Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      «Дурак, придурок, зачем я попросил его остаться?» — выл про себя Скарамучча, лежа на кровати. Часы, вывешенные на противоположной от кровати стене, показывали уже три часа ночи. Его вновь мучила бессонница, подпитывая сумасшедшим потоком мыслей.       Слышать сопение рядом с собой, чувствовать, что помимо него на кровати еще кто-то находился, становилось практически невыносимым. Образ искренне смеющегося и улыбающегося Кадзухи стоял прямо перед глазами. Он не уходил, вцепившись в воспаленный мозг непростой хваткой. Казалось, на его тонких пальцах были невидимые когти, проникающие в глубь сердца. Скаре казалось, что ему должно было стать легче, когда парень вывел его на эмоции и неприкрытую злость, но все стало лишь хуже.       Подмяв под себя одеяло, парень попытался выдохнуть, цепляясь за узоры на занавесках. Один перетекает в другой, затем они сливаются, и будь парень проклят, если не видел «истинную» историю их любви с Каэдэхарой. Встретившись в необычных обстоятельствах, начав жить вместе, они будут узнавать друг друга ближе, и, в конце концов, возможно…       «Не думай, хватит, перестань, не мучай себя. Не бывает подобного. Все закончится быстрее, чем ты можешь себе это представить», — твердил в голове голос в то время, как Скарамучча плотно сжимал футболку в районе сердца. То болело, заходилось в ритме, а после внезапно успокоилось. Кадзуха просто не мог полюбить его. Ни его поцелуй, ни слова ничего не значили. Об этом нужно было помнить. Разве парню не хватило предыдущих отношений? На его эмоциях уже раз сыграли, развели на секс, а потом добили словами: «Я не уверен, что что-то к тебе чувствую». Это было больно, противно, невыносимо. Конечно, вряд ли хоть кто-то в этом мире помимо него самого мог влюбиться с первого взгляда, да на столько сильно, что отходить от этого чувства придется несколько месяцев, если не дольше. Да, дизайнер был ненормален в понимании отказов и своей одержимости. Какую бы боль он ни испытывал, он не мог возненавидеть кого-то за нее. Ведь за влюбленностью следовало вдохновение — чувство, дарящее крылья, силы и спокойствие. За безответной влюбленностью следовало тоже самое вдохновение — более мрачное, готовое разрушить душу до основания, но настолько же прекрасное. Но многого ли Скара просил? Просто любви в ответ. Ничего больше. Любовь была у всех, даже у тех, кому, казалось бы, она должна была даваться труднее, но не у него. Он со страхом осознавал то, что, если кто-то будет врать ему в лицо, называя «любимым», «прекрасным», «лучшим», он будет закрывать глаза на явный обман, пусть и чувствовать, в душе понимать, что это все лишь сладкая ложь.       Уснуть удалось вновь лишь к пяти утра. Без снотворного уже обойтись не могло, и стоило дойти до врача, чтобы он вновь выписал рецепт, но на это не было времени. Грядущие недели обещали быть крайне насыщенными. Вряд ли у студента получится выбраться из дома куда-то помимо университета. Все становилось лишь хуже от понимания, что совсем скоро должны были быть промежуточные экзамены, на которые нужно было отрисовать по крайней мере пять картин и закончить еще три, доделать модель пиджака и несколько макетов по конструированию.       Кадзуха проснулся раньше своего соседа, замечая, что тот во сне успел закинуть на него ногу и вовсе вылезти из-под одеяла. Подобное не могло не насмешить. На его лицо, у глаз, падала темно-синяя прядь волос, губы были приоткрыты, а рука сжимала черную футболку на груди. И этот парень вчерашним вечером подрался с Каэдэхарой, вытянул из омута, в который тот чуть не упал, заставил отключить звук на телефоне, чтобы больше не слышать звонков от родителей. Чем, вероятно, в очередной раз спас.       