ЖИТЬ В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ — Земфира
кашина, утром в ванную направившись, обнаружила кинжал, на полу валявшийся. его даня руслане подарила. «на всякий случай», — сказала она тогда, вручив коробку. рыжая вечно беспокоилась о безопасности своей любимой, поэтому сочла подобный подарок необходимым. когда кареглазая открыла футляр, в ступоре она уставилась на лезвие. все-таки взглянула на кашину и получила краткое, но очень понятное пояснение: «серебряный», — сказала рыжая тогда, улыбаясь. сейчас же клинок в крови засохшей был. по запаху не человеческой. в голову сразу страшные мысли полезли, тревога требовала тотчас же спросить о том, что случилось, но в разум ударили воспоминания прошлой ночи. крики эти обиженные да предъявы глупые. надо бы извиниться. надо бы поговорить спокойно. руслана, когда сильно обижалась, надевала украшения из серебра. чтобы кашина к ней не ластилась и мозг не одурманивала прикосновениями. была бы ее воля — она ходила бы в кольчуге серебренной. но в таком одеянии находиться тяжко, потому она ограничивалась цепочками на шею, длинными серьгами, кольцами и браслетами. сейчас же тушенцова собиралась на какое-то мероприятие, которое организовала саша федотова. вроде, показ её новой коллекции. руслана в платье, на удивление, с длинными рукавами и подолом до колена стоит и мучается с застежкой. когда кашина выходит из ванной, то идёт сразу к темноволосой. быстро помогает с платьем и утягивает в поцелуй. извиняться словами кашина никогда не умела. даже сейчас, в поцелуй этот, она все чувства вкладывает, будто в последний раз её видит и имеет возможность прикоснуться. младшая отвечает неохотно, не двигаясь почти. отпрянув, рыжая разглядывает лицо напротив. все такое же миловидное и прекрасное, без единого изъяна. хотя сейчас она довольно бледная и эмоций никаких у неё нет. — ты хорошо себя чувствуешь? — смотрит рыжая с волнением, внимательно рассматривая руслану. — да, я в порядке, — отвечает, не понимая этой обеспокоенности. кашина же касается её щеки, понимает, что она такая же холодная, как и вчера. приподнимается на носках и губами касается лба. да, от нее определённо веет мертвой мерзлотой. — точно? — переспрашивает, ведь вновь не верит. не может она чувствовать себя нормально при такой температуре. руслана на это только кратко чмокает в губы, оставляя на чужих бордовый, еле видный след от помады, которая, кстати, размазалась из-за кашиной. — точно. — кратко и чётко даёт понять, что все в порядке. натягивает улыбку на секунду и поворачивается к зеркалу, дабы макияж поправить. на руке правой, под браслетом её любимым, видна белая полоса, шрам напоминающая.***
время давно перевалило за полночь, даня в халате шёлковом сидит терпеливо, даже пытается книгу читать, нервно поправляя очки, что вечно с носа съезжают. действительно пытается, но беспокойство берёт своё, и она отвлекается на каждый шорох, что слышен за входной дверью. рыжая ощущает себя то ли хатико, напрасно ждущем своего хозяина, то ли строгой матерью, от которой дочь убежала на тусовку и вернётся обязательно набуханная в хлам. в замочную скважину просовывается ключ и с осторожностью проворачивается несколько раз вправо. скрип двери, глухие удары об пол, будто вещи сбрасывают и стук от каблуков, который приближается сзади. — да-а-ня, — руки её обвивают со спины, сама она чмокает в щёку веснушчатую и улыбается наперекор чужому, явно не веселому, взгляду. — не смотри на меня так, — губы дует обиженно и диван обходит. девушка садится на колени прямо перед возлюбленной, кладёт руки на колени её, а поверх них голову устраивает. ресницами густыми хлопает и вновь одаривает тёплой улыбкой, от которой на душе легче становится. — я устала ужасно, — рыжая на это только пальцами прическу темноволосой изучает. там плетение аккуратное переходит в низкий пучок, в котором шпильки с украшениями понатыканы, под пучком распущенные волосы лежат, красиво на плечи падая и прикрывая лопатки. помнится, кашиной мама так же волосы плела, себе под нос песню напевая. там было что-то про вечную любовь, но к кому только, маленькая даня так и не поняла. — это кто тебе такое гнездо на башке свил? — усмехается, ибо