Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      Скарамучча провел ладонью по лицу, откидываясь на пластиковую спинку железного стула. И вновь он не пошел на пары. Если бы только можно было молиться богам на то, чтобы этот вечный ад шитья закончился, то парень уже давно обратился в веру. Сколько можно было его мучить, просить дошивать то одно, то другое, но еще больше он не понимал того, почему продолжал ошибаться, делать строчки недостаточно ровными и сшивать не те детали между собой. Работы у него оставалось не так много, и, кроме того, слава всем богам, опухоль с ноги немного сошла, благодаря чему можно было не таскать с собой клюшку, казалось, можно было радоваться жизни. Но почему то именно эти последние «нюансы» отнимали времени больше, чем отшив той же рубашки.       Продолжая сидеть на месте, парень уставился в одну точку где-то на бетонной белой стене, будто пытаясь рассмотреть в ней выход из этого бесконечно гнетущего, пусть и просторного пространства. Пальцы уже слегка потряхивало от напряжения, с которым дизайнер сжимал иголку, пытаясь хотя бы приметать части правильно. — Хочу домой, — с тяжелым вздохом прошептал он себе под нос, падая головой на ткани, лежащие на столе.       Бесспорно, выбирал он их с умом, и сейчас мягкий искусственный шелк щекотал щеки наряду с выпавшими из-за ушей темными прядями, но все же видеть Скара его больше не мог. Он уже не мог дождаться того момента, когда просто возьмет баллончик с краской и выплеснет всю свою боль на поделки. Но вполне возможно, что боль выплескивать будет не он один. Еще с утра в голову парня пришла мысль того, что десять небольших гобеленов будет мало и придется сплести еще хотя бы три крупных куска, один из которых он уже поручил другу, точно желающему его обматерить, но культурно сдержавшемуся. Тарталья услужливо предложить взять один кусок на себя, предположив навскидку, что с блузками он закончит за день, но если он не успеет, то Скарамучче придется плести оба куска. — Хватит усложнять себе жизнь… — продолжил бубнить он себе под нос, легко ударяясь головой о стол. — Райден, опять бездельничаешь? — спросил юношеский голос со стороны, и недовольный тем, что его внезапно начали называть по фамилии, парень обернулся. — А ты кто вообще? — спросил он, уставившись на одного из своих одногруппников, которых в принципе трудно было застать в университете. Неужели это знак удачи на сегодняшний день? — Ты серьезно? Гх… — выдохнул парень, упираясь руками в бока, на которых висела повязанная клетчатая белая рубашка. — Так что ты тут делаешь? — спросил Скара, подбирая пальцами недошитые части рубашки.       Осталось всего лишь перешить планку и пуговицы, подшить подкладку на шортах и поправить манжеты. И он сможет оставить вещи до вторника здесь, забыть о них хотя бы на пару дней. Да, с каким наслаждением он вернется сегодня домой. — Вообще-то, я тоже тут учусь, если ты не заметил, — расстроенно выдохнул одногруппник и ушел. Зачем только здоровался? Мог бы и проигнорировать.       Спустя еще пару тройку часов работы, когда голова уже не могла четко думать, Скарамучча заметил входящее сообщение от Кадзухи. На секунду он даже обрадовался, что сможет хоть как-то отвлечься. Может быть, хотя бы на десять минут, но тот внезапно спрашивал у него разрешение пойти погулять. — Я его мамочка что ли? — выдохнул дизайнер, коротко отвечая на сообщение: «Зачем спрашиваешь? Ты можешь идти когда и куда захочешь».       Вот только хотел ли он на деле, чтобы Кадзуха снова встречался с его другом? Да, наверное, со стороны правильной — хотел. Каждому нужна была компания помимо своей пары. Вот только этот Синканоин выглядел в глазах дизайнера парнем мало заслуживающим доверия. Во-первых, он совершенно его не знал, во-вторых, хитрый взгляд, смотрящий в душу, тоже не был прекрасным дополнением. В целом, парень просто не мог выкинуть из головы свои опасения и легкую ревность, о которой приходилось думать.       