотило пламя. Мир просто вспыхнул и сгорел, словно сушеный лист в костре. Будто крылья неосторожного мотылька у лампы.       Тем ироничнее было то, что он весь день провел на огромном огнедышащем драконе. И продолжает на нем находится, окруженный огненными демонами.              Ну вот. Некромант собрал достаточно энергии, и жестом перенаправил ее в свой посох.       Пришло время обратить врагов в своих верных рабов.       Пришло время обратить саму смерть.              Повинуясь воле Игеласа, поверженные враги стали возвращаться к жизни, и на смену потухшей алой пульсации пришли бледные бирюзовые огоньки. Статичные. Мертвенные.       Уже через пару минут они начали шевелиться. Умертвия сновали по берегу, подчиняясь лишь одному приказу — убивать демонов.       До сих пор некромант считал мертвых идеальным оружием.       Не знающим ни страха, ни боли, ни сожаления.       Послушным и верным, абсолютно, безоговорочно.       Но она… Пожалуй, сегодня она бросила тень на его картину мира. О Тьма. Маг подозревал, что это создание перевернёт его — жизнь, не-жизнь — что бы это ни было, с ног на голову.              Дракон, наконец, вырвался из плена туманной пелены, и огляделся.       Его ожидания подтвердились — вся элита демонской армии дала дёру.       Архидемоны использовали своё умение разрывать пространство, чтобы как можно скорее убраться подальше от того места, что превратилось в настоящую бойню. Они оторвались уже примерно на километр.              «Шустрые,» — подумалось ей, и дракон сощурился. Но она быстрее.       «Сообразительные,» — но она умнее.       «Сильные,» — но она сильнее.       Узрите же всю мощь и величие черного дракона!       Смотрите во все глаза, ибо нет зрелища прекраснее!       Но оно станет последним в вашей жизни — ибо нет существа смертоноснее.              Дракон оттолкнулся от земли и взмыл в воздух. Так легко и естественно, словно выдра, скользнувшая в воду.       У неё есть пара минут, пока она настигнет беглецов.       Пара минут, чтобы насладиться своим триумфом и великолепием.       Идеально разыгранным первым актом этой пьесы.       Ощущением полета и близости к своей цели.              Да! А теперь пора начинать второй акт.              Она спикировала на убегающее командование, целясь точно в Ксен’т'хера, но в момент, когда пятьдесятитонная туша была готова рухнуть на него, вожак успел переместиться на семь метров вперед, и дракон с некоторым сожалением впился когтями в землю, а не в сочную плоть.       Архидемоны продолжили свое бегство, не желая вступать в схватку.       Демоническое племя в принципе ценило только силу, но никогда не отличалась ни храбростью, ни достоинством.       Желая остановить эти крысиные бега, Керидвейн соткала иллюзорную стену, отгородив вокруг них площадку с двадцатиметровым радиусом.       Никто из архидемонов проверять магический барьер не стал, и они перегруппировались, готовясь к бою.       А зря.       Но интеллектом демоны тоже не блистали.              Один из них переместился к ее правой задней ноге, но она почувствовала искривление пространства и приподняла лапу. Секира архидемона рассекла воздух. Он не успел понять, что произошло, когда когтистая лапа опустилась прямо ему на голову, впечатав в землю.       Дракон приподнялся на дыбы и перенес свой вес на правую сторону.       Послышался омерзительный хруст и рев, через пару мгновений сменившийся чавканьем.       Минус один. Осталось семь.              Демоны замялись, очевидно, обдумывая тактику нападения.       И снова зря.       Дракон резко крутанулся вокруг своей оси, взмахнув крылом.       Она целилась в них хвостом.       «Раз, два, три» — отсчитывала она в голове каждое попадание, сопровождавшееся глухим ударом и лязгом драконьей чешуи по металлу доспехов.       Неплохо.       Только четверо увернулись.              