Гори, Нотр-Дам-де-Пари!

      Резко открыв глаза ближе к десяти часам утра, Скарамучча присел на кровати, вздыхая и проводя пальцами по глазам, пытаясь снять с себя головокружение от резкого подъема. И почему до сих пор не существовало таблеток, способных помочь забыть все, что сейчас постепенно возвращалось в голову после крепкого сна? В мыслях могло вертеться лишь то, что вчера он явно перегнул палку, позволяя себе слишком многое. Пусть Кадзуха сам дал согласие, но внутри сердце неприятно сжималось.       Перекинув глаза в сторону все еще спящего возлюбленного, дизайнер прикрыл ладонью глаза. Лишь по его синякам, следам веревок и засосам на шее, руках, ключицах можно было сказать, сколько всего тому пришлось пережить чуть больше, чем за час. Но Скара готов был возненавидеть сам себя еще и за то, что ему действительно нравилось это видеть. И что ему скажет Кадзуха, как только проснется? Будет ли ругать, скажет ли, что подобного не должно было происходить?       Тревога заставила парня подняться с кровати, осторожно перебраться через Каэдэхару и уйти в сторону кухни. Что бы ему ни сказали, но кто-кто, а он точно знал, что возлюбленный не сможет подняться с кровати еще пару часов после того, как проснется. А значит завтрак оставался за студентом, который, открыв холодильник, для начала вытащил бутылку воды и налил себе в стакан, прошелся пару раз из стороны в сторону, не находя себе места.       Присев за барную стойку, Скарамучча уперся взглядом в кухонную плиту, рассматривая ее тусклый блеск, затем водил взглядом по стене, полкам, раковине. Может стоило самому разбудить Кадзуху и извиниться? Но тогда тому придется еще ждать, когда будет готова еда. И почему все снова было так сложно?       Глубоко вздохнув и подобрав из сумки электронную сигарету, Скара вытащил из холодильника несколько яиц, капусту, бульон, муку и остальные ингредиенты. Не то, чтобы он готовил хорошо, да и последний месяц в большей степени домашними делами занимался Каэдэхара, но возникло ощущение, что он совершенно забыл обо всем, что умел делать. Но, разбив пару яиц в миску, начиная поочередно смешивать все составляющие, парень хотя бы смог отвлечь себя от тревоги, плотно проходящей по всему телу колким ознобом.       До помутненного сном сознания Кадзухи через время начали добираться приятный запах еды и шкворчание готовящейся еды. Крайне нехотя разлепив глаза, парень зевнул, пытаясь потянуться на кровати, но тут же съежился от внезапной боли, прошедшейся по каждой клеточке тела, начиная снизу живота.       «Я не думал, что это будет так неприятно», — пронеслось в голове, но, найдя в себе силы перевернуться хотя бы на бок, Каэдэхара уперся взглядом в мелькавшую на кухне спину. Улыбка сама расползлась по лицу. Видеть, как Скарамучча суетился за плитой, оказалось на удивление приятным, словно сотни бабочек касались тела изнутри и щекотали своими крыльями. В очередной раз убеждаясь в том, что он невыносимо сильно любил своего парня, Кадзуха попытался приподняться, но идея оказалась провальной. Он давал себе отчет, что после вчерашних трех раз шевелиться не захочется еще день, но учитывая это, как только сам дизайнер находил в себе силы вставать на утро после их занятий любовью? И кроме всего прочего, кажется, Каэдэхара успел сорвать голос, замечая, что горло сильно саднило.       Задумавшись и прокручивая в голове все те картинки, шепот Скары над самым ухом, Кадзуха не сразу заметил, что возлюбленный подошел ближе к кровати с чашкой чего-то горячего. — Кадзуха… Ты в порядке? — спросил дизайнер, присаживаясь на пол, все же вытягивая ногу, которая слегка ныла то ли от боли в мышцах, то ли от негодования колена насчет внезапных занятий «спортом» вчерашним вечером.       Сидя прямо рядом с проснувшимся возлюбленным и ожидая того, что ему проложат путь на плаху, Скарамучча дотронулся до чужой ладони, сплетая пальцы с пальцами парня, вновь разлепившим глаза. — Ты хорошо постарался… — хрипло посмеялся тот в ответ, нежно улыбаясь на смущение и тревогу в глазах студента.       Кадзуха принял из его рук кружку с чаем, отпивая из нее пару глотков и оставляя на полу. Шевелиться все еще не хотелось, но Скара внезапно замолчал, тупя взгляд. В его глазах читалось слишком много вины для того, кто ранее вовсе не хотел выпускать из своих слишком обжигающих объятий. — Что-то случилось? — попытался спросить Каэдэхара, но дизайнер внезапно обнял его, прижимая ближе к себе. — Прости… Я не хотел, чтобы тебе было плохо, — прошептал тот через силу.       Извиняться за что-либо все еще оставалось слишком тяжелым для Скарамуччи, но если бы он сейчас это не сделал, то, наверное, не смог бы успокоить свою тревогу и раз за разом погружался бы в нее все глубже. Вот только вопреки всем ожиданиям и накрученным за утро мыслям Кадзуха хрипло посмеялся, обхватывая его руками, обнимая в ответ. — Не хотел связывать меня, кусать, душить и бить? — не смог удержать в себе этот вопрос парень, но, заметив, как возлюбленный дернулся, успокаивающе провел по волосам. — Скара, все в порядке… Мне… даже понравилось. И это мне нужно извиняться перед тобой за вчерашнюю сцену.       Слегка опешив от первых слов, дизайнер не смог не вспомнить об этом беспардонном поцелуе со стороны Хэйдзо, снова ощущая внутри раздражение, но едва ли смог выказать сейчас свое недовольство. В груди все горело и трепетало от нарастающего желания поцеловать возлюбленного так, чтобы тот до конца жизни не смог думать ни о ком, кроме него. — Кадзуха… я… — внутри разошелся тревожный трепет, но дизайнер отстранился от объятий, чтобы заглянуть в рубины глаз возлюбленного, проводя ладонью по его щеке. — Я люблю тебя, — закончил он фразу, мягко прикасаясь губами к его губам.       Улыбнувшись сквозь поцелуй, Каэдэхара заправил темные пряди Скары за его ухо, следом зарываясь пальцами в волосы, притягивая ближе к себе. Он уже в который раз спрашивал себя о том, можно ли быть настолько счастливым и влюбленным. Хотелось отдать себя в руки дизайнера без остатка и соглашаться на каждое его слово и предложение. Но, как бы ни было хорошо, как бы ни хотелось все утро самозабвенно целоваться с ним, желудок неприятно потянуло голодом, и пришлось отстраниться. — Ты что-то приготовил? Я очень проголодался, — улыбнулся парень в губы студента, на что тот, вздохнув, отстранился. — Попробуй присесть, я принесу сюда, — растрепав волосы на макушке, проговорил Скарамучча.       Поднявшись, он ушел в сторону кухни, чтобы разложить приготовленный окономияки* по тарелкам и налить себе чай.       Кажется, он вновь думал слишком много. Готовился к самому худшему, но худшего не произошло, и нервы постепенно начало отпускать. Тепло дома, тусклый свет со стороны окна, где улица скорее всего вновь была затянута тучами, и ни одной возможности того, что сейчас студента кто-то достанет с невыполненными заданиями, незаконченной коллекцией или же еще чем-то. Хотелось бы провести этот день в отдыхе, но сразу после завтрака вновь пришлось сесть за плетение сетки из булавок. Выражение того, что ничто сейчас не могло достать, оказалось крайне неверным понятием.