Попытавшись откинуть от себя тревожные мысли, Скарамучча снова уперся взглядом в свою одежду, которая так и молила о пощаде. По крайней мере в его глазах. Вот только, вероятнее, что дизайнер сам скоро начнет молить ее о пощаде.       И все же, насколько бы простыми задачи ни казались, но вновь пришлось разбираться с ними до последнего и снова сидеть до половины девятого. На улице уже было темно, Кадзуха больше не писал. Как бы его снова не споили. Он был крайне нужен хотя бы для того, чтобы просто полежать немного и набраться сил перед очередной бессонной ночью.       Прихрамывая на одну ногу, Скара шел домой под сопровождение какой-то странной песни, которая включилась сама по себе. И когда он успел сохранить ее себе? Но переключать сил уже не было. Внутри что-то то закипало, то утихало. Парень даже не был уверен, что именно его сейчас раздражает. Просто чувствовал, что хочет упасть куда-нибудь, но на городской улице, в метро, вряд ли можно было найти кровать или еще что-то похожее. Спать на лавочке точно не входило в планы.       Ближе к девяти часам, рассматривая список разных песен на своем телефоне, студент все же смог добраться до дома, но отвлекся на двух парней, стоящих перед калиткой их дома. В груди что-то предательски заболело, но Скара постарался не обращать внимания на то, что Хэйдзо с Кадзухой стояли как-то слишком близко. Он спокойным шагом начал подходить ближе, но в один миг ноги приросли к земле. — Какого хрена?! — воскликнул он, стоило только увидеть, как этот мало знакомый парень, бросив хитрый взгляд в его сторону, внезапно поцеловал возлюбленного в щеку.       Конечно, Скарамучча заметил удивление, проскочившие в глазах Каэдэхары, но все же резко подлетел к ним, отталкивая Синканоина в сторону. — Уебок… Что за херня?! — прошипел дизайнер, преграждая доступ к своему парню собой же. — Ой, прости, прости, я не думал, что ты так рано вернешься. А я надеялся, что смогу спокойно признаться в любви, — беззаботно проговорил парень в ответ на грубость, улыбаясь настолько широко, что по телу Скара прошли мурашки от желания врезать ему прямо сейчас.       Вот только в тот же момент сознание переключилось на последнюю сказанную фразу. Сердце зашлось в болевой судороге и невыносимом ритме. Дизайнер и раньше задумывался над тем, что Кадзуха был слишком хорош собой, чтобы не собрать хотя бы десяток влюбленных взглядов, но его так беспардонно поцеловали в щеку, прямо перед его парнем, бывший одноклассник. А что если судьба внезапно окончательно отвернулась от него? Что если… — Скара, постой, это… — попытался объясниться Каэдэхара, сразу замечая, что план Хейдзо, пусть и возымел свой эффект, но тот явно перегнул палку.       Вот только мысли оказались унесены порывом ночного ветра из головы, как только Скарамучча внезапно схватил его за руку и, открыв ключом дверь калитки, повел внутрь, больше не обращая никакого внимания на парня, оставшегося позади.       С хриплым лязгом, практически трясущимися от обуреваемых внутри эмоций, дизайнер открыл дверь квартиры, тут же затаскивая в нее Кадзуху. Что бы он только что ни увидел, но это заставило его почувствовать, что еще немного и он точно сойдет с ума. Каэдэхара был только его, только он мог так его целовать и только он мог признаваться ему в любви. Никто больше, никто больше не имел на это права.       Кадзуха сглотнул, чувствуя слишком плотное напряжение в атмосфере, и в тот же миг оказался прижат к стене крепкой хваткой на плечах. Во взгляде возлюбленного пробегало что-то настолько холодное, горячее и острое, что желание объясниться перед ним вовсе пропало. Отступать уже не было смысла. Он еще успеет извиниться за это перед ним, как полагается, но сейчас тело внезапно охватило тремором, а глубокий низкий тон заставил модель почувствовать, как его сердце пропустило крупный удар тревоги и ожидания. — Кадзуха, иди в душ, — проговорил тот, внезапно ослабляя хватку и отходя куда-то в сторону.       