Божественное подобие

Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее! Льюис Кэрролл «Алиса в стране Чудес»

Долину ярким светом озаряет солнце, бликующее на уже блеклом витраже недостаточно яркими цветами. Покои королевны остаются в приглушенном свете даже при знойном дне. Каменный старинный замок, украшенный дорогими плотными шторами и витражными узорами почти на каждом окне, не пропускает навязчивого луча — чего только не придумает архитектура и прочее культурное соображение в угоду внешних предпочтений королевских кровей. Грубое, неженское одеяние скрывает недостаточно бледную кожу бастардки, обтягивает тугим корсетом её ребра. Служанка торопливо затягивает верёвки на корсете бастардки, мысленно обругивая ту за гордыню: даже сейчас королевна нарочито поднимает подбородок выше, а от высокомерной хмурости на лбу уже проступают первые морщинки. Амели сама не замечает, как брови её сводятся к переносице, губки дуются, а нос морщится — ровен час, когда надобность в бастардке иссякнет; к тому же подозрительная смертность каждого престолонаследного ребёнка Королевы не может не настораживать придворных и каждого приближенного в королевском дворе. Амели уверена в слепом эгоизме и жадности бастардки, имея представление о способностях алчной души последней — сколько лет ей приходится терпеть капризы ничего не стоящей королевны? — Туже! — противным голосом цедит мишень упреков и ворчаний. Амели затягивает шелковый пояс вокруг корсета до упора, сосредотачивая всю неприязнь к ней. Королева Маргарет полна сил и способна противостоять беспределице, уж ей то хватит мудрости изгнать бесноватую девицу рано или поздно. Служанка с уверенностью размышляет о скорой справедливой для заносчивой бастардки ноше: изгнать ее будет мало. Селена ленно смотрит через зеркало на неприязнь служанки. — Амели, не хмурь брови. Слишком громкие мысли приводят к преждевременным морщинкам. Эмоции в работе излишни. Проблема без эмоции становится задачей, а в задаче нет ничего страшного, как в проблеме. Отработай, после можешь меня ненавидеть, — ровным тоном говорит королевна, рассматривая неопрятные пряди у лица. Виду не подает, так и не говорит и слова о неудачной укладке. — Да, Ваше Высочество, — покорно говорит Амели, в мыслях передразнивая бастардку. Тонкие уши, холодные зеленые глаза, россыпь небрежных веснушек на щеках. Одежды никак не подчеркивают королевской утонченности, лишь объемным мешком покрывают молодую наездницу. Высочество нисколько не беспокоится о внешнем виде, только снова и снова подозревает, что такая жизнь ей и вовсе не уготована: в Королевстве никто бы и близко не подумал о возможной коронации этой случайной катастрофы, но безвыходное положение приказывает подчиниться действительности. Селена — их единственный шанс. Несмотря на всю жизнь, проведённую во дворце, изящные королевские манеры, статус Принцессы и вынужденное признание Короля и Королевы, её никто не воспринимал будущей правительницей, все надеются на милость природы и возможности Маргарет выносить девочку в своём преклонном возрасте. Селена подозревает, что судьба велит ей скрыться, бежать и поддаться истинным желаниям оказаться хоть где-то ожидаемой и ценной. Но нет в этих мечтах и грамма реальности. Всё кончено в зародыше — бежать некуда. Мир также ненавидящих её людей или каннибалов-дикарей. Мир чертовски мал для побега и воплощения мечты о спокойной жизни без предвзятости — ей не начать всё с чистого листа. — Сообщи королю, что я на прогулку, — лениво говорит та служанке, развязывает завязки на ремне и затягивает туже. Высокое стоячее горло, расшитое бисером и узорами из вышивки, прикрывает ключицы, длинные рукава почти до самых костяшек прикрывают её плечи и запястья — вид качественной, слегка заношенной ткани не призван к восхищению, лишь к указанию её положения (оказаться загнанной деревенщинами не шибко желается Её Высочеству). Амели покорно кивает и выходит из покоев бастардки, в мыслях ругая её за ношение мужских атрибутов. Какая женщина в здравом уме наденет брюки и камзол? Неказистый внешний вид принцессы только усугубит нелюбовь, предвзятость и отвращение народа к ней. Воины на страже лишь передергивают плечами, когда мимо них пробегает здоровый конь с ядовитой наездницей. Та часто отказывала в сопровождении, что в какой-то момент вопросы о её безопасности стали оскорблением в её сторону. Оно, на самом деле, и верно: проще избавится от бастардки, когда та сама отказывается от помощи и защиты. Никто во дворе не был бы против исхода какой-либо неприятности, связанной с трагедией наследницы: в любом случае Его Величество сможет продержаться чуть дольше на посту регента, чем ему уготовано судьбой. Каждый предпочел бы смуту или перестройку, изменения в престолонаследии. Голос правителя в ветре, гнев в громе, а мудрость в равновесии. То, что когда-то Селене поведал брат королевы, Бертилак. Именно поэтому в народе происходит смута, драяды боятся неизвестной болезни, что успевает скосить не только треть населения, но и крепость Маргарет. Народ чувствует слабость Величества и нависающую угрозу от Альтергроу. Густой воздух, пропитанный хвойным лесом по пути от дворца к городу, одурманивает, сбивает с мысли и отпускает любую тревожную мысль, поселенную даже в самых закромах сознания — Селена не жалеет коня, выжимает всю скорость и подставляет лицо тьме, сопровождающей лес в середине солнечного дня. Время теряет всякий смысл в лесу: прошел ли полдень или завтрак так и не успели подать? Выходить из леса, полного проницательной тишины вплоть до костей, вовсе не желается. Словно гипнозом охваченная королевна вслушивается в редкое пение одинокой птицы, что окрашивает ничтожность любого посмевшего зайти сюда драяда, неважность титулов, званий и престола. Любой ничтожен перед угрожающей в тишине своей природой. Женский визг меняет картину. Селена дергается всем телом, не раздумывая бросается к городу. Ходят волнения. Это сильно бросается в глаза: женщины закрывают ставни и уводят играющих детей в дом, мужчины плюются себе в ноги и, подбирая инструменты от своих ремесел, уходят в мастерские и дома. Агрегат странного происхождения, непривычный для драядского глаза, останавливается посреди улицы. Необычное сооружение, передвигающееся без лошадей, громко пыхтит и выбрасывает странный пар из себя. Ответ не заставляет себя долго ждать: Альтергроузские механизмы и выхлопы. Селена прячется за толстым дубом и внимательно оглядывает происходящее на предмет враждебности. Интересно, насколько велик риск нападения на наследницу престола, добивая Долину Наваждения отсутствием всякой опоры и надежды в качестве правителя? Однако для такого нахального визита им следовало бы подготовить побольше людей, чем могло бы влезть в экипаже без лошадей. Негромко ругаясь, Селена цедит сквозь зубы проклятья: она планировала конную прогулку по городу завтра, но небольшая вчерашняя ссора с советницей привела её прямиком в центр деревни в руки ко врагам. Браво, Селена! Похоже, всё кончится именно сейчас. Спасибо расшатанным нервам и побегу из дворца, вызванному небольшой истерикой! Из машины ужасов выходит человек с длинными ушами. Не может не зацепить взгляд: каждому известно, что Альтергроу не жалует драяд, ни как гостей, ни как политических друзей, ни как собственных граждан. Неужели люди вознамерились выкинуть всех метисов на родину? Межгосударственный конфликт не настолько накален, хоть шовинизм и остаётся верным другом человеку. Драяд-человек негромко ругается и бьёт корпус рукой. — Моторчик слетел. Необходимо доработать крепление и как минимум