Божественное подобие

— Что же Ваше Величество будет делать при повторном нападении дикарей? — дерзкий голос вельможи проходит по стенам зала неприятным скрипом, излишне противным. Выглядит он достаточно самодовольно, почесывает свой большой живот в удовольствии над тем, как ставит королевскую семью в тупик — вот, кто здесь власть: вовсе не монархия, а требуемые условия знати да интересы народа, которые те отстаивают. Созванный совет с некоторыми представителями знати, городничими, гостями Альтергроу и королевской семьей — тишина врезается в стены зала заседания. Мрачное место, что за особо украшенными витражами не пропускает прямых лучей солнца, отчего даже в столь ясный день прислуге приходится зажигать свечи. — Смею заявить, что мы никогда не останемся в стороне и обеспечим войско против неожиданного нападения, в качестве, разумеется, опоры для дальнейшего мирного соглашения. — Деймон подает голос неожиданно, встревает в дела, не причастные к нему на первый взгляд, осаждает вельможу хмурым взглядом. — Наёмные и союзнические войска для отдельного государства во многом бесполезны и опасны. — говорит, не выдерживая паузу даже ради приличия, Величество, сжимает в руках края стола. Возможно, излишне резко и даже грубо, драяды бы посчитали подобную выходку со стороны Деймона неприятельским настроем и даже отказом от будущего блага для государств — Величество Альтергроу же понимающе кивает, отдавая роль говорящего королеве, — Я надеюсь, каждый из присутствующих понимает опасность этого вопроса. Поражение грозит гибелью для государства, а победа — зависимостью, неравноправной, что так или иначе понесет за собой межнациональные распри. — Никто из военных не станет воевать за чужого государя, если не будет достойно оплачен, а посему результат их битвы зависит не от желания не проиграть, а набитие собственного кошелька, — добавляет Бертилак, осматривая сидящего напротив главнокомандующего прочих земель. Каждый понимает причину истинного отказа от столь доброжелательного поступка Альтергроу — при вероятности войны их войско, как паразиты, будут уже вести активные действия, пока основная армия будет в пути. Исход наименее приятный, но вполне ожидаемый. — Посему мудрый государь отстроит собственную достойную армию и займётся пропагандой патриотизма, — Селена переводит взгляд на дядюшку и добро кивает, не обращает внимания на переглядки аристократии, что явно подозревают новые словечки Величества от чрезмерного влияния альтергроузских приближенных, — А потому смею объявить нового главнокомандующего Долины Забвения — Его Высочество Бертилак. Вельможи подозрительно переглядываются, что не ускользает от внимания каждого из королевской династии Долины и королевской свиты Альтергроу. — Прекрасно понимаю народное недовольство, острые языки ревнителей подвигов древности да привычных устоев, но смею обратить Ваше внимание к тому факту, что я постараюсь стать неотличимой фигурой на данном поприще. Конечно, рассуждать о предмете, неизвестном тебе по жизненному опыту наравне с теми, кто посвятил делу жизнь, — смело, даже наивно, но я всё же не посчитаю грехом возвести себя в желании положить своё сердце и разум данному ремеслу. Я потрачу целый день, неделю, месяц, год и всю, данную мне Таром, жизнь во имя блага Долины. — Как мы можем вверять свою безопасность драяду, что только учится ведению боя и управлению войска? — справедливый вопрос, во многом исчерпывающий, во многом не имеющий достойного ответа по мнениям вельмож и несформированному мнению о Бертилаке, как всеобщему любимцу — избалованному мальчику и необоснованному прыжку по лестнице в угоду его звания и хотению. — А как Вы могли не заметить руководящие способности Высочества во время битвы с дикарями, не говоря уже о внеурочных занятиях с Ульрихом военному делу? — справедливое парирование, Селена поднимает бровь, ожидая сопротивления и победно улыбается. — А что Вы скажете о слухах своей милости к людям? — Лола встаёт с места, кидает короткий взгляд на принца: не любовь движет её сменой темы к государственному разговору, однако совсем неожиданно улыбается новоназначенному главнокомандующему