Божественное подобие

Торжественный зал полнится драядами и их восхищением. Чтобы пробиться на 'первые ряды' инаугурации новой королевы, вельможи и драяды более высокого статуса ранее заплатили гвардейцам или собственной охране за комфортное пребывание и заранее занятые места. Зал является самым большим в Долине закрытым пространством, однако и в нём любой другой бы на месте Селены терялся от ужаса столь огромного количества драяд, что жаждут увидеть сильную руку, способную защитить их. Пока ещё Высочество коротко успевает увидеть происходящее с балкона и ужасается: вся Долина полнится населением, что ждёт в новой Королеве новых реформ, что проведут их к прогрессу, и, несомненно, соблюдению традиций, истинно консервативному правлению. Улицы полны народа, что беспрерывным потоком направляются ко дворцу, теряя индивидуальность отдельно взятого драяда, лишь непрерывный поток из шевелящихся голов, что своей хаотичностью более напоминают Риверсоул, стихийную беду, требующую невозможного, и всё оно ради одного, лишь бы увидеть Принцессу, лишь бы стать частью сего процесса. – Сегодня сильно значимый день для истории Долины! – торжественно говорит Король, спокойно и невозмутимо. Он не взволнован, как и будущая Королева – всё так и должно быть, – Законы природы повелевают нам оставлять прошлое в прошлом, забыть старые обиды и идти дальше, расчищать дорогу для нового! – народ разрывается единогласным 'Да', – Завядшие цветы не могут радовать глаз, как распустившиеся бутоны с новым взглядом. Женская сила всегда сопровождала нас, направляла в истинном направлении, так и пусть будет так! – 'Да!' – Так пусть природа благословит Селену и позволит ей провести необходимую стратегию для продолжения расцвета Долины! 'Да!'. Поразительно единое и радостное — воодушевленное. Народ готов принять новую королеву, но готов ли оставить консервативные взгляды и пойти за ней с её видением прогресса? Страшные единогласные крики. Девушка стоит в том же положении, излучая от себя строгий, статный холод. Винс проходит с венком из веток древнейшего древа, она медленно садится на колено, преклоняя уважение перед церемонией свадьбы на своём государстве. – Да будет твоё правление столь светлым и мудрым, сколь твои мысли и действия. Да и будет природа тебе верным другом, любящей матерью, преданным партнёром и заботливой сестрой. Селена встаёт и долго смотрит на отца под троекратное 'Да' от народа. – Да здравствует новая Королева Долины Забвения! Драяды повторяют следом за королём, преисполняясь восторгом. После криков все в один момент садятся на колено, преклоняя перед Королевой свою верность. – Перед всеми собравшимися свидетелями церемонии хочу поддержать вашу веру и надежду в лучшее. Я приношу клятву, как часть церемонии венчания меня и Долины, что приму все зависящее от меня для улучшения нашего общего финансового положения. Прошу не беспокоиться по поводу безопасности – это полностью моя ответственность, за которую я отвечаю головой. Спешу заявить, что моим поданным ничего не угрожает! Я готова учиться, готова разобраться во всех вопросах, чтобы стать для вас лучшим государем. Я для вас правитель, как и в равной степени я для вас верный слуга. Народ звереет от радости, восхищения и признания. После торжественной части драяды проходят в зал с едой, напитками. Стол забит изысками, которые прошли века, чтобы быть уверенным в собственном вкусе каждого деликатеса. Музыканты начинают празднество спокойной и размеренной мелодией, сопровождаемой горловым национальным пением. Долгие ноты, размеренный темп, неспешащий и даже отдающий лишним трагизмом из вчерашнего дня хоронения Маргарет. Советник переглядывается с Робом и своим королём, давая одним лишь кивком понять положение принцессы (пожалуй, только главнокомандующий и смог смекнуть краткий намёк Реймунда о продолжающихся предвзятостей к коронуемой – то ли тот требует