Всё превратилось в сплошную круговерть — учитывая, как вертелся дракон, вполне буквальную. Софи уже даже не знала, в какую сторону летели чужие заклинания и лилась её собственная магия, потому что нельзя было различить ни стороны света, ни небо, ни землю; ей оставалось лишь держаться крепче и не забывать отбиваться.       Кажется, её тошнило.       Софи почти порадовалась тому, что из-за ссоры с Ричардом у неё толком не было аппетита и она не съела ничего, чем могло её вырвать.       Неясно, от чего — от вспышек, грохота, кромсающего уши, от чувства смерти в воздухе и на языке, от бешеного адреналина.       Наверное, осознание, что Софи именно творила, придёт к ней позже. Наверное, тогда придут и ужас, и отвращение, и истерика.       Но не сейчас.       Сейчас Софи ощущала лишь глухую ярость и злое веселье.       Это копилось в ней, как обрушивается лавина, и взорвалось ледяными лезвиями, режущим льдом, сносящим на своём пути всё.       Архидемон в искарёженной от удара драконьего хвоста броне телепортировался на драконью спину, но тут же покачнулся, пронзённый насквозь смертоносным ледяным оружием, что соскользнуло с пальцев Софи.       Софи очаровательно улыбнулась ему — холодно, зло и весело.       Пока, неудачник.       Её прекрасное лицо — не худшее, что можно было увидеть перед смертью.       Даже в кровавой бойне можно оставаться великолепной.       …Но трудно, если на месте упавшего архидемона прямо из воздуха возникает новый, такой же мятый, но не менее злой, а вспышка ярости не оставила в груди ничего, кроме заиндевевшей пустоты.       Выхватить клинок — смешно, Софи не смогла бы драться, тем более, рискуя слететь с дракона прямо под его лапы.       Пальцы дрожали, ощущение, словно они превратились в когтистые лапы, исчезло. Выставленная вперёд рука смотрелась нелепо.       «Всё, — пронеслось в голове у Софи, — приплыли.»       Всё плыло.       Облако пара, тучи на небесах, слепящие вспышки, огромный демон, что уже заносил топор…       Смутная фигура за его спиною, чей отблеск Софи едва разглядела…       Архидемон упал.       Софи оторопело уставилась на новоприбывшее в строй войска некроманта восставшее тело той твари, что она убила минутой назад.       Кажется, маг рядом ухмыльнулся в ответ на её растерянность.              На этот раз, трое архидемонов ринулись в атаку на дракона слаженно, метя куда-то между шеей и грудью.       Похоже, они решили, что там у него мертвая зона.       Наивные.       Дракон подпрыгнул и рухнул на них обратно, придавив двоих. Третий успел увернуться, но не надолго.       Драконьи челюсти сомкнулись с лязгом и скрежетом металла, перекусив изворотливого демона буквально пополам. Брезгливо сплюнув на землю вторую половину, Кэридвейн обернулась и взглянула на демонского вожака.       Ну вот и все. Теперь ты мой.       Она довольно ощерилась.              К ее досаде, горе-вождь сражаться не собирался от слова совсем, лишь уворачиваясь и убегая от всех ее атак.       Дракон продолжал кидаться на него, стараясь укусить или подцепить когтистой лапой, но все было бесплодно.       Керидвейн бешено крутилась, пытаясь поймать своего омерзительно проворного врага. Словно котенок, играющийся с собственным хвостом. Смертоносный котенок, ростом с трехэтажный дом.       Надо отметить, что Ксен’т'хер уже давно избавился от своей секиры и большей части доспеха, чтобы достигнуть такой подвижности.       Но демонический стриптиз ее не радовал, и с каждой неудачной атакой она зверела все сильнее.              «Мэйлив, хватит вести себя как безмозглое животное,» шикнула она сама на себя и резко остановилась.       Вожак демонов переместился от нее на максимально возможное расстояние и решил насладиться передышкой.       Он тяжело дышал, и по накаченному алому торсу струился пот.       Конечно, можно было бы загнать его, словно чертового оленя.       Но он ее разозлил.       Глаза дракона вспыхнули фиолетовым огнем.       Они словно продолжали стоять и глядеть друг на друга.       