***
Джисон уходит от Феликса после ужина, обещая поиграть вместе в Warzone позже, после того, как он закончит решать задачи, которые откладывал уже несколько недель. Феликс сидит один за обеденным столом, загромождённом коробками с едой, а похмелье от крепкого алкоголя бьёт ему по голове. Они провели день просто идеально, никаких признаков мистера Ли, что заставило Феликса предположить, что он опоздает или вообще не вернётся домой сегодня. Так было до тех пор, пока не прозвенел звонок, вынуждая Феликса вскочить. Он бросается в вестибюль, нажимая серую кнопку, чтобы открыть ворота переднего двора. Отец, должно быть, забыл ключи или не удосужился достать их из сумки. Но когда Феликс открывает входную дверь и прислоняется к дверному косяку, это оказывается ничего из того, что он думал, и о том, что он видит, что и Феликс подумать не мог. Это даёт ему понять, что ему стоит проверять камеры на воротах, а не просто открывать кому попало, не глядя, потому что незнакомец, не такой уж и незнакомец, подходит ближе к Феликсу. — Феликс, привет, — говорит старший, и эта непринуждённость делает что-то странное с затуманенным мозгом Феликса. Неужели небеса только что послали Бан Чана прямо в ловушку Феликса? Мужчина хорошо выглядит, Феликс впервые видит его при дневном свете, глаза немного усталые, волосы зачёсаны назад. Его костюм похож на тот, в котором он был вчера, но немного в другом стиле, больше как деловой кэжуал, чёрные брюки заменены на бежевые. — Привет, Чан... э-э... мистер Бан. Привет. Вы что-то хотели? — Просто Чан, пожалуйста. И да, я говорил твоему отцу, что вчера взял такси домой и забыл практически все свои вещи. Твой отец сказал, что они должны быть где-то здесь. Если ты не возражаешь, я... — Заходите. — Моя куртка, наверное, где-то здесь, я посмотрю, — Чан роется в вешалке, прикрепленной к белой мраморной стене у входа. Его сильные руки выставлены на всеобщее обозрение сквозь подвёрнутые рукава белой рубашки, и Феликс смотрит, возможно, слишком долго, слишком очевидно. — Ваши ключи и всё такое? Как вы попали домой? — Да, не напоминай мне, я дурак. Сегодня работал из дома из-за, ну, из-за всего этого. Мой сосед был достаточно любезен, чтобы впустить меня в подъезд. Сосед. — Вы женат? — А? — тут же удивляется Чан. — Нет, не женат. И это заставляет Феликса пожалеть, что он не подошёл к этому по-другому, потому что теперь он не знает, не женат ли Чан вообще, ещё не женат или уже не женат. Вопросов только больше. Феликс тактично проходит мимо высокой лестницы на кухню, невербально показывая Чану, куда идти. Он садится обратно за обеденный стол, глядя на дверь, когда Чан проходит и стоит в проходе, пожимая плечами в своей теперь найденной куртке. Он вслепую проверяет карманы, и Феликс слышит звон ключей. — Ну что ж, вещи я забрал. Мне пора. Феликс уверен, что Чан сыпется под его взглядом, но не так, не настолько, насколько Феликсу хотелось бы. Мистера Ли нет дома, но он может скоро вернуться, внутренний будильник тикает, когда Феликс приступает к работе. У него нет времени. — Постойте! — кричит он, проскальзывая по полу к холодильнику и доставая какие-то контейнеры. — Со вчерашнего дня осталось так много еды. Возьми немного домой? — он ставит контейнеры на стол, когда Чан подходит ближе, Феликс открывает верхний и достаёт какую-то выпечку со вчерашнего вечера. Когда он поднимает его, кончики его пальцев становятся жирными, а его самый лучший овечкин взгляд смотрит на Чана. — Вы пробовали их? Такие хорошие, — невинно начинает он, шаг за шагом продвигая руку вперёд. И Чан уступает, наверное, подумав членом. Ничего такого, чего Феликс не ожидал. Мужчина откусывает кусочек, а Феликс кладет остатки обратно в контейнер. Теперь нет ничего, кроме сильного напряжения, глаза Чана наэлектризованы и смотрят прямо сквозь глаза Феликса. Младший улыбается, только слегка. — Феликс, не делай этого. — Не делать что? — Нет. Не делай этого, даже не подумав о последствиях, и не паясничай, если не собираешься- — О, но я собираюсь. Не недооценивай меня. И Чан может быть прав. Феликс не думает о последствиях, не сталкивается с ними и не решает их. Путь Феликса будет таким, каким он был всегда. И то, что Феликс сокращает дистанцию, стремясь к победе, лишь доказывает это. Это начинает Феликс, но для игры нужны двое, и Чан, кажется, не особо противится. Его губы большие, со вкусом сладкого теста, когда Феликс застенчиво скользит по ним кончиком своего языка, пытаясь углубить поцелуй. Чан вынуждает, тяжело дыша между поцелуями, когда двумя пальцами берёт Феликса за подбородок, слегка приподнимая его голову. Феликс вообще не думает ни о чём, просто получает удовольствие от того, что похоже на его первый поцелуй. Чан явно опытен, и это заводит Феликса больше, чем он хочет признавать. Они снова смотрят друг на друга, когда Чан делает шаг назад, выглядя немного не в своей тарелке. — Мне в самом деле пора идти. И тебе лучше забыть обо всём этом. — Что, если я не смогу? — Постарайся. Я тоже. Феликс впихивает коробки с едой в руки Чана, а затем старший уходит, оставив Феликса в блаженстве. Он немедленно пишет Джисону, чтобы он забыл о Warzone и пришёл к нему. Дом родителей Джисона находится всего в нескольких кварталах от него, и не проходит много времени, как Феликс слышит стук в деревянные панели забора заднего двора. Он впускает Джисона, бросает его велосипед на крыльце, и они садятся прямо там, где начали день. Феликс рассказывает ему всё о визите Бан Чана и о том, как он слишком боялся попробовать что-то, кроме поцелуев, не зная, когда вернётся его отец домой. Во время разговора телефон Феликса загорается сообщением от отца, в котором он уведомляет сына, что задержится. Возможно, упущенный шанс, но Феликс просто не мог рисковать. Пока. Он не знает, что будет дальше, но он знает, что не хочет останавливаться на достигнутом.***
Проходит неделя, и то, что Феликс не видит Чана, не означает, что он постоянно не думает о нём. Больше, чем ему хочется и больше, чем ему следует. Они с Джисоном проводят лето впустую, время от времени заходя к Сынмину, чтобы потусить и отвлечь его от учёбы. На выходных Феликс решает, что с него достаточно, и начинает действовать. В понедельник он одевается в наряд от Шанель, слишком элегантный для него, с горячим кофе в руке, и идёт в компанию Nile. На стойке регистрации сидит Джухи, тепло приветствуя его. — Феликс, рада тебя видеть. Давненько тебя тут не было, — она добродушно улыбается, и Феликс отвечает ей тем же. — Привет, Джухи, я принёс тебе кофе. Пустишь меня к отцу? — он ставит одну из чашек кофе с картонного подноса на стол Джухи. — Ох, и не говори ему. Это... сюрприз. — Спасибо, Феликс, тебе не нужно было, — её пальцы с аккуратно наманикюренными ногтями обхватывают тёплый стакан, затем набирают несколько цифр на клавиатуре. Вскоре прозрачные двери открываются, уступая место лифтам. — Иди прямо вперёд. Я не знаю, присутствует ли мистер Ли на совещании, но тебе, возможно, придётся немного подождать. Он кивает и благодарит Джухи, а затем идёт целенаправленно, пусть и не