понимания и поддержки к ней, хотя Штицхен строго понимает, что та примет жалость в штыки, особенно сегодня; то ли требует активных действий). Драяды также переглядываются и даже ожидают чего-то, аристократия крепко сжимает кулаки и выставляет левую ногу вперед, словно вот-вот и в ярой агрессии бросится на королевскую семью, осуждая их в перевирании древних традиций. Мелодия резко затихает, как и певец с глубоким сильным голосом, струнные инструменты начинают более ускоренный темп, прежнюю мелодию в более быстром и ярком воспроизведении скрашивают удары барабана. Роб опускает ладонь к кобуре, предвкушает общее возбуждение, не знает, чего ждать. Стоит музыке приобрести краски, как одномоментно многие драяды срываются в пляс. Сердце пропускает ритм, бешеный такт будоражит кровь, биение барабанов подстраивает движение приглашенных на инаугурацию под себя: женщины кружатся в прыжке, их шёлковые платья струятся по воздуху, возвращаются к изящным телам и снова в неизвестном ритме задираются (не переступая рамки приличия, естественно); мужчины так легко прыгают, отстукивая маленькими каблуками ритм, как им велит музыка, крепкие воины и полные аристократы веселятся и в своём необычном альтергроузскому глазу танце растворяются – отдаются без всякого остатка. Танец вскоре заводит разгоряченные тела в хоровод, из которого под музыку вырываются вскрики: «Ай! Ой! Эй!», знаменующие начало песни на древнедраядском языке: необычайно пугающее зрелище единения народности, словно они в этом танце воссоздавали один организм чего-то большего, чего-то устрашающе могущественного. Новая королева не стоит в центре хоровода, наоборот крепко держит за руки вельмож, что часом позднее будут плеваться на неё, и громче всех кричит и поёт, поддерживая дух каждого. Есть в этом что-то пугающее, необъяснимое и животное – Реймунд уверен в дикости драяд, но тем и восхищен народом, королевой; Роберт же внимательно смотрят за яркой реакцией и поднятием духа Селены, четко осознавая в этих действиях призыв к любви народа к самому себе, призыв быть верным себе и своему Величеству: действие мудрого государя; Деймон же после своей поездки принимает празднество клоунадой, лишней тратой времени за великими свершениями королевы, за многожданными реформами и открытым действием. Громкие вздохи после насыщенного танца, смех и распитие большого количества красных сладких вин – Величество перебрасывается несколькими словами благодарности с музыкантами и усаживается за стол, место, рядом с которым сидит Винс и внимательно поглядывает на высокий трон. Однако стоит ей услышать знакомые мотивы мелодии, как весело встаёт с места и утягивает за собой королевскую свиту Альтергроу – ну стоит же им встрепенуться и улыбнуться, как подобает на празднике в её честь. – Величество, пощадите, я же не сумею скакать, как молодящийся гривотряс! – отнекивается советник. – Не считаю, что именно этим мы должны заниматься, – обрубает Деймон, строгим взглядом окидывая Величество: играть с ним конкретно сейчас жуткая идея, жуткое наплевательство в лицо его бедствующего народа. – Только если это приказ, – короткий ответ главнокомандующего, знает ведь, что она не его королева и отдать его себе на растерзание не сможет. – Советник, не кокетствуйте! За этот танец я обещаю, самолично отдам приказ на изготовление трёх килограммов десертов лично в ваши руки, – обиженно и много даже по-детски та отпускает из своего поля зрения прочих людей, – А за приказ над господином Штицхеном – десерты строго под Вашим меню. – звонко смеётся, зная, что Реймунд имеет больше обязательств, но и привилегий, некоторой власти. Да и кто, кроме короля, смеет делегировать обязанностями подчинённых, если сам король отказывается принимать важное мероприятие страны, у коей запрашивает поддержку? – Справедливости ради, полкило на твой выбор, – смеётся царедворец и встаёт с места, уходя