Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

— Кадзуха… Что это было…       Проводив взглядом спину возлюбленного, Кадзуха повернулся в сторону бывших коллег. Все, как один, уставились на него, как только смотреть на второго парня больше не представлялось возможным. Но, только он открыл рот, чтобы объяснить ситуацию, как его перебил начальник: — Я еще думал, верить или не верить словам твоего отца. Так ты и правда встречаешься с тем пареньком? Как это отвратительно, молодежь совсем меры перестала знать. Транслируют детям всякую чепуху, забивают голову. Да за такое сажать нужно! — закончил свой монолог мужчина, вызывая в Каэдэхаре неминуемое желание повторить удар Скарамуччи, но он не стал этого делать.       Парень лишь улыбнулся на эти замечания. Они не стоили ничего по сравнению с тем, что его ждет буквально через несколько минут. По примерным подсчетам отец должен был уже подъезжать к компании, если ехал из дома. Лучше было сохранить хоть часть оставшихся нервов на беседу с ним и борьбу с собственным страхом, который нарастал в груди с каждой секундой. — Вы и правда очень недалеки, господин Яричиро, — если он и собирался говорить все честно и без утайки, Каэдэхара просто не мог отказаться от того, чтобы сказать пару ласковых человеку, из-за которого он хотел шагнуть с края крыши. — Не понимаю, как ваша компания держится наплаву. Даже то, из-за чего меня уволили, неужели вам не показалось странным, что кто-то отправил сразу несколько миллионов? На сколько вас уже обокрали с такой невнимательностью? — Ты… Да как ты смеешь! Не перекладывай свою вину на кого-то другого! Это была твоя работа! — заорал мужчина и был от части прав. — Хорошо, тогда следующее. В прошлый раз я собирался спрыгнуть здесь с крыши, в этот момент мы и познакомились с моим парнем. Он тоже собирался расстаться с жизнью в этом месте. Разве подобное не больше портит имидж компании, нежели то, что ваш бывший сотрудник оказался геем? — с неизменной улыбкой спросил Кадзуха, замечая, что лицо мужчины покосилось.       И в какой момент рассказывать все, что было на уме, стало таким приятным? Каэдэхара уже не мог остановиться, припоминая и попойки каждую пятницу с сопутствующим похмельем на утро, и неоплачиваемые переработки, противоречащие трудовому кодексу, и домогательства в сторону одной из сотрудниц, и взятки, которые оформлять приходилось именно ему. — В завершении всего, думаете, у меня мало информации? Я бы мог обратиться в полицию, и тогда вашу компанию закроют. Что на это скажете? — У тебя нет ни единого доказательства! Это все пустая болтовня! — трясясь от гнева, проорал мужчина, следом указывая на своих подчиненных, которые уже не знали, улыбаться ли им или же бежать, спасаясь от гнева директора. — Они расскажут всю правду, и не будет никакого дела! — Правда? Вы так близко к сердцу восприняли мои слова, конечно, мне нет дела до этого места. Я вернулся сюда лишь для того, чтобы забрать домой любимого человека.       Когда он вернется домой, он точно будет обязан поблагодарить Скарамуччу за все то, что он сделал. Кадзуха не смог бы говорить так открыто, если бы не провел достаточно времени рядом с тем, кто порой просто не мог удержать в себе колкие фразы. Хотелось прямо сейчас отправиться домой и обнять его как можно крепче, приготовить ужин, успокоить и проследить за тем, чтобы тот вернул себе свой живой блеск. Эти мысли грели сердце, но, стоило показаться в проходе высокому мужчине, одетому в светло-серый рабочий костюм, оно снова сжалось.       Улыбка спала с лица, а тело постепенно начало покрываться изморозью. Хорошее настроение и весь настрой смело зимней пургой страхов и опасений. — Господин Каэдэхара, ваш… — Кадзуха, ну что, ты уже готов возвращаться? — проигнорировав своего «друга», Кагэхару прошел дальше, подходя к сыну. — Оставьте нас ненадолго, мы скоро выйдем, — улыбнулся мужчина, кивая в сторону всех собравшихся.       