Словно ничего и не происходило.       Но нет, противостояние просто переместились в иную плоскость. В ту, в которой Керидвейн не было равных.       По крайней мере, в её родном мире.       Правда, проникать там в разум демона там было сродни самоубийству, ибо он был объят безумием — последним даром их падшего бога-дракона.       Но эти демоны были иными. Примитивными, а не безумными.       В таком копаться гадко, но безопасно.              Пара минут тишины и мнимого спокойствия — и вот он уже вопит выпью, хватаясь за голову, корчась от боли в нестерпимой агонии от сломленного разума.       Она могла бы подчинить его своей воле, сделать послушной марионеткой, или просто заставить выпустить себе кишки голыми руками.       Но она была слишком зла за всю эту нелепую беготню, выставившую ее посмешищем.       Поэтому она подарит ему самую мучительную смерть.       Уничтожение разума причиняет боль, во сто крат превосходящую любую физическую. При этом время буквально замирает, и каждая секунда ощущается как часы.       Весь процесс занимает около десяти минут, а, значит, это месяцы нестерпимой агонии для жертвы.       Керидвейн стояла и смотрела, щурясь от удовольствия, на его конвульсии. Он напоминал ей раздавленного жука, прилипшего внутренностями к дороге, но все ещё бесполезно и беспомощно молотящего в воздухе лапками.       Он продержался одиннадцать минут.       И рухнул, уставившись невидящими глазами в медленно темнеющее небо.       Для Ксен’т'хера все было кончено.       И не только для него.       Повсюду царила тишина.              Софи сама не помнила, как спустилась с дракона. Наверное, в более адекватном состоянии она бы и не смогла это повторить. Но сейчас перед глазами всё плыло, и нефилимку начало тошнить. Она смотрела на свои руки и не понимала, что натворила. Она смотрела вокруг и не понимала, как это могло произойти. Никогда, никогда Софи не видела такого кошмара… Никогда не думала, что доведётся. Никогда и представить не могла, что будет причастной… Что её руки будут в чужой крови.       Как же хочется домой…       Обнять папу… Он всегда найдёт нужные слова, поймёт, утешит… Скажет, что это всё дурной сон, просто кошмар, который он прогонит ласковым касанием…       Нет, нет, нет. Софи трясло. Она не хотела. Не хотела никого убивать. Это была ошибка. Всё, что она натворила, было ошибкой. И сейчас нефилимка даже не могла понять, где же Ричард, не случилось ли беды… Если он пострадает из-за неё? Если она его потеряет — взаправду? Если…              Когда облако рассеивалось, нетрудно было понять, куда брести.       По единственной ниточке жизни, что тянулась по следам бойни.       Ричард не различал звуков — всё утонуло под толщей воды, железном привкусе на языке, жжением в конечностях — и потому ни слышал не дыхания, ни стонов тех, кто доживал последние минуты.       Гигантского дракона трудно было не заметить, но Ричард ковылял вперёд по какому-то странному чувству, что не поддавалось никому описанию. Так раненый охотниками волк полз бы упрямо к своей норе.       Он не был ранен — всё равно скоро затянулось бы, — но тревожное чувство не давало ему покоя. Подгоняло вперёд, заставляло стиснуть зубы и вести носом.       Запахи тоже ощущались приглушённо. Тонко и тихо. возможно, потому что берег утонул в непередаваемом аромате битвы, который Ричард прекратил различать. Тот слился с его лёгкими. Прилип к глотке.       Вкус убийства и равнодушие отпечатался где-то на позвоночнике, и сознание соскальзывало в блаженную пелену.       Но было что-то ещё.       Не мёртвое, наоборот, живое, знакомое, ощущавшееся как дом, как оглушительный запах клубники, как вкус тихой радости на губах, как покой и круговорот чего-то нежного, счастливого, хрупкого…       — Ричард!       Оно.       Вот оно.       Ричард вцепился пальцами в плечи Софи, сгребая её в охапку. Приподнял в своих руках.       Живая.       