Его тон был настолько приказным, что Каэдэхара почувствовал себя ходящим над обрывом, в котором бурлила лава, опаляющая жаром. Противиться ему — упасть туда без возможности выбраться. Вот только неужели Скарамучча все же решил остудить свои эмоции, отсылая его в ванную, или же такими словами говорил, чтобы тот подготовился? В любом случае, если он сделает все по последнему своему варианту, вряд ли сильно пожалеет.       С легким вздохом Кадзуха вышел из ванной уже в домашней одежде, которую нашел в корзине с чистым бельем. Он до сих пор не был уверен, что его точно сейчас ждало, но один вид того, как Скарамучча сидел на кровати, так же в домашней одежде, запрокинув голову к потолку, заставил почувствовать угрызения совести. И как вообще парня смогли убедить на подобную, крайне некрасивую авантюру? — С тобой все в порядке? Прости, я…       Стоило только подойти ближе к дизайнеру, Каэдэхара запнулся, замечая, что у того в руке была сложенная в несколько раз красная веревка. Нет, для извинений было явно рановато. По телу пробежалась неминуемая дрожь ожидания. Напряжение снова скакнуло вверх на несколько пунктов, стоило только Скарамучче перевести на него все такой же, вовсе не остывший, скорее более распаленный взгляд. — Вы двое ведь это спланировали? — дизайнер, изучающе рассматривал Кадзуху.       Он надеялся, что единственная пришедшая мысль, которая могла бы обуздать вспышку ревности и донести до головы понимание, что все было в порядке, окажется правдой. Но даже если это и была правда, едва ли Скара смог бы справиться с нарастающим желанием всем и вокруг показать то, что этот парень был лишь его. И если это действительно был какой-то тайный план, то уже этот факт начинал злить.       Присев на край кровати, Кадзуха слегка замялся подбирая слова для объяснений, но в итоге все изящные слова и фразы не складывались в одно целое. — Прости, это… Я не думал, что Хейдзо решит сделать что-то подобное, — выдохнул он, но едва ли это была только его вина.       Кажется, Скара хотел было подняться с кровати, чтобы куда-то уйти, но Каэдэхара перехватил его за ладонь, заставляя повернуться на себя. Он придвинулся ближе к возлюбленному, вновь теряясь в том, что хотел сказать. — Скара, прошу тебя, если ты меня хочешь, то не сдерживайся, — выдохнул в конце концов парень. — Тогда раздевайся, — усмехнулся Скарамучча в ответ, отсаживаясь в сторону и отклоняясь на руки.       Он честно хотел сдержаться, сходить под холодный душ, может быть, попить чая, успокоиться, но Кадзуха решил за него. Он и правда больше не мог сдерживаться. Сердце в груди неистово билось, а глаза неотрывно наблюдали за тем, как возлюбленный стягивает с себя майку, шорты, нижнее белье. Дизайнер мог лишь сглотнуть. Синяки все еще не прошли, с ними все же нужно было быть осторожнее, но оголенные участки кожи так и манили собой. Хотелось испытать на себе всего его. — Кадзуха, на деле ты такой извращенец, — расплывшись в довольной улыбке, студент приблизился к нему, обхватывая ладонью наполовину вставший член, начиная медленно и мучительно поглаживать.       Что-либо отвечать на подобное замечание парень не стал. Кажется, он выдал себя с потрохами еще в тот момент, когда пьяным оказался прижат к кровати. Ему и правда хотелось попробовать все. Не с кем-то, а только с человеком, которого любил до глубины души. Даже если, по словам дизайнера, будет больно, он хотел увидеть все желания, которые Скарамучча так упорно скрывал внутри себя. Но пока что лишь сбивчиво задышал от таких мучительно-легких ласк. — Не уверен, что смогу остановиться, но придумай стоп-слово, — прошептал дизайнер, приблизившись к самому уху возлюбленного.       