туда, куда надо, но это никому не нужно знать. Шестой этаж предназначен для финансовых служащих, сообщает ему схема лифта, указывая место назначения. Он нажимает кнопку и вздыхает с облегчением от того, что он один в лифте. Двери открываются в довольно загруженный отдел, люди сидят в кабинках и конференц-залах слева и справа. Феликс вообще не знает почти никого в компании, только несколько лиц, которые работают уже очень давно. Он глубоко вдыхает и побуждает себя просто сделать уже это, и импровизирует. Он быстро сканирует глазами кабинки, которые едва видит от скорости своих действий. Он молча кланяется тем, кто замечает его, пока не находит знакомое лицо в конце комнаты. Чан сидит в глубокой задумчивости, одетый в костюм-двойку, в его глазах отражается голубой свет. Напротив него и рядом сидят не менее сосредоточенные на своей работе люди. Феликс стоит неловко, неподвижно, почти не в силах уловить нужный момент, пока на его плече не появляется ангел, который, по-видимому, побуждает Чана отвести взгляд от экрана, вверх и прямо в глаза Феликсу. Реакция Чана заставляет Феликса чуть не расхохотаться. Он не может точно понять его выражение, но его уши вспыхивают ярко-красным, а глаза, кажется, ни на чём не задерживаются. Феликс молчит, жестикулируя и двигая губами что-то вроде "иди за мной", затем поворачивается спиной и заскакивает в конференц-зал, датчик которого горит зелёным светом, говоря о том, что пустует. Когда Феликс оказывается внутри, его сердце колотится подскакивает к горлу, и он покашливает от адреналина. Конференц-зал представляет собой ровный квадрат, достаточно большой для стола с четырьмя стульями и общим смарт-экраном. Одно окно во всю стену, затянутое непроницаемой плёнкой. Он не знает, понял ли его Чан и последовал за ним, и единственный способ узнать это — подождать. Феликс ставит коробку из-под кофе на стол и опирается на его угол лицом к двери. Когда кто-то подходит к двери и нажимает на экран доступа снаружи, кнопка у двери меняет цвет с зелёного на красный. — Какого чёрта ты здесь делаешь? К счастью, Феликс находится в игривом настроении. — Принёс кофе, — говорит он, как будто это всё. — Феликс, ты сейчас серьёзно? — бросает Чан себе под нос и беспокойно проводит рукой по волосам. Феликсу нравится слышать своё имя, сказанное этими полными губами мужчины, независимо от контекста. Он чувствует, что всё больше привязывается к Чану, такому горячему и встревоженному. — Да. Мне уйти? — У меня встреча через десять минут. С твоим отцом, то бишь, — он подчеркивает слово, которое Феликс меньше всего рад слышать. — Хорошо, — мне плевать. — Ты совсем не думал обо мне? Их подставка с кофе брошена на столе, а Чан нервно расхаживает взад и вперёд. — Я... дело не в этом. То, что ты сейчас делаешь, крайне аморально и неприлично, Феликс. Феликс отталкивается от стола, пытаясь сократить дистанцию между ними. — Значит, ты немного всё же думал обо мне, — усмехается он и просовывает палец в петлю на ремне Чана. — В любом случае, мне просто нужен был способ связаться с тобой, вот и всё. Я мог бы сделать это и по интернету, но подумал, что так будет веселее. Чан вздыхает, и Феликс видит, как у него в голове крутятся шестеренки, пока он всё обдумывает. Они становятся ближе с каждой секундой, руки невесомо скользят по телам, разрезая воздух. — И для чего тебе нужно было связаться со мной? — Не знаю, может быть, для того, чтобы сделать то, что я начал, как ты мне сказал, — Феликс усмехается в губы Чана и мягко целует его. — Где твой телефон? Феликс быстро выуживает его из заднего кармана и отдает неразблокированным. — Вот он, мистер Бан. — И хватит с этим, — Чан, кажется, краснеет с каждым словом, глядя на экран телефона Феликса. Он быстро печатает и передаёт его обратно. — Иди, выходи первым, — настаивает Чан и берёт со стола стакан кофе. Феликс улыбается как дурак и забирает телефон. — Спасибо за очень полезную встречу, мистер Бан, — говорит Феликс, направляясь к двери. — Я сказал, хватит- Феликс не слышит остальных слов старшего, закрывая дверь и быстро осматриваясь вокруг. Разглагольствования Чана о безнравственности не были неуместны, он снова прав, но Феликс не может с этим смириться. Адреналин лишь толкает его дальше. Путь свободен, поэтому Феликс идёт достаточно быстро, чтобы его никто не остановил, опустив лицо к полу. Вылетает из здания настолько быстро, что не сразу осознаёт это, и направляется домой. Когда он добирается, то быстро обновляет групповой чат — помимо Джисона, теперь и Сынмин тоже там есть. Он думает, что достаточно добрый, чтобы дать Чану время и не пишет ему сразу. Он тихо ест с отцом и убегает наверх, когда может, приглушая звуки и пытаясь держаться на трясущихся ногах в душе благодаря Чану или просто мыслям о нём.***
Феликс заказывает кофе на троих, Сынмин сосредоточен на экране своего ноутбука, а Джисон занят своим телефоном, закинув одну ногу на стул. Встречи для учёбы между ними почти всегда обречены на провал: десять минут концентрации всегда переходили в сплетни, дискуссии или обсуждения трахнуть-жениться-убить. В университетской библиотеке Феликсу слишком много раз говорили вести себя тише, заставляя идти в местную кофейню. — Как твоя ситуация с Хваном? — Эх, идёт. Я ещё не сказал ему это слово на букву "Л". Я боюсь его спугнуть, — Джисон маленькими глотками потягивает кофе. — Кажется, что для него я просто тело с прикреплённым членом, хорошим членом, и всё. — Ты никогда не узнаешь, если не попробуешь, Сон. Он безумно влюблён в тебя. Вам просто нужно перестать ходить вокруг да около. — Перестань быть правым всё время. Это задевает мою гордость, — Джисон в шутку прижимает руку к груди. — Ликс, а как насчёт тебя и твоего пенсионера? — Сынмин не выглядит так, будто слушает, его взгляд всё ещё сосредоточен на экране, но он всё слышал, теперь поглядывая на Феликса. — Не заставляй это звучать так несексуально, пожалуйста, — усмехается Феликс. — Ничего с той встречи в компании. Стоит ли написать ему вечером? И с помощью двух хаотичных маленьких дьяволов по имени Сынмин и Джисон он это делает.[Я]
19:02
привет мистер Бан
у меня есть запрос
сделать
