Оk, K.О: Будем работать в офисе!

Думаю, не лишним будет представиться. Меня зовут Веномус, для друзей просто Ви. Хотя, по-честному, настоящий друг у меня всего один, да и тот семь лет назад основал собственную компанию где-то у чёрта на куличках, и теперь лишь изредка пишет узнать как-дела-как-жизнь, но это не так важно. Возможно, вы знаете обо мне потому, что я владелец и генеральный директор крупного холдинга фармацевтической компании VMedic, а может, просто до сих пор выслеживаете меня, чтобы узнать подробности о том самом нашумевшем случае, произошедшем несколько лет тому назад? Как бы там ни было, рассказать мне совершенно нечего, но в качестве альтернативы могу посоветовать всего за символическую плату посетить экскурсию по материнскому офису компании, где я и работаю на данный момент, и наши специалисты в мельчайших подробностях расскажут любому желающему обо всех тонкостях производства лекарств, реактивов, экспериментального сырья и многого многого другого. Всё ещё не понимаете, что здесь происходит? Как же сложно иногда бывает работать с людьми… Придётся начать рассказ с самого начала. Всё началось в одну морозную среду, первого ноября. Эта дата запомнилась мне особенно хорошо, что довольно нетипично для человека с моим графиком. Подготовка рождественского корпоратива и сбор данных по человеческим ресурсам были назначены на следующий месяц, так что в ближайшем будущем моей основной задачей была волокита документации, которую изредка можно было разбавить, разве что, созданием образа «страшного директора» шныряющего по коридорам в поисках недобросовестных работников. Но, на самом деле, такие попадались мне даже прискорбно редко, да и долго в коллективе не задерживались. С особым вниманием я отношусь к сохранности собственного авторитета и репутации среди подчинённых, и, как порядочный руководитель, ежемесячно лично провожу семинары, где каждый может представить проект развития предприятия, и бизнес тренинги для желающих расти самостоятельно. Но, пожалуй, иногда мои советы оказываются даже слишком полезны… Большинство коллег, и верных тружеников, бывших со мной с тех самых пор, когда мы были всего лишь невзрачной фирмой на мировом рынке, сейчас либо руководители дочерних предприятий VMedic по всему миру, либо и вовсе открыли и успешно развивают собственный бизнес, о чём я с неподдельной гордостью узнаю из различных источников. Гложет меня только то, что сухой формальный текст — это всё, что осталось от славного времени, когда ещё зелёными амбициозными юнцами мы каждую пятницу проводили в каком-нибудь богом забытом баре или бильярдной, размышляя о том, как сказочно богаты станем однажды. Но бизнес есть бизнес, и с этим ничего не поделаешь. Да и, в целом, отсутствие социальной жизни (насколько это вообще возможно для руководителя), меня особенно не беспокоило. Я бы даже сказал, что вполне счастлив, пока уверен в своём статусе и финансовой стабильности. Если бы я потерял авторитет и влияние… Да, вот в этом случае, возможно, жизнь действительно потеряла бы всякий смысл. Отвлекаясь от мыслей о неприглядном, я неожиданно я осознал, что первое число месяца действительно наступило, а это значит, что сегодня мне предстоит собеседовать нового главного инженера. Перспектива развеять повседневную рутину действительно немного ободрила меня, особенно учитывая то, насколько необычная предстояла работа: обычно на пост главного инженера назначается мной лично один из действующих инженеров, показывающий перспективные результаты и соответствующий ряду других требований, в последствии дающих ему возможность стать моим заместителем и правой рукой. Но в этот раз, как только прошлый сотрудник освободил пост, не успел я начать анализ инженерного отдела, как ко мне в кабинет ворвалась рекрутер, заявив, что я точно не пожалею, если рассмотрю конкретно эту, а не любую другую кандидатуру. Честно говоря, меня заинтересовал даже не столько человек, сколько та кристально чистая уверенность, которой были наполнены её слова, прерывающиеся тяжёлыми выдохами (очевидно, она бежала ко мне с этой новостью). Действительно интриговал тот факт, что кто-то настолько далёкий от понимания меня и моих интересов как рекрутер, может без толики сомнения обещать, что я не пожалею об этом решении. Нужно было удостовериться в этом, даже попросту из принципов. Незаметно полёт мысли привёл меня прямиком к большому панорамному окну, через которое открывался вид на холл первого этажа. Необычно в нём было только то, что к поверхности звенящего чистотой свежевымытого стекла сейчас прилипла мордочка Карлы (собачки-разработчицы из инженерного отдела), которая с неописуемой внимательностью изучала происходящее за ним. Она была настолько поглощена процессом усвоения новой визуальной информации, что совершенно не заметила моего присутствия, продолжая как ни в чём не бывало махать хвостиком и слюнявить моё чистое окно. Это показалось мне ещё более странным. Нет, совать свой неугомонный собачий нос в любые дела — это её стезя, но чтобы это воплощение подростковой влюблённости в тридцать, приходящее ко мне в кабинет с каждый раз как бы невзначай несколькими расстегнувшимися пуговицами и без того глубокого декольте на пышном бюсте, «совершенно без задней мысли» склоняясь пониже над моим столом, отдавая бумаги, и сейчас совершенно игнорировала моё присутствие? Просто неслыханно. Я знаково кашлянул, стараясь обратить на себя хотя бы остатки её рассеянного внимания. — Ах, мистер Веномус! Вы меня напугали, — вскрикнула она, неловко хихикая, как это обычно и делают легкомысленные дурочки лет на десять младше неё. — О, тогда я не представляю, как напугают тебя выплаты в этом месяце, если в течение пяти минут тебе не удастся объяснить, что ты здесь делаешь в рабочее время, — при виде неё в голову не лезло ничего, кроме сарказма, ничего не могу с собой поделать, я больше люблю кошек. — Нет-нет, послушайте! Я вовсе не отлыниваю! Просто… Взгляните сами, — она в очередной раз ткнулась в окно, но уже пальцем, окончательно убивая надежды на то, что на нём останется хотя бы крупица чистоты. Это выглядело, как банальная уловка для отвлечения внимания, но, как мне кажется, даже у неё хватит ума не играть в такие игры с непосредственным руководителем. Так что, переборов сомнения, я всё же взглянул вниз, ожидая увидеть там установку кофейного автомата, высадку новых растений в клумбу или что-нибудь в этом роде, что могло заинтересовать кого-то вроде неё. Однако к своему удивлению, я увидел внушительных размеров толпу, шум от которой услышал только прижавшись вплотную к стеклу. Теперь мы оба выглядели, как два идиота, но зрелище действительно было из разряда диковинных для этого места: сотрудники из самых разных отделов что-то задорно обсуждали, сформировав кольцо вокруг кого-то, очевидно, недавно вошедшего внутрь. Люди всё прибывали, толпа становилась всё гуще, и мне всё сложнее давалось понять, что, а точнее, кто вообще мог стать причиной настолько огромного скопища. Очевидным было только одно: раз настолько много людей просто собрались в холле, значит, работа встала, и с этим нужно было немедленно разобраться. — Ты видела, что там случилось? –опасаясь, что это может быть особенно серьёзный несчастный случай, я на полпути решил всё же уточнить у Карлы подробности. — Я не уверена, но… По-моему, это был мистер Джон. — Мистер Дж-, я уже набирал воздуха, чтобы повысить голос и узнать, кто этот чёртов мистер Джон, который подорвал работу всей компании разом, но практически в тот же миг неожиданно осознал, что один такой действительно существует, — Да быть такого не может… Моментально бросившись в сторону лестницы (времени на лифт не было, если это действительно ОН — дело не терпит отлагательств), я бежал по ней вниз, перескакивая половину ступенек, словно ребёнок на площадке, а не