Волшебница и Дракон

Следующие несколько дней в лагере для Гермионы прошли довольно лениво. Большинство драконоведов не подпускали ее к тяжелой работе: как Гермиона ни пыталась убедить их в том, что чувствует она себя прекрасно для выполнения ежедневных обязанностей, ей будто никто не верил, отмахиваясь от помощи и заверяя в том, что ей необходимо еще немного отдохнуть. Чарли успел даже подшутить над ней, заметив, что Гермионе стоит поблагодарить судьбу и всех окружающих за то, что ей выдался такой неожиданный отпуск в то время, как работы действительно накопилось немало: необходимо было восстанавливать часть сгоревшего лагеря и успокаивать особо встревоженных драконьих особей, которые оказались ближе других к эпицентру боя в злополучную ночь. Уход за маленькими дракончиками полноценно лег на самую загадочную, по мнению Гермионы, девушку в лагере — Дарью. Она удивительным образом находила нужный подход ко всем магическим видам: маленькие драконы слушались ее с превеликим удовольствием и ни разу не пытались напасть, в то время как с остальными проявляли крайнюю осторожность и часто агрессивно шипели, выплевывая струи огня. Так, лишь на третий день своего ленного пребывания в лагере, Гермиона осмелилась подойти к русской волшебнице с щепетильным вопросом. Честно сказать, даже себе она не могла объяснить, почему так боялась заговорить с ней: было в этой ведьме что-то такое — некая необъяснимая сила — которая крайне настораживала молодую волшебницу, несмотря на то, что ей пришлось видеть в свои юные годы. В тот момент, когда Гермиона все же решила преодолеть внутренние барьеры, Дарья самозабвенно игралась с тремя маленькими драконами одной из самых опасных и агрессивных особей заповедника, и даже не задумывалась об осторожности. Вокруг нее не витало ни капли защитных чар, и даже огнеупорная мантия была отброшена в дальний край широкой поляны. Несмотря на то, что Гермиона имела дело с магией, начиная со своих одиннадцати лет, глядя на эту картину, ей казалось, что она впервые в жизни видела волшебство — настолько ее увлекала легкость, с которой колдовала ведьма. Кроме того, она не пользовалась палочкой — в России чаще всего для работы с магией надевали специальные кольца — и от того процесс становился еще более захватывающим и таинственным. — Ты все же решилась? — внезапно заговорила русская колдунья, не оборачиваясь на притихшую Гермиону. В первые мгновения Грейнджер даже растерялась от такой чуткости, но скоро вспомнила, что Дарья чувствовала не то эмоции, не то мысли, и уже наверняка давно догадалась о ее тихом присутствии, которое лишь Гермионе казалось незримым. — Я пришла поговорить о… — начала было она, но Дарья вдруг ее перебила. — Подойди сюда, — попросила она, наконец, отвлекаясь от забавляющихся драконов и оборачиваясь к Гермионе. Малыши тут же повторили ее движение и притихли, разглядывая кудрявую волшебницу: теперь на нее были направлены уже четыре пары заинтересованных глаз. — Я лучше побуду здесь, — ответила Гермиона, стараясь казаться как можно более уверенной. — Меня вроде как все отстраняют от работы, так что я еще понаслаждаюсь больничным. — Подойди, не бойся, — продолжила говорить колдунья, несмотря на явный протест. — Мантия тебе не понадобится, пока будешь со мной. Гермиона замешкалась, но все же не сдвинулась с места. Драконы зашипели, но стоило Дарье взглянуть на них, тут же сменили свой настрой на куда более миролюбивый. — Они все чувствуют — наши страхи, печали, агрессию и даже спрятанную внутри обиду и злобу, — продолжила говорить Дарья, как ни в чем не бывало. — Но также явно они могут ощутить и позитивные эмоции, вроде спокойствия, радости, вдохновленности и даже любви, — на этих словах она протянула руку в сторону одного из дракончиков, и тот подставил ей свою шею в ожидании ласки. — Они вбирают эти эмоции и транслируют их во внешний мир, так они устроены. Проблема их «агрессии» заключается лишь в том, что люди сами боятся их, а, как известно, страх перерастает в агрессию легче всего, — под рукой волшебницы маленький дракончик едва ли не заурчал. — Зайди сюда, остановись на другом конце поляны. Гермиона нахмурилась. Не то, чтобы она просила какой-то тренинг, но избежать его, похоже, не могла, если хотела изменить хоть что-то в судьбе Северуса Снейпа в лучшую сторону. Так, неуверенно, Гермиона прошла в широкий вольер и остановилась на самом его краю. Дракончики тут же напряглись вслед за ней, но мягкая рука Дарьи успокаивала их, сдерживая от агрессивного шипения. — Сядь как тебе будет удобнее, — продолжала она, поворачивая голову в сторону Гермионы. — Я правда не думаю, что это хорошая… — Просто садись, — настояла