инструменты, которых у нас нет, — заявляет тот куда-то внутрь корпуса машины. После короткого ответа неизвестного внутри он громко выдыхает и осматривается. После идёт к оставшемуся на улице мужику возле конюшни, бросает ему увесистый мешок золотых. Подобрав две кобылы, тот отводит их к машине, помогая двум людям (в этот раз точно люди — нет у них заостренных ушей, зато человеческая спесь и неловкость на коне имеется) залезть на новый импровизированный транспорт. Селена нагло всматривается в незнакомцев в темной военной одежде и не может понять, откуда у людей военная единица в виде драяда — сомнений в том, что перед ней военный нет: у прочих людей одежда хоть и выглядит достаточно странно для драяд, у него же форма позволяющая движение и свисающее на полбедра оружие. Поглощённая мыслями девушка не замечает, когда тот подходит к ней со спины. — Здравствуйте, мадам. Не хочу отвлекать Вас от слежки за моим экипажем, но нам необходимо средство передвижения. Готовы заплатить за аренду Вашего коня, — говорит четко, сухо, по делу, однако драяд не успевает договорить, как женщина слабо дёргается и не выслушивая до конца любезную просьбу, обнажает клинок. — Что Вам здесь нужно? — Селена не настроена враждебно, хоть и излишне тревожно, но эффект неожиданности и загадочности в этом человеке-драяде заставляет её преждевременно встать на оборону. — Мы пришли по деловому вопросу, не желая войны, — холодно отвечает тот, не достаёт оружие, но опускает ладонь к рукояти. — Охотно верится. О запланированном визите меня бы точно оповестили во избежание подобной ситуации, — шаг вперёд. Её рука не дрожит. — Королевская эмблема и отстриженная грива на коне говорят о военной службе. Не зря судачат о матриархате и необычайной силе местных женщин, — делает шаг вперёд к ней, затевая небольшую игру. — Оу… Вояка из людей, я слышу, что? Восхищение? — нарочито улыбается та, умело прокручивая в руках меч — только ради большего эффекта запугивания иноземного гостя без приглашения. — Должное уважение. — говорит военный, крепко держа оружие. Как бы люди не были уверены в слабости женщин, 'вояка' не позволяет себе усомниться в силе стоящей напротив иноземки: разница менталитетов на лицо, — В любом случае нашу стычку могут воспринять как международный конфликт, а я ведь просто хочу одолжить Вашего коня. — Разве Вам не было достаточно дано намёков на отрицательный ответ? — легко заявляет Селена. — Что вам нужно в Долине? — Разговоры взрослых дядь и теть о политике, — передразнивает тот, но ладонь с рукоятки оружия убирает, — Я не ищу конфликта, немаловажный ресурс истекает — время. Меч падает в воздухе, королевна прячет его в ножнах. Смотрит она в его глаза пронзительно, не боясь его, но смело задумывается о его словах. Имеет ли время в Долине столь важную роль, как в Альтергроу? Торопиться обычно некуда. Уголки губ заметно падают вниз, стоит ей вспомнить случай, выходящий из ряда вон — спасение Спес требовало времени, которого отчего-то не было. Недалеко стоящий мужчина внимательно осматривает собеседницу своего напарника: дорогая ткань ярко выбивается из окружающего мира крестьян в центре деревни, а золотые подвески лишь закрепляют предубеждения советника. Ярко рыжие волосы напоминают тому знакомство лишь с одной женщиной, имеющей такую необычную для альтергроузского взгляда внешность, веснушки закрепляют его догадки. Оставляя третьего мужчину лишь на некоторое мгновение, подходит к двум молодым людям, обходя девушку со спины: — Прошу простить, не дай Тар, грубость моего коллеги, — кланяется он в уважительном жесте. Человек так же поступил бы и перед холопом, рамки воспитания, как никак, играют немалую роль в общении с кем-либо, особенно в его ремесле, — Как бы прискорбно то ни было, мы торопимся, не могли бы Вы сказать своё имя, а мы обязательно вышлем Вам презент в качестве извинения. — Не стоит, с господином выдался хороший и приятный диалог на равных, — с меньшим удовольствием и вовлечением говорит та, уже предвзято оценивая человека перед собой: тот всем видом показывает свою что-то придумавшую натуру, что-то затевает. Глаза у него хитрые-хитрые, а густые усы только подкрепляют образ заискивающего царедворца. — Тогда прошу нас откланяться и покинуть Ваше приятное общество, мадам…? — военный сразу замечает за коллегой ярое желание узнать имя: неужели старый лис пытается заслужить внимание молодой дамы? Сразу усмехается своей мысли, продолжая раздувать из комичной и невероятной ситуации большее, веселя себя надеждами возрастного напарника. — Селена, — коротко отвечает драядка, сразу замечая совсем небольшую перемену в лице коллеги хмурого 'взрослого дяди', не каждый в её обществе горит взглядом стоит ей только появится на горизонте. Королевна уверена, он также скоро разочаруется в своём восхищении, стоит ему только узнать о её происхождении, стоит ему только пособирать немного слухов и предубеждений со двора. — Селена… Прекрасное имя, — проговаривает Реймунд, словно пробует на вкус имя девицы, в собственном удовольствии играясь со своими усами, видно, уж очень довольным остаётся он после короткого диалога. Незнакомцы быстро находят третью лошадь и в компании ещё одного мужчины скрываются из виду в сторону дворца. Высочество громко вздыхает и направляется за ними, выдерживая безопасную дистанцию. Военная выдержка и нездоровая наблюдательность сразу подают тревожные сигналы человеку-драяду, он намеренно отстаёт от своих напарников, замечает за хвойными деревьями знакомую копну рыжих волос. Мужчина крепче держит рукоять пистолета, но идёт следом за своими напарниками, держа ухо востро. Строго понимает, сколько действия новой знакомой безобидны, однако явно чувствует себя некомфортно от её навязчивости. Пусть она и окажется в числе придворной стражи, отдыху точно не даст. Слежка продолжается вплоть до пункта назначения — официальные представители уже ждут королевскую свиту другой страны и приветственно улыбаются, не сразу возможно и проследить действительно ли они рады приезду представителей страны, с которой на протяжении многих веков вели войну. Военный, однако, сразу делает свой вывод: им здесь не рады, в равной степени, как и он не рад находиться здесь. — Приветствуем представителей Альтергроу в Долине Забвения! — радушно встречает гостей Король, раскрывая руки в широком жесте. Старое, обвисшее лицо мужчины ясно даёт понять о своём несостоянии взять бразды правления после больной супруги — он сам страшно болен и готов поклясться, что вот-вот окажется на смертном одре. Оттого каждый драяд в душе боится появления людей на земле умирающих правителей, явно дело пахнет нечистыми намерениями и желаниями страшного — только старый король, наивный и дряхлый король искренне надеется на лучшее. — Здравия Вам, — обворожительно улыбается Величество Альтергроу, оглядывая стоящих перед ним драяд: старый король, привлекательная загорелая девушка с необычной для человеческого взгляда внешностью, два принца, а также несколько гвардейцев. Его Величество Альтергроу уверен, перед ним стоит бастардка — будущая Королева от безвыходности положения нынешних Величеств с необычной внешностью, письма не лгали. — Для нас данная встреча — честь, — его советник, однако, улыбается широко и неестественно, но успевает послать Винсу короткий многоговорящий взгляд. В довольном жесте подкручивает свои усы, совсем не обращая внимания, как миловидная улыбка становится хищной. И Король, и близстоящая девушка предпочитают думать, что им показалось. — Мы искренне рады данному решению и готовы предпринять любые действия для осуществления