Алый снег

Аратака заходит на кухню и каким-то потерянным взглядом ещё с минуту ищет сигареты, хотя на деле они лежат прямо перед его носом — на столе. Он берёт все четыре и складывает их в карман, оставив только одну в зажатой ладони. Подходит к окну — приоткрывает форточку — и понимает: а зажигалки-то в кармане у него и нет. Рейген вздыхает и бредёт в прихожую к своему пальто. Засовывает уверенно руку в карман и ничего там не находит. В прямом смысле ничего: ни зажигалки, ни ключа от дома, ни пару бумажек, которые вечно болтались там. Он удивлённо оглядывается и находит зажигалку на тумбочке. Ладно, думает Аратака. С этим вопросом, возникшим в его голове, он разберётся позже, сейчас бы ему просто выдохнуть. Он добирается до своей уютной форточки снова и в этот раз быстрым движением поджигает первую сигарету. Рейген втягивает вязкий дым и стряхивает пепел в банку. Он не хочет сейчас думать о том, что ему снилось. Не хочет. Но образы слишком яркие, оставляющие до сих пор не самое приятное послевкусие. Мысли вязнут и тонут. Зачем она ему снится? Зачем ему сниться его мать? После стольких лет, когда он уже столько раз похоронил своё прошлое. Зачем? Зачем его подсознание выдаёт ему Это. Рейгену и проблем с Мобом сейчас хватает. Впрочем, после всех этим воспоминаний, которые по ощущению были очень и очень давно… По сравнению с этим, почему-то жизнь с Мобом конкретно вот в этот момент кажется ему раем. Рейген даже сплёвывает от такой мысли грубо в право — и попадает точно в стоящую у окна банку. Это ему пока так просто, кажется. Пока Шигео снова не стал к нему приставать. Пока Шигео не пришёл домой с этим блядским взглядом. — Блядским, — повторяет вслух Аратака, выдыхая. Это определение ему явно нравится. По крайней мере, лучше всех характеризует предчувствие пиздеца. Как он там сказал неделю назад? Он даже не знает, кто из них двух мудаков был лучше. Да, верно сказано. Понятия не имеет. А если начнёт сравнивать — у него вероятнее всего случится припадок от тех воспоминаний, которые у него всплывут в голове. Так почему же она ему всё-таки снится? Аратака затягивается посильнее, так, что даже сердце на секунду вздрагивает, а мозгу не хватает воздуха. «Хорошо», — думает Рейген, а затем уже старательно и медленно выдыхает. Дым щекочет его изнутри, будто бы обволакивает и заполняет все внутренние пустоты. Чёрт. Жалко, что это не навсегда. А длится от силы всего полминуты. И ему всегда будет мало. Всегда недостаточно. Наверное, поэтому это и есть зависимость. Или уже одержимость? Задумывается над этим вопросом Аратака. В сознании в этот момент почему-то возникает жёлтая тряпка, и он задумывается над этим образом. До боли знакомая жёлтая тряпка. Он стряхивает пепел в банку задумчиво и тут как стреляет: Точно, это же была его любимая жёлтая футболка в детстве. Но почему он о ней вспомнил сейчас? Рейген не понимает. Зато помнит, как ему Она подарила её на его День Рождение. На ней ещё был такой большой рисунок с улыбающимся солнцем. Дурацкая была футболка, думает Аратака, очередной раз сплёвывая. И вспоминает дальше. Вспоминает, как плакал над ней, когда Она ногой вытирала ей грязь на полу на кухне. А на кухне всегда была куча дохлой моли, плесени под ногами, случайно пробегающих тараканов. Рейгена в детстве всегда выворачивало, после того как ему её возвращали. Он мог потом целый день сидеть и оттирать мылом одно и то же пятно, только потому что ему до ужаса было противно. Только потому, что это пятно было от раздавленного таракана, на которого Она наступила ногой, когда тёрла его любимой футболкой пол. А любимой она была — потому что Рейгену этот несчастный кусок ткани подарила Она — Первая. Это был его талисман. Знак того, что Она его всё-таки любит. Первая, что всегда лучезарно улыбалась и очень вкусно готовила. Жалко