квартира слева

      — Ты нахуй меня обжëг?       Время за полночь и случайное одиночество в местном продуктовом, на пару со случайным человеком, делают удивительные вещи. К примеру, приводят к одинаковой мысли, которая читается по переглядке, когда по помещению раздаëтся храп за кассой. Первым, вообще, он полез, приговаривая: «Держи меня», а Толя ведь за любой кипиш, кроме голодовки, вот и держал, как мог! А опалил случайно: не сдержался, услышав чуть переворачивающуюся на стуле продавщицу.       Они и украли-то, попервой, всего-ничего: пару банок газировки, сигареты и коробку сухариков. Это женщина гул подняла, проснувшись от громкого падения за стойку, разбитой бутылки и нечленораздельных вскриков, которые сопроводила своими: «Воры! Воруют!», будто надеялась, что в такой час и в такое место к ней сбежится толпа героев. И не сообразила ведь, встала не сразу, давая им фору и разогревая азарт схватить побольше, чем Толя и воспользовался, наваливая в рюкзак всë, что видел. Встречный-поперечный еле оклематься успел, правда, не до того было, так ему по башке и прилетело со всей дури! Чем-то увесистым, причëм, журналом смет, наверное. Пришлось схватить бедолагу, переваливая за руки через витрину собственноручно и едва не забыв сумку, отчего тетрадь-блокнот полетела и в Толю, едва не попав. Он еë поджëг сразу и кинул в женщину, кидая короткое, но громкое «бежим» незнакомцу, а тот быстрее понял и ломанулся за дверь, почти снеся холодильник.       Из магазина вывалился он легко, а вот Толя навернулся кувырком с потрëпаной лестнички, чем ещë сильнее задержал их двоих, отчего торопиться пришлось в разы быстрее. Внезапно вспомнилось, что в квартале отсюда — полицейский участок, что и боль заглушило, и адреналин повысило так, что бежать относительно долгое время можно было без мыслей о нехватке дыхалки, подсаженной украденными или стрельнутыми сигаретами.       Куда бежать — Толя не знал, а вот будущий, в перспективе, сокамерник, видимо, выстроил вполне себе знакомый маршрут, по которому было решено последовать со всех ног, сочтя молчание за приглашение «на чай». Двор, поворот, поворот, третий подъезд (открытый, на удивление), второй этаж, квартира слева. Следующие пару минут — как в тумане, потому что в глазах от нехватки воздуха темнело. Да и во мраке квартиры не видно ничего. В реальность вернул чужой, шëпотом кричащий голос.       — Ну, не кипятись ты, чë. — Толя чуть прыскает громко, всë ещë переводя дыхание. — Я ж неспециально.       — Тише ты, не одни. — парень оборачивается и смотрит в закрытую дверь спальни, по-видимому, прислушиваясь с пару секунд. — Ещë бы ты специально это сделал.       Толя делает последний глубокий вдох-выдох, пытаясь перевести взгляд наискось вверх, на уже вставшего с пола… хозяина квартиры? В лунном свете от окна в дальней комнате видно, что тот смотрит на свои руки, и удаëтся сообразить, что замечает он на них порезы от разбитого ещë в магазине стекла. По прихожей раздаëтся сдавленное нарастающее с каждой секундой шипение, и Толя сам чуть кривится с неприятки. Но в голову что-то постепенно торкает, и он едва ли осознанно, вперëд мыслей, шëпотом выдаëт:       — Ватки есть?       Бедняга замолкает и встаëт в ступор от неожиданности, но ощутимо недоверчиво ведëт за собой вглубь квартиры, перед этим оставив потрëпанные кеды в коридоре, и Толя следует его примеру в точности, захватив ещë и рюкзак — нащупал чëрный в полутьме.       