сорокалетний мужик в заказном костюме. Бежать было около пяти пролётов, но я совсем не ощущал усталости. Словно окрылённый идеей снова окунуться в то время, когда всё действительно было сказочно и беспечно, я будто стал моложе на пару лет, и мчался так, как не каждый марафонец смог бы, не говоря уже о человеке моей профессии. Если это был один из многочисленных трюков, чтобы узнать о моих слабых местах — о да, сегодня у кого-то это получилось как никогда блестяще, потому что сейчас вниз по ступенькам летел никак не рассчётливый и предусмотрительный Веномус, а всё, что осталось от него, после одного единственного упоминания этого славного имени. Остановившись на небольшом мраморном выступе между первым и вторым этажом, который обычно использовался именно для больших сборов и быстрых объявлений для работников, я буквально сорвал с держателя громкоговоритель, и даже без проверки и предупреждения, не придумал ничего лучше, как просто выкрикнуть: — А НУ-КА ВСЕ РАЗОШЛИСЬ! — эхо, отзывающееся в стенах холла, ещё несколько секунд растворялось где-то под потолком вместе с гулом разговоров и смеха. Словно натренированный легион, армия клерков, они практически синхронно разошлись по бокам, улыбаясь мне, в ожидании моей реакции. Всё ещё оставалась возможность того, что девчушка действительно просто ошиблась или решила обмануть меня настолько жестоким и изощрённым способом, а я, как последний дурак, повёлся и без единого сомнения сорвался с поста, только ради того, чтобы в последний момент обнаружить западню, поэтому изо всех сил приходилось вглядываться в десятки их предвкушающих молчаливых лиц, в попытках найти среди них одно конкретое. Искренне не понимая, почему после появления директора никто судорожно не начал мельтешить, разбегаясь по рабочим местам, я уже потянулся ко кнопке, чтобы крикнуть доходчивее, но вместо озлобленного выкрика из моей отвисшей челюсти вышел только недоумевающий, но, в то же время, полный облегчения выдох. Из счастливой толпы, так же громко хохоча и отбивая пухлыми ножками ритм по блестящей половой плитке, не менее счастливый, вышел единственный человек, который на самом деле мог собрать вокруг себя всех этих рабочих. — Мистер Ви! А Вы всегда так красиво поёте или только когда я прихожу? — сострил гость, одаряя меня всё той же неизменно лучезарной улыбкой, совершенно не изменившейся за семь лет мучительной разлуки. — Джон Боксмен. Мне стоило догадаться раньше, — нужно было сохранять спокойствие на глазах стольких людей, но собственный голос предал меня, стоило этому мужчине подарить мне всего одну улыбку. Дальше, честно признаться, я не слышал ничего из того, что происходит вокруг. Даже сомневаться не приходилось, что все присутствующие смеялись. У него всегда было прекрасно развитое чувство юмора, он мог заставить любого улыбнуться и почувствовать себя лучше. Будь у меня хвост, как у Карлы — уверен, сейчас бы он сходил с ума, выписывая круги на огромной скорости, примерно на той, на которой билось сейчас моё сердце, ощутимыми толчками отдавая в рёбра. Только один человек мог заставить меня спустя столько лет ощутить это прекрасное чувство вновь. — Всем спасибо за тёплый приём, но лучше вам, ребятки, вернуться на свои места, а то папа будет злиться, — подмигивая мне, он знаково помахал руками в сторону скопища, давая понять, что здесь больше не на что смотреть. Мне не пришлось говорить больше ни слова: толпа растеклась почти так же мгновенно, как и собралась, оставив нас практически наедине. Поразительно, насколько сильно́ его влияние на людей. До сих пор не могу понять, как так вышло, что именно я директор в этой компании — кому-то вроде него эта роль подошла бы куда больше. Конечно, мне не удалось бы добраться так далеко совсем без умения работы с коллективом и развитых социальных навыков, но стать чем-то единым с людьми до такой степени мне не удастся никогда, даже при всём желании. Стараясь не утомлять столь желанного гостя лишними ожиданиями, я как можно скорее спустился вниз, чтобы лично поприветствовать и выразить в полной мере радость по поводу его неожиданного прибытия. «Что мне сказать? Должно ли это быть чем-то формальным? Он всё ещё считает меня другом? ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?» — мысли роились в голове, с каждой секундой вытесняя оттуда все больше остатков моей уверенности в себе и том, что вообще сейчас происходит. Отбрасывая в сторону очевидную радость, прибытие Боксмена застало меня врасплох. Очень многое могло измениться за семь лет, и вполне возможно, что сейчас мне придётся говорить с человеком, которого я уже совершенно не знаю. Именно поэтому в тот момент, когда очень даже уместно было бы сказать что-либо тёплое и приветливое, я опешил, молча резким рывком протянув руку, чтобы пожать, испуганно уставившись прямо на него. «Идиот, что ты творишь?!» — мысленно я сгорал от стыда, осознавая в полной мере комичность ситуации и собственную глупость. Хотелось просто провалиться под землю, вместо принятия того факта, что я только что так грандиозно опозорился перед человеком, о встрече с которым мечтал столько лет. И, очевидно, по моему лицу всё было понятно, потому что собеседник лишь в очередной раз звонко захохотал, приблизившись ко мне с разведёнными в стороны руками. — Даже не обнимешь старого приятеля? — подойдя вплотную, он обхватил меня большими мягкими руками, прижимая к себе и пару раз хлопнув по спине, — Чего ты так напрягся, я ж не в налоговой работаю. — А чёрт знает, где ты сейчас работаешь, после закрытия компании тебя не слышно не видно, — поддержав шутку, я тоже обнял его настолько крепко, что вряд-ли это всё ещё считалось уместным для обычного коллеги. Облегчение. Все волнения как рукой сняло, и я застыл в моменте, где снова в объятиях того самого старого доброго Боксмена, моего Боксмена, с которым я прошёл через слишком многое, чтобы ограничиться холодным рукопожатием. Тёплый и мягкий, совсем как раньше. Даже несмотря на довольно высокую подошву туфель он всё равно был значительно ниже меня, так что приходилось немного согнуться, дабы обнять его всем телом. И это тоже навевало непростительно приятные воспоминания. — О-хо-хо, так ты не знаешь, где я сейчас работаю? — слегка отстранившись, он лукаво посмотрел мне в глаза, тонко улыбаясь (ему явно не терпелось рассказать мне об этом, уж слишком хорошо мне было знакомо это хитрое выражение на пухлом лице) — Нет, я вообще без понятия, расскажешь? — я и мечтать не мог о возможности однажды снова подыграть ему, так что скрыть улыбку было просто невозможно. — Правда, технически, я только устраиваюсь, — он театрально оглянулся по сторонам, пальцем поманив меня поближе, после чего продолжил уже шёпотом, — но говорят, что директор там довольно строгий и привередливый, так что мне просто необходима твоя помощь. — Помощь с… Чем? — С документами, разумеется, — он с минуту покопался в небольшом чёрном кожаном портфельчике, который принёс с собой, и с таким же наигранно таинственным, но чертовски хитрым видом протянул мне ярко-красную увесистую папку, забитую всяческими документами. Озадаченно раскрыв её, в первом же файле я обнаружил пару листов текста с гордым заголовком «Резюме», далее паспорт, трудовую книжку и прочий перечень документов, необходимый тому, кто хочет заключить договор о трудоустройстве. Однако, после раскрытия содержания папки, ситуация для меня совершенно не прояснилась. — Ну да, документы, а я-то тут причём? — признаться честно, на секунду я в самом деле с ужасом подумал о том, что это действительно единственное, ради чего он мог приехать. Но это просто не могло быть так. «Проехать чёрт знает сколько километров только ради того чтобы показать мне папку с документами? Бред какой-то, что ты замышляешь?» — потеряв смысл этой увлекательной игры, я просто уставился на него, в