🐾🤍🐾
— Тэун-а, иди скорее обедать, — голос папы оторвал маленького альфу от разглядывания муравьёв, тащащих на своих крошечных лапках веточки и листики. Тэун отряхнул от налетевшей на колени пыли штанишки и побежал к дому, крича волчатам-друзьям, что ему пора. Папа стоял на крыльце и ждал его с тряпкой в руках о которую вытирал руки. Папа у Тэуна всегда такой красивый: блестящие чёрные волосы, ласковая улыбка и сверкающие глаза. У Тэуна глаза отцовские, ему все в поселении об этом говорили, а он расстраивался, ведь у папы они намного красивее. — Голодный? — Тэуна поймали на последней ступеньке и подняли на руки, стирая песок с щеки платком. — Очень, — кивнул мальчишка и обнял папу за шею. Джонхан, когда впервые взял в руки сына, так отчаянно заплакал, что и так измученный организм силы и вовсе покинули. Совсем крошечный младенец в его объятиях оказался настолько великой ценностью в его жизни, что его поразило то, с какой силой в нём забушевала любовь к этому созданию. Его чувства разделить мог только Сынчоль. Стоило альфе увидеть сына, мир вожака рухнул и воспрял уже по-новому, лишь для его омеги и их малыша. Сынчоль поклялся в тот момент, что будет защищать их ценой собственной жизни, подарит им весь свет и всё отдаст, лишь бы сберечь, лишь бы только видеть их улыбки и слышать радостный смех. С первого дня, как Тэун появился на свет, минуло уже три года, и оба родителя держали своё обещание. Их маленький центр вселенной рос крепким, смышлёным волчонком, любимым всем поселением. Джонхан опустил сына на стул со специальным настилом, который смастерил Сынчоль, чтобы Тэуну было удобно доставать до стола, и поставил перед ним рагу и чашу с ягодной водой. У малыша уже была своя ложка, меньше тех, которыми ели взрослые, но самая красивая, с резной снежинкой на ручке. — Ешь аккуратно, не обожгись, — предупредил Джонхан. — А где отец? — Тэун зачерпнул из тарелки овощи, не забывая подхватить мелко растрёпанные мясные ломтики. Сегодня папа приготовил тетерева. — У него дела, милый, сегодня отца не будет, — от ответа Джонхана плечи Тэуна опустились, а ложка печально упала в рагу. — Ну ты чего? — омега улыбнулся и погладил сына по растрёпанным завиткам волос. — А когда он вернётся? — Завтра, снежинка. Ты и заметить не успеешь его отсутствия. — Но я уже заметил, — надул губы волчонок. — Доедай и сходим с тобой к Сынквану, договорились? Поиграешь с Сонхуном и Чонвоном. — Чонвон обижает нас, — ровные бровки нахмурились от невысказанной обиды на старшего брата. — Как он вас обижает, Тэ? — обеспокоенный Джонхан присел на край стула рядом с сыном, убирая со лба кудряшку. — Он говорит, что мы маленькие и с нами не интересно. А ещё не делится игрушками. Тёплая улыбка тронула уголки губ омеги от слов ребёнка. Чонвон рос действительно характерным мальчиком, в котором всё больше проявлялись черты Сынквана. Уже в свои семь лет Чонвон умело манипулировал отцом, водил за нос по-детски влюблённого в него Чонсона и строил младших братьев. Старшего ребёнка из семьи вожака в поселении все боготворили и пророчили ему большое будущее, верили, что мальчик вырастет и откроет для себя все грани свободы и познания. Сынкван не мог не гордиться, улыбался на такие речи, но после, в доме за закрытыми дверями, причитал и шипел, что дальше поселения сына в жизни не отпустит, все проходы заколотит, но Чонвона у себя забрать никому не позволит. Хансоль потакал мужу во всём, а в глазах читалось: для счастья ребёнка он сам ему дорогу проложит, последнее с себя снимет и отпустит, лишь бы видеть улыбку мальчишки. А уж с Сынкваном он как-нибудь совладает. — Мы с Сынкваном поговорим с ним, а ты можешь поиграть с Сонхуном. — Ладно, — вздохнул волчонок и сунул в рот целую ложку с рагу. После обеда, как