только никогда не замечала под своими ногами гниющий мусор. Зато Вторая. Вторая была жуткой брюзгой. Но почему-то вытирала все самые грязные места исключительно Его любимой футболкой, при этом всегда приговаривая, что тряпка по сравнению с ним, хотя бы отстирывается. Рейгена передёргивает от образов, которые всплыли в его голове. Он тушит сигарету о банку и спрашивает себя: почему? Почему он до сих пор помнит об этом? О таких неважных, дурацких, болезненных мелочах? Почему он до сих пор замирает, когда вспоминает о Ней. Почему его бросает в дрожь каждый раз? Её нет. Больше двадцати лет уже нет. И слава Богу. Моб не лучшая замена, но, по крайней мере, он предсказуемый. Иногда. В принципе если сжать зубы и потерпеть — Моб это даже для него курортный отдых, по сравнению с матерью. С той было страшно и непонятно каждый день. Хоть он тоже тогда привык к этому ужасу, который испытывал каждый божий день. С Мобом хотя бы можно поговорить, думает Аратака, и поджигает вторую. Он даже видит его и разговаривает с ним. Он даже реагирует на него. С Мобом страшно, но по-другому. С ним даже можно поругаться и потом за это же получить. По факту получить — всё предсказуемо. Сделал действие — вот получай ответ. С Ней было не так. С Ней было сумбурно. В любую минуту к тебе могли подойти с ножом, и ты не уверен, готовила ли Она на кухне сейчас, или Ей просто взбрело в голову, что что-то в тебе не так и надо это что-то срочно вырезать. И тогда было страшно, ужасно страшно. Потому что Её было ДВОЕ. По крайней мере, Рейген уверен, что пару раз было близко к смерти. Прямо чувствовал это. Как и чувствовал то, что Она бы не остановилась. А Моб всегда останавливался. Аратака сглатывает. Во всяком случае, он ему хотя бы нужен живым. Да и просто нужен. С Ней он до сих пор не знает, нужен ли был ей вообще. Рейген затягивается вновь. Он не хочет об этом думать. Это не то, о чём он должен сейчас думать. Он не должен сейчас сравнивать этих двух мудаков. Не сейчас. Хватит с него. Когда он закуривает третью до него наконец-то доходит: Точно, Моб ведь вернулся. Под третью он, наконец, вспоминает, что тот ходил на работу и, кажется, это был его последний рабочий день. Рейген докуривает в спешке третью и заходит обратно в спальню. Всматривается долго на спящего Моба. Долго и выжидающе, а потом решается всё-таки его не будить и просто идёт в прихожую. Капается в его куртке, где находит помимо зарплаты ещё и свой ключ от квартиры. — Вот засранец, — приговаривает Рейген. Приговаривает и суёт ключ во внутренний карман своего пальто. Затем тащит ноутбук на кухню и ставит его на стол, куда пристраивает и деньги. Достаёт бутерброд из холодильника и ставит чайник. Моб его всё-таки подсадил на этот чёртов чай обратно. Ну, ничего, он себе ещё купит кофе. Пока грузится ноутбук, он достаёт из конверта деньги и тщательно пересчитывает купюры. Кажется, хватит даже на разбитую дверь в ванной и при этом ещё и на еду останется. Аратака ехидно потирает свои ладони и вводит двойной пароль в ноутбук. Открывает документ с расходами, где снова вводит пароль и ставит «плюс» у двери и квартплаты. — Ну, слава богу, на одну проблему меньше, — выдыхает Аратака и с немалым облегчением заваривает себе чай. Надо бы ещё и зарядку на телефон прикупить, мелькает в его голове мысль, и он записывает это в расходы, после двери. Рейген пьёт чай и чувствует благодарность. Самую настоящую человеческую благодарность. Даже как-то непривычно. Как-то неудобно всё это. Получается он что — теперь должен Мобу? «Он, конечно, молодец», — тянет про себя Рейген. Но Шигео ему много за что должен, а Рейген и без того у него в вечном долгу. Аратака вздыхает. К нему наверняка завтра пристанут. И всё с теми же вопросами про алкоголь. А если Моб будет давить на него тем, что он и сам не помнит? Почему у