Её била дрожь. Он слышал, как колотилось её сердце.       Он почти не различал звуков в своей истинной форме, но расслышал её тихий всхлип.       Уткнулся носом в чужую шею.       Софи пахла смертью и собою — он не мог это описать на языке смертных, но это то, что заставило Ричарда почти заурчать от удовольствия.       То, что звало его сюда.       Он не помнил человеческий язык. Он не помнил собственный голос.       Он помнил чужое имя.       И то, что это было важно.       Важнее всего на свете.       Даже запах её крови отличался от всего остального. Ричард поймал её раненую руку, поднося к лицу. Осторожно лизнул чужой порез.       Смягчая боль.       Убирая любую возможную заразу.       Ричард не заметил, как вспыхнули чужие щёки.       — Что ты…       Он не ответил, целуя ладонь.       Пусть станет легче.              — Да поцелуйтесь уже, и полетели, — рявкнул дракон, брезгливо пытаясь вытереть об траву налипшие на лапу кишки. — Нам ещё осаду с замка снимать.       — Все-таки живой. Жаль, — рассеянно пробубнил себе под нос некромант.              Ричард поднял голову, отрезвлённый голосом Керидвейн.       У Софи отчего-то горело всё лицо.       Он осторожно убрал руки; его взгляд вновь приобрёл бесстрастность и равнодушие. словно и не случилось ничего.       Словно это ничего не значило.       — Зато твои дорогие костюмы оправдали себя, — попыталась было отшутиться Софи, вновь забираясь на дракона.       Но Ричард ничего не ответил, размазывая кровь по щеке. стереть всё равно не получилось бы. Софи уже постаралась — безуспешно.       Керидвейн положила перед Ричардом голову, ожидая, когда он займет свое законное место.       В ее взгляде читалось не то одобрение, не то насмешка. Хотя, знай он ее ехидную натуру лучше, понял бы, что мысленно она умирает от смеха.       — Неплохая была заварушка, а, — устало и весело улыбнулся Ричард, будучи наконец в силах по достоинству оценить увиденное.       Пожалуй, он был почти в восхищении. пусть вряд ли признал бы это в открытую.       На этот раз не обернуться на Софи стоило ему больших усилий, нежели он предполагал.       Всё в порядке. Она жива. Габриэль вряд ли оторвёт ему голову, когда они вернутся.       Почему его так мучает и терзает что-то?       — На троечку, — дракон фыркнул и подошёл к телу вожака.              — Дамы и господа, прошу ухватится покрепче, мы взлетаем, — пробормотал дракон, расправляя крылья, и оторвался от земли, ловко подхватив передней лапой то, что не так давно было Ксен’т'хером.       Софи ухватилась крепче. На этот раз раненая рука уже не болела.       Нет, порез ещё не начал затягиваться, но любые неприятные ощущения утихли. Стало легче. Выносимей.              «Самолёты в этом мире тоже имеются», — тем временем мысленно хмыкнул Ричард.              Полет проходил спокойно. Небо медленно темнело, и на мир опускалась ночь.       Больше прятаться в дурацких облаках не требовалось, и Керидвейн наслаждалась видом, с удовольствием разглядывая окрестности.       При свете дня всё казалось таким тусклым и безжизненным, но с приходом ночи мир всегда вспыхивал для неё ярчайшими красками.       Она усмехнулась — мысленно, конечно, чтобы не пугать своих попутчиков. Эти глаза… Дар её некогда Госпожи. Они навсегда сделали для нее мир, залитый солнечным светом, болезненным миражем. Но зато теперь, даже в кромешной тьме, всё встречало её буйством цветов и форм, позволяя разглядывать мельчайшие детали, что были недоступны глазам обычных смертных даже при ярком свете.       Ночь — её стихия.       Звездный купол над головой — её дом.              Для Ричарда здесь всё стало ярче, насыщенней, острее.       Возможно, его разум был слишком опьянён. На левиафанов алкоголь почти не действовал — слегка, как катализатор других эмоций. Как самовнушение, отголосок человеческих представлений о том, как это всё должно работать.       Словно все фильтры выкрутили на максимум.       