за шаловливой королевной. Принимает её расположение как лесть собственным речам и крепкую опору в случае заключении особо важного договора. Роб, не имея какого-либо выбора встаёт – сладости он не любит, но качественные папиросы точно стребует с проворного и угодливого лиса. Мужчинам выдаются небольшие верёвки с петлей, девицы игриво, кокетливо взмахивают подолами платьев. Барабаны стучат, струнные инструменты истерично начинают свою обволакивающую, опьяняющую игру, что заставляет каждого присутствующего пуститься в пляс, выманивая недовольных аристократ на игру с новой королевой. Драяды становятся в центр, внимательно осматривают драядок и начинают несложный танец, прокручивая в руках лассо – проверяют свои способности и тренируют размах. Два альтергроузсца в смущении пытаются повторить, несложные движения, лёгкий нрав действа, быстро свыкаются. Восторженные вскрики. Струнные инструменты меняют настроение – берут более протяжные ноты, так и вызывая прекрасных женщин к центру зала, когда мужчины отходят в сторону. Быстрые шаги в их сторону: девы идут в такт быстрой музыке, кружатся и поют, громко взвизгивая. Музыка снова меняет свой настрой, более агрессивный и резкий. Толпа мешается. Игра по сути своей отдаленно напоминает игру из детства Роба – салочки, догони и поймай, если сможешь, однако здесь правило поймать девицу. Громкий смех. Немногим вельможам удавалось правильно закинуть свой единственный инструмент в поимке дамы, чего не сказать о военных, те быстро уводят из центра зала нескольких аристократок и придворных служанок, учтиво подавая им руку и увлекая светскими беседами – не всё же дикость древних лет с обычаями кражи невест, оттого и такие празднества особо ценны для молодых придворных девушек, поиск бравого суженого не составляет излишнего труда, а если он и на службе удал, то прощайте тряпки да льстивые угодничества! Прыжки, взмахи руками, бег и звонкий смех. Реймунду действительно всё кажется дикостью, но громкие, перекрикивающие музыку песни не могут оставить равнодушным – сие действо действительно пленит своим праздным настроем, да и чего уж греха таить, царедворцу людского короля и вовсе захотелось глубже капнуть в национальное достояние драяд; Роб, также опьянённый играми и танцами, выискивал в льющихся тканях шёлка лишь одну драядку, лишь её взор смеющихся глаз, лишь её улыбку и изящное тело, скрываемое красным бархатом летящей ткани и золотыми отделками – он действительно пьян без вина. Он ищет усердно, вглядывается в лица аристократок и прислуг, игриво улыбающихся ему. Мгновение. Селена совсем рядом с ним, выступающий пот стекает со лба – она разгорячена и слишком погружена в танец. Они завороженно смотрят друг на друга, лишь на мгновение замирая в нелепом восхищении (О, великий Тар, как не вовремя). Их тела в один лишь момент оказываются рядом друг с другом, как их охватывает кто-то сторонний. – Отныне, ты мой! – звонко смеётся принц Бертилак, крепко хлопая коллегу по плечу. Нелепая случайность, что невероятно развеселила безотрадного в последнее время братца погибшей королевы. Роб задорно улыбается этому шутливому да особо харизматичному драяду и уходит вместе с ним к королевскому столу, угощаясь видными закусками да разными безалкогольными напитками. – Лучезарнейшая, – улыбается Реймунд, подставляя своей «жертве» локоть в галантном жесте. Королева, широко улыбаясь (не разочарованно, вовсе нет! Советник действительно успел стать ей хорошим знакомым, который всегда найдёт тему для увлекательного диалога), уходит с ним, принимая во внимание его разработки к желаемому меню — пирожные на заварном тесте, трубочки да сласти из сушеных фруктов да орешков. Роберт находится в углу, пьёт крепкий виски – подарок Деймона к инаугурации Королевы, на удивление который пьют только альтергроузсцы. Он ясно видит отдалённость мыслей девушки от всего происходящего: после танцев