Долины, — После того инцидента народ дрожит в ужасе от Вашего следующего действа на благо своим спасителям нежели тем, на ком венчались вчера. — зло улыбается, переводит взгляд на короля Альтергроу и его советника. Лолу, как представительницу знатных сословий сложно было бы назвать особо умной единицей или же верной благу Долины — Селена давно окрестила её грибковым заболеванием, неприятным и гнойным, давно задумывала убрать её. Однако усмехается перед крупными фигурами нахально, поскольку в один из благих дней услышала их переговоры о цели заключения мирного торгового соглашения, а после и вовсе свадебных мероприятий — и только-то! Переживать о такой мелочи даже не стоило пока Маргарет держалась, однако с коронацией Селены карты смешались. — «Тот инцидент», Вы имеете ввиду прилюдное высечение за справедливые санкции? — Величество слабо щурит глаза и склоняет голову в сторону. — Хватит! — громкий стук по деревянному столу, Винс встаёт на дыбы и презрительно оглядывает дочь, — Ты знаешь, что была достойна этого наказания. Лицо её неожиданно расслабляется, Селена улыбается так легко и беззаботно, словно не на неё сейчас обрывает нарастающий гнев знати и оскорбленного короля: — Что за тон, отец? — голос тих, но крайне доволен. Селена смакует свою власть пред собственным отцом. Она и не смотрит на альтергроузсцев, что на всеобщее удивление явно недовольны текущей ситуацией. Один советник-то чего стоит! Как раздраженно усом подёргивает, силясь не высказать ничего в защиту королевны, а как господин Штицхен раздражается! Плечи выставил, грудь вперёд, ну, точно защитник! Деймон хмуро оглядывает главенствующую над знатью особу и держит руку в одном положении, останавливая своих приближенных от разгоряченного действия — знает, что это не их бой, а Величество справится самостоятельно — сильной принцессе (о, прошу прощения, ныне Королеве) хватит сил постоять за себя, — Вы ведь не говорили так с женой. — Маргарет была не только моей женой, матерью твоего брата, но и великой королевой, которой хватило ума упразднить процессы умерщвления да не полагаться на враждебную сторону! — оскорбленный, разгоряченный Винс краснеет от одного простого понимания: он теряет позиции, а Селена этим пользуется, — Ты ещё совсем юна, не успела понять все тонкости правления. Тебя стоит держать в узде во избежание разгоряченных действий, а поскольку советница и нянька не справляются, этим займусь я, но прежде вышлю указ об их наказании за… — Я не твоя скаковая лошадь, чтобы держать меня в узде, а государствостроению меня учить не их забота, и тем более уже не твоя, — Селена говорит быстро и гневно, растеряв былое спокойствие и самодовольство, внимательно смотрит за следующим действием отца, уступает ему позицию в выдаче аргумента за свою правоту, но за его тихим гневом и нежеланием продолжать, отвечает сама, — Да и насколько Вам, папенька, хватит ума учить меня, поскольку не хватает Вам его перенести гневную тираду на тет-а-тет, не при гостях Альтергроу, не при знати? Раскрасневшийся, разъяренный и раздраженный Винс падает на стул, смотрит на дочь, как на предателя народа. — Мы ведь не выносим на этот совет убийство мельника и старухи? — тихо спрашивает мужчина на другом конце стола, молодому городовому никто не пояснил о сохранении тишины и чувстве такта, на что каждый присутствующий поворачивает голову в его сторону. — Убийство? — Незаконченные дела о смерти двух жителей: ни улик, ни доказательств, — более скромно, несмело и даже трусливо говорит совсем юный сотрудник, — Первые убийства за долгое время. — Точнее за пятнадцать лет, не считая общественных… — его старший коллега тушуется, стыдясь смотреть на разгневанное Величество. Да, он прав, не стоит подливать масла в огонь, когда тема возвращения казни настолько остро стоит в стенах каменного дворца. — Почему убийства? Вариант несчастного случая не рассматривается? — Мэри хмурит брови, уже выстраивая некоторые подозрения на отдельных лиц. — Следы удушья и проникновения в первом случае, во втором —местные лекари постановили сильный удар тупым предметом по груди, — тяжело выдыхает старший