ожидании хоть какого-либо ответа. Однако сразу же после моих слов последовал смешок, который он изо всех сил пытался скрыть, но не получилось. Я готов поклясться, что мужчина передо мной стоял уже абсолютно красный, пытаясь сдержать смех. — Компания называется VMedic, слышал о такой когда-нибудь? — уже слёзы из глаз текли, а он всё тщетно старался не заржать, пока я соображу. — ТЫ новый кандидат на должность главного инженера?! — моя отвисшая от удивления челюсть, казалось, отлетела куда-то на другой конец коридора. Но вместо внятного ответа я услышал только дикий хохот. Боже, до чего же заразительным он был, ведь уже через пару секунд я и сам рассмеялся до того, что мышцы живота свело приятной болью. Он ведь буквально показал мне документы для своего найма, как я мог. Здесь нужно сделать оговорку на то, что именно Боксмен всё это время был главным, а одно время, даже единственным инженером предприятия, позже отказавшись от должности ради открытия собственного дела. Очевидно, что его кандидатура была наилучшей на это место, а рассматривать другие не было даже малейшего смысла. Да, пожалуй, это действительно было достойной причиной для такой реакции рекрутера, и она была совершенно права в своих словах. Через пару минут, окончательно успокоившись, он всё же заговорил: — Ну так что, сможешь устроить? — Хмм, даже не знаю, руководитель правда тот ещё тип, — задорно вертя его папку в руках, я с такой же фальшивой задумчивостью ехидно улыбался ему в ответ, — говорят, что он очень не любит портфельчики из чёрной кожи, так что свой можете спрятать в кабинете 406, ключ на вахте, а Вас жду в своём кабинете для прохождения собеседования. — Как великодушно с Вашей стороны, мистер Веномус, буду Вам должен, — поклонившись, как обычно это делают танцоры перед началом выступления, он ещё раз подмигнул мне, после чего весело зашагал в сторону вахты забирать ключ от своего же кабинета. — Ай-да шутник, всех на уши поднял, совсем не изменился, — проговорил я вслед, даже не надеясь на то, что он что-либо услышит. Сразу после завершения фразы, я уже было двинулся в сторону лестницы, дабы вернуться в кабинет и подготовить его к «собеседованию», но на полпути остановился, всерьёз задумавшись о том, что категорически неправ, и кое-что в самом деле разительно изменилось. И нет, это был вовсе не его характер, как я того опасался. Забежав за угол, чтобы незаметно удостовериться в правдивости своей теории, теперь я смотрел, как тот подкалывает почему-то неожиданно сильно раздражённую Пэтти, стоявшую за стойкой ресепшена. Впервые за день появилась возможность как следует беспристрастно изучить его внешность, не отвлекаясь на собственные эмоции. О, да, за семь лет он стал абсолютно другим человеком. В то время я прощался с наивным зеленовласым пухлячком, энергично шныряющим туда-сюда, мило болтая с каждым встречным, интересуясь, не нужна ли кому-нибудь его помощь. Пышные салатовые локоны всегда непослушно торчали в разные стороны, так что ему всё время приходилось отбиваться от них во время работы с оборудованием, стабильно яркого цвета рубашка, всегда примерно на размер больше, свободно висела на теле, едва натягиваясь в области округлого живота, вечно закатанные до локтя рукава оголяли большие светлые с жёлтым отливом руки, бо́льшую часть времени испачканные мазутом, краской или древесными опилками. Одна из них, к слову говоря, от предплечья до самой кисти была покрыта густым и мягким белым оперением, а заканчивалась массивной лапой, напоминавшей птичью (этот мир полон самых разнообразных созданий, но он всегда был, есть, и останется для меня самым удивительным). В целом, весь его образ всегда был таким же беспорядочно неряшливым, как и он сам, а одна-другая дырка на едва ли утюженных брюках была уже чем-то самим собой разумеющимся. И сколько бы я не старался привести в порядок и строгость его внешний вид, неугомонность и энергия этого человека всегда брали верх над дисциплиной и презентабельностью. Несмотря на это он оставался неизменно свежим, вдохновлённым, приветливым и всегда готовым к любой работе. Самый активный на семинарах, популярный в коллективе, надёжный, харизматичный и исполнительный парень, мой ровесник. Именно таким он в своё время стал не только моим любимым сотрудником, но и самым лучшим другом, которому я готов был доверить не только соуправление компанией, но и обственную жизнь. Теперь же, в паре метров от меня, вальяжно облокотившись на стойку, стоял уже отнюдь не маленький хаотичный солнечный мальчик: аккуратно уложенные лаком волосы, цвета свежей весенней травы, были деликатно перетянуты на затылке небольшой чёрной резинкой, где каждый волосок лежал в особой строгости, полностью открывая его лицо, покрытое теперь уже явственно выступающими морщинами. Не зная того, сколько лет ему на самом деле, я был бы точно уверен, что человек передо мной старше на пару лет так точно. Имплантированная часть лица и уши уже не блестели новизной, и больше не напоминали детальки игрушечного робота, а лишь ещё больше дополняли его строгий солидный образ. Царапины на них были похожи на те, что красовались на его подкаченных предплечьях, всё также выглядывающих из-под ткани рубашки (очевидно, они были результатом длительной работы со станками). Изменилось только то, что рубашка теперь была выглажена до состояния совершенства, а жалобно натянувшаяся между пуговицами ткань выдавала то, что размер по-прежнему совершенно не подходит ему, но теперь ткани даже меньше нужного. На запястье сверкали часы неизвестной мне марки, но смотрелись довольно дорого. Обычно этот экономный мужчина носил только какие-нибудь незатейливые пёстрые резиновые браслетики и старые отцовские карманные часы. Помню, как проходя мимо витрин магазинов он всё грезил о том, как они сломаются, и будет повод купить новые. Видимо, всё же сломались. Мысль об этом заставила меня невольно улыбнуться. Остановившись на руках, я обратил внимание на то, что его движения больше не казались импульсивно-дёрганными, как раньше, а теперь были, скорее, кроткими, вдумчивыми, мужественно-уверенными, что тоже вписывалось в характер этого «нового-старого» Боксмена. Колец ни на одном из пальцев не было, что показалось мне невероятно занятным, так что было решено, что я ну просто обязан расспросить его о личной жизни. В серых глазах по-прежнему мелькал огонёк былого задора, но вот взгляд, сильнее, чем что бы то ни было в его образе, выдавал натуру более статную, серьёзную, спокойную. Мне совершенно не удавалось понять, как с такой злобой может смотреть на него Пэтт, когда в тот момент, когда он улыбается, оголяя россыпь острых, как бритва, зубов, это взрослое спокойствие становится пленительным, всепоглощающим. Только сейчас я осознал, насколько был неправ. Прислонившись к холодной стене уже полной спиной, отвернувшись от Боксмена, на которого откровенно пялился последние несколько минут, я съехал по ней вниз, нервно усмехнувшись, убирая назад копну волос в порыве эмоций. «ЧТО ЭТО ЗА ДИЛФ?! Его как будто подменили, неужели, столько времени прошло с нашей последней встречи? Кто этот мужчина и что он сделал с Боксменом?» — в голове не укладывалось, как такое могло произойти всего за семь лет. С другой стороны, срок отнюдь не маленький, и за всё время нашей с ним переписки он не отправил ни одной фотографии. Хотелось верить, что это всё тот же Джон, и несколько минут нашего разговора позволяли мне пребывать в этом сладком убеждении, но мне всё ещё нужно было немного времени, чтобы поверить в то, что всё происходящее реально, а не просто плод моей разыгравшейся в стрессовых условиях фантазии. Так же плавно поднявшись и осторожно выглянув из-за угла, к своему удивлению я не обнаружил Боксмена ни на прежней позиции, ни где-либо ещё на этаже. А это могло значить только то, что он уже на пути в