него всегда получается так — что он сам же себе свою могилу и роет. Всегда получается всё не в ту сторону. Ах, ну да. Потому что у него руки кривые, вспоминает слова матери Аратака. И всё как-то становится вновь на свои места. Даже как-то отпускает. На что-то лучшее ему даже и рассчитывать не приходится. Рейген делит зарплату на две пачки. Ту, что значительно больше кладёт в конверт. Вторую — просто в карман, пока. Быстро допивает чай под бутерброд и, выключив ноутбук, идёт в прихожую. Складывает конверт под ключ в комод, а ту пачку, что в кармане — перекладывает в пальто, которое тут же натягивает на себя. Старается как можно тише закрыть дверь и спешит на улицу. А на улице поздним вечером свежо и морозно. Рейген втягивает колючий воздух носом и спешит поскорее в супермаркет. Он доходит до знакомых дверей, проходит вдоль торговых рядов и чувствует себя царём. Ведь сейчас он может купить абсолютно всё. Правда он прекрасно осознает, что не будет, например, покупать вон те дорогие конфеты с золотой обёрткой как раз ровно на ту сумму, что у него была в кармане. «Что за конфеты такие золотые?» — Проносится в его возмущённой голове мысль. Однако просто само чувство свободы — его завораживало. Он берёт самую дешёвую овсянку по акции и дюжину яиц тоже по сниженной цене. Берёт молоко на первое время и прихватывает пачку макарон. И вот когда он уже почти направляется на кассу, он решает, что завтра у него будет пир по-королевски. Плюс, Шигео всё равно нужно как-то отблагодарить, а то ведь он ему обязательно всё припомнит. Именно поэтому Аратака заворачивает в мясной отдел. Заворачивает и тщательно внюхивается в курицу с желто-красным ценником. А пахнет она как раз прилично, что Рейгена сейчас искренне радует. Господи, как ему сейчас нужно мало для счастья. Аратака весело спешит на кассу и когда ему всё пробивают, он даже не так сильно расстраивается что забыл дома пакет. Он сегодня готов за него и заплатить. Ничего страшного. Страшно будет через неделю, а пока у него есть в кармане деньги. Рейген выходит вновь на морозный воздух. Ощущение, что в пакете у него весомый груз — греет ему душу. Вот это называется, сходил в магазин. Когда продукты можно унести только в пакете, а не в руках. Аратака вдыхает свежий воздух поглубже и направляется в сторону дома. Фонари по дорожке к подъезду почему-то сегодня плохо горят, и когда Рейген проходит мимо скамейки в полном мраке, он вздрагивает, когда его окрикивает чей-то голос. — Извините! Рейген невзначай оборачивается, но во тьме видно плохо, видит только на фоне дальних фонарей вырисовывающийся мужской силуэт. — Звиняй дружище, — уже более неформально обращается незнакомец, — не будет сигаретки стрельнуть? Аратака задумывается на секунду и тупит какое-то время. Раньше он бы отдал без промедления. Теперь же, когда сигареты у него на вес золота, эта тема его заставляет задуматься. — Нет, извините. — Вежливо отказывает Аратака и думает уже развернуться. — Ох, ну тогда, монетки не будет? — спрашивает мужчина, — всего чуть-чуть не хватает, подкинь, будь другом! А вот к деньгам Рейген относится ещё жёстче, чем к сигаретам, поэтому он даже не думая сразу ему отказывает. — Ну не будь таким жадным! — возмущается незнакомец, — идёшь с таким пакетом из супермаркета, наверняка у тебя и деньги и сигареты есть! Ты просто не хочешь со мной поделиться! — А должен ли? — кривится от таких заявлений в его адрес Рейген и уже чётче может рассмотреть человека, стоящего перед собой. Потёртая старая дублёнка нараспашку, подбитый и опухший левый глаз, шапка, съехавшая на бок, и слегка пошатывающая походка. Он явно пьян. Делает вывод Аратака. Ему, кажется, теперь всё будет напоминать о его неудачной попытке попробовать алкоголь. И с этой мыслью он разворачивается. — Эй! Братишка, ты, кажется, меня неправильно