Дарья, и Гермиона села, чувствуя себя абсолютной дурой. — Отлично, — русская волшебница улыбнулась. — Теперь закрой глаза и подумай о том, что тебя успокаивает лучше всего. Стараясь не задумываться об абсурдности действий, Гермиона в самом деле закрыла глаза и визуализировала приятную картинку: летний пляж на юге Франции, в ее руках книга, а рядом лежат родители и беззаботно улыбаются и смеются, будто ничего страшного еще не произошло, будто они до сих пор помнили свою дочь и жили вместе. Гермиона ощутила, как ее начало окутывать внутреннее спокойствие: несмотря на то, что картинка, основанная на воспоминаниях, была довольно грустной, эта тоска ощущалась светлой, от нее не хотелось бежать или прятаться, ударяясь в слезы. — Прекрасно, — вскоре послышался воодушевляющий голос Дарьи. Гермиона медленно открыла глаза, чувствуя все то же умиротворение внутри. К ее удивлению, дракончики и правда полностью успокоились: один из них, кажется, даже урчал. Все они разглядывали ее с живым интересом, а самый маленький подобрался поближе, будто желая изучить ее повнимательнее. — Если почувствуешь, что снова начинаешь тревожиться, закрой глаза и вновь представь то, что тебя так успокоило, — продолжила говорить Дарья, не сводя взгляда со своих маленьких подопечных. — Позволь им подойти поближе и познакомиться с тобой. Гермиона осторожно кивнула. По какой-то причине, тревога окончательно улеглась, и волшебница могла спокойно смотреть на дракончиков, украдкой подбирающихся к ней поближе. Не то, чтобы она боялась драконов априори — ведь в таком случае, она не смогла бы работать в заповеднике вовсе — но венгерская хвосторога внушала Гермионе какой-то животный страх. Наверное, дело было в воспоминаниях с турнира трех волшебников, где Гарри едва смог выжить после столкновения с одной из особей. Как только в ее голове появились эти мысли, ближайший из дракончиков насторожился, резко останавливаясь в паре шагов от нее и ощетиниваясь. По какой-то причине, его мордочка Гермиону только насмешила, и она не стала сдерживать задорную улыбку: дракончик еще пару секунд посверлил ее подозрительным взглядом и вновь начал осторожно топать ближе с исключительно миролюбивым настроем. Подойдя вплотную, он, словно любопытный кот, обнюхал ее с разных сторон и в точности удостоверившись в том, что этот «человечище» не представляет никакой угрозы, устроился бочком у ног Гермионы, закрывая глаза. Вслед за ним тут же подлетел второй дракон — чуть покрупнее, и тоже с удовольствием лег рядом, выдыхая теплый воздух из широких ноздрей. Третий малыш остался с Дарьей, наслаждаясь ее поглаживаниями и протяжно урча. Гермиона подняла взгляд в ее сторону: в глазах русской волшебницы светились радость и озорство. — Что ж, ты была права, — Гермиона пожала плечами, осторожно опуская ладонь на голову одного из драконов, который слегка пошевелился от прикосновения. — Это здорово. Дарья улыбнулась. — Теперь мы можем поговорить и о том, с чем ты пришла, — произнесла она, как ни в чем не бывало. — Это насчет твоего друга? — Да, все так, — Гермиона вздохнула. — Ты же знаешь, что я переместилась сюда после войны в Британии? — Дарья кивнула, не перебивая. — Там произошло… много ужасных событий, которые мне бы хотелось забыть, — маленький дракон беспокойно поднял голову, заглядывая в глаза Гермионы, и примостился еще ближе к ней, укладываясь на ногу. — Но наверное никому не пришлось пережить столько, сколько пережил он. Его зовут Северус Снейп, он мой бывший преподаватель и по совместительству лучший шпион и самый преданный человек из тех, кого мне только доводилось знать. В последней битве ему пришлось пожертвовать собой ради… общего блага, — Гермиона едва ли не выплюнула в злобе эти слова, но вовремя напомнила себе сохранять спокойствие ради маленьких существ, что расположились рядом. — Дело в том, что… тогда мы не знали, что он все это время защищал нас. Он был черствый, грубый и вел себя… по меньшей мере агрессивно. После некоторых событий, мы были уверены, что он служил злу, которому мы противостояли, — с печалью в голосе Гермиона продолжала. — И я не помогла ему в тот момент, когда он умирал за нас… Я до сих пор виню себя за это, хотя знаю, что в этом нет смысла. Я долго думала, что он и правда умер, после событий битвы… Все так думают до сих пор, — она грустно усмехнулась. — Но, вот, он оказался жив, а я понятия не имею, как ему помочь. Я не знаю, как я смогу простить себя, если так ничего и не придумаю. Да и не это главное… мне просто хочется, чтобы все у него, наконец, стало хорошо. Не знаю почему, но для меня это важно. Дарья ответила не сразу. Какое-то время она будто раздумывала над