Он прикусил его, проводя по раковине кончиком языка. Слишком сладко. Хотелось больше. Кажется, Кадзуха уже успел изучить его самого со всех сторон, но теперь настало время и для студента проходить обучение, и тяжелый вздох после такого едва ощутимого прикосновения доказывал, что в обучении Скара был вовсе неплох. — Тогда… Пусть сакура, — ответил парень, едва замечая, как его шеи и волос коснулась веревка, притягивающая ближе к чужому телу. — Хорошо, — шепнул Скарамучча, заканчивая со всеми нежностями, прямо противоречащими его внутреннему состоянию.       Он обвязал длинной веревкой сначала прекрасную шею, завел руки за спину, затянул несколько узлов на груди, затем ниже и ниже, сковал возлюбленного по рукам. Да, наверное, стоило становиться дизайнером хотя бы ради того, чтобы точно знать, как сделать все красиво. Кадзуха и так был безумно хорош собой, но в обвитых узлах и веревках, полностью обездвиженный, не сопротивляющийся… Это заводило, и заводило слишком сильно. Наконец-то Скара смог увидеть то, что хотел больше всего, — словно подарок на какой-то праздник, перед ним сидел любимый человек, не способный убежать от его рук никуда.       От долгого пожирающего взгляда Каэдэхара почувствовал себя не на своем месте. Сидеть в таком положении не в силах хоть что-то сделать и ждать пока что неизвестно чего — слишком изощренное наказание. Веревки сдавливали кожу, и руки, заведенные за спину, слегка саднило от положения, но в глазах дизайнера блестело такое удовлетворение, смешиваемое со страстью, что парень не мог не почувствовать, что находился между небом и землей, в той плоскости, полной омываемого со всех сторон возбуждения.       Толкнув Кадзуху на кровать, Скарамучча стянул с себя майку, отбрасывая ту в сторону. Он уперся руками в кровать по обе стороны от возлюбленного и пытался определить хотя бы то, с чего хотел начать. Шея, ключицы, живот, плечи — взгляд перетекал от одного к другому, не желая замирать на месте. Это уже было невыносимым ощущением, и он опустился к шее, на пробу прикусывая светлую кожу. И снова эта сладость, пьянящая, подбрасывающая дрова внутрь него. Как же это хорошо.       Перестав держать себя в руках, парень положил руку на чужое бедро, сжимая пальцы до побеления. Мягко. Голова кружилась, внутри все сжималось и взрывалось. Укусы перетекали от шеи к ключицам, захватывая кожу до красноты и тяжелых вздохов со стороны. Пусть это было лишь самое начало, но Скара точно знал, что Кадзухе было больно. И эту боль он приносил своими действиями.       От ощущения зубов на себе парень жмурился, пытаясь немного передвинуться, чтобы лечь поудобнее, но его держали на месте, проходились пальцами по коже, оставляя красные полосы. Каждый тронутый участок пульсировал, каждое касание оседало внутри легкой тревогой, смешанной с непривычным желанием получить больше. Кадзуха переводил взгляд от потолка к макушке парня, что своими изощренными ласками дошел до сосков, вырывая изнутри не то стон, не то мычание. И это ощущал Скарамучча, когда прогибался в спине под его ласками? Разряды тока проходили по телу, призывая согнуть ноги и схватиться пальцами за простыни кровати.       Одних только мычаний от Каэдэхары студенту не хватало. Он хотел услышать и увидеть все, что тот мог показать ему.       Резко перевернув возлюбленного на бок, Скара нагнулся ниже, оставляя большой сильный поцелуй у кромки синяка, коснулся рукой поясницы, с силой проводя ниже, касаясь пальцами ложбинки меж ягодиц, с садистским удовольствием наблюдая за тем, как Кадзуха прячет лицо в скомканное одеяло, но даже так едва ли мог приглушить вырвавшийся из груди стон. И как он до сих пор не просил о большем? Просто продолжал изводить дизайнера, цели которого сошлись в одной точке — услышать мольбу о помощи и слушать ее, пока собственное терпение не лопнет.       