и непринужденных диалогов с советником (на возмущение каждому присутствующему драяду) та нежданно становится Несмеяной из детских сказок. Селена принимает комплименты от аристократов, когда музыка для веселых танцев стихает, когда наступает непринужденная часть вечера личных поздравлений. Откладывает стакан в стороне и проходит к очереди вельмож, желающих поздравить скучающее Величество лично. Селена скучает в окружении лицемерного принятия и заученных слов поздравлений, представляя перед собой дальнейший план действий. Слышит, как стоит им отойти на два шага от неё, начинают разглагольствовать о её недостойности. – Примите мои поздравления, Королева. Я вижу женщину на двадцать седьмом году жизни, женщину твёрдых взглядов, мудрых мыслей и дел. Вашими устами открывается истина в сердце каждого. Вы как никто другой способны видеть этот мир. Благодарю Тара за знакомство с Вами, – Роберт кланяется, целует её руку. Он видит перед собой более радостную девушку, оттого считает своим долгом покинуть мероприятие. – Благодарю, сэр, – девушка перехватывает его ладонь, коей он нежно держал её для короткого поцелуя в знак уважения. Сжимает сильно, заставляет его наклонится чуть ниже к ней. – Место, где ты только что стоял. Там дверь. Иди туда и жди меня, – строгое действие без прочих слов. Роберт проходит к назначенному месту, недолго мучая себя вопросами возможности и их дозволенности к личной встрече на важном мероприятии — глупость, вульгарность и даже пошлость. Однако не сопротивляется. Не противясь и собственной природе, тот чувствует нахождение каждого драяда. Он не видит, но кончики его ушей слабо дергаются. Не ища взглядом слежки, тот знает, что для всех собравшихся — он лишь тень. Роберт проходит в указанную дверь. – Дорогие гости! – поднимается с места Винс, – Хочу попросить Вашего внимания... Селена проскальзывает в дверь, скрытую за углом. Пользуется мимолетным шансом. – Где мы? – спрашивает мужчина, проходя по лестнице вниз, стоит ей лишь закрыть дверь. – Несуществующий проход. – говорит Селена, оглаживая каменные стены, давно покрывшиеся мхом и пылью, – Должна быть лестница, ведущая к тронному залу, но со временем надобность отпала. И проход заколотили во избежание... Нападения, – небольшая осечка, небольшое воспоминание. Величество быстро берёт себя в руки, отвлекая себя, – Мы с Лиамом часто играли здесь в детстве, зная, что никто не знает об этом месте. Прятались от няни Жози, – улыбается она, избегая страшного воспоминания. – Один-один, – грустно усмехается Роб, вспоминая их первый разговор об откровениях. Не может не заметить её замешательство при слове о нападении, но тактично молчит, предполагая за этим событием страшную травму для маленькой девочки. Один-один, Королева, следующее откровение за ним. Не в силах мириться только с тусклым светом, что исходит из высокого маленького окна, он достаёт спички и быстро зажигает факел, висящий на стене. – Господин Штицхен, почему Вы здесь? – спрашивает Селена, вставая на ступень выше, чтобы быть с ним одного роста. – Вы меня пригласили поговорить. – Я о том... Почему Вы пришли на бал? Участие было необязательным, да и Вы сами говорили, что предпочтете не поддерживать контакт. – Я... – Роберт теряется в ответе, потому как знает, что несколькими часами назад не хотел появляться на балу. Он прекрасно знает, как опасны их отношения, насколько разрушительно они сыграют, просто поддерживая дружеские отношения. Последняя их встреча — прямое тому доказательство, – Вы не против? – он показывает ей сигары. – Что это? – Табак. В Долине не курят? – удивляется мужчина, протягивая скрутку девушке, приглашая её ко своей привычке. – У нас это под запретом, – заявляет она, но принимает сигару. – А давно Вы курите? – Я играю в игру, суть которой заключается в том, чтобы затягиваться каждый раз, стоит только смутным мыслям взять вверх. – Тогда это