Воля к смерти, или Мерзкая сказка

      Ричард был прав. Игелас следил за Керидвейн, не отрываясь и забывая о том, что его живая половина нуждалась в дыхании. Некромант не замечал и то, как сменялись мелодии, к которым он был равнодушен, и то, и как губ касался холодный кубок и тут же опускался обратно. Ему то казалось, что он будто бы так и не притронулся к вину, то, что скелеты успели наполнить чашу третий раз.       Игелас был очарован эльфийкой, пусть сейчас она и не колдовала. Ей не нужно было колдовать, чтобы завладеть его вниманием. Чтобы он забыл и про гостей, и про Софи, которая пыталась ему что-то сказать, махнула рукой и вновь приняла приглашение на танец от Майтени. Некроманту казалось, что на него самого накинули тот же поводок, что и он на свою нежить… и теперь он мог лишь смотреть на танцующую Керидвейн и в бессилии скрипеть зубами. Его съедала досада.       Игелас чувствовал себя мальчишкой. Он отчего-то вспомнил о своих старших братьях, которые глазели на ярмарках на красивых девчонок, и выругался под нос. Почему это вообще пришло ему в голову? Самое ненужное, бесполезное воспоминание из всех возможных?..       Он считал танцы бесполезным занятием, отголоском жизни, которая обошла его стороною. Игелас считал праздной блажью развлечения скучающих вассалов, а в Ордене на редких пирушках ни одна девчонка даже не пыталась к нему подойти. Все они тут же странно хихикали и обходили стороной их с…       Игелас вздрогнул.       Да, он считал танцы глупым занятием. И сейчас (злая ирония!) оказался всецело поглощён одним из них, в котором даже не мог принять участие.       Никому было не сравниться с Керидвейн и Ричардом. Маг не разбирался в этом, но знал, видел… Жадно ловил каждое изящное, ловкое движение Керидвейн. Следил за нею, словно ожидая, что она вот-вот исчезнет, и всё — и пир, и она сама — окажется лишь иллюзией. Но Керидвейн даже не смотрела в его сторону, не ухмылялась, не сверкала торжествующими и презрительными глазами. Казалось, она полностью увлечена танцем с Ричардом. И на пару мгновений от этого у Игеласа что-то заскребло под сердцем, словно там закопошились опарыши. Но отчего-то он не хотел, чтобы музыка заканчивалась. Вернее… Чтобы Керидвейн прекращала танцевать. Потому что сменилось уже три мелодии. Глаза мага остекленели, он выпрямился, огрызнулся на Карин, которая вспорхнула к нему и зашептала что-то на ухо. Та фыркнула, впрочем, без особого разочарования, а Игелас вновь растерянно уставился на скольжение сиренево-чёрной ткани, на отблески кулона, на шёлк тёмных волос, до которых ему отчего-то захотелось дотронуться…       Некромант поймал взгляд тварюги, с которой кружилась Керидвейн, и на секунду вернулся в реальность, скривив губы. Ему совершенно не понравилось, как Ричард усмехнулся и зашептал что-то на ухо эльфийки. Они что, обсуждают его? Смеются?..       Игелас закатил глаза и пригубил кубок, решив утопить недовольство в вине. И обнаружил с изумлением, что кубок пуст.       Пока он кисло рассматривал скелетов и вновь наполненную чашу, Керидвейн успела закончить танцевать и… запела. Сначала некромант не поверил собственным ушам.       Неживая его половина скривилась в недовольстве: его репутация вновь оказалась под угрозой. На свете не случалось ещё того, чтобы в замке некроманта звучала эльфийская песнь. Этот народ презирал магов смерти сильнее, чем людская инквизиция, которая была рада отправить их на костёр, а одно это уже о многом говорит.       Ещё иллюзия… Вновь Керидвейн? Нет, кажется, крылатая девочка махнула рукавом. Светлая магия в его королевстве — полный провал. Хорошо, это уже не его королевство. Может, раз Игелас сумел заручиться помощью эльфийки и полуангела, это напротив покажет, насколько он силён?.. Маг пытался рассуждать рационально. Но живая его половина впервые за долгие, долгие годы не желала внимать умным мыслям и попросту заслушалась. Игелас никогда не слышал ничего подобного и замер, зачарованный. Затаив дыхание и ловя каждое слово песни, которую не мог понять. Которую и слышать был недостоин.       Игелас неуверенно взглянул на Керидвейн.       Это… оказалось красивым.       Больше он ничего не мог сказать. Он не понимал идиота Майтени, не умел рассыпаться в комплиментах, ценить изящество, тонкость и красоту. Он просто был изумлён — и околдован чарующей музыкой и голосом Керидвейн. Интересно, есть хоть что-то, в чём она не так уж хороша? Точно. В вежливости. Но Игелас и сам не был её эталоном…       Отчего-то ему захотелось подойти. Завести разговор. Услышать её голос, больше не приглушённый, не изуродованный шлемом, рядом с собой. Пошутить или сказать что-то… что угодно, чтобы увидеть её улыбку. Когда Керидвейн смеялась, он часто гадал, как она улыбается. Рисовал в воображении её улыбку, а после гнал от себя прочь эти глупые мысли. Важнее было знать, кто скрывался за драконьим доспехом, а не как этот кто-то улыбался.       Но засыпая поздним утром, после государственных дел и бесед с Керидвейн, он так часто гадал, думал о том, кто взглянет на него, когда она снимет шлем. Как будет выглядеть её улыбка. Как будет ощущаться её прикосновение…       Некромант так и не понял, что Керидвейн хочет за его спасение, но теперь был не против расплатиться с ней чем угодно.       Игелас дёрнул плечами.        Что ей делать дальше, танцевать с другими гостями? Некромант был уверен, что Керидвейн никем не оказалась впечатлена. А её клыкастому чудовищу итак досталось три танца с нею.       Он делал это десятки раз со дня их знакомства, но почему сейчас так страшно просто подойти и заговорить?.. Кажется, даже клинков не видно…       А, была не была. Отпив ещё один большой глоток для храбрости, Игелас поднялся и решительно двинулся к Керидвейн, чудом не запутавшись в мантии.       Эльфийка оторвалась от разглядывания призраков, явно обдумывая что-то ещё, когда увидела идущего к ней некроманта. Она вопросительно изогнула бровь, скрестив на груди руки.       Некромант подумал, пытаясь сфокусировать взгляд на Керидвейн, что вблизи она была ещё краше. Кажется, из кубка он отхлебнул больше, чем стоило.       — Ты… восхитительно выглядишь без доспехов.       «А без платья, наверное, ещё лучше», — радостно продолжила его живая половина, прежде чем неживая успела перехватить эту неожиданно заманчивую мысль.       И напомнить, что Керидвейн умеет читать мысли.       Керидвейн зажмурилась и тряхнула головой, словно только что увидела галлюцинацию.       — Что-о-о?       Ладно. Так её ещё никто, пожалуй, не удивлял.       Затем эльфийка принюхалась, и…       Ясно. Напился. Нет уж, миленький, будешь трезв как стёклышко, раз рискнул со мной заговорить.       Всё, что успел заметить некромант — молниеносный росчерк рукой и сиреневую вспышку, что на мгновение ослепила его.       — Значит, восхитительно выгляжу? — с издёвкой подхватила Керидвейн. — Нет, если у тебя проблемы с памятью, то я всегда могу напомнить: я грубое, дикое и невоспитанное наказание, посланное тебе Вселенной.       Она фыркнула.       Некромант ойкнул и едва не схватился за ноющую голову. Перед глазами заплясали радужные пятна.       Секунду назад, под влиянием вина, всё казалось однотонным, простым и ясным. Видишь красивую женщину, которая сводит тебя с ума, подойди и скажи об этом.       — Прошу… прощения, — мученически вздохнул Игелас, продолжая топтаться на месте. — Я был не очень-то прав. Насчёт того, что ты дикая и невоспитанная.       — Действительно, на фоне тебя я эталон манер и грации, — она задрала острый подбородок, смерив мага снисходительным взглядом. — Впрочем, я получила воспитание, полагающееся члену королевской семьи, чего о тебе явно не скажешь. Нет, не потому, что ты так безнадёжно ужасен в любых социальных взаимодействиях — а потому, что так непростительно обошёлся со своим королевством. Отдав его тому, кому на него совершенно наплевать.       — Не говори так, — вскинулся Игелас. — Я не отдал бы своё королевство тому, кому не могу доверять. И… что же, в социальных взаимодействиях я ужасен, но как мне становиться лучше, когда ты поливаешь меня грязью на каждом шагу и не даёшь ни единого шанса?..       