Он натянул пальцами веревки, сильнее врезая их в чужую кожу, положил ладонь на шею возлюбленного, сдавливая и оттягивая за нее от одеяла. — Еще не жалеешь? — с усмешкой спросил Скарамучча, перемещая руку с ягодиц на внутреннюю часть бедра, едва ощутимо и дразняще поглаживая. — Нет… Продолжай, — помотал головой Кадзуха.       Он оказался перевернут животом на кровать и ощутил, как возлюбленный сел на его ноги, подтягивая вверх одной рукой за веревки, другой за шею. Дышать стало тяжело, а по телу пронеслась вспышкой волна боли, как только ладонь со спины переместилась на бедра и сильно ударила, заставляя пропустить глухой стон. На что он подписался? Каэдэхара и сам не мог понять, почему, не смотря на то, что чувствовал, ему было так хорошо. — Я же говорил, что меня нельзя доводить, — раздался шепот над ухом, последовал еще один шлепок, заставивший попытаться вздохнуть поглубже, но пальцы на шее сжались еще сильнее. — Сейчас будет еще лучше.       Выпущенный из рук, парень упал обратно на кровать. Места укусов и ударов все еще пульсировали на нем, но тяжесть с тела пропала, и он тихо наблюдал за тем, как дизайнер слезает с кровати, опускается вниз, вытягивая свою коробку из-под кровати. Вот только вопреки ожиданиям, достал он из нее вовсе не то, чего можно было ожидать.       Вытянув из всего, что было внутри, смазку и небольшой вибратор, Скара лишь усмехнулся, возвращаясь на свое законное положение на чужих ногах. Он тяжело сглотнул, ощущая себя на грани безумия между возбуждением и вдохновением. Если бы только в его руках был фотоаппарат, он бы с удовольствием сделал пару снимков себе на память, а затем долго рассматривал, думая лишь о том, что когда-то смог сделать, что хотел, смог исполнить свое небольшое желание.       Выдавив смазку меж ягодиц возлюбленного, он поднес к нему пальцы, проталкивая внутрь, вслушиваясь в еще один глухой стон. Кадзуха был слишком прекрасен. Его хотелось почувствовать на себе, внутри себя, как угодно, чтобы он был лишь его, чтобы никто не смел тянуть к нему руки. Это был только его холст.       Прижав руку к спине Каэдэхары, Скарамучча надавил сильнее, прижимая его к кровати со всей силы, проникая пальцами глубже внутрь, растягивая, отыскивая внутри точку, которая позволит услышать прекрасный голос, любимый до бешеного сердцебиения и каждым словом кидающий в далекий омут. — Скара… Х-хватит, — запинаясь из-за собственных стонов, прошептал Кадзуха, но едва ли этого могло хватить для парня, что так властно прижимал его всем своим телом, вводя внутрь игрушку.       Резкая вибрация внутри вновь вырвала глубокий стон. Перед глазами слишком сильно мутнело, и если бы не отрезвляющий укус меж лопаток и новый удар по ноге, сопровождающийся грубой хваткой, то Каэдэхара наверное, уже сошел бы с ума. — Не хватит, — глубокий низкий тон над самым ухом оказался перебит новым стоном от давления пальцев на сжавшееся колечко мышц. — Если будешь молить, может быть, тогда я подумаю, — глухо посмеялся Скарамучча, наваливаясь всем телом на связанного возлюбленного, который, как бы ни старался, не смог выбраться из узлов, связанных на нем пауком.       Скара уже практически потерял возможность различать что-либо помимо ощущений от собственных прикосновений к любимому и нежному телу. Он с силой натягивал веревки на животе Кадзухи, проникнув рукой между ним и кроватью, оставлял свои царапины на нем, кусал спину, плечи, шею, сдавливал и прижимал к себе все сильнее, упирался собственным возбуждением в поясницу, роняя хрипы и мычание. Он не мог позволить себе прервать такую прекрасную и безумную игру на чужих нервах, но насколько же сильно хотел возлюбленного. Все это было невыносимой пыткой. Прижать, войти грубо и глубоко, совсем без подготовки. С утра за это нужно будет извиниться, и Скарамучча готов был молить прощения даже на коленях, но только не сейчас. Сейчас происходил триумф желаний над разумом, застилаемый неудержимым желанием отыграться за боль собственных чувств всей жизни на одном-единственном, горячо любимом человеке. — Пожалуйста, войди в меня… ах… Скара, я сейчас… — заплетаясь от нескончаемого потока боли, желания, обжигающего в груди пламени, произнес Каэдэхара.       