быстрая дорога к зависимости. Вам так не кажется? — Смутная мысль в человеческой душе и есть зависимость. Так что же отказываться от нее? — словно котёнок, дергает головой в сторону, невольно допуская мысль, что каждая его смутная мысль — эта женщина. Стало быть, и она является зависимостью, дрянной привычкой? Роберт любезно даёт ей огня и внимательно следит за её реакцией. Первая неловкая попытка затянуться. Селена резко закашливается, выдыхая густой клуб дыма. Главнокомандующий аккуратно сдвигает Королеву к незастекленному окну, а после, проведя ладонью от её плеча до кончиков пальцев, забирает сигарету. И снова позволяет себе нагло касаться её оголенной кожей, ничем не покрытой — панибратский жест. Если бы она желала, давно бы осадила, но Величество молчит, зная, что он чувствует, как тело после его касаний покрывается мурашками. – Это нечто удивительное. – говорит Селена, прикрывая лицо рукой, стараясь скрыть румянец от его последнего действия – тщетно, покрасневшие кончики ушей сдают её с головой. Опираясь на стену, господин Штицхен совершенно спокойно докуривает сигарету. Слабый прищур и полностью расслабленная поза. Ему идёт курение. Девушка аккуратно облизывает губы, чувствуя травящий привкус табака. То был тот самый табачный аромат, так подходящий несладкому нраву главнокомандующего. Селена глубоко вдыхает запах его сигарет и не без удовольствия подмечает, что хотела бы травиться с ним. Хотела бы выбрать его, только его в своей жизни, вдохнуть полной грудью свободу без всякой ненависти. Иметь выбор — свобода, а свобода в свою очередь — неизвестность. Бояться неизвестности — бояться выбирать, бояться свободы. Интересно, страшится ли господин Штицхен свободы? Между тем ясное небо с яркими лучами осеннего солнца скоро затягивают страшные громовые тучи, словно игнорируя светлый праздник драяд. Один из представителей вельмож сильно хмурится от собственных догадок и знаков благословения природы на процесс коронации бастардки: та даже и приблизительно не имеет королевской крови, что сразу выдаёт ярко рыжая копна волос. Мужчина уверен, принц Лиам или Бертилак имеют большее право на престол, нежели удачно родившаяся лиса, явно имеющая свои планы. Следом за ходом его мыслей небо и вовсе теряет положительный окрас, омрачая столь весомый для Долины день. Роберт внимательно смотрит на неё и считает её пульс, не дотрагиваясь до шеи или запястья. Он чувствует пульсирующий глухой звук в своих ушах. Штицхен уверен, в этом нет здравого объяснения или людского скепсиса, однако он не может откинуть тот факт, что полностью чувствует её. Каждый её неровный вздох, каждое биение сердца, каждый в неловкости отведённый взгляд. Селена наклоняется, поднимает длинные юбки роскошного платья. Стягивает с щиколотки привязанный шёлковый мешочек. Роберт не отнимает взгляда от её действия, с восхищением смотрит за неземной элегантностью Королевы. Главнокомандующий, тщетно пытаясь отмахнуться от мысли, невозмутимо поднимает взгляд, смотрит в пустую стену, во избежание собственного смущения. Величество поднимается, аккуратно разглаживает появившиеся складки — само изящество. Ровная осанка, ни его военная стать, ни её королевская принадлежность не позволяют себе расслабления, гордо вздёрнутые подбородки и взгляд — сплошная игра и соперничество, кто же первый опустит взгляд и позволит себе проиграть. Дуэль или декаданс? – Многое ли Вы знаете о традициях драяд, главнокомандующий Штицхен? – отпуская хорошо скрываемую робость, девушка говорит, и лишь нервно сжимающие мешочек пальцы ведают о тревоге — кажется, эта женщина способна приручить собственное сердце в данный момент, хотя скорый темп в собственных висках мало даёт покоя. Но это уже бьётся его собственное. – Из любопытства приходилось что-то изучить, – коротко отвечает он, не смеет сглотнуть, не смеет лишний раз громко вздохнуть — вот только предательский