и обещал Джонхан, они пошли к старшему омеге. Хансоля в доме не было, он отправился на обход территории с вожаком и пятью другими альфами стаи. За прошедшие годы деревня расширилась, построили новые дома для молодых семей, начали разводить новых птиц и скот, подаренных стаей из Крылатых Гор. Для дальнейшего расширения им необходимо было убедиться, что у их границ нет гостей и никто не планирует занимать там землю, иначе борьбы за территорию в будущем не избежать. Уже с порога острый нюх Тэуна уловил сладкий запах рисовых лепёшек и липового чая. Мальчишка забежал в дом вперёд папы и громко заявил о своём присутствии, врезаясь в дубовый стол и хватая из корзины горячую лепёшку. — Что за маленький воришка здесь бегает? — Сынкван словил племянника в тот момент, когда он уже собирался нырнуть под стол и защекотал, отчего Тэун залился звонким смехом. На голос Тэуна прибежал такой же взлохмаченный Сонхун. Пока папа старшего альфы был занят сыном вожака, мальчик ловко вытащил из корзинки ещё три лепёшки и пронёсся мимо взрослых. — Тэун-и, бежим, бежим! — Тэун вывернул своё тельце из омежьих рук растерявшегося Сынквана и убежал вслед за братом. — Ты посмотри на них, — поражённо вздохнул Сынкван, — они всю стаю на уши поставят, когда вырастут, помяни моё слово. — Они уже, — рассмеялся Джонхан. — Нужна помощь? — Нет, я уже почти закончил. Хочешь чай? Пока сыновья носились за окном по двору, омеги сидели за столом и наблюдали за ними. К Сонхуну и Тэуну присоединились другие ребятишки, они разделили добытые лепёшки на всю компанию, вытерли об одежду перемазанные в масле пальцы и обратились в неуклюжих волчат, пихаясь и кусая друг друга за хвосты и уши. Джонхан каждое обращение сына переживал, как впервые. Когда Тэун родился на омегу снизошло осознание, а вместе с ним и страх: что, если мальчик окажется как он. Неспособный к обращению волчонок, к тому же альфа. В поселении его бы приняли как сына и будущего вожака стаи, но другие вряд ли были бы так же снисходительны. Волчата начинают обращаться после года и Джонхан со страхом ожидал этого времени. Когда Тэун не принимал облик первые полгода после, Джонхан едва мог держать себя в руках. Сынчоль на коленях молил его не убиваться из-за этого, клялся, что их малыш всегда будет самым особенным и любимым, волком или нет. Но ближе к двум годам, когда Джонхан уже выплакал все слёзы и с тоской наблюдал, как его ребёнок бегал за другими волчатами по площади, Тэун наконец обратился. Белоснежный, словно первый снег, волчонок, запрыгнул к ним с Сынчолем на постель. Джонхан тогда заплакал уже от облегчения и бесконечного счастья, переполняющего его. Он бы не стал меньше любить сына, не имей тот волчьего облика, ни в коем случае, но он так не хотел, чтобы Тэун повторил его судьбу. — Хансоль хочет третьего, — как бы между делом сказал Сынкван. — Третьего? Ещё ребёнка? — Да. Говорит, что Чонвон и Сонхун слишком быстро растут, хочет нянчиться с кем-то крошечным, — Сынкван закатил глаза и откинулся на спинку стула, кладя ладонь на живот. — Походил бы сам с пузом, я бы посмотрел на него. — Отправь его к Ченле с Джисоном, пусть нянчится. — Да ты что, когда Ченле родит, Мёнхо к малышу никого не подпустит. Дед ворчливый. Он то и дело у них ошивается, пылинки с Ченле сдувает, мальчик уже с ума сходит. — Слышал, — хмыкнул Джонхан, — Джун жалуется, что мужа не видит, а если нужно его найти, так он к сыну идёт, тот вечно пороги у них отбивает. Бедный Джисон, достался же ему свёкор. — Хах, это ещё что, Мёнхо хоть не скрывается. Джехён, словно шпион, под окнами ходит, а как Джисон к родителям приходит, так такой тирадой разражается, как за беременным омегой ухаживать, что всегда рядом быть нужно, отцом быть учит. Тэён до слёз над ним