Феликс ждёт, делая вид, что ему всё равно на ответ, чтобы он пришел быстрее. [Бан Чан] 19:16 Кто это? О, да ладно. Сердце Феликса бьётся быстрее, когда они обмениваются сообщениями, решив встретиться в пятницу вечером. Феликс слишком любит толкать и тянуть Чана, особенно зная, что что-то внутри Чана согласно со всем этим, хотя он может не показывать это так, как это делает Феликс. Для игры нужны двое. Затем наступает пятница, такси ждёт Феликса. Чан предлагал забрать его, но эта идея слишком рискованна. В конце концов, дом Феликса означает дом генерального директора Nile. Поэтому Феликс сидит на заднем сиденье, в двадцати минутах езды от дома Чана. Он до сих пор не уверен, что Чан живёт один, но предполагает, что да, потому что сейчас выходные, около 9 вечера на часах, и он пригласил к себе мальчика лет на десять моложе. Феликс, кажется, не думает, что есть какой-то другой способ понять эту ситуацию. Он узнаёт, что Чан живет в жилом комплексе на втором этаже. Комплекс современный, новый и доказывает, что все сотрудники Nile получают более чем приятную зарплату. Совсем скоро Феликс доезжает, быстро поправляет волосы, прежде чем постучать в дверь. Чуть позже он уже оказывается в коридоре Чана. Его крепкий одеколон ударяет в нос, обтягивающая чёрная футболка такого же цвета, что и его варёные джинсы. Он не знает такого Чана, только того, что носит классические рубашки, и радостно приветствует эту новую его сторону. — Привет, Феликс. Ты поел? — Нет, не совсем, — говорит он, оставляя обувь в коридоре. Чан проходит в просторное однокомнатное помещение, и Феликс следует его примеру. — Садись. Феликс слушается, протискиваясь между высоким стулом и кухонной стойкой. Чан наливает два бокала красного вина и возится у плиты. — Ты пьёшь такое? Сколько тебе лет? Феликс усмехается, забирая один бокал. — Ловкий способ спросить об этом. Чан лишь приподнимает бровь и раскладывает еду по тарелкам. Феликс любит играть. — Я достаточно взрослый, чтобы пить, не волнуйся. Чан не отвечает и наполняет тарелку Феликса, садясь напротив. — Нам есть о чём поговорить. — Правда? Ты пригласил меня, чтобы поговорить? — Угу. Я не думаю, что ты понимаешь всё, что мы делаем. — Мы ничего не делаем. — Но собираемся. Оу. Феликс от этого впадает в ступор, тяжело сглатывая. Он прекрасно понимал это, но Чан, говорящий об этом так просто, действовал на него совершенно на другом уровне. — Мне просто нужно, чтобы ты тщательно всё обдумал. — Я подумаю об этом в другой раз, обещаю. Лицо Чана, кажется, признаёт поражение, медленно возвращаясь к еде, пока они доедают. Чан снова подходит к столу, убираясь. — Можешь посидеть на диване. Я скоро приду. И снова Феликс не сопротивляется и плюхается на просторный диван Чана посреди квартиры. Он бросает взгляды на широкую спину Чана, убирающего посуду, от этого вида у него кружится голова, и мысли идут куда-то не туда. Ему кажется, что минуты тянутся в годы, пока, наконец, Чан не подходит к нему с бутылкой в правой руке. Феликс протягивает руку, и его бокал снова наполняется, Чан садится рядом. — Ты говорил, что изучаешь литературу? — Ага. — Мне любопытно насчёт тебя. — А что насчёт меня? — Всё. Я так понимаю, что это твоя специальность, потому что ты не хочешь работать на своего отца? — О, давай не будем о нём, пожалуйста. А вино позволяет Феликсу с лёгкостью делиться, рассказывая Чану, что он и его отец — полные противоположности, что его стандарты нереальны, а он сам откровенно претенциозный и фальшивый. И, по сути, Чан его работник, но не для Феликса, не сейчас. — Я просто хочу писать. Может, издавать собственный журнал. Я бы и дня не продержался в одной из этих маленьких офисных будок. — Справедливо. Хотел бы я быть таким умным в твоём возрасте. Феликс тоже узнаёт кое-что о Чане, и они разговаривают за бутылкой вина. Со временем Феликс становится всё нетерпеливее, всеми силами стараясь не запрыгнуть на Чана, пока тот говорит, и Феликс пытается искренне слушать и не отвлекаться. Его колени подтянуты к груди какое-то время, и ему так хочется их расслабить, вытянув. Его ступни достают до бёдер Чана, и Феликс смотрит на старшего, пока тот рассказывает о каком-то хаосе на прошлогоднем корпоративе. Феликс больше не ждёт, скользя пяткой по колену Чана вверх, упираясь ступнёй в промежность старшего. Совершенно очевидно, что Чан теряет ход мыслей, как бы он ни пытался это скрыть. — Я не слушал ничего из того, что ты говоришь, — хихикая, признаётся Феликс. — Ну, ты явно не самый лучший собеседник, — своей большой рукой он гладит лодыжку Феликса, а другой жестом подзывает к себе. Феликс понимает, что делает практически всё, о чём просит Чан, подползая к нему на коленях и, наконец, оседлав его бёдра. Руки мужчины тут же оказываются на нём, поглаживая и ощупывая бока торса. — Такой маленький чертёнок. Ты понятия не имеешь, что делаешь со мной. — Могу предположить, — усмехается Феликс и не смотрит ни на что, кроме губ Чана, приглашающих, хранящих всё тепло, которого так не хватало Феликсу. И он идёт на это, скрепляя их в поцелуе, зарываясь пальцами в волосы на затылке Чана. И Чан кажется слишком нетерпеливым, углубляя поцелуй и сдерживая низкий стон, когда Феликс слегка ведёт тазом. — Скажи мне, чего ты хочешь от меня. Феликс немного скулит, ощупывая руки и плечи Чана, когда прижимается к одетому, теперь уже затвердевшему члену Чана, уткнувшись лицом в изгиб шеи старшего. — Вдруг замолчал? Дай мне посмотреть твоё милое личико, — говорит Чан, аккуратно оттягивая Феликса за волосы, заставляя его отодвинуться, чтобы он снова оказался лицом к лицу. В глазах Чана есть что-то тёмное, к чему теперь так пристрастился Феликс, двигая бёдрами медленно, но сильно, сдерживая стоны. — Хочу, чтобы ты... Хочу, чтобы ты трахнул меня, — чуть слышно говорит Феликс. — О, я уверен, что ты хочешь, ангел, — спокойно говорит Чан и проводит большим пальцем по губам Феликса, и Феликс понимает намёк, слегка приоткрывая губы. Старший проталкивает большой палец, в то время как Феликс всё ещё время от времени двигался на нём, обвивая языком палец Чана. — И я уверен, что ты думал об этом, не так ли? Феликс быстро кивает, палец Чана всё ещё у него во рту, из-за чего слюна стекает с его губ на подбородок. — Я тоже думал об этом, когда не должен был, — низкий голос Чана касается влажной кожи шеи Феликса. — Я действительно не должен. Они снова целуются, мокро и неряшливо, и Чан расстегивает молнию Феликса, немного ослабляя давление на его промежности. Они не должны этого делать, правда, и Феликс не думал о том, что он будет делать с этим потом, он не хочет сейчас думать об этом. Сейчас в его голове лишь то, как Чан выглядит под этой одеждой. Чан ведёт его в спальню, Феликс сначала сопротивлялся в притворном гневе, но в итоге всё равно оказывается на хрустящих чёрных простынях, убеждённый Чаном, что они ушли только для того, что тут смазка ближе. Он ложится, и его глаза полны вожделения, когда он наблюдает за старшим, рыщущим по комнате. Закончив, Чан останавливается прямо у края кровати, бросая смазку с презервативами, стягивая футболку. Он вылезает из своих джинсов, и Феликсу кажется, что он выглядит божественно, а чёрные боксеры лишь подчёркивают это. Феликс вылезает из своей одежды, когда Чан нависает над ним и располагаясь между его ног, любуясь видом. Он всё ещё держит Феликса за талию, осыпая поцелуями его грудь и ключицы. — Ты такой хорошенький, детка, — снова поцелуи, неожиданный укус, от которого Феликс вздрагивает. — Не покажешь мне, как ты готовился для меня? Феликс сглатывает на эти слова, смазка лежит в пределах досягаемости, и Чан просовывает руку в боксеры, обхватывая себя ладонью. Старший садится на ноги, делая несколько движений рукой, и это последнее, что видит Феликс, отворачиваясь от него с поднятой вверх задницей. Феликс думал, что был так готов к этому и всё такое, но он чувствует, что тает под прикосновением Чана каким-то новым, незнакомым ранее образом. Как бы он ни хотел Чана, он хочет, чтобы Чан хотел его. Сняв