И никто не узнает

Снова утро. Сколько она спала? Должно быть около суток. Она помнит, как периодически подскакивала в холодном поту. Ей снилось, как она бежит и падает в тёмную пропасть. Снова и снова. Вспоминая события пережитой ночи, она задаётся вопросом: "А не было ли это частью кошмаров?" Увы, но нет. Гора одежды в прихожей – красноречивое доказательство. Нога всё ещё ноет, но Рамона думает, что вполне может подняться с кровати. Она идёт на кухню, ставит чайник и, пока вода кипит, достаёт мазь из верхнего шкафчика. Когда-то давно Рамону научили варить её на дому. Тётка Марта была деревенской ведьмой, и в её доме всегда была особая ведическая атмосфера. Пахло свечками, которые лепил из пчелиного воска её "сожитель", дядька Макар: сладкий медовый запах смеси с формалином; и хозяйственное мыло, которое тётка варила по своему рецепту. А ещё пахло лесными ягодами и корнями растений, особенно в нос бил запах валерианы. Зимой к ним примешивались едва уловимые ароматы сухоцветов и разных трав: шалфея, вереска, сирени. Позже Рамона поняла, что почти также пахло в аптеке, с единственным отличием: аптечный запах был стерильным и нейтральным, в то время как в тёткином доме он дурманил, заманивая в болото. В том доме, Рамона чувствовала себя совершенно по-особенному, пар от котла и кастрюль постепенно застилал ей глаза, а тот самый запах медленно отделял от реальности. Все чувства обострялись и она подсознательно понимала, что грань, разделяющая жизнь и "ту сторону", истончается в тёткином доме. Нигде ещё Рамона тогда не чувствовала столько взглядов из пустоты. За ней наблюдали облезлые иконы, что-то беззвучно дышало возле её щиколотки, а в паровой завесе проступали деформированные очертания человеческих фигур. Они тянули к ней свои руки, меняли форму, превращаясь в паукообразных чудовищ, а потом сливались с паром в единый поток. Стоило моргнуть, и наваждение спадало, а потом приходило снова и снова, и каждый раз будто в горячичном сне. Резкий свист чайника прогнал воспоминания. Рамона сняла бинт и ещё раз внимательно осмотрела ногу. Хотя девушка точно помнила ощущение от сотен иголок, что одновременно впились ей в ногу, сейчас на голени не было ни одной внешней раны. Только огромный синяк. След от него был похож на то, если бы её ногу крепко схватила и сжала большая человеческая рука. После нанесения мази девушка заварила чай и разблокировала телефон. Фатальная ошибка. Уведомления о пропущенных звонках и сообщениях вывели Рамону из колеи – она провалялась весь свой день рождения. Получается, что сегодня пошёл второй день её двадцатитрёхлетия. "Надо что ли тортик купить". Но сначала она ответит на сообщения и перезвонит маме. Не спеша, попивая чай с бергамотом, она строчила практически одинаковые сообщения бывшим одноклассникам, сокурсникам, коллегам и нескольким незнакомым номерам, которые поздравили её. Несколько раз пришлось переписывать сообщение для Мика, что у неё всё нормально и она жива-здорова как бык. Настало время звонка маме. Собрав все силы в кулак и глубоко вздохнув, она набрала номер. Гудки шли долго, мама так и не взяла трубку. "Спит, ещё рано". Было утро восьмого января. Солнце взошло около часу назад. Оно озаряло город ярким оранжевым светом, который медленно проникал в самые тёмные уголки её крошечной кухни. Рамона чувствовала за этим светом спасение, божью руку, что рассеяла тьму огненным мечом. В такие моменты она чувствовала, будто и сама состоит из этого света, что он дарует ей защиту, как любящий отец убаюкивает свою дочку. Её запуганная душа трепетала, а разум становился чистым, как ключевая вода. Допив чай, Рамона наконец-то почувствовала в себе подъём сил.