смеётся, только и успевает отвлекать Джехёна, чтобы Джисон сбежать успел. — Зато мальчики счастливы, — кивнул словно сам себе Джонхан. — Они любят друг друга много лет, у них есть родители, готовые всегда помочь. — Если ты сейчас думаешь о чём-то дурном, то я тебя ударю, — пригрозил Сынкван. — У тебя есть по уши влюблённый в тебя альфа, замечательный сын и стая, которая в тебе души не чает. — Я знаю, я не об этом, — Джонхан провёл подушечкой пальца по краю кружки с ароматным чаем. — Тэун сын вожака, будущий наследник. Я не хочу, чтобы, когда он вырастет, ему пришлось связать судьбу с кем-то из-за долга. — Сдурел? — Сынкван подскочил на стуле и чуть не пролил свой чай. — Ему три года всего, сейчас его интересуют только лужи после дождя и как поймать бабочку на нос. У него детский пух не сошёл ещё, даже запаха нет своего, а ты уже о его спутнике думаешь. Посмотри на меня, Джонхан, — требовательный тон омеги не оставлил ничего Хану, кроме как поднять на старшего глаза, — кто ты? — В смысле? — Кто ты здесь, кем ты себя видишь? — Я омега вожака, папа самого чудесного волчонка. — Вот именно, Джонхан. Ты первая омега стаи, муж Сынчоля, главного альфы, тот, кто подарил нам истинного наследника. Так скажи мне, милый, почему ты думаешь, что Тэун вырастет и будет жить не по воле сердца? Судьба свела тебя с Сынчолем, подарила вам малыша, здорового, крепкого волчонка, который растёт в любви. Что бы ни случилось, твоё слово всегда будет законом для Сынчоля, как и слово вашего сына. Никакие земли не заставят его пойти против себя и своей души, если он того не захочет. Джонхан не нашел слов, чтобы ответить Сынквану. Омега был полностью прав в своей речи: Тэун знает, что такое искренняя любовь, он видит чистое счастье в глазах родителей и воспитывается в справедливости и праве выбора. — Не грузи себе голову раньше времени, сейчас твоя проблема – разбитые коленки и чумазый нос, — закончил Сынкван, отпивая остывший чай из кружки. Через час к ним зашли Тэён и Джунхви, оба довольно улыбались, а на вопрос, в чём причина, дружно ответили, что мужья получили по лбу мокрой тряпкой от Ченле, к которому на этот раз наведались вдвоём. Джисон ушёл вместе с Сынчолем на обход территории, поэтому заботливые без пяти минут дедушки посчитали, что Ченле необходима их помощь. Конечно же, их рвения беременный омега не оценил и выпроводил отца и свёкра за порог. Они просидели до глубоких сумерек, пока не настало время ужина. Джонхан забрал с улицы сына, чтобы искупать и покормить перед сном, Сынкван же отправил Сонхуна на поиски старшего брата. Все омеги разошлись, Джун и Тэён ушли к Ченле, не удосуживаясь даже выяснить, где их несчастные альфы зализывают душевные раны. В доме было темно, но тепло. Тэун с недовольством позволил папе отмыть себя от уличной пыли и укутать в простыню, чтобы насухо вытереть и переодеть. Засыпать мальчишка совсем не хотел: возился на постели, скидывал одеяло и теребил уши тряпочного кролика – подарок на второй день рождения от Хоши. — Папа, — позвал из вороха подушек и одеяла Тэун, — расскажи, как вы с отцом познакомились. — Это не лучшая история перед сном, снежинка, — Джонхан присел на край постели сына, вспоминая свой страшный путь через лес и первую пору в стае. — Почему? — чёрные глаза блестели в свете лампады. — Тебя обижали? — Нет, милый. Здесь я нашёл то, чего мне так сильно не хватало. — Расскажи. — Не испугаешься? — по-доброму хмыкнул омега и улыбнулся серьёзно настроенному сыну. — Нет, я даже лягушки не испугался, которую нам Чонвон подсунул. — Ты у меня очень храбрый, — тёплая ладонь Джонхана опустилась на кудри Тэуна, распутывая непослушные пряди. — А твои звёздочки здесь появились? — волчонок протянул крошечную ручку к лицу папы, дотрагиваясь до