коллега. — Кто бы за этим ни стоял, ему повезло, что Долина не восприняла это началом военных действий путём разобщения и наведения смуты, — заключает Мэри, рукой придерживая плечо Его Высочество новоиспеченного главнокомандующего, что желал подняться да бросить свои предположения. — Интересно, на что же намек? — хмурит брови Величество Альтергроу. — Именно на то что Вы подумали, — резкий ответ, даже грубый. Селена понимает её грубость, а за собственными препирательствами с Деймоном может её даже оправдать. — Неуважительно с вашей стороны беспочвенно подозревать людей в случившемся, — советник не хмурит брови, наоборот — спокойный, как удав, по сравнению с минувшим недовольством на нападки в сторону не его государыни. — С чего беспочвенно? Это началось после вашего приезда, — вельможа встаёт с места, гневно прожигая противившегося человека взглядом. — Нам нет резона затевать розжиг ненависти, когда нашей изначальной целью было подписание мирного соглашения! — поднимает голос Деймон. — Такова человеческая натура. Манипуляции, скрытые планы, да что угодно! — настаивает вельможа, сильно стучит тростью о пол. — Какая забава! Тоже самое мне хотелось сказать и о драядах, — громкий притворный смех главнокомандующего Альтергроу, его лицо в миг выпрямляется в непритворной неприязни к зазнавшемуся аристократу. — Сказал получеловек, полудраяд, — хищно скалится в своём удовольствии и превосходстве. Туше. — Довольно! — ладони с громким хлопком приземляются о столешницу, — Не прекращать работу следствия и опрашивать абсолютно всех соседей и приближенных, без исключений. Любого, кто мог видеть недоброжелателя. — строгий указ в сторону молодого городничего, настроена она с редким гневом, отчего взгляд искрит драядским избытком эмоций то ли от нетактичного перетягивания темы в другое русло, то ли от дутых скандалов высших сословий с королевской свитой — как же простой народ отреагирует на мирное соглашение? — Я бы рекомендовала запрет людям на прогулки по территории Долины, а лучше бы и вовсе их переселение к деревушке у реки, — ядовитый голос Лолы, как смола на дереве, о которое хотелось бы опереться, только вот после задумки шинель безвозвратно испортится. — Обращаясь к своим соседям, как к поганым дворовым сукам, Вы не построите мира, — грозно заявляет Роберт, прожигая избалованную аристократку суровым взглядом. — Вы действительно хотите мира? — подаёт голос Лиам впервые за всё время перепалки. — Для этого мы здесь, — без замедлений отвечает советник. — Тем не менее, именно с Вашим приходом над Долиной сгустились тучи, — заявляет Берт, не обращая внимания, как женская нога под столом игриво и особо нагло оглаживает его колени, поднимаясь к бёдрам. — И Вы хотите столкнуть на нас ответственность за имеющийся бардак в вашем государстве? — гневливо продолжает Роб. — Бардак, который явился строго с Вашим приездом, — отвечает Лола, хищно улыбается и подавляет вырывающийся игривый смех от того, как принц перехватывает её за щиколотку. Споры непрекращающимся, быстрым потоком заполняют всякую паузу, всякие благие настроения и мотивы о былом мире. — Хватит! Стоп! Прекратить! — снова бьёт руками три раза и срывает голос в отчаянном крике. Селена всматривается в каждую линию на столе из красного дерева и проигрывает возможные варианты спокойного диалога — вдох, выдох. Капля холодного пота со лба разбивается о её ладонь, — Всем покинуть кабинет! Остаются только Величество и советники. — Вы уверены, Ваше… — голос Лолы жутким эхом отражается от стен в момент затихшего молчания. — Вон! Лиам первый встаёт со своего места и не спускает глаз с сестрицы — не стоило разводить очередные распри при государственном совете, нетактичность и грубость вельмож не смутила бы только пуленепробиваемого советника Альтергроу, хотя даже тот не стеснялся подливать масла в огонь. Разгоряченный крик и гневный отблеск драядского гнева переливается в глазах странным свечением — ранее такого не было, да и цвет обычно другой; можно ли догадываться о появившейся стали в нраве государыни? Грубость ведь действительно морозит до страшного ожога — холод, насквозь пропитавший