кабинет, и мне нужно бежать. За неимением абсолютно ни капли желания пересекаться с Пэтти, я решил уточнить непосредственно у собеседуемого о странных подробностях их отношений, побежав по боковой лестнице вместо центральной. Да уж, только одному человеку под силу было заставить меня так много бегать, и как же я счастлив, что сейчас он был прямо здесь, в одном здании со мной, собираясь вновь устраиваться на прежнюю должность. Пулей влетев в кабинет и обеспокоенно осмотревшись, убеждаясь в том, что в помещении совершенно один, я направился прямиком к умело замаскированному тайнику в задней части рабочего стола, где всё это время именно таких случаев терпеливо ждала так ни разу и не изъятая из аккуратной коробочки бутылка Hennessy Richard, которую мне по счастливой случайности удалось приобрести во время одной из командировок. Что могло быть лучшим поводом, чтобы наконец попробовать этот шикарный напиток? Более того, я не мог спокойно усидеть на месте, представляя, как скривится лицо этого скряги, когда он узнает, что пьёт коньяк за шесть тысяч долларов. Зловеще посмеявшись про себя, я начал спешно готовить бокалы (он мог войти в любую секунду, так что каждое движение должно было быть точным, не отнимающим драгоценного времени), а после перетащил из соседней залы ещё одно кресло, чтобы мы могли сидеть за столом на равных. С не менее широкой насмешливо-умилённой ухмылкой я немного отрегулировал ножку по высоте, дабы мистер short king не сильно комплексовал, и положил папку с документами подле себя, чтобы в любой момент иметь к ней доступ. В довершение всего осталось прикрыть стекло огромного окна, занимавшего весь угол кабинета с обратной стороны моего стола: нам не нужны лишние глаза во время распития спиртного на рабочем месте. Теперь абсолютно всё было идеально и готово к его прибытию, а в своём кабинете даже стены помогают, так что теперь я физически не мог облажаться. Удовлетворённо окинув всё взглядом ещё раз, я в конце концов со спокойной душой занял место в любимом чёрном кресле, подаренном коллективом на один из юбилеев компании пару лет тому назад, и принялся сверлить взглядом такую же чёрную дверь, ожидая момента, когда она наконец распахнётся. «Теперь всё снова будет так, как было раньше», — вдохновение переполняло меня, а щекотливое чувство волнения и ностальгии согревало изнутри. Уже, кажется, совсем явственно я мог разглядеть пятничный вечер и огни на торговой улице, услышать колокольчик, висящий на входной двери какой-нибудь забегаловки, ощутить на замёрзших щеках тепло здания, и вдохнуть полной грудью аромат счастья, как вдруг: — Возмутительно! — с оглушительным лязгом ударилась о стенку отворившаяся дверь, а вслед за её шумом последовало грозное ворчание, вырвавшее меня из забытия, — Ты вообще видел, что он сделал с моим кабинетом?! — Навёл порядок и повесил пару календарей? — насмешливо поинтересовался я, но, похоже, сейчас собеседнику до моего мнения не было совершено никакого дела. — Мало того, как можно было уволиться, оставив горящими сроки на обновление тех. лицензии оборудования?! — его щёки налились красным от недовольства, — Мне придётся проверить абсолютно всю механику за неделю, как ты вообще такое допустил?! — Спокойнее, тебе нужно остыть, прикрой дверь и присаживайся, — нервно посмеиваясь, жестом я указал ему на кресло, принимаясь наполнять бокалы, — у парня сложная ситуация в жизни, заменить его тоже пришлось в экстренном порядке. — Пф, вообще не понятно, как он оказался на должности главного инженера, — медленно затихая, он всё же продолжал ворчать, плюхнувшись на место и с недоверчивым любопытством наблюдая за моими действиями, — Я бы сказал, что у тебя нет вкуса, но я здесь, так что надежда ещё не потеряна. — Ах, вот как, — его самоуверенная ухмылка всегда казалась мне невероятно забавной, — похоже, придётся освободить отдельный кабинет для твоего самомнения. — Блеф, у тебя нет достаточно просторных кабинетов для такого, — высоко задрав нос, он театрально-важно провёл рукой по волосам, после чего гулко рассмеялся, взяв бокал. — Тем не менее, товарищ Джон Боксмен, вера в себя — это похвально, но давайте изучим Ваше резюме, — бегло проглядывая текст на листке, старательно делая вид, будто не знаю всего, что там написано, я старался изобразить на лице эмоцию максимально серьёзную и задумчивую, что, на самом деле, было невозможно, — Я слышал крайне лестные отзывы о Вас, но мне всё ещё нужно убедиться, подходите ли Вы для этой должности. — Конечно, мистер Веномус, не стесняйтесь задавать вопросы, я совсем немножко волнуюсь, первый раз у вас, как-никак. Только богу известно, как я скучал по этой неформальной атмосфере простого дружеского общения. В тяготах регулярных совещаний и сугубо деловых переговоров я совершенно забыл, что разговаривать с людьми бывает так весело. Хотя, скорее всего, так приятно и непринуждённо у меня это выходило только с ним. А тем временем Боксмен, покрутив бокал в руке, с неподдельным интересом наблюдая за тем, как перекатывается за стеклянными стенками благородная жидкость, наконец отважился сделать глоток. Не дожидаясь однако его реакции, я зацепился глазами за один пункт в резюме, решив, что это отличная возможность. — Надо же, «не женат/не замужем», поразительно, как так получилось? — под маской саркастичной шутливости, в настроении которой проходила вся беседа в целом, скрывалось моё неподдельное удивление, — С такой-то внешностью у Вас отбоя от поклонников быть не должно. — Ох, Вы мне льстите, — собеседник отвечал мне неторопливо и вдумчиво, но как только он поднялся со стула, направившись прямиком к рамкам на стене, стало ясно, что пытаться развивать тему бесполезно. «Он увиливает от разговора? Неужели, действительно произошло что-то интересное?», — неторопливо отпивая понемногу из бокала, я с каким-то даже исследовательским интересом наблюдал за его действиями. На стене слева от стола в рамках висели награды, сертификаты и вырезки из газет с памятными статьями о компании, которые мне захотелось оставить здесь, наряду с ценными документами. При нём здесь практически ничего не было, так что не удивительно, что сейчас Бокс разглядывал обновки со столь живым интересом. Вскоре я словил себя на мысли, что и сам как-то черезмерно внимательно изучаю уже не столько поведение гостя, сколько то, как натянулись на его пышной заднице тёмные атласные брюки, схваченные толстым чёрным ремнём с большой металлической пряжкой. Неожиданное осознание происходящего заставило меня поперхнуться, виновато отвернувшись в сторону. Я с недоверием посмотрел на бокал и остатки содержимого в нём. «Этот коньяк плохо на меня влияет», — конечно, всегда легче всё списать на алкоголь. — «Мы не боимся брать ответственность», — иронично, что он решил прочесть это вслух именно сейчас, — «Героический поступок учёного представителя компании VMedic помог совершить прорыв в изучении фармацевтики». — Да-да, так всё и было, — горделиво поддакивал я, стараясь прогнать из головы все сомнительные мысли. — Не грустно вспоминать что-то подобное? — С чего бы? Эта смелая авантюра прославила холдинг, лучше статистики у нас не было за всю историю существования, да и- — Что-то на твоей руке тоже не видно кольца, она ушла после того случая? — интонация в его голосе незаметно сменилась с незатейливо-задумчивой на серьёзную, даже, казалось, настороженную. «Он заметил?», — взглянув на собственные руки, будто в этом был какой-либо смысл, я пытался придумать ответ на эту неожиданную реплику. Я совершенно перестал понимать, что творится на уме у этого мужчины. Даже сейчас, спрашивая что-то подобное, он стоял лицом к стене, так что прочитать его эмоции было невозможно. Сказать, что я был обескуражен этим вопросом — ничего не сказать. — Да, сказала, что я окончательно помешался на развитии фирмы, и что «больше