пульс усмирить не может. – Тогда прошу принять мой скромный подарок и откланяться, – в смущении та быстро передаёт ему мешочек и поднимается по лестнице к выходу. Проигрывает в то же мгновение, как отводит взгляд, в страхе или волнении к раскрытию своих чувств: таких нежных, трепетных и невинных. О чём же ещё могла бы мечтать принцесса, если не о храбром рыцаре? Только мечты во многом сводились к неосуществимой свободе, а рыцарь, так уж совпало, дарует мнимое ощущение её. Мгновение. Ещё одно. Сердце бушует, коленки слабо подрагивают. Селена уверена, что перед народом, огромным количеством драяд, перед инаугурацией она была увереннее, чем сейчас. Его прикосновение — приказ остаться и не убегать стыдливо, не краснеть, а встать уверенно. Она останавливается, стоя к нему спиной. Роберт аккуратно кладёт ладони на её плечи, медленно опускает к запястьям. Опять предательский табун мурашек. Опять сердце не подчиняется рассудку. – Я уверен, Вы ошибаетесь. Симпатия к ней и громкие слова о верности — не более чем фальш, проигранное только ради нашего принятия. Нет места на Королевском троне бастардке, – так и ходят по залу перешептывания и подозрения. Общая тревога растёт, поглощая народ паникой: верный ли выбор они совершили? Ливень угрожающе барабанит по стёклам, обрушив свою недоброжелательность на споры. – Где Селена? – строго спрашивает Винс у советницы королевы, но получив лишь абсолютно потерянный взгляд Мэри, тут же краснеет то ли от злости, то ли от страха. Подходит к гвардейцам, с коими любезно говорил Лиам, отдаёт приказ найти заблудшую в мероприятии Её Величество. Принц испуганно смотрит на отчима, боясь единственного и первого предположения о похищении и угрозах. Вовсе нехороший знак. А Долину впервые за долгое время бьёт молния, оглушая население устрашающим громом. Лишь советник Альтергроу отводит взгляд к месту Деймона — Его Величество сидит на месте, а где главнокомандующий? Ответ приходит самостоятельно. Реймунд прокручивает усы, укладывая их наверх и проходит к отдельно выделенному столу для альтергроузской стороны — определенный намек на предвзятые отношения, ни король, ни советник не смеют сказать это, не смеют поднять лишний повод ко всеобщим тревогам по поводу королевны. Селена наклоняет голову в его сторону и видит на груди, где обычно висят воинские медали, свой подарок – засушенный цветок, спатифиллум. Скромное растение, имеющее ядовитый эффект, но в народе имеет значение спасения от одиночества. Девушка глубоко выдыхает, расслабляется. Поворачивается к нему. Они смотрят друг другу в глаза, нелепо улыбаются. Мгновение. Одна лишь мысль, заметно отразившаяся в отблеске зрачка — искорка веселья в глазах, способность перейти черту. Нелепость пропадает, хищность, что-то необъяснимо животное. Она первая тянется к нему. – Вы точно уверены? – спрашивает Роберт, всё ещё страшась бурного течения событий, что грозится забрать его душу с головой. – Если падаешь давно, то перестаешь видеть разницу между падением и полётом. Срывая все маски приличия, все ограничения, обещания и запреты, Роберт прижимает Величество к холодной каменной стене, жадно целует — так целует любовник, зная о невозможности дальнейшего преступления под названием Любовь. Девушка прижимает его за шею ближе к себе, настолько насколько это возможно, целует, словно он и есть её воздух. Торжество продолжается, Винс в якобы случайном жесте разбивает бокал, привлекая внимание многоуважаемых гостей и представителей высших сословий. Нерасторопно повторяет торжественные речи о светлом будущем, когда в лицах драяд отражается страх за немилость природы: перерывы между молниями учащаются, подтверждая все подозрения вельмож о скоротечности коронации и неверном выборе. Драяды уверены в том, что Селена погубит их. Рванные поцелуи, горячие объятия, только их томные вздохи и треск огня на факеле, так слабо освещающий им