голос, взгляд, врезавшийся под кожу Селене, словно из глубин скалистых ущелий да знаменующих зиму ветров. Кончики ушей слабо дрожат — что же это? Мурашки табуном проходят по бледному телу принца. Отговаривать или перечить ей сейчас — фатальная ошибка, предугадывает её дальнейшие действия и бушующий гнев: задаёт всем пример и, вставая со своего места, почтенно поклоняется, уходит. Спустя некоторое время Величества двух государств ставят подписи на равноправном соглашении мирных отношений с условностью постройки моста через Риверсоул из иностранного сооружения бетона — вовсе то не слабость духа пред мужчинами или симпатии к отдельно взятым личностям: государыня изначально планировала избавление стагнации и ведение новой, усовершенствованной политики для Долины, а видение Деймона просто удачно вписалось в план. Не более. Конечно, Мэри пытается уговорить Величество на протяжении сего мероприятия, пытается вразумить о мнениях народа и итак нехорошей репутации среди общества — тщетно. После подписания советница предупреждает королеву о последствиях и многих недовольствах: «Я понимаю Ваши действия, как и понимаю Вашу любовь к Долине, но, боюсь, драяды не поймут». «Я благодарна тебе, Мэри. Я знала, ты поймёшь мои благие намерения». Селена сидит на холодных ступенях, что ведут прямиком к королевскому саду, да всё то не мило было ей в благоухании жизни: и пение редких птиц превращаются из изящных мотивов в недовольные крики да гаркания, и цвет ярких цветов, знаменующих неотличимую красу бытия, говорят только об одном — одна сгнившая роза во всём кусте знаменует испорченную картину в целом своём виде. Она опирается на каменную, что своим многовековым равнодушием обжигает кожу мурашками, стену — договор о соглашении торгово-денежных отношений заключён, для упрощения транспортировки товаров было решено проложить мост, как окончательную точку в довершение всей выстроенной предками ненависти. Отчего же душа рвётся с невообразимым рвением? Величество допускает лишь короткую мысль — как Прима, запертая в ловушке, билась бы в слёзной истерике или отчаянным рвением ко свободе. Совершенно необъяснимо это зрелище вызывает улыбку. — Вы кажетесь недовольной, — обеспокоенный голос советника не пугает: неожиданностью его забота бы не стала, как и его присутствие в уединенном месте. Она и не против его компании. — Смутные мысли настойчиво одерживают победу в моей маленькой битве, — Селена не поднимает на него взгляд, но хлопает по свободному месту рядом с собой. — Позволите поинтересоваться с кем же Вы ведёте битву? — садится на предложенное место. Реймунд галантно протягивает скрученную сигарету, узнавая знакомые слова — влияние господина Штицхена действительно велико, даже если он и она этого не замечают. Да и вовсе этот жест не подразумевает переманивания Величество драяд на людскую сторону, склонную к зависимости от табака, скорее уже механическая привычка, что-то от классического обусловливания — слишком долго уж советник составлял компанию главнокомандующему. — Думаю, прежде всего с собой, — сигарету принимает и, дождавшись как спутник подожжёт ее, затягивается. Не сказать, что от альтергроузского изделия становится лучше — даже наоборот хуже, однако воспринимает для себя процессию иначе: горечь мысли о собственных трагедиях в сопровождении горечи никотина только позволяет отпустить, да идти дальше. Как выразилась когда-то Мэри, прожить дрянную эмоцию, отпустить её и идти дальше. — Язык Ваш, советник, извилистый да острый, дать волю ему — слагать будет без остановки все дни и ночи. — Такой ли это грех, Ваше Величество? — удивляется мужчина предоставленному вниманию, да ещё и кому! Ему, недостойному. — Каждый грех дан нам ради перемен — там и любой порок обернётся в благодетель, — выпускает густой дым королевна, не отнимая взгляда от сгнившей отчего-то розы в кустарнике. Не по статусу было бы ей заняться расчисткой сада, да какого желание вырвать злосчастный бутон, разорвать его в своих руках, али сжечь — с другой стороны она сама может решать, что ей будет по статусу, а что нет. — Я слышал каждое их слово, слышал Ваш твёрдый ответ и осмелюсь высказать