Протерев рукой замутненные рябью сна глаза, парень приподнялся, замечая, что на часах было уже девять утра. Кажется, с каждым днем он спал все больше и больше. Одной стороне, правильной, до тошноты выдрессированной, это не нравилось. Но вторая сторона хотела обратно лечь и поспать еще немного. Кадзуха зевнул, но все равно решил встать. Ему хотелось сделать хоть что-то в благодарность Скаре, поэтому, наверное, завтрак был бы лучшим решением в его ситуации.       Плита не стала ждать. Понадеявшись на то, что студент совсем скоро проснется, парень лишь на пару минут заглянул в ванную, после чего занял кухню. Вот только к тому моменту, когда хозяин дома все же проснулся, еда успела остыть, а Кадзуха читал какую-то книгу по истории моды, которую первой выудил из книжного стеллажа. — С добрым утром, — улыбнулся Каэдэхара, откладывая в сторону учебник, рассматривая парня, который устало сел напротив. — Ты спал так крепко, я не стал тебя будить. — Уснул только к пяти, — прокомментировал замечание Скарамучча, подбирая тарелку с едой и пересаживаясь на другое место, с боку от соседа, в попытках убежать от солнечных лучей, попадающих точно в глаза. — Что? Почему? — Время от времени бессонницы мучают, — объяснил он, подпирая тяжелую голову рукой и бросая взгляд на Кадзуху.       Тот забрал волосы в не очень аккуратный хвостик, съехавший набок, но поправлять его не захотелось. Так смотрелось даже лучше. Легкая небрежность с высыпающимися белыми прядями, бодрое и живое лицо. Пожалуй, видеть с утра человека, способного возносить душу до небес, бывало полезно. Скара практически сразу вспомнил о планах на день и быстро закинул в рот две пожаренные сосиски с яичницей, запивая все остывшим чаем. — Нужно было погреть еду, почему ты ешь холодное? — обеспокоенно спросил Каэдэхара, припоминая о том, что его мать каждый раз ругалась, когда он брал что-то из холодильника. Говорила, что будет несварение, и просила подождать ужина. — Да какая разница? Еда есть еда в любом своем состоянии, — выдохнул дизайнер, отставляя тарелку в сторону. — Кадзуха… — он многозначительно посмотрел на парня, окидывая его всего взглядом, после чего усмехнулся. — Раздевайся.       Опешив от такой внезапной просьбы, Каэдэхара почувствовал легкую тревогу и опасность, разве что до момента, пока не вспомнил, как его уже просили недавно о том же самом. Но оставалось каким-то неловким делом обнажаться перед тем, кому, чисто теоретически, или скорее даже фактически, он мог нравиться. — Ты так смотришь, будто я тебя насиловать собрался, — недовольно заметил Скарамучча, потягиваясь на месте. — Чтоб ты знал, я подобным не занимаюсь и не кидаюсь на каждого встречного. Мне нужно снять твои мерки и оценить состояние тела, — объяснил он, отходя в сторону подоконника, с которого взял сантиметровую ленту, которую закинул себе на шею.       Студент повернулся в сторону стола у кровати, из-под которого вытащил небольшую колонку, подключил ее к телефону, ставя какую-то печально-ненавязчивую мелодию, после чего взял полосатую тетрадь, на обороте которой находилась подпись: «конструирование».       Пока Скара обходил свою квартиру вдоль и поперек в поисках потерявшихся карандаша с ластиком, Кадзуха выполнил просьбу и снял с себя одежду, послушно ожидая на месте около стула, на котором сидел. Он не имел понятия, как это обычно происходило, а потому, когда дизайнер внезапно начал завязывать на его талии длинную красную нить, сильно удивился. — Зачем это? — заинтересованно спросил парень, чувствуя, как чужие пальцы путаются, пытаясь затянуть узелок, и ненароком касаются кожи, пуская мурашки по коже от внезапного холода. — Так проще определять, где талия, — объяснил Скарамучча, мысленно уходя в себя.       Он привык полностью отгораживаться от мира, чтобы выполнять свою работу, но, видит Бог, тело Каэдэхары было в прекрасном состоянии. Он бы с удовольствием просто созерцал эту бледную кожу со стройным телом, если бы не был занят более важной работой.       