лица друг друга. Новая королева в день собственной инаугурации прижимает к себе главнокомандующего конфликтной страны. Их вовсе не смущают раскаты грома, отдав приказ одним лишь взглядом остаться друг с другом в этот момент. Несказанная клятва — я приму тебя любым, только если ты снимешь свою броню и ежовую, колючую защиту, или не приму вовсе. Главнокомандующий готов поклясться в её неоспоримой красоте. Страшный гром предупреждает о страшных последствиях, о мнимых, неисполнимых мечтах. Жаром объятые тела, Роберт жмурится от подступающего возбуждения. Он чувствует особо трепетно её ощущения, её громкое дыхание, жадные объятия, бешено бьющееся сердце. Это точка невозврата, но оттого и более желанно такое опасное, такое страстное и неразрывное желание. Им тяжко оставить друг друга хоть на некоторый момент, сложно разорвать ту нерушимую связь — несказанное обещание быть рядом, быть вместе, и даже если их влияние будет не так велико, они отдадут друг другу себя без всякого сомнения, даже если то будет несчастная песчинка. Роберт потерян. Он погружён в дикий омут, погружён в запрет с головой, не знает, как выплыть из безумия и вернуться в обычную жизнь: он потерян в ней. Они переходят все существующие грани дозволенного, разрушают все преграды перед собой. Близость их столь нерушима, сколько главнокомандующий не видит, где начинается она, и заканчивается он. Он поглощён ею. Он готов отдать не только всё возможное ради неё, готов отдать больше, чем может предложить — пусть она только захочет, только намекнет. Впервые Селена чувствует себя истинно свободной, в той форме, в которой мало кто её одобрял из 'высокого' окружения вельмож, королей и принцев. Никаких рамок и именно с человеком на посмешище и страшным слухам всему народу. Один лишь вопрос, почему? Её Величество несомненно бы ответило, что тактичное прямодушие — великий талант, а ничтожная лесть али грубая прямолинейность без доли уважения — глупость, дозволенная любой дворняге. — Прошу прислушаться к словам моего многоуважаемого отца, — поддерживает успокаивающую речь Винса Лиам, — И мы более чем уверены в верности Её Величества к Родине, к её народу. Мы знаем, что она положит голову за благо Долины. — И за её убийство! — крик из толпы неожиданно прибывших деревенских жителей, кто же иной смел бы открыто говорить о своей оппозиции, как не бездарные писари, неученные ремесленники, артисты без таланта? Ведь никто иной не может быть экспроприатором, убийцей и смертником, — Где же Ваша хвалённая Королева?! Почему она не несёт сама свой крест?! — Потому как после яркого празднования желает немного покоя. Совсем скоро она появится, — строго заключает Мэри, вставая в одну линию с принцем. — Отныне ей не видать покоя, так ей и передайте. Корона тяжела, её ноша более не позволит ей покидать важного события, — плюёт на пол ремесленник, с отвращением поглядывая на молчащего в стороне принца Бертилака, что вот-вот со дня на день также займёт своё место в военном деле, о коем не имеет и малейшего представления. Деймон спокойно пьёт из стакана виски, данное действо вряд ли должно бы его касаться, но он всячески подавляет в себе желание вмешаться — понимает и трезво осознает, что помощь Альтергроу не возымеет должного эффекта на предвзятых негодяев. — Посмею вставить своё слово в защиту Её Величества, — шаг вперёд. Каждый на словесной конфронтации переводит взгляд в угол, где спокойно стоит господин Гиршфельд. Он спокойно потирает стекло на своих часах, говорит словно невзначай. — Долину за последнюю неделю сопроводило несколько крупных событий, начиная от вооруженного нападения под покровом ночи, заканчивая похоронами важной фигуры не только государства, но и королевской семьи. — Её проблема в несостоянии взять себя в руки, — цедит сквозь зубы неотесанный деревенский мужлан. — Её Величество более чем достойно сопровождает каждую невзгоду гордо