запланированного мероприятия, — поклоняется главнокомандующий в уважительном жесте, также уверенный в том, что перед ними стоит бастардка, о которой идёт так много слухов: она истинно сильно выделяется среди светлых представителей своей семьи. И Её Величество, и Его Величество, как и Принц, сын Королевы, имеют платиновый цвет волос по слухам — если судить по старику и близстоящему принцу, то слухи не врут (хоть и на данном этапе жизни сложно судить, природный ли это цвет волос, или седина). — Аккуратнее. С твоих уст это звучит, как угроза, — шикает на мужчину Величество Альтергроу, пока усатый советник слабо улыбается замечанию своему служилому коллеге, легко злорадствует не в злых намерениях. ​ Его Величество Долины — Винс внимательно вглядывается в темноту леса и, понимая, кто прячется в самой глубине, дёргает рукой в приказном тоне. Острота зрения и слуха никуда на удивление не исчезают с болезнью или старением. Девушка послушно выходит из своего убежища, выполняя волю отца: с прямой спиной та медленно ведет коня из тени, столь элегантно и грациозно, словно не падала с него грузным мешком год назад — тренировки верховой езды не предполагаются для будущих правителей, оттого та училась самостоятельно, заработав несколько шрамов. Именно это не даёт ей никакого повода столь высокомерно окидывать взглядом гостей, оскорбляя их одним лишь своим заносчивым поведением — Величество Винс подмечает нарочитую надменность, обещая себе вскоре выбить из неё эту спесь. Главнокомандующий провожает взглядом статную фигуру женщины. Гордой походкой, та не торопится, проходит за спину отца. Не может не признаться себе в восхищении над такой ужасной гордостью и заносчивостью, что в корне подтверждают разногласия и конфликты двух сторон. Нельзя судить группу людей по одному человеку, но вполне можно, если этот человек — их предводитель. Военный искренне уверен в своих убеждениях. — Прошу извинить негостеприимность моей дочери. Надеюсь данная неловкость не оставит неприятный след, — миролюбиво слабо поклоняется отец в знак уважения. — Принцесса, — совсем тихо усмехается главнокомандующий, не стыдясь своей заинтересованности в бастардке. Но гордость, пропитанная каждым её действием, способность защитить себя и народ не могут не оставить приятного впечатления. Рядом стоящий советник усмехается, стоит ему услышать подтверждение своих догадок о происхождении рыжей надменной бестии, в мыслях расхваливая себя — всё идёт по плану. Спрыгнув с коня, Селена окидывает взглядом новоприбывших и уходит, зная, что официальная встреча подразумевает дальнейшее знакомство и приветствие, потому та и спешно уходит на сборы и подготовку. — Главнокомандующий, — тихо произносит себе под нос принцесса, когда все торопления и заботы были переданы служанкам. Селена смотрит вперёд, абстрагируясь от внешнего мира, пробует на вкус его должность, но до сих пор не имеет малейшего представления об их появлении в Долине. Амели витает у её лица и тела, пытаясь облачить Высочество как можно лучше для официального мероприятия знакомства. — Вы что-то сказали? — мельтешит служанка. — Ты ведь специально упустила новость об официальном приёме, так ведь? Прекрасно зная моё желание прогуляться. Более того, ты меня не остановила от прогулки, — ровный тон, она говорит, будто не видит прочих слуг, что недалеко поправляют шторы, вымывают полы или греют длинные уши и наглые носы. — Я приношу свои извинения, совсем вылетело из головы… — виновато оправдывается та. — Нет времени искать правых и виноватых, о визите Альтергроу мы узнали вчера вечером. По собранным данным это новый король. По всей видимости, он хочет оценить Вас и насколько Вы подходите для правления, застал врасплох. — говорит советница, внимательно следя за подготовкой принцессы — всё должно быть идеально. — Сукин сын? — спрашивает бастардка совершенно спокойно, поднимая брови. Слабо улыбается, надеясь вернуть былые приятельские отношения с советницей после вчерашней ссоры. — Сукин сын, — девушка улыбается ей в ответ и слабо кивает. — Пусть оценивает, это меня нисколько не пугает и не смущает. Я явно сильнее этих мужчин вместе взятых, — самодовольно заявляет Селена, гордо вскидывая голову в собственном коконе заносчивости и страха показаться неугодной, не такой каковой следует быть правительнице. Самозащита. На надменность принцессы служанка явно случайно, совсем неожиданно дёргает булавку в плечо той. — Амели! — Прошу прощения, Ваше Высочество. Такого больше не повторится, — виновато говорит та, но в мыслях ликует над своей шалостью. Яркое платье с небольшим оперением по ключицам, плечам обнажает руки и по красоте способно сравниться с подвенечным. Аккуратная причёска лишь подчёркивает изящность​ тонкой шеи и драядских ушей, женского тела. Девушка проходит к тронному залу стоит только солнечным часам показать полдень, встает к собственному месту у Королевы и внимательно смотрит на гостей. Селена не обращает внимание на невидимую для чужого глаза неприязнь Её Величества: Маргарет слабо дергает плечом, стоит бастардке встать рядом с ней, оно и вполне понятно — Селена для неё является живым напоминанием о предательстве супруга, которой предстоит стать правителем, хоть в ней нет и капли королевской крови. Межличностные проблемы ни в коем случае не должны встать колом в благе страны — это все понимают. Также рядом с Королем стоят два принца — один темноволосый красавец, брат Маргарет, совсем юный, для того, чтобы назваться младшим братиком для столь почтенной и мудрой женщины; второй светловолосый сын Её Величества от первого брака, платиновые волосы, голубые меланхоличные глаза и потерянный вид, словно всё существующее — нереальный мир, что-то далекое от него, вымышленное, эфемерное. Рядом с принцессой стоит советница Мэри, которую изначально гости спутали с бастардкой. Селена ясно видит, как главнокомандующий нисколько не теряет гордости и равновесия, хоть и стоит перед ней на одном колене. Нет в его взгляде презрения к ней, как к бастардке. Тот уверен в её светлом будущем, в её короне, настолько та подобающе выглядит в его глазах, что тот и не может представить её воином, коей видел её при первой встрече. Он видит в ней равную единицу — именно эта женщина достойна уважения; справедливости ради заявляет сам себе, что заслужить мирового соглашения с ней будет крайне сложно: прямолинейному Величеству Альтергроу сложно будет выстелиться, как того требует один лишь её взгляд. Селена задерживает непристойно долгий взгляд на главнокомандующем, а после переводит взгляд на приезжего Короля Альтергроу. Натянутое выказывание должного уважения перед будущей Королевой, он прекрасно понимает шаткость положения Долины и состояние бастардки перед народом. Селена, несмотря на болезнь Королевы, недоверие народа к принцессе, неожиданных гостей, держится как​ необходимо: гордая осанка, холодный трезвый взгляд. — Чем мы обязаны столь неожиданному визиту? — с явной неприязнью говорит Маргарет после приветствия обеих сторон. Королева явно менее гостеприимно настроена к альтергроузской стороне, нежели король, что явно дает понять своей неприязнью, пропитанной каждым словом, целым взглядом и зажатостью всего тела. — Я пришел со своим советником Реймундом и главнокомандующим Робертом, — после короткого представления мужчины рядом с Величеством Альтергроу одновременно поклонились, — Ранее мы не встречались, Вы могли знать моего предшественника, однако хочу заверить от своего слова и слова всей страны — мы пришли с миром без желания разжигать многовековой костёр ненависти. — Не сомневаюсь, — кротко