Неожиданно эльфийка прильнула к нему, вцепилась когтями в его живую руку и сладко прошептала в ухо:       — Из-за этого искал, как убить чёрного дракона?       Игелас вздрогнул. Неживая половина мрачно напомнила ему о том, что он забыл посох у стола. А живая… а живая едва не задрожала от сладких мурашек, пробежавших по телу от чужого прикосновения.       Некромант облизал пересохшие губы:       — Осторожность… никогда не помешает.       — Похоже, у вас с наставником одинаковая манера благодарить…       Она отпустила его и отстранилась.       — Это он… всему меня научил, — растерянно ответил некромант, но отчего-то гордости в его голосе не прозвучало. Отчего-то ему стало неприятно. То ли от слов Керидвейн, то ли от предательской мысли, что она права, то ли от того, что эльфийка его отпустила. — Но… но я сказал тебе спасибо.       Керидвейн сделала изящный реверанс. Некромант, припомнив жест Ричарда, крайне комично попытался согнуться в лёгком поклоне.       Повисла неловкая тишина.       — А ещё спеть можешь? — наконец выдавил из себя Игелас, судорожно соображая, что можно сказать эльфийке. Под её взглядом он растерялся, а живая щека вновь зарделась. — Пожалуйста. Ты очень… красиво поёшь.       Обворожительно? Чарующе? Нужно позаимствовать у Майтени словарь синонимов. Игелас не собирался топтаться здесь и ощущать себя последним дураком.       Керидвейн как-то грустно хмыкнула.       — Всегда считала эти занятия бесполезными, но они хотя бы не были так утомительны, как придворный этикет. Что же, я как раз готовила одну песню…       Эльфийка отпустила своё заклинание, призраки заиграли новую мелодию. Её лицо стало отстранённым, и она запела.              По долинам и горам, по пустыням и морям,       По лесам и по холмам ночь ступает тихо       Плащ струится за спиной, взгляд задумчив и упрям,       Тем, кто встретятся с тобой, не сбежать от лиха.              Долог путь твоим следам, только нет пути назад,       И в изгнании года — вот твоя награда.       Что осталось за тобой, праха горсть и мрачный ад,       Бесконечный бой с судьбой проиграть бы рада.              В шуме ветра средь листвы, в вспышках молний в небесах,       Снова видишь сизый дым, отголоски битвы,       Столько крови на руках, боль, отчаянье и страх,       Ярость плещется в глазах, оборвав молитвы.              Ты боишься вспоминать, сердце будет замирать,       В одиночестве опять всё к тебе вернётся       Голоса и лица тех, кто остался умирать,       Крики, шёпот… Горький смех вслед тебе несётся.              Сладкий пепел на губах, пыль дорог на сапогах,       Злости яд в твоих речах вырвется наружу.       Но тебе себя не жаль, жизнь и смерть в твоих руках,       Взмах крыла, огонь и сталь заменяют душу.              На последних словах весь зал погрузился в глубокую тьму, словно разом погасли все свечи от дуновения ветра, а когда она рассеялась, Керидвейн уже не было.       Игелас рассеянно хлопал ресницами. Всю песню он стоял, затаив дыхание, и продолжал пялиться на эльфийку.       Казалось, она пела о себе?.. Он не знал, но, кажется, был не прочь отдать ещё одно королевство за её песню. Вряд ли ему доведётся вновь услышать эльфийское пение… Разве что, если побывает у соседей, которые как раз и были эльфами. Но эта мысль казалась ему совершенно глупой — что ему там делать? Налаживать дипломатические отношения? Эльфы никогда не согласятся заключить союз с нежитью. Скорее всего, он попросту получит стрелу, едва переступив границу.       Некромант открыл было рот, чувствуя, что песня близится к концу, желая выдавить из себя жалкие слова похвалы, но…       Она опять сбежала, не оставив Игеласу ни единого шанса. Надо отдать ей должное — эффектные появления, равно как и исчезновения, у неё всегда получались безупречно. Чего только стоило их знакомство…       Игелас раздражённо дёрнул плечом, намереваясь вернуться на своё место.       Керидвейн уже от него сбегала — и ни разу у него не получалось её найти, пока ей самой что-то не требовалось.       Ну и ладно.       Но тут он буквально спиной почувствовал, как на него кто-то заинтересованно и с явным планом в голове уставился.       Некромант резко развернулся.       Светлые глаза напротив казались очень угрожающими.       — Не хотите потанцевать? — мило поинтересовалась Софи.       — Я не умею, — мрачно сказал Игелас. После чего удивлённо добавил. — А вы ещё не натанцевались?       — Не беда, мы можем просто покружиться в сторонке, да и я не против научить, — заулыбалась Софи. — Ну и когда ещё выпадет такой случай?       — Зачем вообще танцевать? — он задумчиво уставился на неё.       Нефилимка нахмурилась, впав в полный ступор.       — Ну, людям нравится… двигаться, это доставляет удовольствие, — она пожала плечами. — Можно… узнать друг друга поближе.       — Зачем нам узнавать друг друга ближе? — некромант удивлённо вскинул бровь, смерив её равнодушным взглядом.       — Я не это имела в виду, — вспыхнула Софи, внезапно устыдившись своих слов. — Я просто хотела сказать, что танцы приносят удовольствие, и иногда затягивают не меньше близости с любимым.       Кажется, Керидвейн нравится танцевать?.. Игелас прикрыл глаза и мечтательно улыбнулся, вспомнив, как она кружилась. Возможно, если Софи его сейчас научит, то он сможет отыскать эльфийку и тоже потанцевать с ней?..       — Вы и правда согласны меня научить? — поморщившись от очередного приступа мигрени, спросил некромант.       Нефилимка радостно закивала и, вцепившись в его локоть, уволокла на свободное пространство.       — Так… Эту руку сюда, эту сюда… Спину выпрямить… — она бойко принялась раздавать указания Игеласу. — Ай, не надо так сильно сжимать…       — Я… Не чувствую, — неловко попытался оправдаться он, виновато уставившись на свою неживую ладонь.       — Ваши… э… когти сейчас разрежут меня вместе с платьем, — попыталась отшутиться нефилимка, но вышло как-то неубедительно. — Давайте поменяем руки, вот так…       Впрочем, весь её запал быстро улетучился — такого ужасного партнёра у неё не было никогда: с гибкостью оглобли, изяществом пьяного носорога и грациозностью свиньи. Игелас путался в собственной мантии, её платье, спотыкался о каждую неровность на полу, её и даже свои собственные ноги. Музыку, казалось, он не слышал вообще, а в пространстве.не мог ориентироваться даже с открытыми глазами.       Софи решила капитулировать, пока на её стопах ещё оставалось хоть несколько неотдавленных мест:       — Думаю, для первого урока вполне достаточно, — с натянутой улыбкой заявила она, высвобождаясь из цепкой хватки живой и не очень рук.       — А когда начало второго? — сосредоточенно осведомился некромант.       — Пожалуй, не сегодня, — нефилимка немного растерялась. — Похоже, я уже натанцевалась!       — Жаль, — вздохнул он.       Нет, этого явно недостаточно, чтобы кружиться вместе с эльфийкой.       Игеласу ничего не оставалось, кроме как вернуться на своё место. Головная боль всё ещё раздирала его, пока он мрачно смотрел в кубок, вино в котором чуть подрагивало.       Маг осушил его до дна, мрачно подперев лицо рукой.       Ему снова всё наскучило. Светские беседы, музыка… это просто не для него. Может, если бы девчонка продолжила с ним танцевать, это его бы отвлекло, но…       Смысл?       Он не хотел позориться.       Тем более, рядом маячил Ричард. Хорошо, Игелас подчас не понимал Керидвейн, но с нею было приятно общаться… Ну, когда она не сыпала издёвками, разумеется. Игелас почти никогда не понимал Софи, но она была ему нужна и всё-таки её восхищение и любопытство немного ему льстили.       Но вот чего он понять совершенно не мог, так это поведение Ричарда. И доброжелательного отношения к нему обеих девушек.       Некромант вздохнул, а потом всё-таки поднялся из-за стола, взял посох и побрёл искать Керидвейн.       Здесь ему делать было нечего.              Керидвейн сидела на перилах балкона, задумчиво вглядываясь в своё отражение в луже, оставшейся после дождя.       Интересно, в какой момент своей жизни она ступила не на ту тропу? Когда ей не осталось пути назад? Как из защитницы творения можно было стать разрушительницей миров? Чей это был выбор?..       