поднятой головой, так что не думаю, что Ваши слова оправданы, — глубокой ошибкой было не поднять взгляда на оппонента, Реймунд даже не замечает скорого шага мужчины. Селена выходит из своего тайника одномоментно с ударом по мировому соглашению с Альтергроу — удару в орлиный нос советника. Гневливый взгляд. Величество хватает крепкого мужчину за ворот, поворачивает к себе и скоро обдумывает свои действия, внимательно всматривается в наглое лицо деревенщины. Он плюёт ей в лицо. — Ваше Величество, прошу, не горячитесь, — щебечет советница. Молодые гвардейцы стоят подле нахала, внимательно следят за реакцией государыни — она держит свободную руку в воздухе, не позволяя им перехватить мужчину. Мэри обеспокоена репутацией при дворе, новой государыне не следовало бы закреплять слухи о своих кровавых наклонностях. — Не осмеливаешься? Казни меня, как казнила моего брата, — угрожающе говорит тот, зная, что она не осмелится: такта не хватит устроить кровавое месиво на празднике среди столпотворения. — Я и не думала, — голос твёрд, — Пойдёшь на пять суток в одиночной камере без свидания. Еда и вода будут выданы единовременно, будешь растягивать удовольствие, насколько хватит ума. — говорит так, чтобы каждый слышал. Один кивок — его уводят гвардейцы, хватая под руки. У вселенной по мнениям драяд есть забавный способ приструнить их – кармическое возмездие. Реймунд это знает наверняка, вычитывает в исторических источниках и внимательно изучает поведение драяд. Не без причины, Реймунд знает, что заслужил этот удар по носу — в мире есть справедливость, а забота холодной королевы на глазах каждого на празднестве и есть лучшая награда за все его старания и падшие жертвы, всё во имя ее блага. Она — лекарство, антидот от всякой вины, панацея личностных трагедий. Женщина самолично обмазывает сильно пахучей мазью его нос, по нескольку раз спрашивая, насколько сей инцидент давит на благоприятное отношение Альтергроу, насколько сей инцидент мог оскорбить его. О, Ваше Сиятельство, знали бы Вы, что советник готов положить не только свой нос во имя Вашего благого настроя к землям Человека. А ради Вашей милости лично к нему? Хотя стоило ли называть тот пьяный удар наказанием или возмездием? Вовсе нет — слишком тривиально. Скорее случайное стечение обстоятельств, наложившее на неотступной рефлексии след, а тайные, божественные, небесные, кармические, эзотерические и прочие мотивы под национальное празднество дали о себе знать, как о неразрывной связи преступления и наказания. Иррационально, совершенно не задумываясь, шагает в пропасть — подбирая тканевую салфетку со стола, стирает с её щеки такой не благочестивый, особо ужасающий плевок холопа, смотрит так словно и не чувствует аромат табака от её неблагонравной близости с ним. Селена слабо дергается от неожиданности, но не отходит, не прерывает его действий и слов о непозволительности такого поведения в её сторону, да и как смели вообще эти несведущие ремесленники замахнуться на её честь. Улыбается она и бегло просит его прекратить, однако же просит так, что каждой мыслью просит продолжать его - а как же отказаться от нескрываемого презрения к обидчикам? Стоит ему только озвучить свой домысел к её истинному желанию, как она широко улыбается, почти смеётся, пойманная с поличным. Роберт выходит из несуществующего прохода много позже, бегло осматривает происходящее. Лишь на короткое мгновение задерживает взгляд на отчего-то довольного советника, которого обхаживает Величество Долины — неужто прочих желающих позаглядывать в рот великого льстеца не нашлось? Нет, и вовсе то не ревность, скорее легкое, словно неприятный зуд от комариного укуса, раздражение — из всех лицедеев да льстецов ей необходимо было приласкать именно этого выродка. Главнокомандующий перехватывает взгляд Деймона, кивает ему и только после ответного кивка покидает торжественное празднество.