отвечает Маргарет, лишь выше поднимая подбородок: и Реймунд, и Роб подмечают в мыслях схожесть бастардки с мачехой. — Меня избрали королём относительно недавно, да и во мне не течёт благородная кровь, но я смог доказать своему народу, что буду достойным правителем, — Его Величество Альтергроу переводит взгляд на Селену с явным вызовом: «Сможешь ли ты также?», — Я слышал, что Высочество также не имеет королевской крови. — Она — дочь Короля, — строго заявляет Маргарет, уже удостоив за время приветствия Величество Альтергроу стольким количеством презрения, сколько не выказывала Селене за всё время её воспитания. — Но не Ваша. А это большая разница, если следовать Вашим традициям, — заявляет мужчина, явно настаивая на своём. Его Величество Долины хмурит брови, обдумывая дальнейшие действия стороны людей. Величество Альтергроу заблуждается, если считает, что подобный тон будет приемлемым в данной беседе. — К чему Вы клоните? — и без того строгий голос королевы приобретает холодную сталь, разрезает своим тоном итак напряжённую атмосферу. — К тому, что я, учитывая данный факт, признаю её будущей королевой, — также холодно говорит король Альтергроу, обжигая взглядом королевскую семью Долины. И Роберт, и Реймунд переводят взгляд на принцессу, на лице которой явно написано сложившееся впечатление напыщенного индюка. Советник тихо прокашливается, возвращая Величество на место, надеясь на его понимание рамок их общения. Альтергроузские приближенные ясно понимают незлые намерения Деймона, но ясно понимают, как его тон выглядит со стороны. — Когда Селена взойдёт на трон, я признаю её и не буду раскачивать лодку. Хочу заверить, что сделаю всё, чтобы укрепить между нами мир. Таковы мои цели. — Рады это слышать, — коротко отвечает Маргарет, оглядывая оппонента с головы до ног, — Однако, я надеюсь на Ваше понимание, не может идти и никакой речи о возобновлении торговли в Долине. Это исключено. — Я надеюсь, что позднее мы ещё вернемся к данному диалогу. — Не будьте так самоуверенны. Также напоминаю о запрете браконьерства и если Ваших людей поймают за охотой змей или крупных животных, то они, как и прочие представители Альтергроу, включая Вас, будут незамедлительно депортированы обратно. Местный деликатес в Альтергроу в виде священных змей у драяд: после эмиграции пресмыкающихся из страны техники и людей, браконьеры уничтожили в свое время последних особей в своей стране, не стесняясь устанавливать охоту на запретных местах Долины. — Смею заявить, что покуда наши дорогие гости пришли с миром, драяды с радостью примут вас у себя. Можете оставаться столько, сколько посчитаете нужным, — натянуто доброжелательно говорит Маргарет, в одобрении к заявлениям прочих членов семьи кивает, однако ни король, ни принцы после резкости Деймона не пожелали озвучить слова гостеприимности. — Я прекрасно помню о прямолинейности людей, поэтому прошу отнестись ко мне без предвзятости и нагроможденных титулов, ярлыков. Надеюсь, Ваше пребывание в Долине скрасит яркое солнце и благосклонное отношение драяд. Добро пожаловать! В случае возникших вопросов вам с радостью помогут советница Мэри и принц Бертилак, — указывает Селена холодным тоном, после речи мачехи. — Искренне благодарим Вас за гостеприимность и радушную встречу, Ваше Высочество. Мое имя — Деймон. Я буду рад служить Вам верой и правдой, также, как и мой советник — Реймунд Гиршфельд, а также главнокомандующий — Роберт Штицхен, — повторяет король, после его слов приближенные в покорном знаке одновременно поклоняются. После официальной встречи гости покидают тронный зал, следом за ними советница и принц, фрейлины и все прочие, помимо Маргарет, Винса и Селены. Королева встаёт, но тут же падает на колени, задыхаясь в сильном приступе кашля. Мужчина подходит к супруге, но та дёргается от него: воспринять предательство мужа не только перед ней, но и всей Долиной ей непосильно спустя года. Бастардка машет рукой отцу в сторону выхода, и сама садится на колени, не боясь помять своё платье. Поднимая измученный взгляд на наследницу, Маргарет хмурит брови, но не отказывается от помощи, только сильнее откашливая сухой кашель. Селена слабо похлопывает Королеву по спине, в мыслях ужасаясь от температуры женщины, она вся горит, холодный пот давно облепил ее платье к телу. Женщина. Это всего лишь драядка, взявшая на себя ответственность за Долину, не отпускающая ни на мгновение государство. Драядка, которой больно. Мокрота отходит. Маргарет глубоко вздыхает, убирает платок с чёрным пятном — болезнь прогрессирует, она опирается рукой о пол. — Вам необходимо в кровать. — говорит Селена, поглаживая ту по спине, — Я отдам указание Амели растереть горчичный порошок и позаботиться о Вас. Я могу помочь Вам дойти до покоев? — Ты молодец, — хрипло говорит та. — Оное не стоит похвалы, это мой долг. — Я не о помощи. Об отсутствии жалости, — самостоятельно встаёт драядка на ноги, — Это лучше, чем сочувствующие глаза и пустые обещания. — Приму к сведению, — кивает Селена и пытается успокоить мелкую дрожь в пальцах. Первое признание Королевы за двадцать лет. — Пообещай мне, что не примешь соглашение с Альтергроу, — Маргарет отворачивается от бастардки, подразумевая её ответ. Нелепая попытка оказать хоть какое-то влияние на будущее, однако женщина уверена, что есть шанс. — Я не могу Вам этого обещать, тем более Вы знаете, что я поддерживаю точку зрения отца. Почему Вы не хотите даже узнать об их стороне? — Селена внимательно смотрит на затылок Величества, понимая её чувство ненависти к людям, что, возможно, виновны в страшных трагедиях. Однако до сих пор нет официального подтверждения их виновности в погибели её старшей дочери. — Они отвернулись от природы. Мне достаточно знать это, — сухо отвечает Маргарет, стирая с глаз одинокую слезу печали женщины, что потеряла восемь дочерей. — Я хотела поговорить с тобой о другом. — О переселении дикарей? — Об этом чуть позже, Селена. Проблем слишком много, и мы решаем их по мере их поступления. Твоё нахождение здесь, а впоследствии и твоя коронация — знак отчаяния для всех, в особенности для Альтергроу. Они могут признавать тебя на словах, но только потому что им это сыграет выгоду. Ввиду твоей молодости они наивно полагают о твоём мягкосердечии и наивности, не смей попадаться на их манипуляции, — строго говорит Величество, поворачиваясь к бастардке, — Им нужен слабый правитель. Они видят тебя именно такой. Ты должна показать, кто ты есть. В этом политическом мире все будут тебя учить, но в первую очередь ты должна думать о себе и благах твоей страны. Инаугурация — женитьба, где твоей супругой, перед которой ты будешь обязана всю жизнь, станет Долина. Каждый будет говорить тебе, что ты слишком слаба или недостойна своего места. Ты должна настоять: «Нет, вот кто я». Тысячи людей и драяд, абсолютно каждый будет говорить тебе: «Это не ты, ты такая-то и должна делать так-то». Твой ответ? — Нет, вот кто я, и делаю так, как будет лучше для меня, — твердо говорит Селена. — Деймон рассчитывает увидеть слабого правителя, так пусть захлебнётся в собственном самолюбовании и наивности. — Уповаю на это. — Что насчёт главнокомандующего Штицхена? Имею в виду, если он человек, какова вероятность, что драяды могут оказаться двойными агентами и показать ножи да пистолеты против нас? — Они всегда были и есть среди нас, и мы стараемся их не притеснять — по слухам, Альтергроу относится к ним менее терпимо. Для людей ужасно осознавать свою дальнюю связь с драядами, для них хоть что-то от нас — уродство. Для нас подобное — напоминание о былом мире. Селена кивает