не может жить в одном доме со мной и моей работой», — за неимением лучшего решения, я решил сказать всё как есть, — Она хотела спокойной жизни вдали от городской суеты, увы, это не совпадало с моими планами. — М-да, — осуждающе повздыхав ещё немного, он всё же снова сел напротив, внимательно изучая, словно прошивая меня насквозь своим глубоким и сковывающе спокойным взглядом, — И где же она «нашла покой»? — Даже не пытался узнать, — неосознанно избегая зрительного контакта, я тщетно старался сохранить остатки невозмутимости на лице, — Знаешь, некоторым вещам лучше остаться в прошлом. — Верно, — понимающе усмехнувшись, он начал выводить указательным пальцем разного диаметра кружочки на поверхности стола. — А что сейчас с Boxmore? Всё ведь продвигалось достаточно неплохо, почему ты решил так резко всё бросить? — переключаясь с темы на тему, между делом я решил узнать и об интересующих меня подробностях его туманного прошлого. Ещё секунду назад улыбающийся Боксмен словно вернулся с небес на землю, моментально изменившись в лице. Шныряющая по столу рука так же резко остановила движение, потянувшись за оставленным рядом бокалом. Без единого колебания он залпом опрокинул весь оставшийся в стекляшке коньяк, на пару секунд прикрыв глаза. Очевидно, я выбрал отвратительный способ сменить тему. — Да, ты прав, некоторым вещам действительно лучше остаться в прошлом, — процитировав меня же, он ясно дал понять, что лучше больше не прикасаться к этой теме. «Гений, ну просто гений, даже здесь умудрился оплошаться!» — стыд и чувство вины пожирали меня целиком. Единственным логическим решением мне показалось освежить наполнение бокалов. «Как этот весёлый разговор мог превратиться во что-то настолько мрачное? Я расстроил единственного человека, принёсшего немного радости в мою жизнь, что за неудачник…» Но к счастью, не успел я опомниться, как спустя пару минут молчаливой паузы, спасительно говорливый Боксмен всё же нашёл способ разрядить обстановку. Мы говорили обо всём, что не попадя, медленно опустошая изящный графин: погода, акции, успехи Финк, робототехника, любовь... — Не везёт нам с блондинками, вот что, — на последнюю тему Бокс откликнулся с особенным энтузиазмом, — Вот Пэтти, например: кто бы мог подумать, что она такая стерва? — Вооу, какие громкие слова, осторожнее, — как же хорошо, я был готов говорить с ним о чём угодно, — Так у вас с ней что-то всё-таки было? — Да, показал ей как-то пару фокусов, — он загадочно закатил глаза, словно пытаясь вспомнить момент в деталях, не менее загадочно ухмыльнувшись мне после, — Но, к сожалению мои магические представления были единственным, что её интересовало. — Я-я-ясно, — в случае этого человека, под «фокусом» могло подразумеваться без преувеличений абсолютно всё, что угодно, так что я решил не рисковать, оставив этому вечеру ещё одну нераскрытую тайну. — Но ладно я, вот что абослютно не укладывается в голове: как вообще кто-либо в здравом уме мог бросить тебя? — В каком смысле? — Успешный бизнесмен в самом расцвете сил, владелец огромного действующего предприятия, блистательный учёный с превосходной внешностью, — он говорил это с уморительным возмущением, — Да такая возможность раз в жизни подворачивается, и то далеко не всем! — Ну теперь уже ты мне льстишь, — его слова эхом отзывались в моей голове: уж слишком долго не приходилось слышать подобных вещей, произнесённых настолько искренне. — Нисколечко, — он на секунду прервался, спешно отпивая из бокала, — Тебе очень к лицу фиолетовый. — Ха-ха, как смешно, — я произнёс это крайне саркастично, но в самом деле, игра слов вышла чертовски забавной. — Нет, я серьёзно! — он всегда становился таким эмоциональным под воздействием алкоголя, — Не знаю, что там себе думала Кэрол, но сейчас ты выглядишь просто сногсшибательно. — А раньше не выглядел? — чудодейственная жидкость и мне как следует развязала язык, подарив обманчивое чувство силы и уверенности, так что теперь я собирался без стыда и совести вытащить из этого мужчины все комплименты, которые он только способен был мне сделать. — Выглядел, разумеется. Но Веномус, которого я знал семь лет назад, был похож, скорее, на модель с мотивационного плаката в спортзале. Да, это нравится очень многим, я не спорю, но сугубо на мой обывательский вкус — смена образа сделала тебя только привлекательнее. — То есть, раньше я был похож на каждого второго загорелого качка, и ты ни разу не сказал мне об этом? — встав с кресла, чтобы приблизиться к собеседнику, выражая своё недовольство прямо ему в лицо, я с ужасом осознал, что всё это время сидел на месте, не давая себе отчёта о степени опьянения, а теперь едва устойчиво держусь на ногах. Сознанием, как мне казалось, я был как никогда трезв, но предательски сдававшее тело убеждало совершенно в обратном. Так что теперь, старательно передвигая ватными трубами, заменившими мне верные конечности, я прошёл пару метров, оказавшись в конечном итоге на колене Боксмена, учтиво подхватившего меня по дороге. Это было не совсем тем, к чему я стремился, но такой вариант меня более чем устраивал. — Да нормально ты выглядел, просто, ну как это… — то ли количество коньяка, то ли моё приближение заставило его путаться в словах, — Не в моём вкусе, вот. — Вот как. И что же, в таком случае, в Вашем вкусе, господин привереда? — Мне кажется, — он скептически прошёлся глазами сверху вниз и обратно, оценивая меня целиком, очевидно, подбирая подходящее выражение, — Гармония. Гармония внешнего и внутреннего. Не смогу вспомнить момента, когда бы ты выглядел более властным, чем сейчас. Теперь, когда я находился так близко, удавалось в мельчайших подробностях рассмотреть его глаза и лицо в целом. Особенно ярко выступающие морщинки в уголках рта, проявляющиеся ещё ярче каждый раз, когда он улыбается, едва заметные, тщательно подбитые зелёные иголочки редкой щетины, тонкий продолговатый нос, широкие густые брови и, конечно же, большие, широко раскрытые на встречу всему новому, глаза. Человеческим был только один из них, если быть точнее, но даже красный имплантированный диск, шедевр его изобретательского мастерства, смотрелся неподдельно живым, а эмоции передавал ничуть не хуже. В оставшемся же большом сером глазу я видел своё довольное отражение, смотрящее на меня сквозь поверхность бескрайнего спокойствия, жизненной мудрости и очарования. В этот момент переливчатая серая радужка казалась самым чистым и прекрасным из того, что мне вообще когда-либо доводилось увидеть. Не в силах справиться с нарастающим желанием, тыльной частью руки я провёл по его щеке, ощущая исходящее от неё тепло. — Годы пошли тебе на пользу. Не знаю, что случилось за это время, но ты стал таким серьёзным, — моя рука бесконтрольно бродила по его челюсти и подбородку, — а мне очень нравятся зрелые и серьёзные мужчины. За все долгие годы нашего общения тему внешности мы затрагивали несправедливо редко, и каждый раз с особой осторожностью. Подкалывая друг друга при первой же удобной возможности, никто из нас даже и подумать не посмел бы про шутки о лишнем весе, росте и многих других вещах, которые мы оба предпочитали галантно умалчивать, дабы не колебать лишний раз непоколебимую мужскую гордость. Поэтому сейчас, это, казалось бы, мимолётное откровение тронуло меня до самой глубины души. Я смирился с новым обличием, бросил зал, с головой уйдя в работу, в попытках забыться, и в целом в последнее время я жил, полностью убеждённый в том, что моя внешность является грамотным коммерческим ходом, но никак не эталоном привлекательности, что действительно неприятно сильно било по самомнению. И до чего же приятно было сейчас слышать авторитетное мнение настолько близкого мне человека. Фонтанирующая радость от неожиданной встречи, родственное тепло, эйфорическая ностальгия, общее чувство лёгкости и спокойствия, которых