Не прошло и минуты до того, как отец с сыном остались наедине. Лишь по одному беглому взгляду Кадзуха смог определить, что мужчина находился в приподнятом настроении. Может быть, поэтому не стал тут же орать и пускать в ход кулаки? В таком состоянии, возможно, можно было провести с ним вменяемый диалог. — Сегодня без твоего любовничка? Прекрасно, Кадзуха, поехали домой. Я купил прекрасный дом заграницей. — На какие деньги? — прервал он, напрягаясь вдвое, как только в глазах напротив заметил недобрый блеск. Сейчас снова начнется тирада. — На какие? На те, которые мы выручили с продажи дома в попытках убежать от презрительных взглядов. Возвращайся домой! Я больше не стану повторять. Все, чем ты начал заниматься, — это лишь детская блажь. Ты должен быть благодарен за то, что тебе дали твои мать с отцом! Мы не отказались от тебя даже после того, как ты притащил к нам в дом эту шавку! Даже после того, как ты извалялся в этой грязи!       Плотно сжав губы от переполнивших его страха и ненависти, парень сжал кулак, но как бы ни хотел, ударить не мог. Скара так самоотверженно защищал его перед насмешками, а Кадзуха лишь стоял, выслушивая все это. Он хотел провести полноценный диалог, а не выслушивать все эти помои, которыми загоняли в тупик. — Убирайся, — прошипел парень, но тут же почувствовал сильный удар пощечины, отвернувшей его голову в сторону. Хотя бы на ногах он устоял — уже прогресс. — Что ты сказал? Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! — воскликнул мужчина и схватил сына за волосы, начиная тащить в сторону выхода.       Это было страшно. Страшно видеть то, как темнота коридора приближалось, а тело трясло все больше, но разум… Разум не плыл. В нем еще сидело обещание перед возлюбленным. Если он не вернется к нему, то студент точно перестанет есть, терпеливо дожидаясь. Или же будет есть, но какое страдание ему причинит его пропажа? Кто угодно, но точно не Кадзуха хотел становиться причиной его нескончаемых страданий. — Отпусти меня! — воскликнул парень, все же позволяя своему кулаку достигнуть бока тащившего его мужчины.       Тот пошатнулся и отпустил волосы сына, явно не ожидая того, что тот окажет какое-то сопротивление. Глаза Кагэхару округлились, позволяя понять, насколько он был удивлен и взбешен. От этого взгляда по телу снова пробежались мурашки, практически парализующие мышцы. Захотелось рассыпаться в извинениях и просьбах прощения, но Кадзуха плотно сжал зубы. Он не потеряет, он не мог потерять ни свою долгожданную свободу, ни новое дело, ставшее единственным, что за всю его жизнь настолько увлекало, ни тем более любовь. Вспоминая разговор возлюбленного и его матери, затем ее добрые слова, несмотря на то, что та явно была огорчена и находилась в замешательстве, парень еще раз постарался зацепиться за этот образ. — Ты… ударил меня? — находясь где-то между пространством, переспросил мужчина, но, прокручивая это еще раз в голове, больше не стал мешкать, выкидывая вперед кулак, попавший точно в живот Кадзухи.       Тот сдавленно простонал, пошатываясь, но смог устоять на ногах, лишь покачнувшись. — Да, ударил. Ты сам сказал, что я больше не ваш сын. Хватит преследовать меня! — выдавил из себя парень, кашлянув от еще одного удара в один бок и сдавленно простонав от второго, попавшего точно во все еще не прошедший синяк. — Урод семьи! Верно твоя тетя говорила, что таким у нас не место! А я, как добрый папа, пытался дать тебе все, был терпим к твоим ужасным оценкам, к твоим выходкам, и так ты мне отвечаешь?! — проорал тот, но заткнулся практически сразу, когда Кадзуха, не выдержав, все же ударил со всей силы его по лицу. — Да вся наша семья ненормальная! По-вашему мне пять лет, чтобы диктовать свои правила?! Я двадцать лет оправдывал ваши ожидания и не смел сказать что-то против! А теперь, когда вы первые отказались от меня, ты говоришь, что я в чем-то виноват?! — не в силах остановиться, парень нанес еще один удар по лицу отца, затем еще один и еще один.       Он и подозревать не мог, что в нем скопилось столько невысказанных слов и обиды, столько боли, которая теперь рвалась из сердца, но перебивалась очередным ударом, который пришлось принять. — Паршивец… — прошипел мужчина и, не церемонясь, ударил сына с ноги, все же заставляя его повалиться на землю, но подняться практически сразу. — Я… — Кадзуха вздохнул, опустив руки. Все это было бесполезно. — Что мне нужно сделать, чтобы вы оставили меня в покое? — Кадзуха, ты не можешь так просто уйти из семьи! Ты обязан нам своим рождением и будешь с нами до самой своей смерти!       