и не совсем принимает черно-белую логику Величества. В любом случае подкрепление многовековой ненависти — моветон в высшем проявлении. — Могу ли я поднять тему переселения дикарей? — тихо спрашивает принцесса, явно избегая конфликта интересов, успокаивая свою яркую душу от отстаивания своей позиции. Уже неделю та пытается донести до Величеств о переселении дикарей, как те с высокой скоростью передвигаются, что не может служить хорошим знаком. Маргарет не в силах поддерживать истинную связь с природой, что давно посылает тревожные знаки. Селена остаётся одна с тревогой о дикарях. — Мы будем решать проблемы по мере их наступления. — говорит Королева и снова сгибается в страшном приступе кашля. Селена помогает ей выйти за пределы одинокого тронного зала и отдаёт приказ гвардейцу помочь Маргарет добраться до покоев. Приезжие осматривают выданные комнаты для отдыха и отдельный кабинет для их совещаний. Королевские покои Альтергроу ни в коем случае не способны сравниться с величием древневекового замка, способного уместить и крайне дорогие комнаты для отдыха, отданные Величеству, и вполне скромные комнаты на несколько персон для служащих людей — именно эта комната и послужит домашним уютом для приближенных Деймона. Ни Роберт, ни Реймунд не желают оставаться в своих покоях, предпочитая сразу вывести короля на обсуждение официального приветствия в отдельно выделенный кабинет. Как ужасна идея разделения общего пространства на постоянной основе со столь лицемерным, по мнению главнокомандующего, выродком; со столь твердолобым, по мнению советника, козлом. Господин Штицхен легко зажигает фитили на уже когда-то зажжённых свечах, опаляя каменные холодные стены светом, коих они, по его ощущениям, не видели многие десятки лет. Непривычная для людей Альтергроу атмосфера пугает своим холодом и отчужденностью: проросший в некоторых участках мох, лоза, обвивающая балкон и окна, крупные балки лишь закрепляют ощущение старой заброшенности — кажется, что вот-вот из мрака выйдет давно канувший в лету призрак и придушит за то, что кто-то нарушает его покой своим существованием. Нет, люди — вовсе не те, кто будет боятся страшных легенд или выдумок из головы, однако летающее во всём замке неприветствие и отчуждение не может не волновать их холодные и канувшие в попытке убежать от своих проблем души. — Принцесса хорошо показала себя и, вероятно, сможет приобщиться к людским манерам поведения, — одобрительно кивает советник Реймунд, сразу занимая свое место слева от места Величества. — Знакомство не продлилось и получаса, рано составлять планы и ожидать от неё ослабления позиций, — сурово говорит главнокомандующий Штицхен, сразу отрекая позицию лицемерного выродка. Высокомерный, пропитанный неоправданной гордостью, взгляд не может не сказать о её неодобрении их неожиданного визита. — Её взгляды на будущее неизвестны. — Однако та выказывает прагматичные взгляды, — настаивает советник, — Необходимо бы сблизиться с ней, показать, что врагами мы ей не являемся. Постараюсь назначить свидание на завтра. — Постарайтесь, — усмехается Роб и направляется к выходу, избавляя себя от общества Реймунда, слишком уж дорого ему собственное благополучие и моральное благосостояние, чего добиться будет крайне сложно рядом со столь лицемерным и сложным на какой-либо анализ царедворцем, — Прогуляюсь и осмотрю окрестности. Дверь за ним закрывается с негромким хлопком. — Солдафон! Для него всё война, опасность и разведка, — вскидывает руки советник, не в силах терпеть открытую неприязнь к себе. Открыто негодует, чувствуя себя оскорбленным от показного конфликта, — Зачем он тут? — Не поверишь, он здесь, чтобы осматривать военную позицию драяд, выискивать опасность и провести разведку. — говорит король, явно веселясь от мелкого соперничества и раздражения, — Мы должны знать их положение, прежде чем объявим о принятом решении. Советник поджимает губы. Деймон прав — надейся на лучшее, готовься к худшему, однако Реймунду вовсе не хочется иметь дела, связанного с очередной войной. Старому прохвосту хочется верить, что битвы, убийства и вечный страх мирных граждан не стоят политических конфликтов Величеств. Даже если мирные граждане пропитаны общей многовековой ненавистью друг ко другу. Ближайший выход выводит из левого крыла дворца на тропинку неизвестного пути. Роберт держит руку у оружия, но идёт вперёд, внимательно вглядываясь в подозрительную тишину. Необычайной красоты каменные постройки, великолепные творения архитектуры, сотворенные сотни лет назад, покрыты мхом и лозой, представляя из себя не природное величие легендарной Долины Забвения, а последствия заброшенного прогресса великой страны. Только пение птиц и стрекотание кузнечиков. Главнокомандующий хмурит брови, заходя в сад. Негромкий шелест за его спиной, тот резко дергается и оглядывается, держа огнестрельное оружие с глушителем наготове. Сразу опускает оружие, громко выдыхая, увидев в кустах причудливого маленького зверька. За скамейкой мелькает знакомая рыжая макушка. Пистолет падает в кобуру, а мужчина заметно расслабляется. — Извините, можно ли составить Вам компанию? — спрашивает Роберт, выходя из тени. — Конечно, — вытянутая доброжелательность за вынужденным гостеприимством, девушка меланхолично смотрит вперёд, дергая ноготками перья на платье. Неосознанный жест от задумчивости и волнения после небольшого признания Маргарет. — Принцесса Селена, Вас что-то волнует? — спрашивает Штицхен, садясь рядом на скамейку. — Вы ведь главнокомандующий Альтергроу? — еле заметно хмурит брови Высочество, принимая данное вмешательство излишней фамильярностью, но старается не подать виду своему пренебрежению и даже неприязни. — Верно. Роберт Штицхен. — Приятно познакомиться, Роберт. — говорит так, словно слышит его имя впервые, — Не сказать, что это волнение. Скорее реакция на неожиданность, — коротко отвечает та, не ожидая дальнейшего разговора с господином, лишь из вежливости продолжая нелепое поддержание беседы. — Как по мне, самое волнение. — главнокомандующий Штицхен сразу подмечает тот факт, что она и не воспринимает приближенных Короля Альтергроу, не воспринимая их имен и роли, — Я не настаиваю, просто скажу: Когда-то, несколько лет назад я не был главнокомандующим и даже не стоял на передовой. Буду честен, политика Альтергроу до инаугурации Деймона была предвзята и коррумпирована. Меня даже не рассматривали, как достойного воина, способного повести за собой людей. — К чему эти разговоры? — смотрит она на неожиданного собеседника. — К тому что после признания Деймоном моих способностей, я тоже сидел в таком состоянии и дёргал бляшки на костюме. Это истинное волнение перед собственными возможностями после осознания, что Вы ценны и способны на многое. И именно это волнение — гарант ответственности и дальнейшего профессионализма. — Роб говорит без малейшего стеснения, смотрит в её глаза также меланхолично и абсолютно расслабленно, — Но если я ошибаюсь, то прошу меня простить за то, что полез туда, куда не надо. — Нет… — на удивление принцесса не реагирует так, как должна. — Вы метко попали в цель, — завороженная его мыслью та ещё остается в собственных мыслях, внимательно всматриваясь в каждую деталь внешности главнокомандующего. — Благодарю за этот разговор. Это было необходимо… Да и неожиданно. — Ох, что Вы. Всё в порядке. Мне и самому было приятно. Порой открыться незнакомому человеку легче, чем близким, друзьям или коллегам. — говорит абсолютно прямодушно без лишних мыслей о завоевании авторитета в глазах будущей королевы. К собственному удивлению он принимает