Он вновь попытался выгнуться, хотя бы потереться возбуждением о постель, но возлюбленный оказался на удивление сильным. Или же это он слишком ослаб от собственного возбуждения? Ни о том, ни о другом думать не получалось. Вибрация внутри резко усилилась, заставляя снова спрятать раскрасневшееся лицо в кровати и громко застонать. — Так кончай. Я тебе не мешаю, — посмеялся парень в ответ, внезапно прекращая свои ласки и отсаживаясь в сторону.       Нет, это был верх всего садизма. Кадзуха не мог даже обернуться, чтобы прижать возлюбленного к себе. Сколько бы тот его ни кусал, сколько бы ни царапал и ни сжимал, хотелось еще и больше. Внутри все разрывалось от недостатка касаний. — Нет, я хочу, чтобы… — парень запнулся в словах, чувствуя себя смущенным до крайности. В каком виде он вообще был перед Скарамуччей? Неожиданно мысль об этом заставила сжать зубы и снова подавить внутри желание простонать от стимуляции внутри. — Что ты хочешь? Хочешь, чтобы я грубо отымел тебя? — господствующе улыбнулся Скара, продолжая сидеть поодаль, сжимая в пальцах простыню в попытках удержать себя.       Сейчас в голове оставалось лишь одно желание: чтобы с него сорвали все оставшиеся цепи, позволили исполнять в жизнь самую неистовую идею. А ведь он только-только снова начал ходить. Но, даже если от таких неудобных положений нога вновь опухнет, ничего страшного. Ради этого можно было рискнуть абсолютно всем. — Да, прошу тебя, пожалуйста, — через несколько секунд борьбы с самим собой выдохнул Кадзуха. — Скажи еще раз, — продолжал посмеиваться над ним дизайнер, с удовольствием наблюдая за тем, как возлюбленный борется с самим собой. — Боже… — прошептал про себя тот, пытаясь собраться с мыслями, чтобы на одном дыхании заставить себя произнести то, что от него ждали: — Кусай меня, бей, все что угодно, только войди наконец, я больше не могу, Скара!       От громкого голоса, отразившегося эхом по всему телу, студент практически почувствовал, как в нем раздался щелчок открытого замка к своим желаниям. Хотелось услышать это еще раз, на повторе, прокручивать в голове сотню, а то и миллион раз, но он больше не мог терпеть, вытягивая из тела Кадзухи игрушку, выключая ее и отбрасывая куда-то в сторону.       Наконец почувствовав облегчение от прекратившихся вибраций, парень выдохнул, но его практически сразу поставили на колени, заставили прогнуться в спине, натянуть веревки сильнее. Руки уже покалывало от онемения, внутри все сжималось от ожидания, и Каэдэхара позволил себе повернуть голову, рассматривая то, как Скарамучча спешно снимает с себя оставшуюся одежду и придвигается ближе, выливает новую порцию лубриканта и на себя, и на него, заталкивает пальцами внутрь. В его глазах была беспросветная тьма ночи, затянутая поволокой. И что еще можно было от него ждать сейчас? Кадзуха ждал этого с слишком явственным нетерпением.       Резкая боль и ощущение члена внутри вырвали очередной стон из груди. Скара был слишком хорош в пытках — это уже удалось понять ранее, но сейчас все началось будто бы сначала. Медленные глубокие толчки, задевающие каждый нерв внутри, пальцы, крепко державшие бедра, и наполненный чем-то жутким взгляд. Если бы дизайнер рассмеялся прямо сейчас, модель не смог бы удивиться.       