белых шрамов на подбородке. — Нет… не здесь. Я получил их давно, ещё до того, как попал сюда. Давным-давно по моей старой деревне ходила болезнь, она и оставила мне их. — Тебе было больно? — с искренним беспокойством спросил Тэун, присаживаясь на постели и забираясь к папе на колени. — Совсем немного, — заверил мальчика омега, прижимая к себе. — А почему ты ушёл оттуда? Из своей деревни. Ты ушёл к отцу? — Так было нужно, снежинка. Если бы я не ушёл, то не встретил бы твоего отца и тогда бы у нас не появился такой замечательный малыш, — двумя пальцами Джонхан ухватил кнопочку носа Тэуна, отчего мальчик захихикал в руках папы. — А вы с отцом сразу полюбили друг друга? — Полюбить кого-то чистой, искренней любовью – это дар судьбы, Тэун. Твой отец и я должны были преодолеть трудности, чтобы понять, что любим друг друга. — А кто первый полюбил? — Мы оба, — ответил Джонхан. — В одну зимнюю ночь мы поняли, что не сможем друг без друга. — Я тоже родился в зимнюю ночь, — деловито заметил Тэун. — Верно, — омега не сдержал широкой улыбки. — Значит, это ты нашёл папу? Ему очень повезло, он должен об этом знать. — Скажешь ему об этом, как только он вернётся, — Джонхан уже не сдерживал смеха. — Но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то нашёл меня именно твой отец. Я угодил прямиком в капкан, а после меня нашли и принесли сюда. — Ты поранился? — мальчишка поражённо вздохнул и принялся осматривать папу, словно его только достали из ловушки, а не восемь лет назад. — Нет, только простыл, но Мёнхо и Сынкван выходили меня, поставили на ноги и уже после я встретился с вожаком. — Отцом? — чёрные глазки вновь заблестели. — С отцом, — нежно улыбнулся Джонхан. — А когда ты болел, где он был? — Сынкван не пускал его ко мне, — от сказанного папой рот Тэуна поражённо распахнулся. — Мы встретились, когда я полностью оправился, не переживай. Потом я стал помогать в поселении, в том числе и в доме вожака. — Здесь? — Да, Тэ, здесь. Я прибирался, помогал взрослым, следил за волчатами, готовил, делал всё, чем мог быть полезен другим. — И отец тебя полюбил? — За время, что я пробыл здесь, мы оба полюбили друг друга, а потом у нас появился ты. Вот и вся история, — Джонхан прижался губами к прохладному лбу Тэуна и уложил сына под одеяло. — Теперь ты готов спать? — Да… папа, а когда я вырасту, я стану как отец? — Ты станешь ещё лучше, снежинка. Свет в лампадке затухает и Джонхан выходит из спальни сына, притворяя за собой дверь.🐾🤍🐾
Весь следующий день Тэун бегал по дому в ожидании возвращения отца, дёргал без конца Джонхана за рубашку, вертелся юлой на кухне и чуть не сбил горшок с печёным картофелем. Джонхан сам ждал возвращения своего альфы не меньше, но время шло, а волки всё не возвращались. Под вечер Тэун расхныкался, маленький волчонок чувствовал неладное. Джонхану даже пришлось сходить к Минхао за настоями, чтобы успокоить Тэуна. Джонхан и сам уже хотел принять лекарство, хоть у него и не было волчьего чутья, но он был омегой и переживал за Сынчоля, который должен был вернуться ещё днём. Тэун уснул беспокойным сном, оставив папу наедине со своими мыслями. Сынчоль сильный, взрослый альфа, что бы ни произошло, он справился бы с любыми трудностями и вернулся к своей стае, к своим сыну и супругу. Джонхан заварил себе чайные листья, всё-таки добавил пару капель успокаивающего настоя и принялся ждать, сидя за обеденным столом. Луна уже вовсю освещала дома и долину, а волков всё не было. Джонхан изо всех сил боролся со сном, но веки неустанно тяжелели, завлекая омегу в бессознание. Когда догорела уже вторая свеча Джонхан уже лежал головой на сложенных руках и тихо сопел, согнувшись на твёрдом стуле. В таком положении его нашёл Джун, пришедший проведать его с утра