бельё, Феликс смазывает пальцы, маленькой рукой обхватывая свой уже полностью твёрдый член, немного облегчая боль. Затем второй рукой тянется назад, немного вставая удобнее и касаясь тугого колечка мышц. — Н-нравится? — Продолжай. Влажные звуки наполняют комнату, и Феликс выдыхает, проталкиваясь внутрь. Это совсем не то, когда он делает это в душе или в собственной постели. Он чувствует, что за ним наблюдают, и так оно и есть, напряжение настолько велико, что Феликс может кончить на месте. Он проталкивает пальцы внутрь, желая, чтобы это были пальцы Чана, растягивающие его. Феликс теряет равновесие, потому что Чан наклоняется вперёд, и чувствует тёплую ладонь поверх своей. Влажный язык скользит между его пальцев, занятыми своими делами, и внезапность этого заставляет Феликса дёрнуться вперёд, выпуская пальцы. Две сильные руки возвращают его в исходное положение, удерживая на месте, когда язык Чана снова проходится по сфинктеру. — Верни обратно. Феликс сейчас представляет собой не что иное, как скулящее, задыхающееся месиво, и подчиняется, неуверенно вставляя два мокрых пальца обратно, вплоть до последней фаланги. Тёплый язык снова скользит между ними, устраивая ещё больший беспорядок. — Трахни меня, пожалуйста, мистер... Чан , пожалуйста, — звуки Феликса приглушены, дыхание поверхностное, а разум размыт, он думает только об этом. Его снова толкают вперёд, мозолистая рука накрывает его собственную. Он пытается спрятать лицо в сгибе локтя, чувствуя, как Чан выравнивается. — Расслабься. Феликс зажмуривается, он стонет каждый раз, когда Чан после паузы толкается дальше. Чан ощущается таким большим, тяжёлым внутри, и это заставляет Феликса почти засомневаться в своих навыках и опыте, его дыхание учащается, что Чан, кажется, замечает. — Ты можешь принять меня, ангел, просто расслабься. Я буду нежен. — Это... это много, — умудряется выговорить Феликс сухим голосом. Затем Чан опускается до конца, руками взявшись за бёдра Феликса. Теперь они кожа к коже, какое-то время молча дышат, пока Чан легонько не отстранится и не начнёт медленно толкаться. Феликс тут же хочет прикоснуться к себе, но воздерживается, боясь кончить под Чаном, когда они только начали. Младший слышит его низкие стоны, пока Чан ритмично толкается, шлепая о кожу. — Хорошо? То, что ты хотел? — Феликс раньше не замечал, чтобы голос Чана был таким низким, возбуждённый почти всем, что говорит мужчина. Феликс бесполезно кивает в подушки и простыни, бормоча болезненное: — Да. — Говори громче, скажи мне, что это именно то, чего ты хотел, — шлепок кожи, Чан держится так крепко, что на бёдрах Феликса остаются белые пятна. — Скажи мне, что ты провоцировал меня всё это время только для того, чтобы это произошло. — Да, да, хотел, чтобы ты... использовал меня вот так, — говорит он. — Пожалуйста, — добавляет он безо всякой на то причины. — Хороший мальчик. Кажется, это подстегнуло Чана, потому что его бёдра начали двигаться быстрее, вдавливая Феликса в матрас с каждым толчком. Чан уничтожил не одного мужчину до Феликса, и он, вероятно, знает, что заставляет его рыдать от удовольствия при каждом толчке. Теперь младший полностью вдавлен в матрас, торс Чана лежит на его спине, удерживая на месте. Его бёдра несколько раз крепко опускаются вниз, заставляя сочащийся член Феликса тереться между его прессом и простынями, и младший дрожащей рукой обхватывает его ладонью, надрачивая быстрыми рывками. — Я кончаю, пожалуйста, позволь мне... И прежде, чем осознает это или успевает договорить, он давится стоном под Чаном и оставляет липкое белое месиво на простынях. Чан следует его примеру, толкаясь так быстро, как только может, а затем выплескивается в презерватив, замедляя свои движения, пока не замирает на Феликсе. Затем он переворачивается и избавляется от презерватива, переводя дыхание. — Чуть позже наполню тебе ванну, я... устал, — его рука так естественно обвивается вокруг гибкого тела Феликса, и он мгновенно поддается этим прикосновениям. Некоторое время они вот так тихо лежали, Феликс изучал лицо Чана. Он медленно моргает и замечает его щетину, спутанные волосы и усталые глаза. Феликс понимает, что не знает, сколько лет Чану, но ему должно быть около тридцати, и он явно забрал себе все выигрышные гены. Его выебанный мозг ещё не придумал план, но Феликсу он нужен, чтобы убедиться, что этот человек хотя бы какое-то время останется рядом с ним.***
Пятница проходит медленно и легко, потому что Феликс в постели прямо рядом с Чаном, и на следующий день их не беспокоит будильник. Феликс почти задремал в ванне, которую Чан приготовил для него, в то время как сам менял простыни, в которые потом укутал его обнажённое тело до рассвета. Он сидит в тишине, ожидая, когда Чан проснётся, и когда он это делает, они соскребают с пола разбросанную одежду, наполовину одеваются и идут на кухню, где Чан готовит им кофе. — Что ты делаешь на выходных? — Обычно ничего особенного. Трахаю горячих папочек, чиллю с Джисоном. Чан усмехается, но по большей части игнорирует комментарий. — Где вы отдыхаете? Пляж? — Иногда. А что? Мы идём на пляж? — Я никуда не пойду с сыном мистера Ли, висящим на моей руке, — Феликс не может соврать и сказать, что это не ранит. Хотя всё, что говорит Чан — чистая правда. — Я приготовлю тебе еды и отвезу домой. Феликс хочет взбунтовать, не согласиться и проклинать своего отца за то, что он отнял всё, что приносит ему радость, от Джисона до его амбициозной работы и Чана. Он мешал всему, и он в мыслях Феликса, даже когда его нет рядом, преследует его. Ему нравится быть с Чаном в данный момент, дальнейшие мысли разъедают все внутренности, и он просто заталкивает и закапывает их как можно глубже, потому что Чан прямо здесь, на диване, лицом к нему, сдувает пар из тарелки горячего рисового супа. Они наслаждаются поздним завтраком в тишине, а после Феликс разминает ноющие мышцы. — Больно, — говорит он. — Мне жаль, — несмотря на слова, Чан усмехается. — Не надо. Это было хорошо. Правда хорошо. — Что тебе так понравилось? — Твои приказы, и то, как ты просто...