её нарочитую заносчивость, подозревает в этом детском и совсем невинном взгляде девочки, удостоившей похвалы истинную принцессу Долины Забвения. — Принимая во внимание положение ваше и моё, то процесс души наизнанку сильно усложняется. Как я могу доверять главнокомандующему страны, с которой мы находимся в конфликтных отношениях? — улыбается та, явно повеселев от общения с таким же тяжелым на характер человеком. — Да, наша встреча — сплошная химера. В любом случае, если Вам понадобится выговориться — я к Вашим услугам, — добро улыбается Роберт, мило поднимая брови. — Буду знать. Выходит, я задолжала Вам откровение? — смеётся принцесса, явно забываясь. — Именно так. Советник Реймунд и не планировал найти в прогулке то, что могло бы дискредитировать честь неприятного коллеги, однако останавливается, вслушиваясь в непринужденную беседу будущей королевы и главнокомандующего. Откровенное подобострастие всякого вольют в смущение и разные мысли под предлогом искоренить нарочито отвратительное поведение к себе: советник не собирается оставлять своего друга без разговора. — Величества устраивают приветственный праздник в честь Вашего приезда. Я надеюсь, увижу Вас там. — говорит Селена, принимая неотъемлемую маску холода, стоит ей только почувствовать кого-либо третьего. Обострённое чувство мира даёт определённое преимущество перед людьми, что сразу подмечает Роберт. — Советник! — негромко окликает его та, скрывая свою забывчивость на его имя. Мужчина уходит из импровизированного укрытия, — Буду рада видеть и Вас на вечернем приёме. Говоря без утайки, этот вечер посвящён только вам, гостям из Альтергроу. Мне пора, — та слабо качает головой и спешно уходит, не желая задерживаться в одном месте сразу с двумя приближенными Величества Альтергроу. — Спасибо за приглашение, лучезарнейшая! — радушно улыбается Реймунд, высоко поднимая руку в качестве приветствия и согласия. Однако, стоит Селене и подолам её длинного платья скрыться за каменными стенами дворца, переводит всё своё внимание к главнокомандующему, — Что ты делаешь? — говорит он, стоит ему только сесть рядом с Робертом. — Проявляю дружелюбие. Фальшивые улыбки не цепляют её. — говорит тот совершенно спокойно, не увидев в приятельских отношениях ни грамма к подозрениям и оскорблениям со стороны советника. Господин Штицхен вполне предполагает о желании Реймунда навести смуту в близких кругах Величества и выставить себя, как единственно верного и лучшего слугой, но и прекрасно понимает, что поводов усомниться в его действиях попросту нет. — Но не могут явно послужить смуте и ложным обвинениям в запретных отношениях, — сразу же подтверждает опасения Господин Гиршфельд, дружеским тоном продолжая беседу, — Роб, я хочу предостеречь Вас от разговоров и возможного недоверия нашего Короля. Поверьте, я не желаю Вам зла. — говорит Реймунд, кладя руку на его плечо и слабо сжимая. Нет, это вовсе не угрозы, но и явно неприятельские предостережения. — Могу представить. Я приму к сведению Ваши слова, — кивает главнокомандующий, в мыслях упрекая старого лиса в очередных интригах. — Помните о Вашем задании на время званного ужина с последующим балом? — Да. Боюсь, я не успею к торжественной части, — сухо говорит Роберт и уходит в сторону дворца. Почувствовав приближение человека, Селена уходит быстрым шагом, взмахивая длинным подолом платья. Отсутствие нового приятеля на нежеланном мероприятии убавляет мотивацию к подготовке. Принцесса смахивает мимолетную тоску возможностью провести время с Лиамом. Роберт прекрасно осведомлён о чувствительности драяд к природе, к дикарям и людям. Роберт прекрасно видит в проходе улетающую юбку девушки и слабо улыбается. Обещает себе освободиться ранее только ради ответов принцессы на его вопросы о таинственном и неизученном людьми явлении мироощущения. Но стоит быть аккуратнее с обострённым любопытством принцессы и подозрительностью советника. В мыслях усмехается, стоит ему только подумать о встрече с заносчивой бастардкой, однако сразу обращает внимание на характеристику незаконно рожденной и всеми нелюбимой — Селена излишне горделива и самолюбива, но лишь в собственной цели спрятать маленькую, испуганную девочку, которую все дразнят. Роб знает наверняка — сам абсолютно такой же. Подготовка к мероприятию проходит гладко. Огромный стол с разными яствами и деликатесами не может не привлекать внимание зарубежных гостей, а сладкие изделия особенно цепляют взгляд советника. Хитро, в своей привычной манере, господин Гиршфельд незаметно укладывает несколько яств себе в карман, предварительно обернув в бумагу. Драяды говорят лицемерные тосты о мире и точке в окончании конфликта, тщетно надеясь на мудрость людей, что не захотят устроить сезон охоты на местных животных или распространять свою плохо пахнущую технику. Люди соглашаются, говоря о равноправном заключении договора, тщетно надеясь на выключение тумблера высокомерия в их головах. Половину праздника Селена проводит в разговорах с Мэри: о возможной войне с дикарями, уточняя многие вопросы, как и были ли в истории подобные моменты. Советница тщетно пытается успокоить наследницу трона, говоря, что природа никогда бы не позволила себе войны (только люди и осмеливаются обрушить свой гнев в насилие и убийство). Девушка же всё равно посвящает мысли о переселении дикарей, попутно обвиняя и Величеств, и советницу в редком идиотизме, раз не смеют даже подумать о правом суждении будущей королевы и её мироощущении: интересно, каким же образом они удостоили ей ответственность за всю страну. Принц Бертилак — пример редкой удачи рождения в королевской семье без взваленной ответственности. Молодой человек с самого юношества посвящает себя изящной музыке, прелестным красным винам, странствиям по каждому уголку Долины, наслаждению редких блюд и занимательным беседам с женщинами высших и низших сословий. Несомненно, он имеет любовь своей жизни, которую лелеет и обожает всей своей душой — наслаждение. Нет ни одного драяда, ни одного человека и тем более дикаря, что мог бы сравниться с ним в беззаботности и бесконечной радости от этого. Бурная, весёлая музыка знаменует начало вечера, однако Берт учтиво и крайне самозабвенно обхаживает одну из приглашенных красавиц высшего сословия — Лола. Девушка звонко смеётся от неожиданного предложения потанцевать. Принц в своей извечной кокетливой манере перехватывает её за руку и уводит ближе к танцующим, неумело повторяя за ними в весёлом порыве, аристократка заливается румянцем, но также нелепо повторяет за ним, игриво веселясь. Стоящие неподалеку вельможи радостно хлопают в ладоши, поддерживая гедонистические старания Бертилака — всегда принца и никогда короля. Меняется музыка, столь ненавязчивая и привычная для каждого мероприятия, что и вовсе теряется для Принцессы. Та спрашивает советницу о здоровье Маргарет, покуда точно так же больной Винс выглядит во много лучше, хоть и момент их общего заболевания был одновременным. Мэри лишь осуждающе смотрит на Высочество, только почувствовав нотки обвинения в её голосе к собственному отцу, но сказать что-либо не успевает. Отводя Принцессу от советницы под локоть, Реймунд широко улыбается в своем жутком оскале: — Не позволите ли пригласить на танец? — спрашивает он, подкручивая свои усы в излюбленной манере, словно нет и никогда не было вражды между народами, словно это празднество — совершенно обыденное мероприятие, словно этот жест не означает разговора «с глазу на глаз», как политик и его жертва, причём имеющая все шансы слепо пойти за ним, за умным возрастным дядей, который уж точно знает, как