Кадзуха больше ничего не спрашивал, выполнял то, что ему говорили: «подними руку», «отставь ногу в сторону», «выпрямись». Скарамучча на удивление быстро снял около тридцати разных мерок, если не больше, затратив на это не больше десяти минут. Удивительно было смотреть за тем, как он иной раз подпевал про себя мелодию какой-то красивой, но незнакомой песни, при этом не упуская из головы и миллиметра, озвучивая все в слух и затем еще несколько раз повторяя, пока разворачивался в сторону тетради, на которой черкал карандашом. Заглянув единожды в нее, Каэдэхара больше смотреть не стал, все равно не разобрался бы в этих Дтс, От, Ст и так далее.       И все же, когда дело дошло до снятия мерок с шеи, Кадзуха вновь почувствовал этот странный трепет. Волосы Скара щекотали ухо, от них пахло чем-то приятным. Какой-то цветочный, сладкий аромат, кажется, от шампуня и электронной сигареты, к которой он иной раз возвращался меж делом. Его спокойное дыхание опаляло кожу, а пальцы едва касались основания, обматывая вокруг сантиметр и пытаясь отмерить на нем предельно точные показатели.       Неосознанно Кадзуха вздрогнул, когда дизайнер подошел уж слишком близко, практически вплотную, а его подушечки пальцев очертили линию от начала шеи до плеча, затем поднялись вверх… — Ч-что ты делаешь? — заикнувшись, спросил Каэдэхара, который и сам себя перестал понимать, смотря куда-то в сторону гардины. С одной стороны, хотелось отпрыгнуть куда-то подальше, а с другой — врасти в землю, чтобы не дать первому желанию преобладать над ним. — Ищу начало шеи, — спокойно и сосредоточенно ответил тот, еще раз проводя пальцем и надавливая на точку, в которой, предполагаемо, и находилось начало. — У тебя такая тонкая и длинная шея, так интересно. Мог бы заняться бальными танцами. А еще ноги длинные… это хорошо, — продолжал бубнить себе под нос парень, спустя пару секунд возвращаясь к своей тетради, чтобы занести последние измерения в строку.       Не удержав в себе облегченный вздох, Кадзуха понял, что его тело наконец-то расслабилось, и он подошел ближе к Скаре, который продолжал созерцать сделанные пометки. — Можешь одеваться, — бросил он, так и не отвлекаясь.       Каэдэхара не ожидал такой сосредоточенности. Нет, даже не так — подобная сосредоточенность очень шла дизайнеру. Его брови были чуть нахмурены, взгляд закрывала челка, но лишь по ауре можно было понять, насколько серьезно он относился к тому, что делал.       Решив не отвлекать его от работы, Кадзуха подошел к своей одежде, но не успел вывернуть футболку, как услышал голос со стороны. — Нет, погоди, нужно проверить еще кое что, — вспомнил Скарамучча, но тут же вздохнул, прикрывая глаза ладонью. По его щекам скользнул румянец, отчего бывший бухгалтер вопросительно посмотрел на него. — Только не считай меня извращенцем. Это нужно для дела.       Подобная фраза заставила напрячься, но отступать было некуда. Да и он все еще не понимал, что именно собрался с ним делать дизайнер, раз решил предупредить о своем «неизвращении».       Если снятие мерок для Скарамуччи оставалось чем-то обычным, то вот оценивать людей на варианты их возможного улучшения приходилось куда реже. Обычно этим занималась сама Яэ Мико или кто-то из учителей модельного агентства. Но раз сейчас Кадзуха был полностью предоставлен ему, Скара не мог облажаться с этим. От него точно попросят полный отчет о состоянии тела принимаемой на работу модели, спросят не только о параметрах, но и о том, какие размеры могли бы подойти. Меньшие, большие, кроме того на фотосессии парень должен будет выглядеть идеально, а это еще одна вещь, которой стоило заняться.       Сократив расстояние в пару шагов, парень присел на корточки, прижимая руку к ноге Каэдэхары, плотно проводя большим пальцем от внешней стороны бедра до внутренней, затем ниже по колену, по икре и к ступне. Трогать такое произведение искусства было выше сил дизайнера, но он упорно держал свои не слишком правильные мыслишки при себе, ведь, как уже успел заметить, извращенцем не был. Не был. Он так думал, но на деле мысли начали путаться в голове, особенно от взгляда наверх. Да, если бы Кадзуха сейчас попросил его сделать минет, он бы согласился без раздумий. Но более удивительным было то, с каким спокойствием подобная мысль пролетела в голове у дизайнера.       