глумиться над утомившейся русланой — было всегда весёлым занятием. — эй, никакое это не гнездо! — девушка перехватывает чужую руку и переплетает пальцы, завороженно рассматривая эту картину. — саша устроила мастер класс по причёскам, а меня как модель выбрали. вроде неплохо, правда ведь? — смотрит на кашину с надеждой некой, ведь если ей понравится, то это будет чудом. кашина всегда привередливой была. всегда выбирала долго и муторно, дабы выбор пал в итоге на самый лучший вариант. ублажить кашиной — значит сделать что-то невозможное или быть волшебником заморским. это поняло всё светское окружение, после того как к ней каждый прибегал во время кризиса. воистину тяжкое время для вампиров тогда было. проблема с демографией у человечества напрямую повлияла на качество жизни вампиров. людей меньше, крови меньше, сложностей больше. кашина тогда была одной из немногих, кто владел большими запасами крови. с ней и её семьёй каждый хотел договориться, но никакие подарки, комплименты и крупные суммы не могли помочь заработать их доверие. сейчас же, в современном мире, единственная, кто может угодить даниэле — это руслана, которая, кстати, ждёт ответа, пока рыжая вспоминает былое время. — правда. тебе идёт, — говорит шёпотом, будто кто-то за ними следит. тянется вниз за поцелуем, а тушенцова только рада. помада её бордовая вновь, как и утром, оставляет след. — идёт-то идёт, а спать я с ней не смогу. расплетёшь? — хлопает глазками, зная заранее, что ответ положительный. получает кивок в ответ и резво, как ребёнок, поворачивается спиной.Чудовище — АИГЕЛ
за панорамным окном напротив идёт дождь, капли со стуком ударяются об стекло. там холодно и небо хмурое на тебя давит. здесь, в квартире, тепло и уютно. кашина аккуратно расплетает прическу, пока темноволосая чуть ли не мурлычет от удовольствия, иногда прерываясь на жалобы о том, что «при мне лучше было» и «расхлябанные они все какие-то». кашина тем временем расчёской проводит по волосам. хочет в хвост их собрать, но резко замирает. взгляд на шею устремлён. медленно и аккуратно, еле-еле касается раны, походящей на шрам от укуса. рваная такая, видно, что заживает сложно. даня забывает, как дышать, а пальцы начинают подрагивать. — лана, — таким же дрожащим голосом зовёт девушку, что так же замерла. — лана, это что? возможно, весь мир замер сейчас. вопросов неимоверное количество. откуда это? от кого? почему она раньше не сказала? и вообще, что, блять, случилось? — в смысле? — руслана оборачивается лицом к кашиной и встречает взгляд её шокированный. — ой, дань, не делай вид, что не помнишь ничего. со вздохом встаёт с пола и руки поднимает, чтобы хвост завязать. выражение лица задумчивое. видать размышляет как поступить. с одной стороны и обиду хочется держать, а с другой — взгляд этот напуганный точно не фальшивый. девушка тянется рукой назад, за спину. цепляет кончиками пальцев собачку и тянет вниз. легким движением скидывает с себя платье, оголяясь и показывая неверящей дане синяки многочисленные. множество кровоподтеков скопилось на бедрах, запястья обогнуты синими пятнами, на животе видны засосы багровые. все тело выглядит так, будто девушку в бдсм-отель закинули и заперли с двумя парнями. но сама руслана не выглядит ни опечаленной, ни стесняющейся. она… никакая? — я хотела поговорить об этом, но не в такой обстановке, — к окну подходит, ночной город с высоты рассматривает. — дань, ты перегибаешь с ревностью. я понимаю, может в детстве чето не так было, ещё что-нибудь, но это, — ухмыляется кратко, как бы указывая, что именно «это», — перебор уже. я с андреем просто поговорила пару минут, а ты на меня за это накинулась. рассказывает легко так, непринужденно, даже на собеседницу не смотря. а та в шоке от состояния её русланы находится. только спустя пару минут до неё доходит смысл слов девушки. накинулась? — дорогая, я не понимаю о чём… — это во-первых, а во-вторых — перед тем, как меня кусать, стоит меня спросить конечно, ты так не думаешь? ну, не думала по крайней мере. не то, чтобы я против, но мне теперь тоже придётся кровь пить и вечно жить. — говорит быстро, без запинок даже, будто речь идёт о случае на работе, а не о происхождении всех этих побоев. — у