Столько вопросов, на которые никто и никогда не даст ответ. Тьма коварна, и делится своими тайнами лишь если за один ответ ты готов заплатить десятком новых вопросов. Она обволакивает разум, сплетая свою паутину из тысяч вероятностей, и ждёт, когда сознание утонет в ней, безнадёжно запутавшись, словно паук, поджидающий свою добычу. Чтобы иссушить его, напитав себя, оставляя позади лишь жалкую послушную скорлупку, лишённую воли, лишённую разума, лишённую себя самоя.       Но Керидвейн не насекомое, и никогда им не была.       Она не склоняет головы не перед кем и не перед чем. Не отводит взгляда, сколь бы мерзким или ужасающим не было раскинувшееся пред ним. Походит к самому краю бездны, спокойно и выжидающе вглядываясь в её глубины, но никогда не шагнёт и не упадёт в неё.       Не это ли определило её судьбу?..       Почему высокомерная дочь эльфийской королевы сменила изысканное убранство дворца на холод мрачных пещер, а теперь и вовсе — на компанию мертвецов?       Этот выбор — её собственный, и осознание того ледяной когтистой лапой впивается в сердце, сбивает дыхание, наполняет горечью.       Это — выбор чудовища.       По щеке Керидвейн скатилась одинокая слеза.              Игелас искал её, понимая, что после всего произошедшего им стоит поговорить наедине. К счастью, своим привычкам Керидвейн оставалась верна, и он обнаружил её на небольшой открытой террасе, соединяющей две башни.       Она говорила, что это единственное место в замке, которое ей нравится. С такой высоты открывается вид на земли, ещё не обезображенные людьми, а лёгкий ветерок сдувает запах тлена и праха, которым пропитан каждый камень внутри этих мрачных стен.       Теперь эти слова звучали иначе.       Раньше они казались очередным проявлением вечного недовольства и снобизма, а сейчас — лишь искренним замечанием той, кому судьбою было уготовано проводить свои дни на цветущих полянах и под пышными кронами древ, а не в каменных стенах, кишащих нежитью.       Почему она не сказала?..       Потому что ты и не спрашивал, идиот.              — Я… — начал некромант, но заметил влажный след на её щеке. — Ты чем-то расстроена?       — Не более, чем обычно, — она вздохнула, и вытерла щеку тыльной стороной ладони. — Вряд ли ты поймёшь, отчего мне так тошно видеть это лицо в отражении.       Она перевела взгляд на него. Маг выглядел немного растерянным; он опирался на свой посох и не решался подойти ближе. Чудесно. Похоже, он так и будет от неё шарахаться.       — Ты права, — тихо сказал он. — Зато я могу понять, каково это, когда твоё отражение отвратительно даже себе самому.       Она долго смотрела на него и молчала.       — Моё лицо — лишь очередная иллюзия, — наконец, проговорила она. — Если дело во внешности, то тебе ничего не мешает изучить это заклинание.       — Не уверен, что через пару столетий для меня это будет столь же важно, — некромант внимательно осматривал её, гадая, о какой иллюзии она упомянула.       Эльфийка усмехнулась, наблюдая за его тщетными усилиями разглядеть её чары. Она скрестила руки на груди, и в её глазах вспыхнули искорки любопытства.       — Может, ты и сможешь меня понять. Давай проведём эксперимент, — сказала Керидвейн, ухмыльнувшись. — Что страшнее — видеть в зеркале чудовище или того, кто им стал?       — И что ты хочешь? — некромант посмотрел на неё с недоверием.       — Всего лишь исполнить твоё желание, — она рассмеялась и окутала его своей иллюзией.       Маг недоверчиво посмотрел на свои руки. Обе выглядели одинаковыми, и правая рука даже казалась тёплой и мягкой на ощупь. Если бы не отсутствие чувствительности на ней, то он был даже готов поверить, что Керидвейн и вправду смогла исполнить его желание.       Нет. Это лишь иллюзия.       Слишком реальная, и от этого становилось только хуже.       Словно то, чего ты хотел, лежит перед тобой, но, когда ты протягиваешь руку, чтобы схватить — рассыпается в прах под твоими пальцами.       Игелас поёжился и нерешительно подошёл к луже, которая не так давно служила эльфийке зеркалом.              Из отражения на него смотрело молодое человеческое лицо. Его собственное лицо, которое он видел множество раз до этого.       Но в другой жизни.       Казалось, это лицо теперь принадлежало совсем другому человеку.       Воспоминания обрушились на него подобно крепостной стене под натиском тарана.       Огонь.       Всюду огонь.       Огонь, льющийся с небес, подобно дождю, пламя пожаров, объявших город, обугленные тела, лежащие на улице. Корчащиеся, стонущие, тянущие руки к небу, обернувшемуся проклятием.       Огонь, гложущий библиотеку. Треск драгоценных книг, грохот рушащихся стеллажей. Дым и копоть, что выжигают лёгкие.       Огонь, пожирающий его собственную плоть, пока он читает слова спасительного заклинания. Отчаянно вцепляясь в книжку, которую он успевает выхватить с полки наугад лишь чудом.       Допустил ли он ошибку? Был ли то его выбор или насмешка Вселенной?       Как подобное ему вообще может существовать?..              Игелас скривился от боли и ужаса, отшатнувшись от лужи.       Усмешка исказила лицо Керидвейн, которая стояла со скрещёнными руками и с любопытством наблюдала за магом.       — Значит, всё-таки можешь меня понять, — с мрачным ликованием хмыкнула эльфийка.       Некромант судорожно провёл ладонью по лицу, словно желая отодрать с себя иллюзию, как кровящие струпья.       — Нет, — глухо ответил он. — Это же… ненастоящее. Ложное. Как прекрасное яблоко, гнилое внутри. Как ни прикрывайся, всё равно… знаешь правду.       — Если правда вообще есть, — уголки рта Керидвейн дрогнули, сложившись в тень улыбки.       — А если есть, то и не нужна она никому, — горько усмехнулся маг.       — Действительно, — Керидвейн сняла диадему, и прекрасная иллюзия, скрывающая её собственное лицо, спала. Эльфийка соскользнула с перил и подошла к Игеласу, с горечью бросив. — Тебе ведь тоже?       От пристального взгляда двух до боли знакомых драконьих глаз некромант вздрогнул и невольно шарахнулся назад. Было в их холодном блеске что-то необъяснимо-жуткое, от чего всё естество сжималось в комочек, тело сотрясала дрожь, а волосы на загривке позорно дыбились. Одновременно отстранённо-бесстрастные и беспощадно-хищные, они пронизывали насквозь, заглядывая в самые потаённые и мрачные закоулки души, равнодушно признавая тебя ничтожной и жалкой букашкой.       — Знаешь… — Игелас нервно сглотнул, задумчиво смерив её взглядом. — Так даже лучше.       По крайней мере, ни на мгновение не забудешь, что перед тобой смертельно опасная тварь. Красивая, конечно, но злобная и жестокая.       — Я вижу, — она фыркнула и отвернулась. Глупо было надеяться, что на этот раз будет как-то иначе.       — Я просто хотел сказать, что это лицо тебе больше подходит, — на его губах мелькнул призрак улыбки.       — Мне больше подходит драконья морда, — сквозь зубы процедила Керидвейн.       — Тебе не нравится твоя внешность? — с лёгким удивлением спросил некромант. — Но…       Эльфийка не дала ему ничего возразить, грубо его оборвав:       — Нет. А моим… соплеменникам она нравится и того меньше.       Игелас задумался. Он был наслышан о тяге эльфов к совершенству, и едва ли стоит сейчас спорить с Керидвейн, которая почему-то была явно не в духе.       — Красота не так важна…       — А что важно? Сила? Разум? Богатство? Власть? Всё тлен. Всё гибнет, рассыпается, разрушается. Как ценить то, что завтра уйдёт без возврата? Как любить то, чему неминуемо обратиться в прах? Зачем на что-то надеяться, коль мечтам никогда не суждено сбыться?..       — Остаётся лишь жить настоящим и ценить то, что имеешь, — с некоторым облегчением выдохнул Игелас, ощутив себя в привычной стезе. — У смертных, по сути, ничего нет, однако они умудряются видеть в чём-то смысл и даже изредка наслаждаться жизнью.       — Потому что живут слишком коротко, это их и спасает, — Керидвейн презрительно хмыкнула. — Хотя кому я это говорю — ребёнку.       — Кто здесь для тебя не ребёнок? — фыркнул некромант, на удивление, ни капли не обидевшись. — Хотя и дети, говорят, могут чему-то научить взрослых.       — Ричард намного старше меня, — она пожала плечами. — Хотя…       Эльфийка осеклась, не желая о нём распространяться.       Игелас вздрогнул. Нет, он подозревал, но… чтобы эта клыкастая тварь оказалась такой древней? И даже не разваливалась. Мага обуяла зависть. — Ещё скажи, что его жизнь хуже? — оживился некромант. Может, хоть в этом ему повезло больше?       — Твоя, во всяком случае, была явно… разнообразнее.       Игелас рассмеялся, непроизвольно расслабившись.       — За последние два дня разнообразия в моей жизни оказалось больше, чем за последние лет пять. Я летал на драконе, сражался с демонами, встретил настоящего ангела, спал в одной кровати с эльфийкой, и меня даже поцеловала девушка.       — Вот это достижение, — издевательски протянула Керидвейн, обернувшись и смерив Игеласа насмешливым взглядом. — И что же было дальше?       — А что-то должно было быть? — растерянно спросил некромант. — Я ничего больше не ждал…       — В твоём случае — видимо, больше ничего быть и не может, — она недобро рассмеялась.       Игелас совершенно не понял, о чём она говорит, но точно уловил, что над ним издеваются, а потому решил оскорбиться.       — Я не знаю, о чём ты, но спрошу у неё, — засопел он. — Уверен, она мне не откажет.       — Разумеется, обязательно сделай это, — сладким голосом пропела эльфийка, расплываясь в широкой улыбке.       Некроманта передёрнуло. Наваждение окончательно спало с него: нет, миловидное личико никак не спасало от тех гадостей, которыми продолжала засыпать его Керидвейн. Он судорожно соображал, пытаясь понять, на что намекает эльфийка… Но все догадки ускользали от него, как вода с гусиных перьев. Игелас ощутил себя последним дураком. Он топтался рядом с Керидвейн и осознавал, что всё, чего он в лучшем случае может от неё ожидать, — это лишь насмешки и ехидство. Она откровенно издевалась над ним и никогда не скрывала этого.       Игелас судорожно вздохнул и стиснул посох. Столько раз Керидвейн смеялась над ним, отчего сейчас ему так досадно?..       Маг смотрел на эльфийку, что продолжала ехидно улыбаться, и жгучая обида разъедала его грудь. Кажется, Керидвейн и вправду устроила всё это в отместку ему. Иначе почему выставляла идиотом перед вассалами, водила за нос и ставила на место, стоило ему попытаться… сделать хоть что-то.       — Тогда я спрошу у неё, — запальчиво воскликнул Игелас. — Может, хоть одно существо в этом замке не будет говорить загадками.       — Мгм, — эльфийка выглядела абсолютно счастливой. — Я уже вижу, как ты идёшь… Правда, не скажу, куда.       — Я иду в зал, — зачем-то сообщил Игелас и загадочно скрылся во мраке, выскользнув из лунного света. — А ты не скучай… Ты нужна мне отдохнувшей.       — Ты всё-таки рискнёшь меня убить? — с надеждой бросила Керидвейн ему вслед.       — И не мечтай.              Заскучавшая Софи наблюдала за гостями с большим интересом, вертя в руках бокал с вином. В родном мире алкоголь не действовал на неё, но здесь… Нефилимка даже смогла расслабиться, отбросив недавнюю тревогу, и сейчас потягивала терпкую пьянящую жидкость. Приятно кружилась голова, жарче пылали свечи, зал растекался перед глазами, словно картина, на которую плеснули водой… Наверное, стоило завязывать с алкоголем. Прежде Софи никогда не пьянела, по крайней мере, настолько.        Она видела, как Ричард незаметно выскользнул за дверь. Софи вздохнула, с сожалением пригубив бокал и не замечая, что сделала ещё один глоток. Что же случилось? Впрочем, ему всегда были скучны светские приёмы, если он не мог извлечь из них выгоды…       Идти за ним она не стала. Личное пространство — это личное пространство. Ричард нуждался в уединении, Софи прекрасно его знала.       Тогда она переключилась на гостей. От графа нефилимка, конечно, решила держаться подальше, зато блондинистая парочка её заинтересовала.       Карин и Дэвон о чём-то шушукались весь вечер, то и дело толкая друг друга и отвешивая смачные подзатыльники. Когда они увидели, что привлекли интерес Софи, то оба замерли и странно на неё посмотрели.       А затем Дэвон толкнул сестру, и та упала со стула.       Софи охнула и качнулась в сторону Карин. Она сама не заметила, как оказалась рядом с ней. Не заметила и то, что ноги чуть заплетались, и суккуб успела бы подняться сама, но предпочла смотреть на нефилимку, не отводя цепкого взгляда…       Софи застыла, не в силах оторвать взора от поблёскивающих зрачков. Зеленоватые глаза Карин сощурились, и прекрасные, манящие губы лукаво изогнулись.       — Смотрю, у вас пламенный нрав, — наконец отмерла и засмеялась нефилимка, помогая суккубу подняться. — Леди Карин, вы не ушиблись?       — Благодарю, — Карин обворожительно улыбнулась, принимая её руку. — Я так рада возможности познакомиться с вами ближе… Только я не высокородная леди, я просто Карин.       Дэвон прикрыл лицо ладонью и тихо выругался, но Софи его не услышала. Не слышала она ни музыки, ни чужих бесед, полностью сражённая вкрадчивым, бархатным голосом Карин.       — Опять меня передурила, сук… куб.       — От инкуба слышу, — фыркнула та.       — Хорошо… Карин, — сверкнула глазами Софи, с трудом различая собственный голос. В ушах шумело, зал плыл, и чётким, реальным казалось лишь лицо Карин, которая не спешила разжимать её ладонь. — Легенды гласят, что женщины в безопасности рядом с вами, но вот незадача, я попала под ваши чары.       Она с интересом скользнула взглядом по раздосадованному Дэвону, но тут же равнодушно отвернулась. Лишь на мгновение сердце кольнуло от неясного беспокойства: куда делось её вечное любопытство?.. Но в этот миг коготки суккуба царапнули нежную кожу, возвращая Софи в реальность. Возвращая к ней. Прогоняя все странные, такие ненужные сейчас мысли.       — О, это так сладко, — Карин блаженно прикрыла глаза. — Но легенды ничего про нас не знают.       Она мурлыкнула, и её тёплое дыхание обожгло Софи щёку.       — Не слушайте этот вздор, — попытался вклиниться в разговор Дэвон. Он явно был чем-то обеспокоен, и разум твердил нефилимке, что и она не должна быть так безмятежна, так открыта, но Софи не отводила зачарованного взгляда от суккуба. — Она просто боится проиграть спор…       Желая заткнуть братца, Карин лёгким движением пальцев заставила отлететь стул вместе с инкубом на противоположный конец зала.       — Я обожаю споры, — промурлыкала разомлевшая Софи, не обращая никакого внимания на то, что сделала Карин. — Может, мы тоже заключим какой-нибудь?..       Она, прищурясь, открыто любовалась Карин и не скрывала этого. Ей хотелось вплести пальцы в чужие светлые волосы, прикоснуться к длинным тёмным рогам, погладить их…       Кажется, вино было лишним не только для некроманта, а признание Ричарда лишь сильнее разгорячило кровь нефилимки. Но Софи этого уже не осознавала.       Ричард…       Нефилимка вздохнула и погладила нежные пальцы суккуба.       — Боюсь, тогда вы решите добровольно капитулировать, — ласково прошептала Карин на ухо Софи, прильнув к ней.       — М-м… — нефилимка довольно зажмурилась, позабыв про всех остальных. — Огласите условия капитуляции?       — Спор был в том, кто из нас сегодня проведёт жаркую ночь, полную любви и страсти, так что я просто спрошу: здесь или наедине?       Она шептала это, наклонившись к уху Софи так близко, что пылающие губы суккуба касались её кожи. Карин легонько скользнула коготками по открытой спине платья нефилимки.       — Что же… это предложение кажется мне очень соблазнительным, — Софи уже плохо соображала, что делала. Перед глазами плыли совсем другие воспоминания — как её кружили в танце, как касались крыльев, как… Софи была уверена, что возненавидит себя за это утром. Нет… Какая разница, что будет утром? Важнее, что было сейчас, что Карин улыбалась ей, прижималась ближе, и ничего, ничего больше не имело значения.       — Предпочитаю уединение… — губы нефилимки сами собой прошептали эти слова, пока разум погружался в какую-то сладостную дрёму, а всё тело охватывал нестерпимый жар.       