Никаких сожалений.       Никаких воспоминаний.       Ни единой капли вины за чувство сытости, что наконец переполнило чашу до краёв. Впервые с момента сотворения, пожалуй.       Почему Чак не отправил его в этот мир? Сюда бы Ричард вписался. Мог быть полезен. Да и это вполне в духе Господа — скидывать созданные им проблемы на других, пусть, мол, разгребают.       Или Бог не имел над этой вселенной власти? Странно. Чак с радостью бы вцепился в интересный сюжет, как ненасытный комар. В голову даже закралась крамольная мысль: им ли создан был этот странный, причудливый мир? Или существовали другие боги, иная сила, неподвластная бездарному писателю в старом халате?              «Ты еще здесь?» — некромант мысленно обратился к дракону.       «Если бы меня здесь не было, ты был бы уже на полпути к земле», — отшутился голос.       Почему притихла?       Не ты ли требовал, чтобы я оставила тебя одного?       «Что, и ты так просто это сделала?» — Игелас опешил и почувствовал себя в определенной степени неловко. Впрочем… рядом с нею он почти сроднился с этим чувством. Пожалуй, Керидвейн раздражала его ещё и тем, что пробуждала давно забытые ощущения. Лицо Игеласа за эти годы слилось с маской могущественного некроманта, которому было чуждо всё человеческое. Чужда человеческая слабость. Пусть он и не стал полноценным личом, но всё-таки отрицал то, что связывало его с прошлым. Таким нелепым, таким ненужным, таким…       Некромант вновь чувствовал себя беспомощным и бесполезным. Как много лет назад. Маленьким ребёнком, брошенным в объятия чудовища.       Игелас сглотнул. Нет. Пути назад не было.       «Бой окончен», — безучастно отметила она, возвращая некроманта в реальность. — «Какой смысл удерживать связь?»       Маг не нашелся, что сказать.              От порывов ледяного ветра у нефилимки снова закружилась голова.       Софи ощущала каждый удар сердца слишком громко, словно колокольный звон.       Ей оставалось надеяться, что накроет перегрузкой её не сейчас.       Нет,       Пожалуйста, только не сейчас…       Вдох.       Ты не…       Ты одна, абсолютно одна! Где ты находишься?.. Где? Где?! Где тебя не слышат! Он тебя не слышит! Он даже не…       Ричард не обернулся. Словно была причина сделать обратное…       Софи до крови закусила губу и зажмурилась.       Дыши.       Становилось хуже.       Софи почти мутило, хотя внешне это никак не выражалось. Она начала бы по привычке отстукивать пальцами любимую комфортную мелодию, чтобы успокоиться, но по очевидным причинам сделать было крайне сложно. И неразумно.       Её вновь начало выбрасывать из реальности. Лицо словно бы стиснуло и обожгло льдом, по щеке скользнули неприятные мурашки, шершавая поверхность чего-то, раскалённая гладь стекла, кошачья шерсть… Софи знала, что эти ощущения фантомны. призрачны. Но не могла их прогнать.       Разве что перебить реальностью.       Впрочем, не сразу Софи осознала и то, что положила голову на чужое плечо вполне по-настоящему.       «Простите», — начала она, но так как сил почти не осталось, вышло это телепатически, и тут же поправилась вслух:       — Простите. Мне… просто нужна минутка…              Маг вздрогнул от ее прикосновения и обернулся.       — Вы… В порядке?       Ему было трудно представить, как должен был чувствовать себя человек после подобной бойни. «Она — не человек», одёрнул он себя. В отличии от тебя. Ты им, по крайней мере, был. И наполовину остался. Хотя разве это что-то значило? Человечности в нём ни на грош. Для людей — даже для собственных подданных — Игелас навеки оставался отвратительным уродом. Бессердечным чудовищем, которое не умело ни любить, ни плакать. Не то чтобы некроманта тревожило такое положение дел.              — Моей человеческой половине явно не понравился сегодняшний день, — пробормотала Софи, не отрываясь от чужого плеча. — Омерзительное ощущение, когда она берёт верх над твоими силами.       