Ярче утреннего солнца

      — Доброе утро, — Мустафа ласково улыбнулся, — Выспалась?       — Да, — Ясмин немного смутилась, скосив взгляд в сторону, — Могу принять душ?       Лёгкое чувство вины расползлось по телу. Он ведь совершенно не показал ей её новый дом… Их дом.       — Полотенца вон там, — указал на дверцу шкафа, — Всё, что необходимо, я разложил в ванной. Бери, что потребуется.       Он остался лежать в постели, что ещё хранила в себе её запах — нежный и будоражащий, как и сама Ясмин. Глубоко вздохнул. Вспоминая, что произошло прошлой ночью, надеялся, что она не слишком расстроена… Привычная уверенность в себе переплеталась с невероятным трепетом, когда он думал о ней. Он не станет давить, даст ей столько времени, сколько нужно, пока она не будет готова вновь открыться ему.       Когда Ясмин вернулась, Мустафа лежал на спине с заведённой за голову рукой. Обвёл её внимательным взглядом — завёрнутая в длинное белое полотенце, с немного мокрыми волосами и неловкой улыбкой, она выглядела, как настоящий ангел, чистая и прекрасная.       — Полежи со мной ещё немного. Не хочу вставать, — Мустафа улыбнулся и взглядом указал рядом с собой.       Ясмин кивнула, обошла кровать и села на свою половину, подогнув ноги под себя. Он приподнял руку, раскрывая объятия для неё, и она, несколько нерешительно, всё же прильнула к его груди. Мустафа целомудренно коснулся губами её лба и произнёс с улыбкой:       — Чем сегодня хочешь заняться?       Молчание… Ясмин задумалась, а затем повернулась и дала свой ответ — поцеловала его. Нежно, как умеет лишь она. Слегка захватив нижнюю губу, она неторопливо ласкала её, ладонью касаясь скулы. Мустафа даже дышать перестал, наслаждаясь её аккуратным порывом… Тепло её губ обезоруживало и заставляло мир меркнуть во тьме. Растворяясь, как дым на ветру, в её податливой ласке, рукой скользил по хрупкой спине, не сжимая, не сдавливая. Их губы разомкнулись, и только тогда он выдохнул. Уже завёлся.       Видимо, Ясмин заметила это, потому что поддела пальцем полотенце, раскрываясь перед ним. Мустафа охнул — от неожиданности, воодушевления, всего сразу. Мысли прыгали, перебивая одна другую: Ясмин не расстроена, Ясмин готова попробовать снова, Ясмин… желает его так же, как и он её.       Ладонью провёл по её обнажённому телу, стараясь запомнить каждый изгиб. Привлёк её ближе, целовал шею влажно и чувственно, замечая, как она плавится в его руках от разгорающейся страсти. В утренних лучах солнца её глаза сияли ярче обычного. А может, такие глаза у неё были всегда, просто он не обращал внимания раньше? И ресницы дрожащие, и покрасневшие щёки, и ключицы тонкие, и предплечья… И грудь, тяжело вздымающаяся, обнажённая, красивая… Нет, дело точно в другом.       Сплетаясь с ней, поймал в объятия и осторожно уложил на спину, слегка возвышаясь. Любовался, ловил её каждый вздох. Забыл про время. Покрывая поцелуями, спускался ниже и ниже. Не делал этого прежде ни с кем, но с Ясмин он хотел…       Приподнял ей ноги, согнув в коленях, лёг между, рассматривая нежнейшие её части, и ему нравилось, что он видел. Прильнул ртом и неожиданно для себя простонал, стоило ему почувствовать её вкус, настолько приятный. Языком касался аккуратно и мягко, настойчиво и решительно, придерживая за бёдра. Добавил пальцы; ввёл один вглубь, не испытывая ни малейшего затруднения, когда она была такой влажной, раскрытой, тёплой внутри… Ясмин тихо постанывала; в её голосе слышал, что ей правда нравится.       Разделся, навис над ней. Она раскинула ноги шире, готовая его впустить. Он направил себя рукой и плавно толкнулся, проскользив легко и свободно, срывая её нежный стон. Мустафа знал, что не причинил боли на этот раз, но всё же решил удостовериться, прошептав:       — Как ты?       — Хорошо…       Обхватила его широкую рельефную спину, когда он вошёл вновь. Позволяла ему стать ещё ближе, прижималась, хмурилась от ощущений, дышала тяжело и так откровенно сладко. Она чувствовала то же, что и он, Мустафа видел это в её глазах.       Он полюбил Ясмин, знал точно, что полюбил навсегда. Облекая чувства в движения тел, они были уязвимы и совершенны. Мустафа учил её любви и учился сам, мгновенно преуспевая. Беззастенчиво делился пламенем, что поглотило его, и чувствовал, что нет ничего правильнее.       Рукой провёл вдоль её тела, останавливаясь между ног. Касался бережно, не прекращая толкаться в неё, и усилил напор, когда Ясмин ошеломлённо распахнула глаза, предчувствуя свой первый в жизни оргазм.       Она невольно прошептала его имя, ухватившись за широкие плечи, и Мустафа не сразу поверил услышанному. Его имя в одно мгновение стало ярче и обрело смысл. Он наклонился к Ясмин, целовал её долго и глубоко в такт их движениям.       И она задрожала. Пальцы её сжались крепче, с губ сорвался сдавленный стон. Он видел раньше, но прозрел только сейчас, наблюдая момент её финала. Он многое слышал, но самое важное услышал в то утро, жадно внимая её голосу. Он был, но словно и не жил до неё.       Как только она расслабилась после пережитого наслаждения, Мустафа тотчас вышел рывком и направил член в сторону, позволив звенящей эйфории захлестнуть его тоже. С тяжёлым дыханием он упал на бок, на несколько секунд лишённый возможности связно мыслить; блаженство настойчивой пульсацией отдавало по всему телу.       — Что-то ещё для тебя сделать? — спросил, пытаясь прийти в себя, и Ясмин обессиленно помотала головой в ответ.       Он посмотрел на неё с самой нежной, потрясающей красоты улыбкой, и если бы увидел со стороны, то не узнал бы себя. Эмоции переполняли его от близости, мысли путались, а сердце билось, билось, как заведённое.       Он растянулся в постели, довольный, приятно уставший, и притянул Ясмин к себе, целуя в висок. Влюблённый, он был безгранично счастлив, что обстоятельства сложились именно так.       — Опять в душ идти… — она задумчиво улыбнулась, поглаживая его грудь, и Мустафа от души рассмеялся.