ох... используешь меня. И что у тебя огромный член. И Чан, вероятно, уже достаточно услышал, громко засмеявшись над ненужными комментариями Феликса, и его уши покраснели. — Хорошо, приятно знать. Мне нужно знать немного больше, что тебе нравится, чтобы я мог делать именно так. Если, скажем, мы решим продолжать это. Это. Феликс знает, что он имеет в виду, что подразумевает. И, конечно же, у него была своя доля подобных связей по универу, но для них не нужно было столько вычислений, им не нужно было всё обдумывать, и они также не вовлекали во внимание чувства Феликса. И Феликс чувствует, что это может быть немного по-другому. Из этого должно было выйти какое-то соглашение, и Феликс изо всех сил старается вести себя небрежно и беззаботно. — Конечно, да, ты можешь просто... например, написать мне. И я приду. — Понятно. Ты чист? — Я проверюсь. И сердце Феликса будто связано верёвкой, разрывается между восторгом от того, что это происходит снова, и желанием, чтобы, может, они всё же действительно пошли на пляж, а Феликс висел на руке Чана, безостановочно целовал его и находил на теле старшего красивые места, которые никто другой раньше не находил. Часть Феликса хотела бы, чтобы существовала альтернативная вселенная, в которой они могли бы делать всё это или иметь хотя бы единственную возможность этого. Он ничего из этого не говорит, снова убирает эти мысли в долгий ящик и садится на пассажирское сиденье машины Чана, пока старший везёт его домой и позволяет выбрать музыку. Феликс высаживается в пяти минутах ходьбы от дома, пройдя последние несколько кварталов пешком просто на всякий случай. И Феликс ненавидит это. Мистер Ли оказывается дома, когда Феликс тихо закрывает входную дверь. Он занят разговором по телефону, говорит до того громко, что его голос эхом отскакивает от высоких потолков. Он не спрашивает, где был Феликс, потому что ему всё равно, и даёт ему свободу уйти в свою комнату. Он даёт Феликсу свободу, откровенно говоря, во всём, и даже глазом не моргнёт, если Феликс исчезнет сегодня или завтра. Феликс не пытался доказать эту теорию, но ему это и не нужно. Мать ушла, когда у неё появился шанс, и Феликс никогда не обижался на неё за это, так как она приняла абсолютно правильное решение. Она просила и Феликса уйти с ней, и Феликс с превеликой радостью согласился бы, если бы не учёба, да и ему не хочется оставлять Джисона с Сынмином. Всё нормально, ещё несколько лет, твердил он себе не переставая. Но порой просто хочется, чтобы она была рядом или чтобы он мог пройти по воде, по морю, постучать в дверь её квартиры и войти. Феликс знает, что там, где она живет, сейчас ночь, уже запомнил часовой пояс Австралии, и звонит ей в надежде, что она ещё не спит. — Ликси, я уж думала, ты никогда не позвонишь. Как ты? Как твои дела? Мама звучит весело, преувеличенно заботливо, хотя Феликс согласен с тем, что ему стоит звонить ей чаще. Один только тон её голоса заставляет Феликса чувствовать, что всё будет хорошо, если он ещё немного продержится. — Я в порядке. Всё хорошо. Скучаю по тебе. Услышав голос матери, он чувствует, что успокаивается, медленно, но верно, рассказывая ей о какой-то неважной ерунде, о погоде, или слушая чем она занималась на неделе. Она звучит счастливой, довольной и олицетворяет идею побега из загнанной в ловушку жизни Феликса, вселяя в него надежду. Скоро он будет таким же, как она. Свободным, беззаботным и далеко-далеко отсюда. Скоро. И лето проходит именно так: большинство дней Феликс проводит с Джисоном, а большинство выходных с Чаном, которые постепенно превращаются в рутину тайных встреч, секса и ночёвок. Чан, однако, любит иногда делать всё возможное и готовить для Феликса дома или смотреть с ним фильм, чтобы компенсировать тот факт, что они не могут выйти вместе на улицу и никогда не выйдут, как настаивает Чан. По ночам, когда Джисона рядом нет, в телефоне звучит голос Чана, который всю ночь говорит с Феликсом, о пляже, о том, каково это — выходить в свет в девяностых, и что пицца с ананасами не так уж и ужасна (Феликс не согласен). — Чем занимался сегодня? — звучит голос Чана из динамика телефона. Феликс видит, что тот сидит в своём домашнем офисе, всё ещё в рабочей одежде и время от времени переводит взгляд с телефона на экран компьютера за кадром. — Ничего особенного. Все заняты, у Сынмина универские дела, а Джисон в своей студии, — говорит Феликс. — А теперь и ты делаешь эту дурацкую сверхурочную. Чан усмехается. — Прости, ангел, мне это тоже не нравится. Лучше бы ты был здесь. — Хочешь, чтобы я был в твоём офисе? Чтобы что? Делать электронные таблицы? — в шутку говорит Феликс, пытаясь отвлечь Чана от работы, которую он делает, достаточно, чтобы тот сосредоточил взгляд на телефоне. И, похоже, это работает, потому что он наклоняет телефон по-другому, ближе. — Да, электронные таблицы. Кто с тобой дома? — Никто. — Покажешь мне, что на тебе надето? В этом есть что-то, что так нравится Феликсу: неизменная вежливость Чана, спокойствие, уравновешенное приказами и доминированием. Это вызывает привыкание и заставляет Феликса больше подчиняться, чем возмущаться. Поэтому он делает то, о чём его попросили, вставая со стула за столом и вставая перед камерой. На нём ничего особенного, просто укороченный чёрно-белый кардиган Prada, струящиеся чёрные брюки. Он крутится и поворачивается, показывая Чану все ракурсы, слегка выгибая спину и сжимая в кулаке лишнюю ткань брюк, выделяя силуэт тела. — Миленько, — звучит Чан, и его руки где-то за кадром, чуть ниже пояса. — Позволь мне увидеть тебя. Феликс осознаёт, и его маленькие пальцы хватаются за несколько пуговиц кардигана, медленно расстегивая их. Он в своей собственной комнате, но это именно то, что делает ситуацию ещё более захватывающей, грязной, желанной, заставляет хотеть, чтобы Чан пришёл сюда и взял Феликса лично. Но Чан никогда не был в комнате Феликса, и Феликс знает, что так будет всегда. — Остальное тоже. — Эй, стой, — наигранно возмущается Феликс. — Это нечестно. Что ты сделаешь взамен? И ракурс камеры снова меняется, опускаясь ниже, не показывая ничего, кроме жилистой, рельефной руки Чана, поглаживающей промежность через ткань. — Буду много думать о тебе, ангел. Феликс возбуждается всё больше с каждой минутой и расстегивает молнию на штанах, стянув их ровно настолько, чтобы обнажились пастельно-голубые трусы. — Эти узкие трусики, мм? Как жаль, что я не могу быть с тобой сегодня. Потрогай себя. Рука подчиняется, быстро обхватывая через бельё. Феликс сглатывает и сдерживает стон, член уже напряжён и течёт, оставляя пятно на ткани. — Ммм, вот так. Такой хороший для меня, такой послушный, не так ли? Ответа нет, потому что Феликс вздрагивает, водя большим пальцем по покрасневшей головке. В голове всплывают воспоминания, когда он видит Чана на экране, как тот держал его в своих руках на кухонном столе, в постели, на диване. — Уже близко? Мой маленький, — и почему-то Феликсу кажется, что это звучит не слишком сочувствующе. — Смочи пальцы. Приказ за приказом, и вымученный разум Феликса не сопротивляется ни одному из них, взяв указательный и средний пальцы в рот и обводя их языком. Он устраивает небольшое шоу, более непристойное, чем делал бы это в одиночестве, только потому что Чан смотрит. — Прикоснись к своей груди. Это слабое место Феликса, и Чан знает это. Мокрые подушечки находят один из сосков, перекатывая его между пальцами, мокрый и обнажённый, затвердевший на прохладном воздухе. Другая рука лежит на члене, Феликс отчаянно вздрагивает и дрожит, бёдра против воли толкаются вперёд. — Теперь намного лучше, не так ли? — Ммм, да, — тихо выдыхает Феликс. Затем Чан приказывает Феликсу кончить, и тот уже слишком близко, быстро двигает рукой, сопровождая каждое движение стонами, выгибается дугой на стуле, густо кончая на руку и живот. Он неподвижно сидит, выглядя абсолютно выебанным, а Чан просто улыбается с экрана. — Такой красивый, детка. Спасибо, что помог мне снять стресс и отвлёк от работы. — Без проблем. Скучаю по тебе, — Феликс вроде как не хотел этого говорить, но это всё, что проносится в его голове, когда он видит Чана по другую сторону телефона, такого красивого и милого. — Я тоже по тебе скучаю. Можешь приехать на следующие выходные? — Конечно, могу. Ты умеешь варить рисовый суп? — Мне начинает казаться, что ты приходишь только из-за моей еды, — смеётся Чан. — И твоего огромного члена. Чан закатывает глаза и снова смеётся. — Иди спать. — Доброй ночи. — Спокойной ночи, Феликс. Совсем скоро он засыпает, проводя остаток выходных за редактированием последних нескольких частей своего итогового сочинения. Выпускной всё ближе, одной ногой уже за дверью его комнаты.***