понял! — Ну что ещё? — последний раз разворачивается Рейген. Так он для себя решил, по крайней мере. — Я же сказал: заделись со мной немного, — тянет незнакомец и достаёт из правого кармана дублёнки достаточно большой и внушительный кухонный нож. Разделочный. Для мяса. — Я же сказал, нет у меня ничего, — начинает раздражаться Рейген. Нож его не так пугает, как если бы это был пистолет. Движения ножа хотя бы можно предсказать, плюс, учитывая, что человек пьян, то его координация сейчас будет изрядно нарушена. — Тогда отдай свой пакет! — требует мужчина и делает резкий шаг вперёд. — Нет, — Отступает назад Аратака. — Что же ты за скупердяй-то такой! — Ну, ахуеть, теперь, — не выдерживает Рейген и ругается уже на всю эту дурацкую ситуацию, — Просто иди нахуй уже отсюда, самый умный, что ли?! На последних словах мужчина делает резкий рывок в сторону Аратаки. Так резко, что тот реагирует только под конец и в итоге нож очень чётко проходится по его щеке. Рейген прямо чувствует, как полоснуло. Если бы не пакет — он смог бы уклонится намного быстрее. — Блядь! Какого хуя это было? — теперь уже не сдерживает своих эмоций Аратака и пока аккуратно касается пореза пальцами, интуиция ему очень настойчиво советует обернуться. И он делает это как раз вовремя — потому что следующий удар приходится ровно по его пальто. Рейген смотрит на всё это безумие и не понимает: Это что за ним карма пришла? Бог решил погладить его по головке? Он смотрит на своё порезанное пальто и начинает злиться. Аратака откладывает в сторону пакет, прекрасно помня, что там есть дюжина яиц. Прекрасно помня, что если хоть одно из них разобьется, то он будет готов убить только за это. Он смотрит на приближающегося незнакомца и думает: вот где Моб, когда он действительно нужен? Думает и принимает удар на левую ладонь, местами обмотанную растянутым рукавом кофты, перехватив нож. Лезвие прорезает в некоторых местах и Аратака чувствует холодную сталь и колкую режущую боль. На адреналине его это только щекочет. Да и привык. Рейген резко перехватывает за ручку нож и со всей яростью бьёт своему обидчику между ног. Тот реагирует сразу же, ослабляя хватку. Чем Аратака и пользуется, забирая острый предмет себе. Поток мата который Рейген слышит после того как забирает пакет и решает что вот теперь он уже точно не будет оборачиваться, Аратака игнорирует. Словно музыка, каждое матное слово адресованное ему — звучит в ушах, отдаляясь с каждым шагом. Прекрасно. Кажется, его только что попытались убить. Попытались убить за сигареты, деньги и продукты. Но Рейген это всё отвоевал в честном бою. — Так что соси, — показывает фак Аратака куда-то в небо и сплёвывает, поднося ключи к домофону. Зайдя в квартиру, он первым делом аккуратно отставляет пакет и снимает пальто, осматривая его. Вдоль бока проглядывает обширный косой порез. Местами насквозь. «Это же что же за нож такой?» — удивляется Аратака и смотрит на острый предмет теперь уже по внимательнее, доставая его из пакета. Рейген даже пугается на мгновенье — потому что он очень похож на тот — Его нож, который Шигео удачно выбросил пару дней назад, потому что застал Аратаку с ним в руках в ванной и ещё лужей собственной крови… Ну. Бывает. Рейген даже успевает подумать, что точно настигла карма. А потом выдыхает, когда обнаруживает на ручке внизу чёрную метку другой фирмы. Но по фасону похожи ведь. Значит безумно острый. Неудивительно, что его пальто так смачно порезали. Чёрт. Чёрт. Думает Аратака. Придётся теперь его зашивать. И будет эта дурацкая поперечная царапина, или как там её назвать вдоль его единственного и любимого серого пальто. Почему всем так нравится портить его любимые вещи? Рейген вздыхает и смотрит как-то озадачено на нож, который начинает краснеть. Точно. Разжимает левую ладонь Аратака и всматривается. Пару