От этих слов его перекосило. Парень уже боялся представлять то, как вновь будет жить под чужую указку. Он не хотел тратить свою жизнь на исполнение чьего-то плана, а затем сломаться и начать вести себя так же. Но еще труднее было сказать то, что он должен был сказать на самом деле. Вот только еще одного такого визита и встречи, плохо скрываемого страха, несмотря на все рвение доказать, что он не собирается возвращаться, Каэдэхара просто не выдержал бы. — Я благодарен вам за проявленную заботу и не хочу этого говорить, но я не могу больше называть вас своей семьей, — выдохнул он, прикасаясь ладонью к ноющей щеке. — Ты не представляешь, сколько боли мне пришлось вытерпеть. — Не представляю? — мужчина посмеялся. — Это лишь подготовка к жизни и тренировка твоих нервов, ничего более.       В теле Кадзухи пронеслась дрожь. Он не задумывался об этом, но, по всей видимости, не ему одному приходилось все это терпеть. Неужели отец просто копировал поведение своего отца? Но дедушка… Он казался самым добрым и, по крайне мере, адекватным из всех. И где же тогда было начало всех этих спартанских условий? — В любом случае я отказываюсь возвращаться. Я бы хотел видеться с вами в более спокойных условиях, но, видимо, подобное невозможно, — Кадзуха опустил глаза к бетону крыши.       Свои же слова отразились в нем невыносимой болью. Он не хотел так резко обрывать все свои связи, ведь не все в его жизни было построено на страданиях. Теплые далекие моменты, нежные поцелуи матери, и, какие бы ни были подводные камни у этих действий, они все еще грели душу. — Кадзуха… Да что ты несешь?! — проорал мужчина. — Ты — часть нашей семьи, ты не можешь говорить подобное! — Тогда почему вы можете это делать?! Я ненавижу это, хватит, оставь меня в покое и не смей преследовать. Если это снова перейдет черту, я обращусь в полицию, — на одном дыхании высказал парень, спокойным шагом обходя остолбеневшего отца, который уже в следующий миг захватил его руку, заставляя остановиться и вновь дрогнуть. — Да кого ты обманываешь! Ты ни за что не пойдешь в полицию! — Пойду. Ты оставил достаточно доказательств на мне. Запретительный ордер я смогу получить. Но, если ты перестанешь лезть в мою жизнь, я не скажу об этом и слова, перестану как либо афишировать свою фамилию и исчезну с ваших глаз. Этого будет достаточно? — спросил Кадзуха, оборачиваясь к мужчине, который смотрел на него чересчур прожигающим взглядом, но молчал. — Наверное, если на вас будет возбуждено уголовное дело, это потревожит больше, чем сын, занимающийся модельным бизнесом и спящий с парнями. Или это одно и тоже? — Ты… — только и смог прошипеть в ответ Кагэхару, сильнее сжимая запястье в своей ладони, но после отшвырнул то в сторону. — Не смей больше показываться нам на глаза. — Хорошо. Передай маме мои извинения, — едва слышно проговорил Кадзуха, опуская взгляд к полу.       Он был свободен. Теперь он был свободен. Точно свободен, но тогда почему внутри так все сжималось? Ему больше никогда не побывать в своей комнате, он не сможет получить похвалы от родственников и послушать их деловые разговоры, когда те собирались вместе. Не сможет увидеть лицо матери, как и лицо отца. В любом случае свой выбор он уже сделал, с остальным оставалось лишь смириться.       Каэдэхара продолжал сомневаться, делая шаг вперед, еще один и еще один. Мысленно он находился вовсе не в этом мире. Наверное, подобную пустоту чувствовал в себе Скарамучча, когда забрался на край крыши и хотел спрыгнуть оттуда, с такой же пустотой и отчаянием сам Кадзуха пришел на нее же и оказался вытянут. И сейчас он шел домой. Именно в тот дом, где всегда было тепло, где не было боли и страданий, но продолжал цепляться мыслями за обрывки воспоминаний.       