Больше всего на свете ей сейчас хотелось избавиться от этого слишком тесного и слишком тёплого платья, чтобы ощутить на своей коже дуновение свежего ветерка и щекочущее ощущение коготков, и…       Карин торжествующе усмехнулась, но в этот момент их прервали. Суккуб опустила свои руки на талию Софи и обворожительно улыбнулась подошедшему Майтени.       — Боюсь, вам придётся поискать закуску в другом месте, милорд…       Дэвон, наконец, вернулся к ним, всё ещё чертыхаясь. Поняв, что с Софи он опоздал, инкуб с интересом оглядел растерянного Майтени. После чего непринуждённо протянул ему руку:       — Я Дэвон, брат этой бешеной сук… кубихи. Жаль, что нам не довелось встретиться раньше…       — Я… я вовсе не воспринимаю чудесную леди Винчестер как закуску! — встревоженно всплеснул руками Майтени, робко поглядывая на Софи. Прежде он не видел ни Карин, ни Дэвона, их общий господин никогда не созывал вассалов в своём замок… Но вампир был наслышан об их маскарадах, от приглашений на которые он пристыженно качал головой и складывал их в ящик письменного стола. — Я барон Майтени…       Дэвон положил руку на плечо вампиру и ненавязчиво стиснул его, проникновенно заглядывая в глаза:       — Говорят, вы поэт… Ну, или, были им. Может, отойдём где потише, и вы сможете почитать мне что-нибудь? Я большой ценитель высокой поэзии…       Он улыбнулся барону, очень красиво и немного печально.       У опешившего Майтени зажглись глаза — он не мог поверить собственному счастью… Неужели нашёлся ещё кто-то, кто мог оценить его стихотворения? Последние ночи оказались настоящим благословением. Казалось, в этот момент вампир позабыл даже про Софи, которую сжимала в собственнических объятиях настороженная Карин.       — О, я с радостью, — с придыханием отозвался барон.       Дэвон ухмыльнулся, отзеркалив торжествующую улыбку своей сестры. Карин тихонько хихикнула и крепче стиснула талию нефилимки.       Кажется, их спор мог закончиться ничьей.                     Но спасение для Майтени и Софи пришло, откуда никто не ждал — в зал влетел недовольный Игелас. И едва ли кто обратил бы на него особое внимание, поскольку большинство гостей казались слишком увлечёнными поиском развлечений на оставшуюся часть вечера, но музыка оборвалась, а наступившую тишину нарушил слабый вскрик герцогини.       Софи повернула голову, следом за ней Карин, а затем и остальные гости. От зрелища, что предстало перед ними, все онемели.       Герцогиня метнулась в объятия Майтени, снеся с ног Дэвона, и вампир рефлекторно вцепился в её платье. Инкуб округлил глаза, невольно потянувшись к рукояти топора. Барон побледнел, хотя это и казалось невозможным. Карин притянула Софи ближе, буквально вжавшись в неё, разрываясь между желанием удрать и нежеланием отпускать свою добычу. Граф присвистнул, а Вилинда выдала длинную и очень эмоциональную тираду, которая была не то проклятьем, не то ругательствами на неизвестном языке.       Бровь Софи медленно отъезжала наверх. Все молчали, как при недавнем появлении Керидвейн, оцепенев от изумления и ужаса.       — Очень… свежо выглядите, — наконец выдавила нефилимка, героически попытавшись улыбнуться, когда некромант, всё это время решительно направлявшийся в их сторону, почти достиг цели.       Игелас не понял такой странной реакции на своё возвращение и был уже готов возмущённо потребовать объяснений, но его взгляд упал на руку, сжимавшую посох.       Он…       Она…       Чёрт!       — Проклятье, — только и смог выговорить некромант.       — Вас прокляли, и вы превратились в человека?! — испуганно спросила Карин. Впрочем, окинуть оценивающим взглядом мага ей ужас не помешал. — Кто это сделал?..       — С вас, наконец, сняли проклятье, от которого вы превратились в нежить? — съехидничал граф из своего укромного уголка, где мелькала лохматая рыжая макушка.       Не только суккубы нашли себе развлечение на вечер. Похоже, граф не питал любви ни к кому из прочих гостей, тем более, некоторые из них были не вполне живыми и почти все — не вполне людьми… Так что с ведьмой, старавшейся держаться подальше ото всех, он быстро сумел найти общий язык.       — Нас всех прокляли… — прошептал Майтени.       Впрочем… на мгновение в его синих глазах мелькнула обида и лёгкая зависть. Не отрываясь, он смотрел на румянец, заливший щёки некроманта, на изящные, тонкие пальцы, на его живое, юное, столь красивое даже в этот момент лицо… Майтени вздрогнул и одёрнул себя, прогоняя неуместные мысли.       — Это всё проделки Керидвейн, — неохотно признал Игелас, обращаясь к нефилимке и старательно игнорируя своих вассалов.       Кажется, у него вспыхнули уши. Ну, хорошо, живое ухо…       — Она нас прокляла? — поинтересовался Дэвон как-то очень нерешительно, разом растеряв всё своё обаяние.       — Она вас воскресила?.. — растерянно спросила Мелисента, не спеша отпускать Майтени. — Неужели эльфы и на такое способны…       — Воскрес?!. — не то утвердительно, не то вопросительно взвизгнула ведьма.       — Наш господин воистину воскрес, — воскликнул лорд Маргейн, скрючившись в очередном приступе громогласного хохота.       — А для каких целей? — хихикнула Софи, с явным интересом разглядывая некроманта. — Керидвейн ничего не делает просто так.       — Ой, вы были с нею наедине? — глаза Карин хищно вспыхнули, и она чуть наклонила голову. — Ну и каково оно — попробовать эльфийку? Мне ни разу не довелось это сделать. Эльфы в наши края не забредают.       Майтени смутился и потупил взгляд (казалось, из всех присутствующих лишь у него ещё оставалась жива совесть), а из угла вновь донёсся громкий, издевательский хохот.       — Может, ей наоборот не понравилось, и она так отыгралась? — сочувственно предположил Дэвон. — Женщины жестоки…       — Я думаю, вы зря оскорбляете господина Игеласа, — робко подала голос герцогиня. — Эти шутки, на мой взгляд, неуместны.       — А вы что, уже на него переключились? — вновь донеслось из угла, и Мелисента пискнула, спрятав лицо на плече Майтени.       Игелас никогда не любил находиться в центре внимания, тем более такого… Странного. Почему-то ему вспомнились его первые дни в Ордене, когда сверстники, уже изучавшие к тому моменту некромантию лет шесть-семь, постоянно поднимали его, не знавшего ни одного заклинания, на смех. Да что уж говорить о магии, если он даже не знал, что трупы могут взрываться?.. Некромант передёрнул плечами, вспомнив, как пытался оттереть свою ветхую одежду от гноя и внутренностей.       К чёрту воспоминания. Он больше не главный неудачник Ордена. И вообще, это всё — его вассалы. Поэтому, изо всех сил не обращая ни на кого внимания, Игелас приосанился и сделал невозмутимое лицо, решительно шагнув прямиком к Софи.       — Так что я должен был сделать после того, как ты меня поцеловала? — с вызовом спросил он.       На секунду словоохотливая нефилимка лишилась дара речи, но после залилась звонким смехом. Наверное, в самом вопросе и не было ничего такого смешного, но всё происходящее, включая напыщенное лицо внезапно ожившего некроманта превратило всю ситуацию в какой-то безумный фарс.       Смех Софи быстро и очень охотно подхватили остальные вассалы, за исключением барона, который как-то странно поник от этих слов. Даже герцогиня, пребывавшая в напряжении с самого начала вечера, позволила себе немного придушенную улыбку.       — А, так это она для тебя подарок сделала, милашка? — хохотнула Карин, фривольно ущипнув нефилимку ниже талии. — Чем же ты её так впечатлила? Мне она показалась весьма неприступной.       — Вы его поцеловали? — очень, очень грустно спросил Майтени, в эту минуту напоминая брошенного котёнка.       — В щёку!.. — на всякий случай решила уточнить чуть зардевшаяся Софи.       Дэвон цокнул языком. Майтени печально вздохнул:       — А меня вы даже так не целовали…       Софи возмущённо подскочила.       — Сделай это, красотка! — подбодрила её довольная представлением Карин, и нефилимка, всё ещё до конца не сбросившая с себя чары суккуба, подлетела к Майтени, целуя его в щёку с той стороны, с которой не прижимались герцогиня.       Барон снова залился краской.       — А я готова тебя не только в щёку поцеловать, — обворожительно похлопала ресницами Карин. — Ты только попроси.       — Да ты для всех готова, — съязвил Дэвон.       — Кроме тебя, — проворковала его сестрица.       