меня вся спина болела после этого, а тебе хоть бы хны. — лана, — вновь зовёт, надеясь на то, что её все-таки услышат и объяснят нормально. подходит к темноволосой и, когда тушенцова встречается с ней взглядом, продолжает, — я правда не понимаю о чём ты. откуда это всё? что произошло и когда? — неужели ты так со злости напилась, что не помнишь, как мы переспали вчера? — не было такого. я после разговора с андреем с тобой не пересекалась и через пару часов уехала домой. — замолкает, пытается вспомнить тот вечер во всех подробностях. точно, она к неред подходила, пока она с сашей обнималась. —я же просила лизу тебе сказать. — мне ничего… — сука. — опирается об её плечо и выдыхает тяжко. она ведь точно сказала оповестить руслану. нет, блять. её просьбу на хую вертели.She Knows — J. Cole feat. Amber Coffman, Cults
идёт за телефоном, чтобы неред позвонить и сделать не маленький такой выговор, но на экране девушку встречают несколько сообщений от подруги. лиза 1:29 ноилса ёбнули лиза 1:32 сказали, что он с помощью гипноза хуйню всякую творил. там и до изнасилования, и до обращения доходило. лиза 1:33 у русланы там всё в порядке? я помню они тогда вместе куда-то отходили из-за пелены перед глазами не видно следующих слов. лиза что-то ещё писала, но сейчас это не имеет смысла. руки дрожат слишком сильно, вот-вот телефон выпадет из рук. кашина на ватных ногах и со стеклянными глазами возвращается к тушенцовой. той уже холодно стоять без одежды, но сейчас на это всё равно. она пытается вспомнить тот вечер, но ничего не получается. перед глазами только рыжая копна волос и ярко-розовое пятно движущееся. на месте укуса начинает больно ныть. перед ней кашина появляется и переписку показывает. карие глаза быстро бегают по экрану, пытаясь понять смысл слов. раз за разом читает и не может поверить. кидает взор на даню, а та сама в шоке находится. — нет, — глаза блестят уже, губа нижняя дёргается сильно. — душа моя, постарайся вспомнить, что было. — телефон падает на пол, старшая тянет в свои объятия и пытается успокоить, гладя по голове. темноволосая дрожит сильно, ткань на спине сжимает. — я не знаю! — голос ломается, крушится весь мир в целом. сейчас страшно до ужаса. не может же быть такого. — да, я пила. но не так много, чтобы его с тобой перепутать. я помню ты… — вдох рваный делает, пытаясь как можно спокойней говорить. всё напрасно. — он. он укусил меня сильно, а я сделать ничего не могла. но я думала это ты. я… — жмурится сильно и на шёпот переходит. — даня, прости. — душа моя, ты ни в чем не виновата. — говорит ласково, пытаясь со своей же паникой совладать. — я ночью проверяла серебром. больно до ужаса. даня, он перестарался. даня, он превратил меня. он… сил у тушенцовой нет. девушка падает на колени, а за ней рыжая тянется. громкие всхлипы раздаются по всей квартире. хочется кожу всю содрать и сжечь себя. хочется пропасть с земли. её запятнали. как белый лист маркером измазали. испачкали и за неё судьбу её решили. так подло и ужасно. так неимоверно больно стало от того, что её обманули. что это не её даня была. что её так легко можно обмануть. лезть на стенку хочется да кричать на всю столицу. но энергии нет ни на что. она просто сидит на полу. темноволосую обнимает её возлюбленная, которая опять может оказаться не той, кем является. страх окутывает тело, как и мысли о никчёмности своей.***
руслана лежит на животе дани, переваривая ситуацию. за окном уже светло. проспали они от силы часа три, остальное время ушло на успокоение. — знаешь, зато смерти больше нет. старшая ухмыляется только и волосы чужие пальцами перебирает. они многое успели обсудить за это время. сейчас же стадия принятия происходит, тушенцова даже пытается плюсы находить. получается или нет — решит позже. кашина вспоминает, как боялась лану потерять, как в холодном поту просыпалась, увидев во сне могильную плиту с её именем. пару раз мельком проскакивали мысли о том, чтобы действительно обратить её, но они сразу пресекались. нет, даня не хочет ей такой жизни. тушенцова таких мучений не заслужила. сейчас же понимает, что мысли эти то ли вещие, то ли материальные. неважно, ведь смерти теперь действительно нет.чего еще теперь нет?