— Твой папа серьёзно думает, что ты идешь на его благотворительный вечер, потому что хочешь работать в Nile? — говорит Джисон, завязывая Феликсу галстук и следя за тем, чтобы тот сидел правильно. Nile проводит дурацкое мероприятие, в дурацком дорогом месте, с дурацкими людьми. Мистер Ли спросил, не хочет ли Феликс прийти, чтобы посмотреть, какие удивительно добрые дела делает компания и как это может вдохновить его на написание нескольких хороших статей о Nile. Феликс уже почти успел отказаться, пока не понял, что Nile значит Чан, а потому сейчас он собирается, а Джисон задаёт ему настроение. — Тиха, пусть человек помечтает. Мне всё равно, что он думает. — А Чан? Ты не его плюс один? Феликс вздыхает от укола боли, которую Джисон не хотел причинять. — Джи, ты же знаешь, что мы не можем этого сделать. — Ммм. Иди, разъеби это дурацкое мероприятие, бесплатную выпивку, свободного Чана, и так начнётся твоя маленькая история любви. — Заткнись, Джи, это не история любви. Я хочу, чтоб это было так. Мистер Ли упомянул, что Феликс бывал в этом месте раньше, когда был ребёнком, но тот совсем этого не помнит. Большие золотые колонны довольно внушительны, охранники у дверей выглядят устрашающе, хотя Феликса легко пропускают. Первое, что он делает, это ищет своего отца. Они добирались по отдельности: мистер Ли приехал сразу после работы, как и большинство гостей. Феликс тоже успел приехать немного пораньше, чтобы встретиться с отцом без слишком большого количества посторонних, с которыми можно было бы поздороваться и завести бесполезные диалоги. Феликс находит его, с бокалом шампанского в руке, разговаривающего с ещё несколькими людьми. — Мой сын, Ликс! Хорошо, что ты здесь, здорово выглядишь в этом костюме, — он сильно и неловко похлопывает Феликса по плечу. — Теперь выглядишь как взрослый, да? Феликс только кивает и слушает, как отец объясняет, на что именно они собирают деньги, и сколько статей будет в газетах об этом, о Nile и о всяких других вещах, которые они делают. На полпути персонал предлагает ему бокал шампанского, и Феликс с радостью берёт один, жалея, что не сделал несколько шотов для храбрости, прежде чем прийти сюда. Феликса представляют как сына мистера Ли нескольким людям, как он ненавидит, пока о нём говорят, как будто он не стоит прямо здесь. Он тревожно пытается мельком найти Чана в толпе, но пока безуспешно. Феликс быстро извиняется и убегает, когда может, возвращаясь к большому вестибюлю, две лестницы которого соединяют второй этаж с первым. Здесь значительно меньше людей, и Феликс поднимается по большой лестнице, входя в первую попавшуюся пустую комнату. Он не слышит никого и ничего, кроме слабой музыки и того, что кто-то издалека говорит в микрофон. Он оглядывается и оказывается в пустой кладовой, просторной, тёмной и освещённой только одним из уличных фонарей, стоящим прямо за одним из окон.[Я]
20:36
[Вы делитесь своей локацией [8 часов]].
И Феликс вздрагивает, потому что он мёрзнет, нервничает и волнуется. Он не проверил, есть ли у двери замок, но его нет, а он сидит на полу, прислонившись спиной к стене, и ждёт. [Чанни] 20:45 ... Что? После этого точки печатания появляются и исчезают несколько раз, но ничего больше не приходит, и всё что остаётся Феликсу — это безучастно смотреть в экран, надеясь и ожидая, пока Чан разберётся с ответом. Проходит ещё какое-то время, и Феликсу кажется, что всё, что он делает, это ждёт, прячется и ждёт, но до сих пор ожидание всегда того стоило. Щёки краснеют при мысли о том, что может и должно произойти в этой комнате в любой момент. В дверь трижды стучат, потом какое-то время ничего не происходит, а потом жужжит телефон. [Чанни] 20:51 ты здесь?[Я]
20:51
да
Высокая дверь со скрипом открывается, и Феликсу кажется, что время остановилось, и он находится в бескрайнем цветочном поле, солнечном, тёплом, залитом светом. Он встаёт, чтобы подойти к Чану, чтобы обнять его, но Чан занят тем, что осматривает комнату и, похоже, что-то анализирует. Ставит перед дверью брошенный стул и придвигает его как можно ближе к ней и много раз проверяет дверную ручку. Что бы ни случилось, теперь всё в порядке, потому что Чан, наконец, стоит лицом к Феликсу и позволяет ему подойти ближе. Феликс быстро целует как всегда тёплые губы Чана, но они холодные, сжаты в горизонтальную линию, неподвижные. Некоторое время длится всего два удара сердца, пока Феликс не начинает говорить. — В чём дело? Всё хорошо? — его маленькая рука переплетается с пальцами руки, намного большей, чем его собственная, к которой он так привык. Чан, кажется, думает о чём-то, а Феликс думает, что это занимает слишком много времени, его вены холодеют, начиная с пальцев ног. — Зачем ты пришёл сюда? "Разве это не очевидно?" — хочется сказать Феликсу, закричать, но он молчит. Остроумного ответа у него нет, и нет времени подумать, потому что Чан снова говорит. — У двери нет замка. Внизу куча людей, сотни, включая твоего отца, и ты думаешь, что прийти сюда и ждать, пока приду я — хорошая идея? И Чан выплёвывает имя отца Феликса, как будто это оскорбление, ну, Феликс воспринимает это так, в то время как его ноги будто к полу примёрзли. — Мы не можем быть вместе вот так, Феликс, понимаешь? Если бы ты приехал в Nile, я бы даже не смог посмотреть тебе в глаза. Я бы потерял работу на всю оставшуюся жизнь. У тебя, наверное, больше не было бы дома. Феликс не хочет, чтобы Чан повышал голос, ему внезапно становится не особо интересно узнать о тех сторонах Чана, которые он раньше не видел, и ему не хочется этого. — М-мы собирались во всём разобраться! Всегда всё получалось! — Уверяю тебя, я пытался предотвратить это. Мне нужно дистанцироваться от тебя, потому что ты испытываешь ко мне чувства. А Феликс только усмехается на это, слёзы собираются в глазах, а ногти непроизвольно сдирают кутикулы так, что вот-вот пойдёт кровь. — У меня к тебе чувства, — ещё одна усмешка. — Так легко говорить об этом, не так ли, Бан Чан? Разве не проще обвинить во всем кого-то, очевидно, слепо влюблённого, кто даже не допускает этой мысли? — Феликс просто выплёвывает эти слова, без капли мыслей и с миллионом чувств. — Не надо, — вздыхает Чан и приходит в себя. — Не делай догадок о моих чувствах к тебе. Потому что ты даже не можешь понять, что- — Ты меня поцелуешь? — Нет. — Хорошо. — Феликс, иди. Как ты доберёшься домой? — Не делай вид, будто тебе не плевать. Ты, блять, не мой отец. И похоже, будто Феликс никогда раньше не плакал, потому что слёзы как-то