Она откровенно наслаждалась нежданным развлечением.       Игелас, у которого стараниями Софи оказалось немного времени, чтобы вновь принять надменно-невозмутимый вид, настойчиво повторил свой вопрос:       — Так что должно было случиться дальше? Чего я не сделал?       — Я думала, реакция на обнажённую девушку должна быть другой, — фыркнула плохо соображающая Софи, абсолютно не волнуясь о своей репутации. — Вломились ко мне в ванную и смотрите на меня, как на ценный экземпляр на разделочном столе. У вас даже… опарыши под мантией не шевелились.       — Ой, всё настолько плохо? — сочувственно спросила Карин и вновь смерила Игеласа внимательным взглядом, невольно облизнувшись. — Жаль. Жаль…       — Кто знает, что у него ещё… мёртвое, — пробормотал Дэвон, со странным нездоровым интересом окинув своего господина взглядом. — Ну, или внезапно воскресшее.       — Неужели вы меня не хотели? — хмыкнула Софи, внезапно ощутив чужую поддержку, пусть это и была поддержка двух озабоченных суккубов. Одна из которых продолжала держать над безвольной нефилимкой сеть своих чар и толкать её в бездну. Карин ухмылялась, молча смотря на разошедшуюся Софи, словно кукловод — на устроенное им представление. — Желания мужчины, видящего живую обнажённую женщину, обычно весьма понятны.       Игелас отшатнулся, на его лице отразилась смесь ужаса и отвращения.       Это и был план Керидвейн?.. Или он только что сделал из себя посмешище перед лицом всех своих живых — и не очень — вассалов самостоятельно?..       Нет. Она знала. Она всегда всё знает. Она снова всё спланировала, сыграв им, как треклятой тряпичной куклой.       От семи пар устремлённых на него смеющихся глаз ему захотелось провалиться сквозь землю. Вся живая сторона пылала огнём, а благодаря дурацкой иллюзии покраснел он вполне… равномерно.       — Я не озабоченный мужлан, а Король Нежити! Всё! Праздник окончен! Все вон отсюда!!! — проревел некромант и вылетел из зала, сыпля проклятьями и стуча посохом громче обычного.       Словно на него снова вылили ведро помоев. К счастью, на этот раз хотя бы не буквально. Или, наоборот, к несчастью?.. Одежду всегда можно просто отмыть или выкинуть. А от воспоминаний, оставшихся у его вассалов после этого незабываемого торжества, ему избавиться не удастся.       «Я её всё-таки убью», — скрипнув зубами, решил Игелас, стискивая посох так, что костяшки пальцев побелели.              — Но ты приходи снова, сладкий! — издевательски крикнула ему вслед Софи, и Карин, не выдержав, расхохоталась, зааплодировав.       Нефилимка смотрела вслед закрывшейся двери и тяжело дышала, с трудом приходя в себя. В висках стучало, во рту скопилась мерзкая горечь, и она с трудом начинала осознавать всё произошедшее. Софи была пьяна, зачарована и…       Она вздрогнула, застыв. Звонкий смех Карин звучал, как похоронный колокол.       Майтени обернулся стаей летучих мышей и послушно вылетел вон. Герцогиня вздрогнула, и Софи, опомнившись, шагнула к ней, помогая придерживать и закрывать разодранное платье.       Рядом тут же оказались жутко идентично улыбающиеся Дэвон и Карин и склонились над смущённой Мелисентой.       — Мы можем помочь?..       — Мю шер, мне неловко об этом говорить, но меня забыли покормить, — в глазах герцогини заплясали алые отблески. — Боюсь, в отличие от барона, я ещё не умею достаточно хорошо контролировать себя… Опыта не хватает.       Она вздохнула и потупила глаза. Софи резко почувствовала себя неуютно, оставшись наедине с этой троицой — её покинул и Майтени, и даже Игелас, который… которого она…       — Я тоже весьма голодна, — понимающе откликнулась Карин, шагая ближе к герцогине. — Мы могли бы… помочь друг другу.       — Эй, — оскалился Дэвон. — И меня не списывайте со счетов.       Карин недовольно пихнула его локтем, за что и получила тычок от брата.       Мелисента неуверенно улыбнулась им и кивнула, а нефилимка, опомнившись, отшатнулась от них. Она затаила дыхание, пока в глазах не начало чернеть. Сердце заколотилось то ли от внезапного ужаса, то ли от прилива адреналина, то ли от…       Софи так боялась в этот миг, что суккубы и герцогиня обернутся на неё и голодно оскалятся, заговорят сладкими голосами, и она не сможет им отказать, парализованная волей тех, кто был куда сильнее её — неопытной, наивной девочки.       Но нефилимка волновалась зря. Опасность миновала.       Софи проследила за тем, как мило щебечущая троица удалилась из зала. Впрочем, щебетали Дэвон и Карин лишь с герцогиней, сердито поглядывая друг на друга и приобнимая вампиршу за талию. Они совсем позабыли про оцепеневшую от страха нефилимку.       Теперь она об этом не жалела. Теперь нефилимка стояла, слепо смотря им вслед, и с трудом пыталась прийти в себя. Прикоснулась к горящей от алкоголя, стыда и веселья щеке — и пальцы её обожгло.       — А про девочку все забыли, — зло фыркнули граф, в голосе которого скользнули холодные, угрожающие нотки. — Не боишься здесь одна оставаться, дорогая? Нефилимка равнодушно щёлкнула пальцами. В углу раздался грохот и приглушённые, придушенные звуки. Не чувствуя ног, Софи побрела к дверям. Ей было нечего здесь делать.              Игелас прижался лбом к каменной стене, пытаясь прийти в чувство. Его трясло. Если бы не посох, маг сполз по стене. Это ему и хотелось сделать — сползти и свернуться клубочком, как тогда, давным-давно… В конце концов, кто его увидит?..       Нет!       Некромант впился ногтями в живую ладонь, болью приводя себя в чувство.       Никогда, никогда он не будет таким беспомощным. Он поклялся себе много лет назад, что никто не увидит его слабости, никто не посмеет смеяться над ним. Никто. Он помнил. Помнил громкий, издевательский смех одного из лучших адептов, помнил себя, распластавшегося на холодном полу, чужой острый каблук, с хрустом придавивший ладонь. Вспыхнувшую боль и скрип собственных зубов. Ползущую струйку крови. Он не стал бы кричать этим гадам на радость. «Что, зар-раза рыжая? — довольный голос и смех, смех, смех — на несколько голосов. — Встать не можешь? О, мы тебя поднимем, раз ты такой хрупкий…»       Смех.       Пылающие злым весельем глаза адептов.       Смех.       Он сбивается в заклинании. Он и слышал его лишь пару раз. Не читал.       Смех.       Нож в его руках над учебным трупом дрожит под чужими насмешливыми взглядами, каждую ошибку ловящими. Где ты снова провалишься, рыжая зараза?       Смех.       Девушка скалит острые зубы, пока он вжимается в стенку на мрачную радость одному из магов, что так недолюбливает его Наставника.       Смех.       Кто-то из паладинов, затесавшийся в инквизицию, хватает его за волосы: «И как только таких уродов земля носит?»       Смех.       В светлых глазах Софи — ни капли стыда.       Смех.       Его вассалы смотрят на него так, словно позабыли обо всём, что он сделал. Словно он и его слова ничего не значат. Словно он для них, как и для Керидвейн, лишь глупый, наивный мальчишка. Неудачник.       Смех.       Он просто посмешише.       Игелас пытался дышать. Лёгкие хрипели. Так, как в далёком детстве. Он больше никому не позволит себя унижать. Никому и никогда. Неживая рука стиснула посох.       Ричард брёл по замку, сбежав из шумного и раздражающего зала. Пусть Софи веселится — здесь же всё не для него. Это не дипломатические ужины и не благотворительные банкеты в его родном мире. Никакой выгоды.       Даже скучно. И тоскливо.       Если бы он не был жижей, то чувствовал себя ею в ином смысле — липком. Неприятном. Словно всё скатали в один ком грязи.       Он и сам — ком грязи.       Выбравшись на улицу, левиафан не замечал ни ночной прохлады воздуха, ни подозрительно притихшего и опустевшего кладбища. Его бросало в жар от одного лишь воспоминания о танце с Софи. Приносило ли это облегчение, или, напротив, делало лишь хуже?..       Почему всё прекрасное и близкое сердцу порой обращается такой щемящей тоской?       Ричард и не думал, что может испытывать нечто подобное. Гнев, ярость, отчаяние — да, знакомая палитра эмоций, выученная за тысячелетия наизусть. Здесь же не было ничего, из-за чего ему стоило переживать, ведь так?       