тем, что открыла ей Гермиона, пытаясь понять, как распорядиться с данной ей информацией. Дракончик под ее ладонью уже сладко засопел, провалившись в сон. — Я правильно понимаю, что превратился он не по своей воле? — уточнила Дарья задумчиво. Гермиона закивала. — Да, он умирал то ли от яда змеи, то ли от кровопотери, — она вздохнула. — Выяснить точнее уже не получится. — На самом деле, это не так уж важно, — ответила ей русская волшебница, на что Гермиона удивленно подняла брови. — Здесь суть в другом. У нас есть древнее поверье, что неприкаянные души тех, кто не нашел покоя при жизни, превращаются в птиц — чаще в воронов или подобных им отчужденных созданий, — она загадочно улыбнулась. — Конечно, это лишь поверье, никто не знает наверняка, однако магия порой распоряжается именно так. Образ животного защищает человека от преждевременной гибели: особенно это может случится в том случае, когда волшебник уже принимал свою анимагическую форму ранее… — И? — неловко уточнила Гермиона после продолжительной паузы, которая повисла в пределах вольера. Дарья продолжила как ни в чем не бывало. — Чтобы вернуть человека в его истинный образ в подобных случаях, нужно не только назвать правильное заклинание, но важен и… личный подход, — она попыталась подобрать верные слова. — Между волшебниками должна быть душевная связь — может, не самая продолжительная, но достаточно прочная. Чтобы то человечное, что осталось в маге после превращения, обратилось к зову. Иначе, душа останется глуха к произнесенным словам, — при всей серьезности заявления, голос Дарьи был беззаботен, что удивляло Гермиону не меньше сути сказанного. — А если он анимаг? Может быть проще… воззвать к его облику? — Вероятно, — Дарья пожала плечами. — Точно я этого не знаю. Не то, чтобы я в принципе часто сталкивалась с этим процессом на практике. — Но заклинание у тебя есть, так? — в голосе Гермионы сквозила надежда. — Да, слова крайне простые, — она взмахнула рукой, и в воздухе тут же появился карандаш с бумажным листом. Вѣрнiсь ко мнѣ. Да будѣтъ такъ. Вот и все, что было написано на бумаге. — Читается как «Вернись ко мне. Да будет так.» — произнесла Дарья, передавая бумагу Гермионе. — И что… все так просто? — ошеломленно произнесла Грейнджер, поднимая взгляд на коллегу. — Две элементарные фразы? Никаких особых взмахов или замороченных зелий? — Все куда сложнее, чем ты можешь себе представить, — ответила Дарья все с той же загадочной улыбкой. — И в то же время, куда проще… Прямо как с ними. Гермиона перевела свое внимание на детенышей драконов, которые тихо сопели, пристроившись к ней. Да уж, действительно. Куда проще и куда сложнее. Возвращаясь на общую поляну, Гермиона уже с десяток раз прокрутила в голове вопрос «С кем Северус Снейп мог быть душевно близок?». Под этот список не попадал ни один из знакомых ей людей, кроме разве что… Лили? Она, конечно, никогда не была с ней знакома лично, но только их со Снейпом история подходила под описание. Он любил ее с самых ранних лет и в первую очередь ради нее остался защищать Гарри. Остался на стороне света. Но ведь Дарья говорила также, что душевная связь не обязательно должна была быть продолжительной? Однако, несмотря на эту ремарку, Гермиона и близко не могла догадаться о том, кто был достаточно близок с ним последние годы. Казалось, в роли шпиона он не подпускал к себе ни единого человека, но может она ошибалась? Так ли она хорошо его знала в самом-то деле? Перед тем как вернуться в свой домик, Гермиона решила заглянуть на поляну к Северусу. На лагерь уже опустилась ночь, так что он, от нечего делать, уже успел заснуть. Она тихо подкралась поближе, останавливаясь за крупным кустом. — Вернись ко мне. Да будет так, — произнесла она шепотом, сама не зная, на что надеялась. Конечно, ничего не произошло ни спустя пару секунд, ни спустя минуту. Гермиона вздохнула немного разочарованно — если бы эти волшебные фразы сейчас сработали, она была бы более чем счастлива. Заворачиваясь в тяжелое одеяло в своей просторной кровати часом позднее, Гермиона думала лишь о том, что теперь ей придется разгадать Северуса Снейпа, чтобы понять, кто мог бы ему помочь. Она не рассчитывала, что подобную информацию он сказал бы ей добровольно, не зависимо от предлога, а значит впереди у нее была масса тяжелой работы. Она очень сомневалась в успехе: в конце концов, даже такой профессиональный легиллимент, как Воландеморт, ничего не знал о своем «слуге», и даже такой профессиональный манипулятор, как Дамблдор, за долгие годы едва ли заслужил его доверия. Что могла сделать она — молодая девушка, едва ли понимающая саму себя после войны? Что ж, ответ могло дать лишь время.