лучше. — Позволю, — отвечает та, в желании разузнать о его и его Короля планах: протягивает покрытую легкими кружевными перчатками ладони в его сухие и горячие руки. Высочество прекрасно понимает его намерения, у нее они не менее смутные — главное аккуратность; не спугнуть эту политическую мышь, сопроводителя главной фигуры на доске. — Для меня честь разделить с Вами танец, — заискивающе улыбается, резво делая шаг ближе к ней. Советник уводит Высочество в середину зала и, начиная танец медленными движениями, нерасторопными, заводит разговор; как и подобает джентльмену, увлекает девушку непринуждённым диалогом, хоть и чаще сие действие задевает лишь всезамечательность мероприятия: — Как Вам праздник? — Замечательный, — сухой ответ скучающей наследницы не может оставить того равнодушным, да и скорее оскорбленным в нелепых чувствах своего самоуважения. Гордячка, заносчивая принцесса, выросшая с золотой ложкой во рту — никто прямо и не посмел бы назвать так Высочество в стенах дворца её семьи, но взгляд Деймона так и пропитан этим отвращением, как и взгляд Роберта, однако же тому даже приятно это лёгкое и пропитанное высокомерием хамство каждого её слова — сам такой. — Каковы Ваши планы на правление, Ваше Высочество? — Не начать войны и устраивать меньше праздников, — коротко отвечает та, обводя взглядом торжественный зал. Отец одобряюще кивает дочери, принимая её танец с царедворцем людей. Маргарет сжимает губы, но ничего не предпринимает: бастардка тяжело выдыхает, прекрасно понимая недовольство Королевы. Мэри упёрто поднимает голову, отворачивается в другую сторону, стоит только Селене перехватить её взгляд — до сих пор обижается. Грациозный шаг в другую сторону, элегантный разворот, строго так, как её учила танцевать нянька. Взгляд падает на отстраненного от всего празднества Величество Альтергроу, наверняка преследует мысль о выгоде для собственной страны и подписание договора — иначе им не было и смысла появляться на территории Долины в разрушающихся реалиях: большинство действий выполняет Винс, признанный официальным регентом. — Амбициозно, — усмехается советник, — Вы ведь знаете, что нынешняя позиция Альтергроу также не рассматривает вероятность войны? Намерения самые светлые, лучезарнейшая. — Надеюсь на благоразумие Короля, — впервые за долгое время та оборачивается в сторону советника и одобряюще, даже смущенно улыбается так, как улыбаются подростки, впервые получающие знаки внимания от хоть немного симпатичных им представителей — следом за ней улыбается и он, в собственном самолюбии растягивая радость маленькой победы в виде той неуловимой ниточки в зарождении её симпатии, за место удушающей гордости и высокомерия: ей приятны знаки внимания, акцентирующие её сиятельство и хорошесть; он же явно знает в этом всякий толк, покуда не первый десяток лет сохраняет свою высокую должность при смене нескольких королей. ​— Ваше сиятельство. — говорит советник так приторно, так пряно, обволакивая недолюбленную душу праздными речами, единственный, кто мог найти в её взгляде извечную нужду к уважению и той подобострасти, о которой говорят в книгах, о которых мечтают девочки, коим никогда не оказаться на её месте, — Смею сказать, Вы великолепно танцуете. Боюсь представить, что стоит за идеально отточенными движениями и лебединой элегантностью, — даже не лукавит, действительно восхищён этой грацией и способностью держать голову так высоко, что её шея, удивительно подходящая под актуальный стандарт красоты, кажется бесконечной, а взгляд всегда читается высокомерным: нет в этом угрозы или оскорбления, но Рэймунд может с превеликой гордостью назвать королю слабость наследницы, корень в её расположении. — Проницательность не красит приближенных, советник, — улыбается так, как не подобает Высочеству, да и вовсе та не смущена, скорее удивлена чрезмерным угодничеством, да и улыбается так наивно и по-детски, как ребёнок на уроке учителя, имя которого тот позабыл с момента, когда оное было озвучено. — Верно, лучезарнейшая, — расплывается в улыбке. Достаточно политических расспросов — не стоит лишний раз навязываться и мозолить душу Высочеству лишними вопросами и назойливостью. Галантно опуская её руку, он отходит на шаг назад в такт заканчивающейся мелодии и, не отрывая взгляда от горделивой, но изящной фигуры женщины в королевских одеяниях, уходит. Не поворачивается к ней спиной и встаёт в одну линию со своим Величеством, совсем рядом с вернувшимся главнокомандующим Штицхеном. Селена в последний раз смотрит на альтергроузскую свиту, стоящие с воинственной величественностью, внимательно изучающие довольство наследницы с явным изучением, и направляется в сторону высокопоставленных лиц Долины. Никто из присутствующих лиц аристократии не одобряет столь широкого жеста, но быстро фокус внимания меняется, в привычной манере обесценивания и смягчения углов, токсичной снисходительности: «принцесса слишком юна и неопытна, чтобы понять весь груз той ненависти, ей в силу своей недалекости тяжко судить о людях». — Это лишь взамоуважающий жест без каких-то тайных симпатий и планов разрушить Долину, — еле слышно доносится голос дядюшки, что с превеликим обожанием смотрит на Лолу, отлакивая из бокала красное вино. Драяды не замолкают, продолжая извечные слухи и перешептывания, ясно доносящиеся до слуха наследницы. Улыбка уходит с её точеного лица, с удивительным спокойствием мертвенной и вечной красоты произведения искусства, сошедшей с картины или пьедестала статуи. Холодная стать правителя, никогда не желавшего власти. — Могу ли я пригласить Вас на танец? — в смелом и даже нахальном, в видении вельмож, что удостаивают жителей Альтергроу презренным взглядом, коим сопровождают недостойных, посягающих на яства и богатые блюда высшего сословия, жесте Роберт протягивает руку наследнице. — Смело, — Высочество усмехается, зная, что тот не является дубом, что не замечает явных презрений, нетактично идёт вперед, игнорируя большие сплетни и порождения слухов: оно и верно, не ему переживать результат излишних притязаний к враждующему народу, — Я согласна. Вкладывает свои ладони в его и силой ведущего танцора уводит его в центр танцевального зала, желая избавить себя от общего давления. — Вас настолько тяготит общество… — Лицемерных гиен, готовых наброситься на ещё теплое тело? Вы даже не представляете насколько, — усмехается, но сразу же теряет игривый задор, вспоминая рамки приличия, — Прошу меня извинить. — Определение крайне к месту и извиняться не стоит, — одобряюще кивает Роб, внимательно рассматривая её скромность в слабом, еле видном румянце: стойкость её холодного спокойствия отрезвляет и заставляет сомневаться в реальности этого маленького упущения. Главнокомандующий Штицхен самодовольно усмехается, она, словно маленькое дитё, так горделиво поднимает голову в карикатурности своего положения смущения в присутствии мужчин — забавно. — На самом деле, как военный, не могу не похвалить Вашу наблюдательность. Хоть факт и верный, но я не про местную знать: в саду я бы так скоро не обнаружил Реймунда. — Ничего особенного, — сдержанно улыбается наследница, столь грациозно танцующая с человеком: летящий шаг вправо, взмах руки, полное доверие партнеру и воздушное, почти неосязаемое, да и необъяснимое чувство безопасности и принятия рядом с ним, — У драяд особо развито мироощущение, чувствительность земли и прочих драяд, людей и дикарей. Нерушимая связь с природой, — обходя джентльмена, она слегка касается пальцем его кончика уха, совсем невесомо, игриво и по-детски. В нелепом касании, что заставляет вечно