Она опомнилась. Некромант не Ричард и не её друг, чтобы на такое жаловаться. Показывать свою слабость… Проклятье. Нет, никто, никто на свете не должен видеть, что ей плохо. Она сильная девочка. Она принцесса небес. Она должна помогать другим, а не ныть и плакаться на плече у первого встречного тёмного мага. Пусть даже в образах тёмных магов из сказок она обычно находила комфорт и утешение. Особенно в одном, из её любимой серии книг, сменивший алую мантию равновесия на чёрную…       Давай, растрепи про свои слабые стороны всем вокруг, Софи.       Нефилимка слабо улыбнулась.       — Неважно. Просто хотела поблагодарить вас. За всё.              Некромант замялся, ощущая… Как бы ни называлось то, что он ощущал в эту минуту, больше всего ему сейчас хотелось оказаться под землей. Или, за столом в своем кабинете, заваленном пыльными фолиантами. Пожалуй, его человеческой половине хотелось бы даже снова вернуться в момент сражения.       Потому что там он точно знал, что делать.       А здесь…       Наверное, он должен сказать что-то утешающее? Ободряющее? Что он говорил много лет назад, когда… Игеласа передёрнуло.       — Что бы ни произошло, у тебя очень неплохие ледяные стрелы. Они даже разрезали кости, — он изобразил некое подобие легкой улыбки.              — Спасибо, — тихонько рассмеялась Софи. — У меня нечасто получалось практиковаться — рада, что я небезнадёжна. Хотя это вы были великолепны.       Очевидно, неловкости Игеласа она почти умилилась. Пусть и по большой части ей было всё равно.       Реальность. Чужой голос. Отлично. Софи сидела, прикрыв глаза, и надеялась, что не отрубится прямо сейчас.              — Практика — залог успеха, — маг выдохнул с некоторым облегчением. — Лучше уделять не менее четырёх часов в день ежедневным тренировкам, тогда ты не будешь так быстро выдыхаться и сможешь концентрировать энергию быстрее. У меня есть несколько томов, посвященных изучению ледяных нитей и преобразованию универсальных магических артерий в водную стихию с использованием энергии талиума для межэкстраполярной трансцеднетности…              Очевидно, Софи какое-то время умудрилась искренне поддакивать и благодарно угукать, но природа всё-таки взяла своё: мозг, счёвший голос мага весьма успокаивающим, её наконец убаюкал. Она заснула беспокойным сном сущности, которая не забывает крепко держаться, чтобы не слететь.              Ричард, до которого донёсся голос мага, таки обернулся.       Сощурился.       Ничего не сказал.              Игелас обрадовался, когда уловил тихое посапывание сзади.       Когда левиафан обернулся, маг вздрогнул и запнулся на середине фразы.       Одной проблемой меньше, другой — больше.       «Он был готов снести тебе голову'», вспомнил он слова Керидвейн.       И ощутил дикий, животный страх.       Он понятия не имел, способна ли причинить ему вред магия.       Что вообще способно убить эту тварь.       С тех пор, как в его жизни появился говорящий дракон, он был готов поверить уже во что угодно.              «Чего испугался?» — ехидный голос снова был с ним. Он не знал, радоваться ли ему или ненавидеть.       Ты же сказала, что больше не роешься в моих мыслях?.       «Ты дрожишь», — голос хмыкнул. — «Вообще-то, это — щекотно.»              Ричард стиснул зубы.       Это не его дело.       Ему должно быть плевать.       Но он имел все основания не доверять этому магу. Королевства за красивые глаза не получают.       Если, конечно, ты не левиафан, сожравший короля и получивший всё, что тот имел.       Ричард пытался подавить раздражение. Ему вновь хотелось на ком-то отыграться. Но ничего — в этом мире ещё будут время и возможность.       Какой хороший мир.       Это он должен был сидеть там, позади. и утешал он лучше. Хотя бы точно зная, что Софи нужно.       И никакие некроманты сравниться с этим не могут.              Поскольку никаких действий со стороны — этого — не последовало, Игелас немного успокоился.       