Перед глазами дизайнера все плыло до невозможности. Внутри Кадзухи было слишком горячо, хорошо, этого было достаточно, чтобы потерять всю способность мыслить. Раз за разом входя медленно, мучая не только возлюбленного, но и себя самого, Скарамучча тяжело дышал, проводя ладонью по изящному прогибу спины, сжимал ягодицы, практически тонул. Но этого было достаточно.       Он схватился за повязанные веревки на теле Каэдэхары, натянул сильнее, переложил другую ладонь на его шею и заставил сесть на него полностью. — Кадзуха, двигайся, — прошептал он на ухо, сдавливая его шею сильнее, проронил глухой стон от первого движения.       Ловя в голове мысль лишь о том, что возлюбленный сам двигался на нем, Скарамучча утонул в новом потоке пламени, впиваясь укусом в его шею, оставляя после себя красный след. Ему уже было все равно, насколько много пятен на утро будет на его модели. Они явно не пройдут до показа, но об этом он подумает позднее.       Свободная рука обхватила Кадзуху за бедро помогая двигаться и насаживаться до самого конца. В его голове не было ни одной мысли. Кажется, если бы сейчас Скарамучча сказал ему вывернуть все свое тело наизнанку, то у Каэдэхары не возникло бы ни одного вопроса. Он продолжал стонать, больше не пытаясь сдержаться, продолжал дергаться от укусов и недостатка воздуха. Перед глазами темнело все сильнее, но остановиться уже было невозможно. Это было слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Может быть, в следующий раз самому пытаться играть на чувствах возлюбленного, чтобы порой ощущать на себе все его желания? Об этом стоило подумать позднее.       Через плотно скапливающуюся внизу живота тяжесть, мокрые шлепки и стоны Кадзуха не сразу понял, что его шею отпустили и развернули в бок, глубоко и грубо целуя. Этого практически хватило, чтобы кончить. Он еще раз попытался освободить свои руки, чтобы прижать ладонь Скарамуччи к уже изнывающему возбуждению. — Пожалуйста, я больше не могу… — вырвавшись из поцелуя, прошептал Каэдэхара, снова оказываясь прижатым к кровати.       Скара и сам больше не мог терпеть. Нужно было больше, намного больше. Пометить свое присутствие в возлюбленном изнутри. Набрав самый быстрый темп, на который он только мог быть способен, дизайнер оглох от прилившей к голове крови. Растворившись в практически беззвучном мире, он уперся одной рукой в кровать, другой обхватывая член Кадзухи, быстро водя по нему. Скара был уже на своем пределе, меньше чем через минуту входя до самого основания внутрь, кончая всем, что в нем накопилось, практически мгновенно ощущая, как вокруг него все сжалось.       Меньше, чем всеобъемлющим экстазом, Каэдэхара не мог описать того, что почувствовал. В голове взрывались петарды, под ресницами блестело, внутри сгорало, снаружи болело. Насколько же хорошо это было.       Скарамучча едва смог выйти из возлюбленного, с отдельным наслаждением смотря за тем, как белесые капли стекают изнутри Кадзухи по его бедру. Насколько же это было вдохновляющим зрелищем. Он бы продолжил. И он продолжил.       Сердце в груди настолько неистово билось, что дизайнер коснулся узлов на руках Кадзухи, постепенно развязывая их и отбрасывая в сторону. Одним движением он перевернул парня на спину нависая над ним. — Кадзуха, еще раз, — прошептал он под удивленный взгляд, стон от нового проникновения и последующий за этим глубокий поцелуй.       Такого Каэдэхара не ожидал, но его больше ничто не сковывало. Возбуждение снова начало возвращаться в тело от легких и плавных движений внутри него, от мокрого языка, исследующего его рот. Сумасшествие возлюбленного явно не желало отпускать его, но едва ли Кадзуха был сильно против.       Через огрубевшие толчки он положил руки на спину Скарамуччи притягивая его ближе к себе, желая чувствовать горячее тело как можно ближе, не отпускать до самого конца и наслаждаться до последней капли.