своё мнение, только если Вы не против, — Реймунд жестом слегка дергает вторую сигарету, спрашивая дозволения не только к речам, но и к собственной губительной привычке. Продолжает действо после её молчаливого согласия, — Вы боитесь быть такой, какой хотите, какой стать требуют обстоятельства, — выпускает густой дым с губ. Немногим понимает блаженство в никотиновой зависимости, однако где-то в краях собственной души искренне рад разделить с ней эти минуты и этот дым, — Не бойтесь оказаться немилой для их взгляда, если Вы уверены в благом исходе для народа. Аристократия во многом заботится о себе, не о народе. — Что же мне не учитывать их мнения и их статус? — горько усмехается Селена, неожиданно даже для себя внимательно смотрит на советника, наблюдает за его ходом мысли и действием. — Неразумие драяд таково, что они часто не замечают яда внутри того, что хорошо с виду. — говорит, а лицо не отражает змеиной улыбки или прочего злодейского наслаждения от разговора, действительно говорит заботливо, хоть и подразумевает свои планы и влияние, однако глаза ведь отражают неспособность намеренного зла. — Нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворить притязания знати, но можно требования народа, — шаги короля Альтергроу были неслышны, однако голос, словно не оскорбленный получасом назад, строг и уверен, преподавательский скорее, настоятельский, — покуда именно он имеет более благородную цель: знать желает угнетать народ, выбивая себе блага, народ желает не быть угнетённым и иметь равные со всеми блага. Государь не волен выбирать народ, но волен сменить знать, покуда именно в Вашей воле карать и миловать, приближать и отталкивать, хотя об этом уже не мне Вам говорить, — усмехается в своей манере. — Аристократия давно нарывается на изгнание да смену, — Селена медленно усмехается, но тут же закашливается в дыму от табачного изделия Альтергроу. Давняя мысль о заказном убийстве Лолы забавным огоньком играет на кончике тлеющей сигареты — не более чем шутка, однако каков соблазн! — Рекомендую присмотреться к общественным деятелям и жителям из глубинки, которые действовали бы на благо Вам и Долине. Данные представители… Как бы помягче выразиться… — Выражайтесь, как Вам угодно, — она не смотрит на короля, устремляет взгляд куда-то далеко вперёд, подбирает удачную комбинацию на пост уходящей в закат аристократии. — Если люди, извиняюсь, драяды, ведут себя так грубо умышленно, из честолюбия, то значит, возможно, они думают о себе и собственном влиянии больше, чем о Вас. Не они ли явно манипулируют Вами и нами ради собственного слепого ведения политики стагнации? Извиняюсь, консерватизма. В таком случае, именно их стоит бояться не меньше, чем открытых врагов, ибо в трудное время именно они погубят свою страну и государя. Извиняюсь, государыню. — А народ таков, что, видя со стороны того, от кого ожидали зла, особо привязываются к благодетелям. — говорит Реймунд, не отменяя королевский гнев и возвращение политики казни несколькими днями ранее. — Не бойтесь, Ваше Величество, — снова говорит Деймон, усмехается даже своим отчего-то весёлым настроем, — Когда власть боится, она начинает хватать людей по малейшему поводу, не разбираясь в их виновности. И тогда приходит золотое время для клеветников, доносителей — любой исход политической истерии. — С чего Вы взяли, что я боюсь? — впервые она поднимает хмурый взгляд на Величество Альтергроу, впервые смеет пересилить необъяснимое отторжение от него (хотя на собственное удивление каждое его слово принимает, находит истину). — Сейчас? О, нет. Сейчас Вы держитесь более чем достойно, это, несомненно, вызывает всякое уважения, — Деймон протягивает свою ладонь, скрытую в кожаной перчатке. Величество смотрит на него недолго, принимает его помощь и поднимается с каменных ступеней. — Приглашаю Вас в Альтергроу, как дорогую гостью и ожидаемую персону, — ладонь её не отпускает, сжимает крепко, но кости не заламывает: около дружеский жест, около хамский. — Буду только рада, особенно на фоне заключения договора, — Селена внимательно всматривается в омут карих глаз визави, не оставляет себя без