мне так не хватало уже так непростительно много времени — все эти эмоции слились воедино. Их тепло шёлковой белой лентой завязало мне глаза и развязало руки, их свежесть и естественность, красота и непринуждённость, это пленительное ощущение забытого восторга опьянило меня, казалось, сильнее всего коньяка, что я выпил за всю прожитую жизнь. Ни то были его удивительные, чарующие глаза, в которых я разглядел счастье минувших дней, ни то яркая, лучезарная улыбка, напомнившая мне солнце, а, может, я был всего-то настолько счастлив, что не совладал с собой — до сих пор не пойму. Однако без единой попытки сопротивления, ни на секунду не задумавшись о последствиях, поддавшись этим волшебным чувствам я поцеловал его. Впервые поцеловал его, совершенно не так, как можно шутки ради поцеловать лучшего друга. Но вопреки моим ожиданиям, тот вовсе не оттолкнул меня, а даже наоборот: практически моментально стал отвечать тем же, заставляя этот сумбурный счастливый поцелуй продлиться даже дольше, чем задумывалось. Мысли утекали из головы, не оставляя ни единого отпечатка своего призрачного присутствия. Реальность вокруг стала ватной и тягучей, в ушах звенел гул ударов моего собственного сердца. Немного отстранившись, как только наши губы разомкнулись, я снова увидел знакомое улыбающееся лицо, приветливо направленное прямо на меня. Но этот взгляд… Готов поклясться, что за долгие годы дружбы я ещё ни разу не видел ничего подобного в серой лагуне этих глаз, эта эмоция была такой живой, такой новой, такой природной. Он обхватил мою поясницу руками, крепко прижимая к себе, вжавшись лицом в разрывающуюся от сердечных ударов грудь, находившуюся в таком положении аккурат на уровне его головы. Мы просидели так несколько секунд, но, ах, как бы мне хотелось застыть в этом моменте навечно. — Я тоже безумно скучал, — произнося это глубоким вдумчивым голосом, с особой нежностью он потёрся о мой торс мягкой щекой, — Но, похоже, кто-то в стельку пьян, пойдём, доставим тебя домой. — Нет, это не правда, я- — Да-да-да, можешь мне не рассказывать, хватит с тебя на сегодня, пора баеньки, — немного сместив руки, по-прежнему держа меня за поясницу, он приподнял меня, убирая со своих колен. Практически повиснув в воздухе, с минуту я находился в полнейшем шоке от осознания того, с какой лёгкостью ему далось это действие. Казалось, что он вообще едва ли прилагает усилия, чтобы вот так держать меня, и это просто поражало моё разыгравшееся воображение. Но вскоре успокоившись, я пришёл к осознанию того, что сейчас эти большие и сильные мужские руки так хозяйственно придерживают меня за талию, что просто сводило с ума. Прижав плотнее его ладони своими, я решительно сел обратно, наблюдая за тем, как не менее шокированно мельтешат в быстром движении его взволнованные глаза. — Знаешь, мне так давно никто не уделял должного внимания, — закинув руки ему на плечи, я подвинулся настолько плотно, что теперь можно было ощутить жар дыхания в сантиметровом промежутке между нашими лицами, — особенно такие красавчики. — Вен, не делай глупостей, — его интонация стала строже, но при этом оставалась всё так же насмешливо-спокойной, — пойдём, приятель, ты наверняка просто устал. — Да, я так устал, — театрально закинув одну руку на голову, другой я начал развязывать галстук, казалось, уже полностью перекрывавший путь кислороду, — устал от тоски и одиночества, только ты можешь спасти меня! — А, так мы всё ещё на собеседовании и ты ставишь меня в стрессовую ситуацию? — он тщетно продолжал отчаянные попытки разглядеть шутку в моих словах, — Что ж, да, как подчинённый, я не имею права на рабочем месте заниматься чем-то подобным с даже очень привлекательным руководителем, ты доволен? — Три, два, — я посмотрел на электронный циферблат своего браслета, время на котором гласило, что сейчас ровно 17:59:58, — и-и-и, всё! На сегодня я больше не твой руководитель, можешь брать меня прямо здесь, даю официальное разрешение. Я уже было потянулся к его лицу, дабы ещё раз ощутить на себе нежное прикосновение этих одурманивающе-мягких горячих губ, но Боксмен резко отгородил своё смущённое лицо рукой, оставив меня довольствоваться поцелуем с жёсткой ладонью. — Подумай о репутации компании! Что будет, если сейчас кто-нибудь откроет дверь и увидит… Вот это, — он запнулся, как только моя рука оказалась уже скользящей вдоль самой мягкой части его большой ноги. — Не прикидывайся дурачком, как будто не ты сам разработал механизм этой двери таким образом, чтобы только я мог её открыть. — Тем не менее, мы не можем так рисковать, я должен работать на приоритеты предприятия, — мой собеседник искренне старался отвести взгляд, но тот вновь и вновь норовил оказаться внизу, где я так усердно трудился уже некоторое время. — Какой умничка, вот кто внимательно слушал мои лекции, — я завёл обе его кисти за спину, перевязывая снятым галстуком, не получив, на удивление, ни грамма сопротивления со стороны приятеля, — вот поэтому ты всегда был моим любимчиком. Казалось, что не существовало больше того, что я мог не знать об удивительном человеке передо мной, но сейчас, видя этот смущённый румянец, эту его чувственную и беззащитную сторону, обычно скрытую за толстой маской сарказма и напыщенной самоуверенности, я с каждой секундой всё сильнее убеждался в обратном, впервые в жизни даже не догадываясь о том, как он может повести себя дальше. Любопытство, живая жажда исследований сжигала меня изнутри ни чуть не меньше, чем нарастающее возбуждение. — Если тебя не так сильно заводит идея того, что два друга просто культурно отдыхают после утомительного рабочего дня, так уж и быть, я могу побыть твоим боссом ещё немного, — не удержавшись, указательным пальцем я провёл по ленте натянувшихся на его груди пуговиц, доставая несколько из петелек, — Можешь считать это стимулированием работника, с целью повышения твоей трудовой активности в дальнейшем. — Даже если бы сейчас мы оба были трезвыми и в полной мере осознавали, что происходит — это всё равно как-то неправильно, ты для меня уже как брат… — В таком случае, мои поздравления: у тебя случился каменный стояк на собственного брата, как аморально, — саркастично отметая в сторону этот вялый аргумент, полной ладонью я провёл по неопровержимой улике своей правоты, — но ты не волнуйся, братик никому ничего не скажет. — Прекрати ёрничать и хорошенько подумай, прежде чем делать глупости, о которых будешь жалеть на следующее утро, — его голос стал уже совершенно серьёзным, без единого проблеска самонадеянной шутливости. Немного умерив пыл, я скрестил руки на груди, оставив тело собеседника в покое, и немного отодвинулся назад, увеличивая дистанцию для серьёзного диалога. Чувство мнимой вседозволенности в самом деле немного вскружило мне голову, но нельзя было забывать об одном из важнейших критериев в делах интимной близости: добровольное согласие со стороны обоих партнёров. — Ты ведь понимаешь, что можешь просто сказать мне, если не хочешь этого? Не хватало ещё, чтобы твоим первым воспоминанием после возвращения стало изнасилование, ещё и в моём исполнении. — Как удобно взвалить всю ответственность на меня! — даже как-то отчасти обиженно он надулся, избегая моего взгляда и, кажется, лишь сильнее залился румянцем, — это не моё решение. — О, да? — паузы между нашими словами разбавлял лишь наигранно возмущенный стук моих пальцев по вельвету тёмно-синего пиджака, — Твоим решением может стать прямо сейчас подняться из этого кресла и уйти, оправдавшись усталостью, тебя абсолютно ничего не останавливает. — Но ты ведь на мне сидишь. — Мы оба в курсе того, с какой лёгкостью ты можешь решить это затруднение. — Да, но я не могу, — что-то в его интонации будто снова изменилось. — И почему же? — резким, признаю, даже довольно грубым движением, я развернул его голову так, что избежать