Может, не стоило оставлять Софи с этим сбродом…       Ричарду казалось, будто его самого пережевали и выплюнули. Странный мороз бежал по позвоночнику. Ладони вспотели — мерзко и по-человечески. Левиафан остановился на мостике, грустно смотря на луну.       Грусть смешалась с нежностью. Был ли он способен на такие чувства прежде? Всё казалось новым. Неизведанным. Волнительным. Пугающим.       — Кхм, — послышался негромкий кашель за его спиной и знакомый ехидный голос. — Я, конечно, люблю скрываться в тенях, но так меня ещё не игнорировали.       Ричард вздрогнул, и его обуяла досада. Что за беспечность?.. Он и не почувствовал присутствие Керидвейн. Так инстинкты ещё никогда его не подводили.       — Извини, — глухо произнёс он, — Не заметил. Слишком… потерян в чувствах.       — Позволь помочь тебе, — мягко улыбнулась Керидвейн, подходя ближе.       — Как тут поможешь, — хмыкнул он, вяло следя за ней. — Думаю, я сейчас не самый приятный собеседник… Мне необходимо время для раздумий.       — Когда мы… Когда я… — ей явно было трудно подобрать слова, которые ему, ничего не сведущему в магии, могли бы оказаться понятны.       Эльфийка на несколько секунд задумалась и, утвердительно кивнув головой, продолжила:       — В общем, представь такую картину: у тебя в голове была выстроена стена из камня. Мы в неё врезались с разбега и случайно разнесли. Всё вокруг завалило кирпичами. Надо прибраться, а то так и будешь спотыкаться, — она улыбнулась шире. — Так понятно?       — Буду благодарен, — отозвался он, устало прикрывая веки.       В голове гудело, словно трезвонил гигантский колокол. Керидвейн обхватила его лицо руками, и её глаза засветились.              Они стояли — парили? — посреди абсолютно чёрной пустоты.       — Что это? — спросил Ричард. — Где мы?       Он не испытывал беспокойства, но был странно подавлен.       — Это задворки твоего сознания. Просто пожелай оказаться там, где нам стоит прибраться.       — Моя мать, — тихо ответил Ричард, помедлив пару мгновений. — Моё сотворение. Я хочу это увидеть. Не так, как когда ты читала мои воспоминания. Ясно, чётко, целиком…       Пространство вокруг них покрылось рябью.       Они стояли среди безбрежного океана, над которым невесомо парила женщина в чёрном платье, развевающимся на ветру.       Она опускала свои руки в глубокие воды, и с них струилась чёрная жижа.       Она мягко улыбнулась, и жижа собралась в некое подобие фигуры.       Фигура тянула к ней свою голову, всё пространство которой занимал рот.       Она улыбалась.       Они улыбались.       Ричард совсем не помнил этого… вернее, помнил.       Отпечаток ощущения. Звук на задворках сознания. Тень в краешке глаза, которой не придаёшь значения, думая, что она нереальна. Не знаешь, как её объяснить.       По щеке Ричарда сползала слеза — не слишком ли много он плакал за сегодняшнюю ночь? — и отчего-то казалась: если она сорвётся в океан, то вскипятит его, поднимет к небесам и сметёт их. Пусть это ничего не изменит. Ему ничего не изменить. Он… хотел бы сказать столь многое, но не мог.       Эта женщина не услышала бы его сейчас. Ричард вновь был с нею разлучён.       — Мама, — хрипло пробормотал он, глядя на неё.       Осознавая всё в одно мгновение. Вот она, правда. Стало ли лучше? Легче?       — Она так похожа на неё, — Керидвейн вздохнула. — Поэтому твоя аура… Твой запах такой знакомый. Такой… родной.       — Чистая незамутнённая тьма, — зачарованно хмыкнул Ричард. — Твоя госпожа, моя госпожа — воплощения одного и того же.       Поэтому он должен быть таким? Неужели то, каким он себя ощущал, на самом деле правильно?       Он не ошибка. Он не сбой системы. Он создан Тьмою — и являлся тем, без чего не могли существовать гармония и равновесие. Какой будет земля, если с неё исчезнут тени? Каким будет мир, останься в нём лишь создания света?       Будь Ричард ребёнком бога — одним из множества — мир не потерял бы ничего с его исчезновением. Были другие. Были лучше. Но это всё меняло. Он по праву на своём месте.       Эльфийка приобняла его за плечи и одарила пристальным взглядом.       — Похоже, она тебя любила. Должно быть, это прекрасно.       — Я почти не помнил её, — растерянно отозвался Ричард. — Я не знал, я… Она никогда не говорила после, и…       «Я скучаю по ней».       — Вы ещё встретитесь, — Керидвейн улыбнулась. — Что такое время для таких, как мы?       Ричард надеялся, что это так.       В конце концов, однажды он нашёл дорогу назад — и вновь встретил её и Габриэля, и узнал Софи…       Найдёт и сейчас.       Разве он не хитрое и не изворотливое создание Тьмы?       Он вернётся.       — Я вас вытащу. По крайней мере, куда-то, — задумчиво хмыкнула Керидвейн. — Если повезёт, Софи сможет там щелкать пальцами. А если нет… Будем прыгать, пока не сможет.       — Не так я планировал путешествовать в отпуске, — рассмеялся Ричард, стирая с щёк слёзы и в последний раз кидая на Тьму взгляд. — Но без приключений жизнь скучна.       — Хочешь увидеть что-нибудь ещё? — с улыбкой спросила эльфийка.       — Мне хватило, — пожал он плечами. — В конце концов… всё остальное в своей жизни я давно знаю и могу с ним справиться.       — Спасибо, — искренне произнёс он после небольшой паузы, поворачиваясь к Керидвейн. — Это многое значило для меня.       Благодарить оказалось… странно? Но разве не Софи научила его важности таких слов?       — Всегда пожалуйста, Ару’лу.       На секунду всё утонуло во мраке, но вот они снова стояли на мосту, и Керидвейн не спешила убирать свои руки с его лица.        Левиафан улыбался, прикрывая веки и наслаждаясь чужими касаниями, полностью растворяясь в моменте. Никто не следил за ним с небес. Не давило присутствие… Нет, он ему не отец. Никогда им не был.       Ричард ничем ему не обязан.       Ричард никому не обязан. И от этого на сердце становилось легче.       Словно с него упал камень. Тот самый, который бог в одном щепетильном вопросе не мог поднять.       Его голод приутих — танцы с Керидвейн и Софи, биение сердца последней и ладони первой на его лице сейчас…       Он не мог поверить, что это происходит на самом деле.       Голод утих, чтобы вспыхнуть где-то внутри с новой силой. Но у Ричарда не было сил об этом думать.       Керидвейн убрала руки и снова устроилась на перилах, устремив взор куда-то в ночную мглу неба. Если бы не цветное платье, что трепетало на ветру, то она бы казалась подобной застывшему мраморному изваянию. Не удивительно, что Ричард сразу её и не заметил.       — Ты… Хочешь побыть одна? — нерешительно спросил левиафан.       — Я просто кое-чего жду, — загадочно протянула эльфийка, навострив ухо. — Уже скоро.       — Мне остаться?       — Это обещает… Быть забавным. Только отойди за колонну, чтобы не испортить веселье раньше времени, — неожиданно бесцветным голосом пробормотала Керидвейн.       Ричард решил не спорить и молча выполнил её просьбу.              И правда, ждать пришлось не долго. Вскоре ночную тишину нарушили торопливые шаги, стук металла о камень и чьё-то громкое обиженное сопение. Впрочем, Ричард уже научился его узнавать.       — Уже вернулся? Так скоро? — мило поинтересовалась Керидвейн, оборачиваясь к некроманту. — Что, не отказали тебе?       — Ты… — только и смог выдавить из себя Игелас дрожащим от гнева голосом.       — Неужели отказали?.. — наигранно удивлённо ахнула эльфийка, округлив глаза и жеманно прикрыв приоткрытый рот кончиками пальцев. — Как же так?..       — Из-за тебя. Я. Выставил. Себя. Тупым. Невоспитанным. Озабоченным. МУЖЛАНОМ, — несколько истерически взмахнул посохом некромант, подозрительно напомнив Керидвейн своего наставника, отчего та рассмеялась.       — Возможно, ты просто наконец открыл вассалам своё истинное лицо? — в голосе эльфийки зазвенела сталь, не оставив и следа ужимок или ехидства.       Игеласа словно окатило ушатом ледяной воды. Ладно, к её ехидству он уже привык — насколько вообще к такому можно привыкнуть. Но что это — ярость? С чего бы Керидвейн злиться на него? Он даже устроил ради неё этот дурацкий растреклятый праздник, на котором она не удосужилась досидеть до конца!       — Я не озабоченный, — прошипел некромант, затравленно косясь на неё исподлобья.       