слишком сильно жгут кожу. Сердце бьётся быстро, подскакивает высоко к горлу, работая сверхурочно, чтобы Феликс оставался жив и вообще мог стоять на ногах. Он так и делает какое-то время, затем поворачивается спиной к Чану и уходит. Он идёт, не зная куда. Он просто знает, что это место не будет домом и это будет не Чан. Это никогда не будет Чан. Он не осознаёт, как добирается до дома, и ему плевать. Всем плевать. Он идёт, пока ноги не начинают болеть, только через некоторое время неуверенно нажимая кнопки телефона в ожидании любого доступного такси. Водитель подъезжает и не выглядит удивлённым, увидев рыдающего неудачника в костюме за две тысячи долларов. Тишина оглушает, звенит в ушах Феликса на всю машину, на крыльце дома и в его постели. Он не чувствует себя как дома в своей постели, не чувствует, что убежал хоть от чего-то, всё ещё преследуемый мыслями. Ей требуется два гудка, чтобы снять трубку, и голова Феликса гудит от непрекращающихся рыданий. — Феликс? В чём дело? — К-когда я выпущусь на следующей неделе, можно я сразу приеду? — В Австралию?***
Обычно у Чана уходит чуть больше часа, чтобы собраться утром. Сейчас сборы занимают четыре или больше, потому что он совсем не спал. Его беспокойная голова не давала ему спать всю ночь, заставляя его сидеть в постели с четырёх утра. Он думает о том, чтобы взять больничный на работу, но в итоге не делает этого, надеясь, что стресс на работе станет хорошей заменой стрессу в любви. Потому что так оно и есть. Любовь. Чан много раз проклинал себя за то, что думал членом, находя Феликса неотразимым, как вода в пустыне. Чан должен был вести себя по-взрослому, а не втягивать в это Феликса и в конце концов не делать ему больно. Чан любил Феликса и держал его крепко, слишком крепко, но Феликс сбежал. Феликс был чистой, прозрачной водой в сжатом кулаке Чана, протекающей сквозь щели между пальцев и линии ладони. Феликса больше нет, и Чан знает это, потому что он недавно обедал с мистером Ли и некоторыми другими коллегами, и ничего не слышал о Феликсе уже несколько недель. Мистер Ли рассказал, как его сын уехал за границу после окончания учебы. Туда, где живёт его бывшая жена, мать Феликса. Феликс уже упоминал Австралию. От этого у Чана зазвенело в ушах, и он потерял связь с дальнейшим разговором за столом. Это вынудило его покинуть собрание со слезами на глазах, по дороге припарковавшись на обочине, чтобы поплакать в бесшумной машине, как подросток с разбитым сердцем. И Чан клянётся, что плачет только от злости. Поэтому он бьёт по рулю, бьёт кулаком закрытую дверцу, но это не помогает. Он всё равно продолжает плакать. В квартире тихо и холодно, и она вдруг кажется слишком большой для одного человека. Чан сидит наедине со своими мыслями и намеренно начинает задерживаться на работе допоздна, чтобы по максимуму сократить время, проведённое в одиночестве. Он бегает каждый вечер, даже когда идёт дождь, потому что только во время бега ему кажется, что он живой и продолжает жить. Вечером в четверг, больше чем через месяц после того, как Феликс ушёл от него, он думает написать ему, но в итоге не делает этого, потому что он трус, и потому что Феликс ему ничего не должен. В сердце появляется что-то горько-сладкое от осознания того, что где-то там существует кто-то, кто может публично и безоговорочно любить Феликса так, как Чан сам бы хотел любить его. Финансовый год компании Nile скоро заканчивается, а это значит, что работники отдела финансов заняты как никогда. Обычно это наименее любимый месяц работы Чана, но стресс и постоянные расчёты сильно отвлекают. Он даже получает похвалу от начальника отдела за то, что так точно предоставил детали бюджета. Они идут в верном направлении на следующий год, и всё, что осталось, это представить отчёты начальству, мистеру Ли. Чан рос воспитанным и всегда нравился взрослым. Наверное, это и заставляло мистера Ли потеплеть к Чану на протяжении многих лет, что он с ним работал. Баланс беззаботного юмора и лести сделал Чана заметным в списке мистера Ли люди-которых-можно-терпеть, и можно с уверенностью сказать, что это облегчает рабочую жизнь Чана. Когда он предлагает или представляет что-то от имени своей команды, мистер Ли, скорее всего, даст хороший ответ, чем сделает день для всех работников лучше. И это делает Чана не особо напуганным тем, чтобы самому предложить Ли план бюджета. — Конечно, Бан, я весь внимание, куда надо потратить деньги в следующем году. Пусть мой помощник назначит вам встречу, — говорит мистер Ли по телефону, и из-за фоновых шумов кажется, что он в машине, куда-то едет. — Понял. Вы бы хотели закончить до Рождества? Ваш график позволит? — Было бы идеально, Бан, вот что я тебе скажу. Проверьте мой график и спланируйте что-нибудь. Любой день, кроме пятницы, подойдёт. Мне нужно будет показать своё лицо на выпускной церемонии моего сына, не так ли? — он ужасно громко смеётся в динамик, и Чан чуть не роняет телефон. Думай быстрее. — А, точно, — фальшиво смеётся он. — Значит, он вернётся сюда на свой... выпускной? — сердце быстро стучит, отдавая головокружением. — Верно. Если я там появлюсь, это пойдёт на пользу имиджу Nile, но не уверен, что там будут репортёры. — Конечно. Что ж, тогда я предложу время встречи в ближайшее время. Хорошо проведите время на выпускном сына. Они прощаются, и Чан первым кладёт трубку, спускаясь на землю. После того, как он неделями заставлял себя двигаться дальше, теперь появился проблеск надежды или просто возможность увидеть Феликса, и Чан чувствует, что если он не воспользуется этой возможностью, он просто никогда больше не сможет кого-то любить. Любовь может быть слепой, любовь может быть глупой, но Чан решает больше не бороться с ней.***
Воздух Австралии тёплый и приветливый, Феликс вздыхает с облегчением, когда прилетает. Он плачет в объятиях матери, довольный и умиротворённый. Ему требуется всего один день, чтобы понять, что он никогда больше не хочет уезжать, что еда мамы самая вкусная и что у неё дома он чувствует себя дома. Однако он, похоже, не может спрятать всё глубоко в себе, потому что море напоминает ему о Чане, рисовый суп напоминает ему о Чане, и сидеть одному в машине тоже напоминает ему о Чане. Моргание напоминает ему о Чане, дыхание напоминает ему о Чане. Последствия и противоречия. Эти две вещи никогда не были сильной стороной Феликса, поэтому он сбежал, и теперь он здесь, в другой стране, на другом континенте. Когда он рассказал об этом Джисону, они заплакали, а потом разговаривали всю ночь, вспоминая совместное прошлое, но Джисон искренне поддержал его и был немного утешен тем фактом, что Феликс вернётся примерно через месяц, на две недели, чтобы закончить учёбу, получить диплом и забрать последние вещи из дома отца. Феликс только привыкает к разнице во времени и жаре, но уже едет в машине на обратный путь, хоть и ненадолго. Он получит свой диплом, быстро отпразднует в фальшивой радости со своим отцом и Джисоном и снова уедет. Феликс даже лазал по Интернету поздно ночью и наткнулся на австралийское издательство, выпускающее модные журналы. Это его