готового ко всему главнокомандующего растеряться. Необъяснимое разливающееся тепло с низа живота до самого горла: обжигающее, как алкоголь; приятно тягучее, словно мёд; необыкновенно экзотическое, далекое от обыденных чувств, словно первый поцелуй, первый свежий персик в сезон урожая. Роб никогда не ел персиков. — Откройте свою душу природе и, возможно, она дарует Вам эту тонкую связь с собой, — шепчет Селена ему на ухо, слабо опираясь о его плечо, встав на носочки — секундное мгновение, необычное как для него, так и для неё, минувшее внимание всех присутствующих за громким смехом принца Бертилака в углу зала, — В любом случае это лишь моя гипотеза, — наследница на место напротив него и продолжает танец. — Гипотеза о? — О близости людей с природой, — Высочество слабо улыбается в девичьем самодовольстве, внимательно наблюдая за человеческим удивлением, неловкой мужской откровенности и мальчишеской растерянности, и совсем незаметном румянце, высоко поднятые брови и расширенные глаза после её жеста. Горделиво Селена поднимает голову и ярче улыбается. — Так значит, я — Ваша экспериментальная крыса? — Роберт копирует размашистые движения партнёрши в опасной улыбке и одобрении её игривого настроя. Ей же интересно увидеть главнокомандующего в столь лёгком настроении, нежели то, что тот демонстрирует в официальных встречах и прочем своём поведении. Нет, в её понимании он не крыса, а дикобраз. Животное с иглами, не страшащийся бед, скорее сам спугнет все трагедии только своей самозащитой. — Мы ещё посмотрим, крыса Вы или нет, — тихо смеётся Высочество, но скоро вспоминает о манерах, — Прошу меня извинить. — О, право, не стоит, — широко и добро улыбается главнокомандующий Штицхен, — Я не сноб и одобряю подобные шутки. И тем более Ваш смех. — Роберт готов поклясться, что на короткий миг почувствовал ускоренное биение её сердца. В подтверждении своего чувства, он поднимает пальцы с её ладоней до запястья. Считает пульс. Потерянный в своём обыденном страдании по чему-то, чего никто не видит и никогда не видел, как и он сам, Лиам ленно осматривает собравшийся торжественный зал и способен уловить необычную нежность в глазах сестрицы, танцующую с человеком, аномально имеющим драядские уши. Интересное зрелище, вполне вдохновляющее для такого творческого драяда, столь пылко ощущающий чужие чувства (но так до сих пор и не признавшийся себе, что не может воистину ощутить свои). Лиам заинтересованно наблюдает за танцующими, ясно видит перед собой благоприятно настроенных друг ко другу, особо подмечая его людскую рациональность на её запястье (видно, главнокомандующему проще высчитать в её биении сердца симпатии, нежели вычитать влюбленное восхищение в её глазах). Принц отходит в сторону, совершенно случайно встречая спины представителей Альтергроу. — Для начала установления мира, Вам необходимо завоевать предварительные симпатии. Высочество настроено благоприятно к хорошему вечеру и вряд ли откажет Вам, — выдвигает советник свои доводы, регулярно высматривая в центре зала принцессу с главнокомандующим. — Ты вполне прав, — своё высокое положение Деймон, как и ранее говорил, пробивал до верхов собственным трудом, через тяжкие испытания и предвзятые оклики каждого человека. Каждый раз он подавлял грустные вздохи в его сторону, покуда, пройдя определённые сложности, тот смог доказать людям, своему народу, что он способен нести ответственность, что он достаточно силён для роли Короля. Однако, всё ещё часто бывает излишне прямолинеен и груб, что часто касается субординации, этики и банального чувства такта. Сколько бы Реймунд не советовал тому быть более уважительным, Его Величество почти мгновенно 'тыкало' на него же. Тар упаси, такое отношение вовсе не показывает его, как высокомерного правителя, которому и не важно кто перед ним, оттого и автоматически ниже. Ни в коем случае. Такое отношение показывает равноправие Деймона ко всем, прекрасно понимая, что даже дворник сможет занять его место при определённых стараниях. — Смею заметить, Ваше Величество, Её Высочество не дурна внешностью, и даже больше! Мне видится она, как героиня интересного полотна, только сошедшая с кисти мастера. Только вся прелесть творчества сможет описать её, — к собственному стыду советник вовсе и не чувствует и доли сказанных им слов, пытается искусственно заинтересовать собственного короля в девушке для малейшей доли принятия её и какой-то симпатии к будущей коллеге в государственных делах. — Она недурна, я согласен. Но не настолько, чтобы нарушить мой покой, — холодно заявляет Деймон, аккуратно потягивая вино с бокала, — Смею предположить, и твой тоже. Сей пир во время чумы столь же скучен, как и твои попытки выстелиться, Рэймунд. Выдохни и будь собой. Советник продолжает откровенно глазеть на танцующие пары. Люди чрезмерно прямолинейны, что часто может отталкивать и даже пугать, не только драядские традиции, но и явление социума, как оно есть. Рэймунд выпрямляется и улыбается Королю, продолжая настойчивый разговор о его ригидности: — Смею Вас снова отвлечь. Не всегда прямолобие способствует развитию и выстраиванию отношений. Порой прямое отношение ко всему только разрушает, а необходимая подушка безопасности для резких углов — необходима в выстраивании отношений, как межличностных, так и международных. Ради общего блага. — Откуда такая уверенность, друг мой? — поднимает бровь Деймон, в заинтересованности оглядывая своего подчинённого — выходца знати из неизвестного рода, имеющий точно такие же шансы на принятие высокого поста по правую руку от Величества. — Я при дворце 28 лет, Ваше Величество. Рекомендую, попробовать в некоторых ситуациях уступить, выйти на компромисс и проявить уважение. Не 'Ты', потому что вы равны, а 'Вы', потому что Вы в равной доле уважаете человека или драяда в равности его к самому королю. — Ты прав. — Прошу прощения? — Вы правы, советник, — кивает Деймон. Реймунд довольно улыбается и обращает внимание на танцующих, совершенно по-новому увидев Высочество после слов его Короля. Ох, Деймон особенно не прав, указывая советнику о её неспособности нарушить душевный покой, вызвать симпатии мужчины: однако с возрастом стирается способность различать объект от его роли. Кому как не советнику с двадцативосьмилетним стажем знать, как со временем стирается грань между действительными симпатиями и подобострастью; именно этот разговор заставляет его совершенно иначе посмотреть на девушку не как на единственную престолонаследницу и выгодного друга на землях Долины. Деймон оставляет торжество, уходя в свои покои за успокоением после громких слов, музыки и пира во время чумы: ему, как человеку из народа, крайне сложно находиться на торжестве, зная, сколько жизней губит лишняя минута, лишняя секунда, потраченная на выражение должного уважения и напускное празднество в качестве гостеприимства. Его исчезновение замечает лишь советница Мэри, которую тот слабо толкнул плечом, совершенно случайный жест, выбивший её из внимательной слежки за танцем Высочества и главнокомандующего. Переводя ревностный взгляд с пары на спешно уходящего гостя, та моментально скидывает с лица лишнее огорчение потерей близкой дружбы с наследницей: несмотря на частые споры, в этот раз она уверена, что конец любых отношений с Селеной настал. — Вы куда? — растерянно спрашивает советница, не успевая стряхнуть с глаз застилающую пелену потери. — Мне… не по себе, — фактически он и не лжёт, попросту не договаривает причину спешного ухода; да и не видит смысла в правде: девушке явно и не интересен его побег, та полностью погружена в свои мысли.