зрительного контакта теперь было просто невозможно. — У меня руки связаны, — последние слова сорвались с его растянувшихся губ, сопровождаемые довольным смешком. Сатиновый галстук завёрнутый на его кистях в комок, который язык едва ли повернётся назвать узлом, скорее, приходилось дополнительно придерживать самому, не говоря уже о том, что движение рук своеобразная конструкция абсолютно не ограничивала. А это могло значить только то, что на колебания этому мужчине времени понадобилось до неприличия мало, а благосклонное расположение духа стало теперь как никогда очевидным. И хоть меня подкупал прошедший момент невинно-застенчивой робости, неряшливо брошенный им, очевидно, в приступе растерянности, возвратившаяся на своё законное место хищная ухмылка распаляла во мне куда больший интерес. Готов поклясться, что видел этот взгляд раньше. Возможно, в одну из тех ночей в клубе, покрытых в моей памяти пьяной дымкой забытия, когда в очередной раз он приметил кого-то у барной стойки. Но кто бы мог подумать, что однажды я смогу ощутить его на себе, такой страстный и пронизывающий насквозь. Волна электрических мурашек пробежалась вверх по позвоночнику, стоило лишь на пару секунд всмотреться во всю глубину его необъятного величия. — Надо же, тебе так понравилось? — кивком он указал на новообразованный выступ уже на поверхности моих собственных брюк, — Я могу сказать Вам куда большее, мистер директор. — Как быстро ты передумал недотрогой притворяться, я даже не заметил, — нетерпеливо ёрзая на нём бёдрами, создавая дополнительное трение, я всё сильнее жалел о том, что руки партнёра были «связаны». — Я просто подумал, что в любом случае ничего не потеряю от секса с горячей знаменитостью, раз уж ты не против, — не знаю, как именно, но ему удалось улыбнуться даже шире, чем раньше, — я не из тех, кто упустит такую возможность. — Наконец я слышу слова старого доброго Боксмена, — уже без стеснения массируя его пах, я заставил заново обретённого коллегу одобрительно запрокинуть голову назад, — Добро пожаловать домой. На каждое новое действие он откликался молниеносно и ярко, то вздрагивая, то расслабленно выдыхая в пустоту, давая понять, что я довольно неплохо справляюсь. Время от времени Боксмен продолжал что-то отрывисто рассказывать, направлял мои руки или просто одобрительно мычал, стараясь подбодрить. Теперь это больше абсолютно не походило на безрассудную пьяную авантюру, а ощущалось чем-то неестественно обыденным, словно так всё и должно было быть с самого начала. По ощущениям это было сравнимо с первыми юношескими попытками потренироваться поцелуям друг на друге, под весьма условной меткой «no homo» впиваясь в губы дворового товарища, понимая, что всё, что случится между вами — навсегда останется между вами. Что-то совершенно ребяческое, несерьёзное, что-то, что я мог разделить только с ним. Конечно, здесь происходили вещи куда более серьезные, чем всё, что случалось между нами до этого, но страха от этого я совершенно не чувствовал. Что может быть проявлением доверия более искренним, чем доверить человеку себя самого, всё своё тело, в обличии самом открытом и беззащитном? Я доверял ему, мне нравилось доверять ему, чувствуя абсолютную безопасность. Мне до безумия нравилось и то, как он с неподдельным восхищением смотрел на моё искажённое до неузнаваемости, мерзкое, лилового цвета тело, без толики сомнения глядя мне в глаза называя его сексуальным. Во всём этом по прежнему не было какого-то глубокого чувственного смысла, таинства интимного единения души и бла-бла-бла, что там обычно говорят про секс в медиа. Но это по-прежнему было непередаваемо весело, и я был по-настоящему счастлив, что даже спустя столько лет разлуки мы по-прежнему можем довериться друг другу достаточно, чтобы как следует повеселиться, так непринуждённо и естественно, как будто так всегда было, и должно было быть. — Как хороший руководитель, я должен заботиться о комфортных условиях для работы своих подчинённых, — эхом по кабинету разнеслось характерное гулкое позвякивание массивной блестящей пряжки его пояса, — наверняка это так неудобно, позволь помочь тебе. — Ещё ни на одном месте работы обо мне ТАК не заботились, мистер Веномус, я очень ценю Вашу внимательность, — продолжал подыгрывать мне до крайности возбуждённый собеседник. — Тебя явно просто недооценивали, — не успел я до конца отодвинуть резинку трусов с очередным дурацким принтом, как наружу показался во всей своей красе изнемождённый томительным ожиданием член партнёра, — Надо же, похоже, они просто не видели этот огромный трудовой потенциал. — О боже, заткнись, — он звонко рассмеялся, зажмурив глаза. Так хорошо. Исключая тот факт, что мы полуголые и безвозвратно пьяные сейчас сидели в маленьком офисном кресле моего кабинета, весело было так, как в сладко забытые дни зелёной юности в моей любимой бильярдной на старом бульваре, где мы напивались до беспамятства, пока никто не видит, а после в обнимку, шатаясь, чудом возвращались домой. В те прекрасные дни, когда никто ещё не боялся за свою шаткую репутацию, а любопытные кружочки стеклянных линз видеокамер не поджидали коварно за каждым углом. Как же весело мне было сейчас, до чего же сказочно и беззаботно. И, наверное, я бы просто продолжил тихо радоваться, если бы только человек передо мной не был неожиданно настолько привлекательным. Помню, как в своё время он неосторожно рассказывал мне о своих слабостях и предпочтениях в подобного рода вопросах. Никто их нас тогда даже и подумать не мог о том, что однажды я смогу так предательски применить полученные знания на практике. В тот момент, когда блуждающий взгляд остановился выборочно на его большой оголённой шее, словно током меня прошибло пришедшее на туманный нетрезвый ум воспоминание как раз об одном из его рассказов, так что, недолго думая, я припал к ней влажными губами, прерывисто покрывая короткими поцелуями, продолжая между делом ласкать уже нас обоих. — Да быть того не может, чтобы ты запомнил, — сложно было сказать, что в его словах звучало громче: удивление или радостное возбуждение. — И всегда помнил, всё эти годы, — наглая ложь, но как же мне хотелось понравиться ему ещё сильнее. Находясь так близко, я полной грудью вдыхал едва уловимый аромат его теплой кожи. Даже при приличном, я бы даже сказал, более, чем серьёзном стабильном заработке, этот мужчина вырос в условиях постоянной экономии, а потому презирал в отношении себя любые излишки, и одеколонами предпочитал пожертвовать в угоду чему-нибудь «действительно нужному». Так что запах, который я ощущал сейчас, как и весь остальной Боксмен, был незатейливо-естественным и природно настоящим. Ему больше не приходилось ежедневно иметь дело непосредственно с самой техникой, но, казалось, машинное масло бывало на нём так часто, что в конечном итоге стало определённой частью кожи, которая и пахла соответствующе. Помимо него ощущалось что-то мускусно-сладкое, отчасти даже пряное — будь я совсем не в себе, наверняка бы не удержался и попробовал откусить кусочек, уж слишком, во всех отношениях, аппетитным оказался мой неожиданный партнёр. Но пока туманный рассудок всё же изредка напоминал о своём скрытом присутствии, решил ограничиться ненавязчивым осторожным покусыванием плеча. И хоть я, по-честному, с упоением наблюдал за тем, как полузакрытыми глазами он сопровождал движения моих неугомонных рук, нравилось исследовать его разогретое румяное тело, нравилось томить его в бесконечном ожидании, чувствуя на себе, как нетерпение переполняет его, выливаясь наружу, со временем я всё же утолил жажду познаний и в серьёз озаботился другой, не менее интересной. В крайне забавный период наших жизней, когда мы оба были известны в узких кругах знакомых как «холостяки в активном поиске», то и дело выбирались куда-нибудь вдвоём, с целью вернуться