пораньше. — Хан-и, ты всю ночь так провёл? — тревожно поинтересовался омега. — Я ждал Сынчоля, — Джонхан принялся разминать затёкшие в неудобной позе мышцы. — Милый, они скоро вернутся, мало ли что могло приключиться в пути. — Знаю, но… от этого я не могу не волноваться. — Давай я заварю тебе чай, а ты сходишь умыться и разбудишь Тэуна. Погода сегодня чудесная, пусть погуляет после завтрака, — предложил Джун и начал хозяйничать на кухне. Джонхан молча согласился с омегой и ушёл в спальню сына, откуда вернулся настолько быстро, что чуть не слетел с лестницы. — Тэуна нет, — глаза Джонхана в ужасе распахнулись, а дыхание сбилось. — Как это? — Его нет наверху, — для удержания покидающего его равновесия Джонхан схватился за перила. — Тэун! — позвал омега, но в ответ услышал только тишину. — Тэун! Джун бросил из рук чайные листья и выбежал на улицу, зовя волчонка по имени. На крик омеги выглядывали соседи, но все как один говорили, что не видели мальчика. Джонхан, бледный и с трясущимися руками, выскочил из пустого дома и побежал вдоль домов односельчан, не переставая выкрикивать имя сына. — Джонхан, в чём дело? — на пути омеги возник встревоженный Джихун. — Тэуна нигде нет, я проснулся, пошёл его будить, а постель пуста. Он не откликается, — задыхаясь и уже не сдерживая слёз волнения, ответил Джонхан. — Я соберу народ, поищем вместе. Ужас от пропажи трёхлетнего малыша поразил конечности Джонхана и он едва мог передвигать ослабшие ноги. Он не видел никого вокруг, только продолжал звать сына. Альфы, обратившись, отправились к лесу, пытаясь найти волчонка по запаху, омеги искали по всем закоулкам, отовсюду слышалось лишь одно имя, отдающееся в ушах Джонхана звоном. Не уберёг. Что я скажу Сынчолю, когда он вернётся. Тэуна искали до самого обеда, ушедшие в лес альфы никак не возвращались. Убитый пропажей Джонхан не уходил с улицы, блуждал по двору, словно призрак, охрипшим голосом зовя сына. В один момент ноги окончательно его подвели и омега, споткнувшись, упал наземь, разбивая ладони. К нему тут же подбежали с помощью, Мёнхо, оставшийся в селении, чтобы приглядывать за Джонханом, поднёс к носу омеги тряпочку с резким запахом, дабы привести его в чувства. — Джонхан, приди в себя, — голоса доносились, будто через толщу воды до омеги. — Тэун найдётся. Он маленький, далеко уйти не мог. — Если только в капкан не попал или на диких зверей не наткнулся, — сказал кто-то за спиной. — Ченле! — последнее, что услышал Джонхан перед тем, как провалиться во тьму.🐾🤍🐾
Когда глаза омеги открылись после тревожного сна, за окном уже смеркалось. Мысли стремительно вернули его в реальность и все события обрушились на истощённое сознание Джонхана. От резкого подъёма голова закружилась и ему пришлось снова прилечь. — Папа! — детский голос в доме отогнал весь застилающий глаза туман. — Папа, ты очнулся! Мы с отцом так переживали! Тэун, живой и невредимый, скакал возле софы, на которой лежал Джонхан. Увидев сына, омега почувствовал, как вся тревога вмиг покинула его тело, оставляя только облегчение и счастье, что волчонок дома, перед ним. Джонхан сгрёб мальчишку в объятия, крепко прижимая к себе и вдыхая запах леса и спокойствия. Слёзы покатились по щекам, капая на кудрявую макушку. — Тэун, где ты был? Ты знаешь, как я испугался? Никогда, слышишь меня? Никогда больше так не делай, — строго, но с бескрайней любовью в голосе, запричитал Джонхан. — Я пошёл искать отца, — ответил Тэун. — Нашёл? — спросил Джонхан, беря лицо сына в ладони. — Нашёл, — голос низкий, явно не волчонка. К софе подошёл Сынчоль, измотанный, в походной одежде. — Чоль, что случилось? — Джонхан осмотрел мужа и заметил яркие пятна крови на рубахе. — Ты ранен? — рука омеги, лежавшая на щеке сына, вмиг потянулась к альфе, но