компетенция. Мама сказала, что он может оставаться у неё столько, сколько ему нужно, пока не найдёт своё небольшое жильё в Сиднее. Будущее кажется Феликсу светлым, таким светлым, но упоминания отца и его бесполезной жизни сразу же вводят его в депрессивное состояние. К счастью, Джисон ждёт его у дома и взволнованно машет рукой, когда они с отцом подъезжают из аэропорта. Мистер Ли говорит им быть готовыми через час, и Феликс с Джисоном исчезают наверху в его комнате, готовясь. Церемония выпускного проходит быстро и гладко, не более чем обязательство для Феликса. Отец настаивает на том, чтобы сфотографироваться вместе после того, как Феликс вышел на сцену за дипломом. Джисон их фотографирует, и фотографии эти как всегда чопорные и натянутые. Когда они возвращаются домой, у дверей лежат подарки и открытки, а подарок мистера Ли для Феликса — часы Rolex. Хотя Феликс и не носит часы, он надевает их на запястье. Затем он разбирает остальные подарки в своей комнате вместе с Джисоном. Большинство открыток, поздравляющих его с выпускным, несут чисто формальный характер и присланы людьми, которых Феликс едва знает. Один подарок от мамы, который прибыл как раз вовремя. Затем идет букет цветов с белыми розами и розовыми тюльпанами, без имени или открытки. К ним приложен чёрный ребристый контейнер, тяжеловатый на ощупь. Он закрыт, а поверх него прикреплена карточка с розовой лентой. Поздравляю с выпускным. Прости меня. К.Б. Феликс сглатывает и спешно открывает контейнер. Рисовый суп. В уголках глаз скапливаются слёзы, и Феликс смотрит в потолок, пытаясь их остановить. Джисон замечает это и подсаживается ближе, чтобы посмотреть на то, что у Феликса в руках. — В чём дело? От кого это? — спрашивает Джисон, широко распахнув глаза и обняв Феликса рукой. Он издает тихое "о", понимая, и Феликс всхлипывает. После нескольких минут молчания Джисон продолжает: — Ты скучаешь по нему? Кажется, он по тебе да. — Я не знаю. То есть, да, — Феликс изо всех сил старается не заплакать.— Я просто так ненавижу это всё. И я злился на него, я так долго злился на него. Но сейчас я просто злюсь на ситуацию. Я злюсь, что он прав и я, — он делает глубокий вдох, — не могу быть с ним. Мы даже не пытаемся. И Феликс кричит, что это несправедливо, укладываясь в руках Джисона, пока тот поглаживает его по волосам. Джисон успокаивает его, говорит, что технически ему нечего терять, и чтобы он последний раз перед отлётом увидел Чана. Но Феликс просто хочет сидеть здесь, с Джисоном, таким привычным и комфортным, и решит это завтра. — По сути, тебе даётся время, чтобы закрыть эту главу. Используй его, Ликс. Феликс не хочет закрывать эту главу. Закрыть навсегда означает, что надежды нет. Феликс почти не спит этой ночью, вжавшись в обнимающего его Джисона и уставившись на свой будильник, кусая губы. Он понимает, что есть одна последняя вещь, которую он мог бы спросить у Чана, последняя вещь, о которой нужно подумать. И он мог, по крайней мере, согласиться со словами Джисона, что терять ему нечего. В субботу днём такси едет по знакомому маршруту, по которому так часто ездил Феликс, чаще всего в нервном возбуждении от мысли, что скоро увидит Чана. Сейчас всё то же самое, но в то же время и по-другому, потому что он больше не чувствует, что знает Чана, боится, что между ними что-то изменилось, хотя прошёл всего месяц. Последствия того, что они увидят друг друга сегодня, будут совершенно другими, и Феликс понимает это всем своим нутром. Он даже не знает, хочет ли Чан вообще его видеть, но Джисон молчал о том, что цветы были знаком, как и контейнер с рисовым супом, который сейчас тяжестью лежит на коленях Феликса. Феликс идёт знакомой дорожкой, входит в знакомый подъезд и трясущимся пальцем нажимает на квартиру Чана. Он знает, что Чан видит его, неловко стоящего, через маленькую камеру в двери. Он надеется, что Чан не будет говорить через домофон, потому что Феликс совершенно не знает, что должен будет сказать. Через некоторое время всё ещё тихо, за исключением того, что дверь отпирается без каких-либо вопросов. Сердце Феликса тяжело бьётся в груди, пока он поднимается по лестнице. Когда он оказывается на втором этаже, дверь квартиры Чана открыта, но Феликс не видит его в дверях. Это был бы последний шанс Феликса передумать и снова сбежать навсегда, но он этого не делает. Подойдя к двери, он легко входит в коридор и видит Чана, стоящего в дальнем конце коридора. Какое-то время они просто стоят, глядя друг на друга. На улице было прохладно, но пальто Феликса вдруг ощущается слишком тёплым, липнет к телу и топит его. Феликс протягивает руки, и Чан понимает этот жест, подходя ближе и забирая чёрный контейнер. — Привет. — Привет, Феликс. Глаза Феликса неохотно липнут к глазам Чана, а пальцы неуверенно пытаются снять пальто. Он почему-то чувствует, что должен повзрослеть в этом и притвориться, будто его не ломает на части при виде Чана и будто он не хочет ничего, кроме как оказаться в его тёплых объятиях. Поэтому он пытается по-другому. — Поедим рисовый суп? — Угу. Проходи. Чан идёт первым, направляясь на кухню, Феликс следует за ним и занимает место за столом, на котором он всегда сидел, которое каким-то образом стало его привычным местом. Чан стоит спиной к Феликсу, занимается на плите, и выглядит это слишком знакомо. Это напоминает Феликсу обо всех днях, которые он провёл здесь впустую, обо всех днях, когда он ненавидел университет и своего отца, и у него был Чан, к которому он мог прийти. Прийти домой. В голове вдруг случается какое-то прозрение, повторяющее бегущей строкой что может быть, дом — это не место. — Я так скучал по тебе. И Чан выглядит торопливым и обеспокоенным, когда оборачивается и подходит к Феликсу. И Феликс не осознаёт, что плачет или что его слова звучали как жалкие всхлипы, пока Чан не берёт в ладони его холодные, мокрые щёки. — Не плачь. — Прости. Не за слёзы. — Прости. Феликс слышит биение сердца Чана так громко и отчётливо, так быстро, когда оно отдаёт ему в висок через водолазку Чана. Феликс крепко обнимает его, вжавшись лицом в его грудь и плачет. — Я должен был защитить тебя лучше. Я должен был убедиться, что этого не случится, — Чан не плачет, но его голос звучит сухо и хрипло. — Прости, что я влюбился в тебя, — говорит Феликс, пытаясь дышать нормально. — Всё хорошо. Я тоже влюбился в тебя. Целомудренный поцелуй в лоб Феликса, и они держатся за руки, тепло. И Феликс в городе, который он ненавидит, среди людей, которых он ненавидит, и всё же он дома, здесь с Чаном. Они добираются до кровати, Феликс сонный и вымучен эмоциями. Между ними было сказано всего несколько мимолётных слов, пока Чан не заговорил. — Как Австралия? — Хорошо. Там действительно очень хорошо. Я нашёл издательскую компанию, в которой хочу работать. — Это здорово. Тишина. — Если бы я спросил, ты бы убежал со мной от всего этого? — Феликс садится в постели и смотрит на Чана, полуприкрыв глаза. Старший выглядит измождённым, как будто он не спал несколько дней. — Просто дай мне четыре недели. — Четыре недели? — Сначала мне нужно уволиться из Nile.