Ровно до того момента, как представил медленно просачивающиеся щупальца в свою спальню. Всё-таки сон ему до сих пор нужен.       Не просить же Керидвейн ночевать у него ради такого? Она точно поднимет его на смех.       Правда, он был не уверен, спит ли она вообще.       По иронии судьбы, Ричард в своей голове тоже весьма мстительно расписывал, какими способами отыграется на бедном маге.       Так, чтобы ни о чём не заподозрила Софи, разумеется. Да и так, чтобы дракон не разозлился.       По крайней мере, портить чужую репутацию Ричард точно умел.              «Ты спишь?» — рассеянно поинтересовался Игелас.       Считаешь, что можно махать крыльями и спать? Я слышала, что люди иногда ходят во сне, но это уже перебор.       «Я не имел в виду прямо сейчас», — осекся маг. Да что с ним сегодня такое? Ему всегда были присущи скрупулёзность и точность.       «Допустим», — загадочно ответила она. — «А что?»       Просто размышлял, нужно ли просить барона Майтени об ещё одной спальне.       Ещё одной? Полагаешь, наши новые знакомые будут ночевать в конюшне?       Я не…              Керидвейн заметила на горизонте силуэт крепости.       Демоны уже стянулись к ней, но все ещё ожидали подхода основной армии, не спеша начинать штурм.       Тем более, нападать на крепость мёртвых ночью… Даже куриные мозги демонов подсказывали им, что не стоит.       Значит, времени достаточно.       Прекрасно.       Дракон фыркнул.       Ещё минут через десять полета он уже стал заходить на посадку.       — Дамы и господа, армия Тьмы на подлете. Просим вас затянуть ремни потуже и приготовиться к посадке, — прорычал дракон.       Драконий рёв вывел Игеласа из оцепенения. Что за ерунду она несет?       А вот Ричард шутку оценил, пусть и не рассмеялся.       Либо кое-кто успел покопаться в его голове, либо… Думается, им будет, о чём поболтать.       — И какой у нас план? — почти скучающе поинтересовался Ричард, следя за армиями заинтересованным полуголодным взглядом.       Он уже наелся, но…       Хищник может убить свою жертву и от скуки.       Софи тем временем сонно вскинулась. её щека характерно раскраснелась.       Кажется, нефилимка вновь пропускала всё веселье.       — Ваша часть плана — спать. Остальное — утром, — лаконично ответил дракон и сложил крылья, готовясь приземлиться. Застройка внутри крепости была довольно плотной.       «Уснёшь тут», — недовольно пробормотала Софи, как в ни чём не бывало вновь устраиваясь у мага на плече.       Оттолкнувшись лапой от стены замка и крутанувшись в воздухе, Керидвейн приземлилась на площадь, выполнявшую функции то ли рынка, то ли плаца. Кажется, она раздавила несколько скелетов, судя по хрусту, но вряд-ли кто-то станет жаловаться.       Софи тем временем, разумеется, слегка швырнуло в сторону мага, и она вцепилась в него, пусть и отлипла с ойканьем спустя пару секунд и поспешно села ровнее.       Некромант, от маневра дракона едва не улетевший вниз, вцепился в седло изо всех сил. Довесок в виде девушки, пусть и не самой крупной, только усугубил ситуацию. Ему пришлось отпустить посох и схватится обеими руками. Посох с не обещающим ничего хорошего звоном клацнул о булыжники мостовой.       Ричард, в отличие от этих двоих, действительно вцепился крепче ещё до окончания полёта, поэтому на нём это никаким плачевным образом не отразилось.       Пусть вновь оглянулся встревоженно, проверить, всё ли с Софи в порядке. К счастью, на некроманте и его многострадальном посохе он в принципе не акцентировал внимание.       — Ты что, убить меня собралась? — зашипел маг.       Предупреждала же. Не я проектировала эту застройку такой плотной. Или мне стоило приземлиться в поле за крепостной стеной?       — Ты просто невыносима!       «Я зато выношу тебя весь день на своем хребте», — в голосе явно слышалось раздражение, и маг решил не продолжать, боясь разозлить ещё одного монстра перед сном.