Пусть Кадзуха и мог надумать себе то, что его начнут проверять на пригодность к более интересной модельной работе, о которой судачили в их семье, но, к счастью, все обошлось. Или же не совсем. Скарамучча так настойчиво вел пальцами по ноге, что по телу снова прошлись мурашки, отключающие любые мысли в голове. Каэдэхаре начало казаться, что он попал в какую-то сеть, изменяющую сознание и восприятие, забирающую за собой любую всплывающую мысль о том, что это слишком странно и неправильно. Он надолго выпал из мира, но ровно до того момента, пока не встретился со взглядом, смотревшим снизу вверх. Сердце внутри пропустило удар от этих порозовевших щек и все еще отчужденного выражения лица, за которым дизайнер определенно скрывал что-то большее.       Вот только отойти от понимания, что с ним было что-то не так, Кадзухе не дали. Скарамучча поднялся с пола и положил ладони теперь уже на талию, проводя рукой по поджавшемуся животу, но куда быстрее, оставляя за холодными пальцами легкую пульсацию. Затем по груди, по рукам и в итоге отшатываясь в сторону, оставляя полностью обезоруженного парня стоять в одиночестве. — Я в ванную. Можешь одеваться, — коротко бросил дизайнер, буквально срываясь с места.       Мысль о том, что ему потребовалось в ванной, Каэдэхара пытался отогнать от себя, но не мог этого сделать до самого конца. В нем вновь и вновь зарождался этот трепет и ускоренное сердцебиение. Мир словно застыл, но долго витать в мыслях парень себе не позволил, подхватывая свою одежду и быстро надевая ее. Он упал на стул за кухонным столом и невидящим взглядом уставился в окно в попытках переварить то, что только что ощутил.       Скара залетел в кафельные тесные стены с особым рвением, запираясь на замок. У него встал. Это все, что нужно было знать. Оставалось лишь надеяться на то, что Кадзуха того не заметил.       Сердце стучало где-то в висках, и дизайнер включил холодную воду, которой умылся, чтобы хотя бы немного сбавить обороты своей фантазии. Та и так была слишком всеобъемлющей и реальной, а тут невозможно было не представлять. Как бы на Каэдэхаре красиво смотрелись красные веревки, вьющие на нем свои узоры, как бы он был красив, если бы ходил в доме в своих рабочих брюках и расстегнутой белой рубашке. Добавить к этому незавязанный галстук, и можно будет сходить с ума со всеми гарантиями. Нет, такое тело нельзя было не хотеть и не желать. А теперь, точно зная каждый его сантиметр в прямом смысле слова, зная, что скрывается под домашней одеждой, Скарамучча уже точно не сможет отделаться от этих похабных мыслишек.       Посмотрев на себя в зеркало, парень тяжело вздохнул. Ему претило то, что он настолько легко возбуждался, но поделать с этим ничего не мог. Раньше это не доставляло проблем, ведь он жил один и любил тех, кто вряд ли появлялся когда-то в гостях и уж тем более позволял ощупать все свое тело. А сейчас… Рядом с ним. Бок о бок. Жил. Бог.       Едва слышно простонав от этой патовой ситуации, Скарамучча присел вниз на кафель, начиная думать о чем-то совершенно отрешенном: яблоки на дереве, фильм ужасов, который он смотрел около недели назад, вкус сегодняшнего завтрака… то, как Кадзуха раздевался за его спиной… — Блять, — выдохнул Скара, чувствуя, что сердце вновь взяло бешеный темп, но к худшему или к лучшему случилось то, о чем он и подумать не мог.       Ощутив, как из носа что-то скатывается, он резко подставил руку, понимая, что каплями из него шла кровь. Что ж, внимание было прекрасно переключено. Спасибо организму, который не выдержал нескольких бессонных ночей и резкого прилива эмоций.