Неизвестная комната, слепящая резко включившимся неярким светом, оказывается кухней, но Толя всë равно с непривычки осматривается, не обнаруживая ничего необычного: стол, недо-диван-пере-скамейка, табуретки, гудящий холодильник, столешница и верхние тумбы. На подоконнике и вообще всех горизонтальных поверхностях, за исключением, наверное, только половины стола, расположены какие-то банки-склянки, иногда пустые, и цветки в горшках, почти мëртвые. Примечается только знакомая по цветовой гамме этикетки бутылка в шкафчике с полупрозрачной дверцей, и Толя по-хозяйски тянется к ней, не обращая внимания на чужой, слегка непонимающий взгляд.       — Всполосни руки сперва, секунд десять. — Толя берëт бутылку и указывает на кран, собираясь было воду открыть, как чуть удивляется ранее не замеченной детали. — Так, а перчатки-то сними.       Парень мутится и сам поворачивает вертель на маленький напор пальцами в ткани. Другими — больно.       — Не буду.       Толя только плечами пожимает.       Ватки образуются как-то сами собой, вместе с бинтами, и приложенные к бедру пельмени, чтобы хоть слегка облегчить боль от ожога второй? степени. Негласно решили не смотреть под штаны.       — Тебя как зовут-то, хоть? — Толя открывает водку и привычно тянется к горлу, делая неприлично большой глоток и зажмуриваясь от обжигающего изнутри алкоголя, после разводя руками под недовольное выражение лица человека напротив. — Извините.       Доносится недовольное цыканье, и Толя готов поклясться, что слышит, как глаза у того в орбитах закатываются. Это пробивает на лëгкий смешок, но принимается решение больше не пить: совесть где-то внутри всë-таки гложет, не своë ведь. Он отрывает ватку от целого куска и мочит еë той же жидкостью из бутылки, ставит на стол. Руку ему дают не сразу и… боясь? С небольшим усилием. Перчатку Толя решает не снимать, слегонца проводя ваткой по коже. На шипение — дует на руку.       — Давай уж, ты сперва. — нить разговора успела забыться на несвежую голову и вспоминается не сразу. — Ну, имя.       Толя медлит и думает с момент. Слово на ум приходит на удивление быстро и оглашается под очередной вдох воздуха сквозь зубы.       — Крематорий.       Парень выгибает бровь и даже чуть-чуть расслабляется, улыбнувшись.       — Типа, как в Dead cells?       — Типа, как рок-группа.       Незнакомец снова хмурится, пытаясь вспомнить хоть одну композицию, но быстро сдаëтся и отметает тему, отчего будто наказанием получает снова болью на ладони, и готов руку одëрнуть, но терпит.       Терпение вознаграждается: ему дуют на ранки.       — Я тогда усопший.       — На том и порешали.       Вторую руку обрабатывают уже в молчании. Не то чтобы думают — пытаются не заснуть. Возможно, это не самый лучший способ, но у Толи внимание хотя бы на что-то конкретное направлено, а у… усопшего? есть раздражитель в виде спирта по открытой ране. Не до сна, в общем. Хотя Толя готов заручиться, что недо-знакомец уже и вырубиться не прочь.       Краем глаза можно заметить, что в квартире если и живут, то не от всего сердца. Раковиной почти не пользуются, судя по довольно чистому еë состоянию, а пыль на столе и на низеньком холодильнике скопилась чуть ли не сантиметровая, в придачу — куча бутылок и жестянок. Это даже пробивает на зависть, в какой-то мере: возможность имения собственного жилья Толе не то что казалась мечтой — не снилась.       Да и сам хозяин квартиры потрëпанным выглядит: дай бог, спит больше четырëх часов в сутки, а про еду стоит вообще молчать. Впрочем, судить Толя не берëтся; сам мылся крайний раз в речушке, протекающей по городу. Благо, лето и причуда позволяют не простыть, но всë равно стрëмно.       — Кстати, пахнет от тебя соответствующе Крематорию.       — Типа, роком?       — Типа, трупом.