Вот он сидит среди немногочисленных игрушек, пытаясь понять, кто из них мама, а кто папа, бежит сломя ноги показывать какую-то сценку маме, что готовила ужин. Вот он приносит домой идеально написанную контрольную и чувствует, как его гладят по голове и хвалят, вот ему уже шестнадцать, и он впервые отправляется вместе с отцом на работу, выполняя каждое его указание. Все четко, все по графику, с определенным вознаграждением за примерное поведение. Но все это искажалось волной презрительных взглядов, молчанием, игнорированием. Порой, даже сидя в своей комнате за учебниками, Кадзуха мог чувствовать, будет ли продолжение у его «ссылки».       Остановившись около какого-то из книжных магазинов, он заметил, что на витрине все еще стоял журнал с общей фотографией моделей. По телу разлилось приятное ощущение, заглушая голоса внутри. Да, фотографию выбрали прекрасную. Как объяснила Яэ Мико, редактор и бренд настояли на том, чтобы на обложку поставили именно ее. Приятно, нескончаемо приятно. Как и говорил Скарамучча, Кадзуха смотрелся великолепно. Он мог позавидовать даже самому себе.       Улыбнувшись своим мыслям, ускорил свой шаг, заходя по пути домой в круглосуточный магазин, чтобы, как и обещал, купить угря. У него даже была новая карта, на которой уж точно хватит денег до следующей фотосессии или показа. Может быть, стоило наконец какую-то часть потратить на то, чтобы купить одежду, становилось неловко одалживать вещи у возлюбленного.       Кадзуха открыл дверь квартиры своим ключом. По каждой клеточке тела прошел трепет ожидания. Поскорее обнять, поцеловать, приготовить Скарамучче его любимое блюдо, поддержать. Несмотря на усталость, на это сил точно должно было хватить, вот только уже на входе Каэдэхара заметил еще две пары обуви, а затем и шум от компании: — Твоя кислая мина, все портит. Неужели ты не взбесишься, даже если я подниму тебя за ноги?! — воскликнул Тарталья. — Аякс, ты перебарщиваешь, — вздохнул Альбедо. — Дай ему хотя бы немного отдохнуть, если не хочешь нарваться на драку.       На секунду Кадзуха замер, слегка разочаровываясь тем, что помимо них со Скарой была и остальная организованная компания поиска. Но так было даже лучше. Можно было не волноваться о том, что с возлюбленным что-то произошло. Однако, пройдя дальше, парень заметил, что тот просто лежит головой на столе, подложив под лоб руки, рядом стоит уже допитая бутылка ликера. Но неужели он снова решил пить на голодный желудок? — Я… вам не помешаю? — с легкой улыбкой спросил Каэдэхара, тут же привлекая на себя все внимание.       Он не смог не посмеяться с того, как резко поднял голову Скарамучча, фокусируя расплывчатый взгляд на вернувшемся домой возлюбленном. Парень как ошпаренный подорвался с места, чуть не запинаясь о ноги Тартальи, который стоял, облокотившись на барную стойку. Вот только вопреки ожиданиям Кадзухи дизайнер так его и не обнял. Только оперся рукой о стену коридора и тут же с тяжелым вздохом облегчения скатился на пол. Похоже, выпил он действительно много. — Скара, я вернулся, — лишь шире улыбнулся Каэдэхара, так же присаживаясь на корточки, чтобы быть ближе к нему и понять, что же сейчас творилось внутри Скары. — Придурок… — выдохнул он, прикрывая глаза ладонью. — Невыносимый, просто… У меня нет слов, чтобы тебя обзывать.       На секунду Кадзуха даже растерялся. Не этого он ожидал услышать. Он рассчитывал хотя бы на объятья, но никак не на обзывательства, но замер, как только увидел, что плечи возлюбленного начинают подрагивать. — Я думал, что ты уже не вернешься, — выдохнул парень, стирая с глаз влагу.       Что-то внутри Каэдэхары надломилось от этого вида. Он отложил в сторону принесенный из магазина пакет и притянул студента к себе, позволяя не только ему, но и себе ощутить, что он был здесь. И когда только на его глаза успели набежать слезы? Сумасшедший день наконец близился к своему завершению. — Я ведь обещал, что приготовлю тебе ужин, — сквозь пелену на глазах посмеялся парень. — Спасибо, что все это время помогал мне.       Если это было не счастье, то что же тогда могло им быть? Обычное тепло и домашний уют, подрагивающее от любви сердце и неудержимое желание сделать все ради одного-единственного человека.