была перехвачена горячей ладонью Сынчоля. — Кровь не моя, любимый, — заверил альфа, целуя холодные пальцы своего омеги. — И не его тоже, — прервал поток панических мыслей Сынчоль, когда Джонхан уже был готов начать осматривать Тэуна от макушки до пяток. — На обратном пути попался олень, жаль было упускать. — Твой сын сбежал, — разбито, но твёрдо сказал Джонхан. — Я чуть с жизнью не простился, пока искал его. — Я знаю, любовь моя, — успокаивающие объятия, в которые Сынчоль привлёк омегу, расслабили напряжённые плечи Хана, — Он далеко забрался, но умудрился встретиться с нами нос к носу. Из него вырастет отличный охотник, знаешь? — хитро улыбнулся альфа и потрепал сына по волосам. — Он испугался не меньше, когда все в поселении налетели на него. А когда он узнал, что ты без сознания, и вовсе расплакался. — Я обещаю никогда больше так не делать, — взгляд, которым Тэун одарил родителей, заставил сердца обоих сжаться. Сынчоль и Джонхан подняли сына, чтобы посадить между собой и заключили в самые нежные объятия, показывающие мальчику всю любовь и заботу, которые родители готовы ему отдать. — Думаю, надо поесть, — маленькой ладошкой Тэун похлопал себя по животу, откровенно намекая родителям, что он голоден. — Ты хоть что-то ел за весь день? — изумлённо спросил Джонхан. — Я взял с собой хлеба, а когда встретил отца, он накормил меня вяленым мясом и овощным бульоном. Но я снова голодный. — Весь в тебя, — беззлобно упрекнул своего альфу Джонхан. Сынчоль, с сыном на руках, поднялся с софы и помог встать супругу. Джонхан поцеловал Тэуна в розовую щёку и хотел уже пойти на кухню, чтобы заняться ужином для них, но Сынчоль потянул его обратно за запястье. — Нет, подожди, — рука альфы обвила тонкую талию Джонхана, привлекая ближе к себе. Сынчоль поцеловал его, словно их разлука длилась годами, а не два дня. Губы альфы захватили омегу без шанса на побег, выход только один: поражение и добровольно сдаться в плен, такой желанный и любимый. — Фу-у-у, — Тэун завертелся на руках отца, пытаясь слезть и убежать подальше от милующихся родителей. Сынчоль, смеясь, отпустил кривляющегося сына и вернул всё внимание Джонхану. Омега в его руках весь плавился, тянул к себе ближе за крепкую шею и сам подался для нового поцелуя. Едва ли они могли оторваться друг от друга, если бы не настойчивый стук ложкой по деревянной столешнице. — Я так скучал, — прошептал Сынчоль в волосы своего омеги. — Тебя не было два дня, обещал, что вернёшся ещё вчера, — глубокие глаза Джонхана лишь на миг встретились с родным взглядом напротив, пока омега не прижался к мужу, утыкаясь в сгиб шеи и вдыхая успокаивающий запах смородины и полыни. — Сходи смени одежду и умойся, от тебя оленьей кровью пахнет, а я пока накрою на стол, а то иначе нас с тобой съедят вместо ужина. — Не могу, нет сил отпустить тебя. — Ты безнадёжен, — Джонхан улыбнулся в плечо мужа, несильно пихнув того кулаком. Тэун снова подбежал к ним, повиснув на одежде. Крошечные ножки отбивались об пол, а кудряшки подпрыгивали с каждым взлётом волчонка. — Я люблю вас. Джонхан знает, что такое любовь, настоящая, искренняя, чтобы без остатка, от зари до зари. Сынчоль знает, что такое любовь, чтоб до покалываний в кончиках пальцев, до спёртого дыхания, когда смотришь на самых дорогих людей, когда даже самой тёмной ночью тебе светит самая яркая звезда, а луна, охраняя её, указывает путь. Тэун знает, что такое любовь. Для него она в улыбках и ласковых прикосновениях, в глазах тех, для кого он стал самой большой драгоценностью в этой вселенной. Он вырастет и тоже подарит кому-то свою любовь, такую, как у его отца и папы, до последнего вздоха, самую чистую, сильную, которая неподвластна погоде, расстоянию и времени. Но это уже совсем другая история.