Оk, K.О: Будем работать в офисе!

– ... мы берём ответственность за последствия наших решений. В момент гулкий осуждающий шёпот по периметру просторного помещения стих, словно по нажатию кнопки. Теперь все до единого взгляды были обращены в сторону бедно освещённой сцены, а гробовую тишину разрывали, разве что, редкие шокированные вздохи, которые стыдливо пытались скрыть за крепко прижатой к губам ладошкой особенно чувствительные зрительницы в зале. Со звонким треском разбившись о поверхность отполированной красной древесины, из ослабевшей руки произносящего речь мужчины выскользнула пробирка, а вслед за ней и сам он рухнул на колени, разразившись удушающим кашлем. Одной рукой он что было сил сжал белоснежную рубашку на ноющей адской болью груди, сминая в сотни складок идеально выглаженную ткань, а другой стучал по поверхности сцены, натыкаясь кулаком на тускло мерцающие осколки стекла, затерявшиеся в щелях половиц. Казалось, что алой крови даже не было видно из-за цвета дерева, что тот посчитал довольно метафоричным. В других обстоятельствах он наверняка провёл бы пару минут в философских размышлениях о том, сколько ещё великих учёных погибли на этой сцене, под пристальным взором десятков безликих акционеров, приехавших если не из чистой формальности, то только ради того, чтобы посмотреть на шоу. Да, подобные мероприятия были ни чем иным, как голодными играми в законе, на потеху владельцам Роллс-Ройсов и огромных сияющих циферблатов, в стёклышках которых мелькают сотни жизней, пригодных для покупки. И кто другой, как не он, прекрасно знал об этом, в отличие от своего недальновидного оппонента. – Вызывайте 911! – волнение в зале стремительно наростало. – В этом нет необходимости, – со стороны сцены раздался слабый хриплый голос, вновь возвращая к персоне выступавшего всеобщее внимание. Едва удерживая собственный вес на дрожащих ногах, хватаясь за микрофонную стойку, помогая себе подняться, мужчина гордо встал, разведя в стороны поднятые руки, как обычно это делают фокусники-шарлатаны, провернувшие очередной умелый трюк на глазах у наивных зевак. Его шоу подошло к концу. Лишь теперь, когда он стоял точно под диском холодного белого света прожектора, зрителям ясно открылись метаморфозы, произошедшие с его телом за эти несколько минут. Молниеносно восстановившаяся тишина отзывалась волнами звона в ушах. Сразу было понятно одно: теперь это никак не взволнованное ожидающее затишье охотника, а застывший в глубине горла крик ужаса загнанной в угол жертвы, не способный выйти наружу. Лучи оплетали его со всех сторон, так что со сцены были видны лишь тёмные силуэты фигур смотрящих, но даже так выступавший был уверен в том, что именно эту эмоцию, именно первобытный ужас отражали сейчас их выпадающие из орбит глаза. – Мы сохраним вашу безопасность, чего бы нам это не стоило, – стараясь держаться как можно увереннее, всё ещё не имея возможности свободно двигаться из-за разъедающей боли по всему телу, он лишь немного повернул голову в сторону второй фигуры на сцене, что есть сил выдавливая из себя издевательское подобие ухмылки, – и лицом к лицу столкнёмся с нашими промахами, вместо того, чтобы позволить кому-либо стать жертвой их последствий. Первые робко брошенные хлопки вскоре превратились в неумолкающие оглушительные овации: несколько умело подобранных фраз, и вот, публика чествует уже не умирающего калеку, а бессмертного героя, чей образ отражает бескорыстность компании, надёжность, отвагу и готовность в полной мере взять ответственность, без утайки демонстрируя цену каждой ошибки. В общий шум замешался стук складных сидений, чьи недавние постояльцы, пребывающие во всё том же восторженном шоке, безвольно поднялись огромной человеческой волной, лихорадочно продолжая аплодировать. Ослепительные вспышки и щелчки пластмассы дорогих камер совершенно отгородили мужчину от зрительного зала, а кучка вездесущей прессы уже толпилась под сценой, заполонив всё пространство, стараясь как можно быстрее из первых уст ухватить лакомый кусочек информации. Единственным, чего не суждено было поймать чёрной сетке их микрофонов, был тонкий, еле-слышный, но до безумия довольный смех фокусника, которому в очередной раз удалось так легко обмануть десятки непосвящённых зрителей. – Ты... Ты безумен, – лишь сейчас, заикаясь и еле ворочая онемевшим языком, нервно сглатывая слюну и дрожа, медленно пятясь назад, смог проговорить силуэт, всё это время деливший с ним сцену. – О, нет, – всё так же улыбаясь, собеседник с упоением вглядывался в его широко раскрытые в панике глаза, – я просто люблю побеждать.