Пусть у эльфийки и не было при себе клинков, едва ли её можно было назвать беззащитной.       — Рада, что по остальным пунктам списка мы пришли к согласию, — холодно бросила она, смерив его полным презрения взглядом. — Впрочем, учитывая, что крутилось в твоей пьяной голове — я бы и с этим поспорила.       — Ты… — некромант побледнел.       — Я, — решительно отрезала Керидвейн.       Маг остолбенел и, не рискуя встретиться взглядом с обиженным драконом, неожиданно решил разглядеть носки своих сапог.       — Ты из-за этого… — Игелас нервно сглотнул. — Так зла на меня?       — До чего же ты бываешь порою беспросветно туп, — устало и раздосадованно выдохнула эльфийка. — Нет. Я зла за твоё вечное хамство, неуважение к моей скромной персоне, неблагодарность за то, что я для тебя сделала… Ну и, конечно, за планирование моего убийства.       — Я…       — Ты.       — …идиот.       — Да.              Решив хоть немного разрядить обстановку, из-за колонны выскользнул Ричард.       — Лучше скажи, и кто же пал жертвой твоих любовных изысканий на балу? — несколько растерянно хохотнул он.       — Софи, — машинально выдохнул Игелас и тут же умолк, осознавая свою ошибку.       Дважды идиот.       Керидвейн ловко обвила Ару’лу руками, не давая ему подбежать к некроманту ближе, чем он уже это сделал.       — Спокойно, — негромко сказала она.       Ричард зарычал. Низко. Утробно. Так же, как рычал он на бога.       Нет. Это было страшнее.       — Что ты с ней сделал?! — проревел левиафан.       Некромант опешил, но у него уже не было ни моральных, ни физических сил, чтобы пугаться или готовиться к схватке. Он был раздавлен. Окончательно и полностью. Что бы ни случилось дальше, хуже уже всё равно не будет.       — Ничего. Я ничего не сделал, когда случайно увидел её голой. Над чем сейчас и смеётся всё королевство.       Ричард дёрнулся пару раз, а потом всё же притих, загнанно дыша и сверля Игеласа взглядом, полным ледяной ярости и презрения.       — Радуйся, что ты оказался настолько жалким, — его голос сочился ядом, — Что ничего не произошло. Это самое везучее, что с тобой случилось.       Отпусти, — мысленно обратился левиафан к эльфийке.       Нет.       Я обещал тебе, что не трону его. Ни при каких обстоятельствах.       Знаю. А он — нет. Пусть это снится ему в кошмарах.       Некромант отступил от них на пару шагов, крепче сжимая посох.       Дурацкая идея.       Дурацкий пир.       Дурацкое. всё!       Он чувствовал себя таким жалким. Нет, он… никогда не был чужой гордостью. Никогда не был кем-то достойным в чужих глазах, раз даже родители отреклись от него.       И это сломало ему жизнь. Исковеркало. Извратило. Ещё до того, как он наполовину умер.       Он всегда был сломанным.       Видимо, ничего не менялось.       Ему никогда не стать достойным не то чтобы в чужих — в своих глазах. Как он мог выставить себя… таким ничтожеством?       Он буквально чувствовал себя мальчишкой, которого на глазах у всей деревни высмеяла девочка, что безумно ему нравилась. Случилось бы такое, останься он среди людей? Был ли он таким же жалким? Недостойным. Уродом. Пугалом, у которого нет чувств, которые можно задеть.       И всё-таки Игелас сам был во всём виноват. Нечего было надеяться, что он…       Хоть что-то понимает. И хоть на что-то имеет право надеяться.              — И вообще, — неожиданно добавил некромант. — Она сама не выставила меня вон. У неё никакого чувства приличия.       — Если ты скажешь ещё слово, я его не удержу… — проговорила Керидвейн, собрав всё своё самообладание, чтобы не рассмеяться.       В этом была вся Софи. Ричард не мог осуждать её за то, что она хотела поиграть. Может, тоже желала посмеяться? Забавный контраст — её доброта и жестокость…              — Да плевать, — фыркнул некромант, ссутулившись.       Он безумно устал. Хотелось ничего не помнить. Стереть этот нелепый и странный вечер из головы.       — И сними иллюзию, пожалуйста. Она всех переполошила.       — А, — коротко сказала эльфийка, неохотно выпуская из своих объятий Ричарда и неспешно скользя к некроманту. — Я думала, тебе понравится.       Она застыла прямо перед ним, с любопытством вглядываясь в его глаза.       — Это ненастоящее, — глухо произнёс Игелас, спокойно выдержав её взгляд. — Это искусная ложь.       — Даже на мой взыскательный взгляд выглядит вполне настоящим, не считая лёгкого лилового свечения, — эльфийка чуть прищурилась.       — Лишь выглядит. Не является, — ответил некромант нехотя и печально. — Думаю, ты была права. Я тебя понимаю.       Керидвейн едва заметно улыбнулась и провела тыльной стороной ладони по его живой щеке. Не так давно это лицо было очень красивым, словно рождённым фантазией искусного скульптора, с правильными и тонкими чертами. Ясный лоб, безупречный нос, острые скулы, изящные губы, глаза цвета весеннего неба… Всё-таки судьба любит жестокие шутки. Красота оборачивается уродством, могущество — бессилием, важность — ничтожностью. Всё мимолётно в неумолимом течении времени.       — Проблема не в лице, что мы видим в отражении. А в том, кем мы больше не являемся…       Игелас замер, недоверчиво ловя чужое прикосновение. Он… не ожидал этого. И поэтому сейчас нерешительно смотрел на эльфийку, растеряв былую ярость.       — Да, — отозвался он наконец. — Дело в том, что я больше не имею права носить это лицо. Оно принадлежит не тому, кто я сейчас. Пожалуй, это осквернение умерших?..       — А я полагала, ты в этом мастер, — Керидвейн ухмыльнулась и развеяла иллюзию.       После чего едва заметно поморщилась и отошла на полшага назад. В нос ударил приторный аромат тлена, резковатый запах протухшего мяса, каких-то трав и всё прочее профессиональное некромантское амбре.       — Никому не хочется вспоминать свои первые опыты, — засмеялся маг в ответ, на мгновение ощутив объединяющую их близость. Он даже не заметил эти полшага.       — Благодарю, — шутливо склонился в полупоклоне он вновь. — И… приятного вам… чем бы вы ни занимались, — брезгливо поморщился он, возвращая себе привычное недовольство и вспомнив о присутствии Ричарда.       После чего Игелас развернулся на каблуках и направился прочь, слишком напоминая всем своим видом потрёпанного и очень печального ворона.       — А мантию ему всё-таки сменить стоит, — задумчиво протянул Ричард. — Или хотя бы заштопать.       — Это ниже моего достоинства, — хмыкнула Керидвейн, разглядывая отсутствующий клок ткани. Штанов не было видно, так что эта сволочь должна быть вдвойне благодарна.       — Упаси тьма, я не про тебя… У него же есть слуги.       — Чем займёмся? — невозмутимо спросила эльфийка, переведя взгляд на Ару’лу.       Левиафан растерянно наморщил лоб.       — Интересный вопрос. Мне хочется либо кого-то убить, либо заснуть на пару столетий.       — Ну, тогда пойдём спать. Мне лень одеваться на прогулку, — она улыбнулась.       — Пойдём, — хмыкнул Ричард и подал ей руку. — Кажется, мы оба повидали слишком много дерьма за сегодня.       Керидвейн приняла его руку и направилась к себе, явно не желая оставлять свою драгоценную шкурку без присмотра.       Только целуй-не целуй, сжигай — не сжигай, а драконом она быть не перестанет.       Когда они пришли, эльфийка с помощью магии погрузила левиафана в сон и устроилась рядом. До чего же приятно — засыпать, уткнувшись во что-то мягкое, тёплое и живое. Она никогда не понимала людей, что заводили себе в качестве питомцев кошек или собак. Керидвейн всегда нравились питомцы без шерсти.       Замок погрузился в тишину и никто, кроме личного призрака Софи, не мог услышать, как горько плакала нефилимка. Она поняла, о чём же говорил Игелас… Ей следовало бы не подходить к Карин. Ей следовало бы не подходить… ко всем.       Чары суккуба развеялись, как и дурман вина из погребов Игеласа, и нефилимка осознавала, что натворила. Чем Софи могла это исправить? Как ей смотреть в глаза некроманту, над которым она так жестоко посмеялась? Как заслужить его прощение, как…      Нефилимка всхлипнула и свернулась клубочком на холодной кровати, обессиленно и разбито смотря в пустоту.       Что ей делать?..       Софи не знала.