удовольствия от демонстрации силы — сжимает крепче, чем он. — Будем рады сопроводить Вас в наши края, — довольствуется, улыбается азартно, играет рукопожатием. Величество Долины настроено благосклонно к миру с Альтергроу, однако прямо помыкать собой не позволит — несомненно плюс в её правлении, несомненный плюс к интересной игре с розжигом истинно приятельских отношений. — В любом случае мы окажем любое содействие в Вашем комфортном пребывании, как на борту, так и на землях наших, — поднимается на ноги советник, внимательно оглядывая складочки на перчатках Деймона (учить и учить его премудростям гибких навыков, что ж за король-то удался ему). — Прошу откланяться, нас с Величеством ждёт подготовка к отправлению и назначение программы к Вашему визиту. Альтергроузсцы почтенно поклоняются и покидают Величество Долины. Один лишь случайный взгляд — Реймунд оглядывается неосознанно, однако, поймав её неожиданно остановившиеся на нем глаза, не может скрыть мелкой искры в собственном взгляде и отчего-то собравшихся морщинок у глаз. Королева королей — мгновенная и неожиданная ассоциация, такая, возможно, истинно верная. Украдкой снова смотрит в её сторону. Не идеализация ли это? Реймунд уже ошибался, наделяя Деймона качествами, ему несвойственными, однако вряд ли он мог совершить большую оплошность и поставить на Селену из симпатии — эта фигура ещё покажет своё место пред людьми и драядами, именно такие личности и слагают историю. Он уверен в ней. Он сам его выдумал, на него же глядя — замечательный отрывок из полит-социального старого романа, где сам же Реймунд (по его собственному скромному мнению) во многом похож на действующего героя: никто не скажет, что он дурен внешностью, более того он действительно во многом симпатичен, однако сказать этого никто не осмелиться, да и не захочет; лоб высок и узок, что скорее всего такой вид придаёт ему странная прическа; выражение лица в целом выглядит бледным, почти болезненным, впалые, но обвисшие щеки только закрепляют видение, только вот он совершенно здоров, да болен никогда не был. Движется, ходит и говорит он торопливо, хоть никогда и никуда не торопится — то ли альтергроузские замашки, коими страдает и Его Величество, и главнокомандующий Штицхен, то ли какая-то личная причина считать каждую секунду важной единицей времени. Однако, кажется, словно его ничто не способно смутить да или же с толку сбить: всегда остаётся тем же, что по словам многих известных драяд в пользу ему не идёт — чего стоит одно выражение закатанных глаз Мэри, что на самом деле давно и много веселит королевну, сама же та в мыслях раздумывает о мелких провокациях в его сторону, сбить дутое равновесие да увидеть, что может таить за собой советник. А ему лишь они и нужны — Деймон да Селена. Мне вы, вы надобны. Мысли его часто спокойны и размеренны, несмотря на видение его, как особо торопливого человека, отчетливы и окончательны, однако, что же дало в сознании такую непростительную брешь да повышенную эмоциональность? Реймунд думает об этом каждую освободившуюся секунду, редкую минуту уединения с самим собой, что же идёт не так, что же дало большую трещину в отчётности пред самим собой. Вера в лучшее будущее должна быть непоколебима, в ней должна отсутствовать эмоциональная жизнь. Однако смута наводит и в его человеческой, механизированной душе беспорядок. Королевна садится за письменный стол и наскоро составляет письмо с указом, что не подлежал бы какому-либо задержанию. Перо слабо рассекает воздух в спешке, финальная точка, несколько секунд для обсыхания чернил — вскоре королевна не выдерживает ожидания и обсыпает чернила песком, запечатывает в конверт. Королевскую печать не ставит, не стоит оно лишнего распространения, тем более заострения внимания. Не по-королевски складывает в несколько раз и выбегает в коридор — внимательно вглядывается в лица гвардейцев и, завидев знакомое с детства угрюмое лицо Терена, передает ему. Незаметно. И даже солдат с соколиным глазом бы не заметил передачки, но заметил бы, как Величество подтягивает к губам указательный палец — благо сегодня у гвардейца с соколиным взором выходной.