лёгких и небольших порезов вдоль. Ну, ничего, это тебе не правая. Рейген озадаченно переводит взгляд теперь уже и на неё. Пластыри надо бы давно уже было на ней сменить. Она уже, кстати, начинает потихоньку чесаться. Это, пожалуй, ещё одна вещь, которая не даёт Аратаке расслабиться. Но, по крайней мере, когда половина мозга отвлекается на зуд, то он меньше реагирует на окружающую среду. А это определённо плюс в его случае. Рейген аккуратно прокрадывается в комнату и забирает оттуда аптечку. Что он завтра будет рассказывать Шигео? Ну ладно, может оно и к лучшему. Может он меньше будет задавать ему вопросов по поводу алкоголя. Так что в целом, наверное, всё очень удачно сложилось, пытается позитивно рассуждать Аратака, опуская тот момент, что находится в состоянии между «кажется, пронесло» и «чёрт, возьми, это было слишком близко сейчас». Это было как с матерью. Сглатывает Рейген, когда давит перекись себе на руку. Сглатывает и успокаивает, убеждая себя, что ничего такого страшного с ним не случилось. Он же подкованный. Сто раз такое видел. В детстве, по крайней мере. Аратака сдавленно улыбается. А ваты то у них нет. Закончилась. — Чёрт, — ругается Рейген вслух и включает кран, аккуратно смывая пену. Вытирает всё это дело об штаны и футболку с кофтой. Кухонное полотенце, вроде бы тоже в спальне. Аратака не хочет сейчас туда снова идти. Он залепливает два пластыря себе на ладонь и чувствует, как у него саднит щека. Тянется к ней пальцами в задумчивости и трёт, только от таких действий это место начинает колоть, а по коже размазывается что-то мокрое. — Блядь, точно, — ругается вслух Аратака и идёт в ванную, где рассматривает на своей щеке длинный ровный порез, с которого уже стекло пару капель к его шее на кофту. Он умывает всё это дело и вытирает полотенцем, после чего соединяет порез и лепит пластырь и на него. Это на первое время. Оправдывается он перед собой в зеркале. Не знает правда зачем, просто оправдывается. Завтра он с этим дерьмом разберётся по полной. Вся эта суета потихоньку начинает выбивать его из сил. И он какой-то через чур уставший плетётся на кухню. Достаёт свою четвёртую. Чётвёртую отвоёванную. Отвоёванную, блядь, в честном бою. Насмерть. Он за это лишился пальто, между прочим, и даже была пролита его кровь. Поэтому курит он её как истинный победитель. С шиком, с блеском. Как король на вершине горы. На пятом этаже в своей скромной квартире. Послезавтра, кстати, аренду платить, напоминает себе Рейген, и выдыхает спасительный дым. — Ёбанный пидорас. Выдыхает Аратака. — Паскуда. Затягивается Рейген. — Гнида. Мразь. По телу проносится дрожь. — Какого хуя это вообще было? С каких пор он вообще кому-то что-то должен на улице? К чему это вообще вот было сейчас? Аратака в какой-то момент делает какой-то неправильный вдох и давится дымом, после чего начинает долго и продолжительно кашлять. — Чтоб он там и сдох. Ругается Рейген. Ему что теперь на улицу совсем не выходить? Аратака докуривает и тушит четвертую. Тушит и вспоминает про продукты в прихожей. Они очень удачно помогают ему отвлечься от всех навязчивых мыслей. Пока он их тщательно раскладывает по полочкам. И полное умиротворение Рейген получает лишь тогда, когда окончательно убеждается, что не разбил ни одного яйца по пути. Прямо-таки гора с плеч. Аратака закрывает холодильник и ещё долго вертит разделочный нож в своих руках. Завтра объяснит Мобу, откуда он взялся и кидает его в мойку. Кидает и уставший ползёт в спальню. В голове мелькает мысль — что одежду, кажется, он уже не менял дня два точно, а ещё рукав на кофте у него слегка порванный и в крови. И немного под шеей. Но это завтра, качает Рейген головой. Дело движется к глубокой ночи, когда Аратака силой тянет на себя кусок своего пледа у Шигео и устраивается на своём законном куске постели.