домой как минимум втроём. Этот сомнительный опыт, с другой стороны, помог нам как следует изучить себя и свои интересы, набраться опыта и усмирить юношеский пыл. Но, к счастью или к сожалению, моё путешествие по этому удивительном миру непредвиденной романтики закончилось так же быстро, как и началось: я познакомился с Кэрол, остепенился, ограничил круг общения до самых близких, стал человеком закрытым, домашним. А потому, несмотря на довольно неестественную для меня напористость, такого рода опыта с мужчиной у меня, как таково, и не было. Но помимо того, что с тех пор, как я остался один, времени на изучение себя с самых неожиданных сторон было предостаточно, в моём арсенале были ещё и некоторые теоретические знания по вопросу. Так что даже с довольно скудной практической частью я понимал, что как минимум без смазки проведу в лучшем случае неделю у врача, пытаясь объяснить, как случайно упал на швабру. Хотя, надо признать, даже это было бы не слишком достоверной ложью ещё и потому, что диаметр там был посерьёзнее, чем у стандартной деревянной ручки. — Мой верный скакун, вперёд! — иронизируя над тем, что сейчас мне в самом деле придётся оседлать этого человека, высоко поднятым указательным пальцем я гордо задал направление в сторону стола. — По-моему скакун сегодня ты, — сострил в ответ партнёр, незамедлительно посмеявшись над своей же шуткой. — Кони не разговаривают, вези нас к столу, — аккуратно хлопнув его по затылку, я снова указал на нужную точку. Домчавшись на резвом кресле на колёсиках до обратной стороны стола, я открыл предусмотрительно закрытый на ключ нижний деревянный ящичек, в котором, помимо всего прочего, лежала аварийная пачка презервативов и ещё нетронутый флакончик лубриканта. Извлекая на свет, я скептически повертел его в руках, пытаясь найти срок годности, но текст перед глазами беспощадно расплывался, не оставляя мне ни единого шанса. — Надо же, мистер Веномус, зачем Вам такое в кабинете? — во время этой увлекательной поездки, галстук окончательно съехал с его рук, отвалившись где-то по дороге, так что теперь мой собеседник нетерпеливо поглаживал мои ягодицы, продолжая подтрунивать. — Хранилось здесь на случай, если ты спросишь, — не растерявшись ответил я, — к слову, у тебя же нет никаких аллергий? — Есть аллергия на засранцев, которые тянут слишком долго, проявляется в виде зуда в области промежности. — Надо же, а в твоём медицинском листе не сказано, — открыв красную папку, которая лежала как раз рядом, я задумчиво посмотрел на страницу, делая вид, что могу хоть что-то там прочитать. — Ещё одна причина тратить меньше времени на чтение, и больше на меня, — закончив фразу, быстрым движением он стащил с меня пиджак, так что теперь мы оба остались одеты в одни лишь рубашки. Сейчас, когда он с таким же рвением исследовал моё тело, сосредоточиться стало практически невозможно: заветный флакончик бездельно перекатывался в моих ладонях из одной в другую, будто увиливая от старательных попыток его открыть. Когда же наконец мне удалось справиться с этой непростой задачей, часть содержимого я вылил на головку члена Боксмена, который на тот момент так требовательно поглаживал его, соединяя с моим, а также небольшим количеством покрыл пальцы собственной руки, после засунув ёмкость в карман его брюк. Партнёр крайне забавно поморщился от соприкосновения прохладной жидкости с разгорячённой кожей. — Как расточительно, — закапываясь носом в складки рубашки на моей груди, он обжигал меня своим дыханием и гладил спину, стремительно опускаясь вниз по направлению позвоночника, — давай я помогу. — О, нет, ты не можешь. — И почему же? — ненадолго оторвавшись от увлекательного занятия, он поднял голову и непонимающе взглянул мне в глаза. Терпеливо дождавшись нужного мне вопроса, я невольно улыбнулся, соединяя его руки между собой и вознося их над головой приятеля, теперь уже наверняка лишая его возможности ими двигать, после чего наклонился пониже, чтобы прошептать прямо на ухо: — У тебя руки связаны. Такое положение, очевидно, ему неимоверно понравилось, потому что теперь, пожирая меня довольным взглядом исподлобья, он делал вдохи настолько глубокие и частые, что приходилось приоткрывать рот для каждого из них. В те моменты, когда казалось, что завестись ещё сильнее просто невозможно — этот мужчина раз за разом доказывал обратное, распаляя во мне желание, по силе несравнимое ни с чем из того, что я ощущал когда-либо ранее. Стараясь как можно быстрее закончить с растяжкой и прекратить эти совместные терзания, не в состоянии вытерпеть больше ни минуты, я хаотично ёрзал на нём, прислоняясь плотнее то одной стороной, то другой, захватывая стимуляцией как можно больше эрогенных точек. Но, в конечном итоге посчитав, что и уже проделанной работы вполне достаточно, принялся пристраиваться, чтобы доставить партнёру главное из удовольствий, которое я мог предположить. Несколько раз дразняще пропустив основание члена между ягодиц, я немного приподнялся, сопровождаемый всё тем же томным и внимательным взглядом Боксмена, после чего, неожиданно даже для самого себя, резко опустился вниз, введя внутрь всю длину разом. Нежданная волна колющей боли разлилась телу, исходя откуда-то изнутри, словно электрическим током прошибая каждый его сантиметр. Ощущение нестерпимого дискомфорта, однако, продлилось всего несколько секунд, либо из-за того, что и к боли куда более сильной мне уже не привыкать, либо всё же из-за того, что заметив, как исказилось на секунду в страдальческом порыве моё лицо, испуганный партнёр спешно вырвался из рук, вновь аккуратно поднимая меня вверх. — Пьяный идиот, что ты творишь?! — его лицо тоже выдавало теперь в основном неподдельный ужас и возмущение, — Думай хоть немного о том, что делаешь! — Я думаю о том, что я делаю, — спокойно отвечал я, стараясь вернуться в предыдущее положение, — и я делаю приятно нам обоим. — Да на дне океана давление меньше, чем в твоей чёртовой заднице! — всё ещё отказываясь успокаиваться, он вторил мне дрожащим голосом, — Если хочешь поколечиться, то делай это без моего участия! — И что ты сделаешь, обратно его свернёшь? — посмеиваясь, кивком я указал вниз, — Член у тебя тоже металлический? — К чему сейчас было это неуместное замечание в мою сторону, мистер? — в его словах звучала теперь не злоба, и даже не обида, а живое любопытство и непонимание. — К тому, что всё в порядке, и я всегда заканчиваю то, что начал, — я аккуратно присел Боксмену на колени, всё ещё придерживаемый за талию, настойчиво теребя между пальцами его головку, — пожалуйста, помоги мне закончить. — А ты можешь хоть раз не выпендриваться и признать, что сделал что-то не так? — теперь его слова звучали совершенно не убедительно, сразу выдавая тот факт, что мой собеседник и сам едва ли держит себя в руках, — Не ты ли обещался брать ответственность за свои ошибки? — Хорошо, извини, — сейчас я был готов пожертвовать даже собственной гордостью, лишь бы этот мужчина снова оказался внутри меня и впредь не останавливался, — я буду осторожнее, просто наполни меня, пожалуйста. Последнюю фразу я вновь жалобно шептал ему на ухо, нетерпеливо сжимая в немеющей руке всё, что уже слишком долго ожидало своего использования. Так что практически моментально партнёра удалось настроить на нужный лад, отметая в сторону всё произошедшее. В очередной раз приподнявшись, теперь уже с заботливой поддержкой Боксмена, я сконцентрировал всё внимание на том, чтобы двигаться максимально плавно, постепенно опускаясь ниже, дабы лишний раз ни травмировать себя, ни потревожить его. В этот раз всё получалось превосходно гладко. Этот день был полон моих проколов и неудач, но наконец он подходил к концу, где каждый получил долгожданное вознаграждение. Отголоски неожиданной боли ненавязчиво напоминали о себе первое время, но после окончательно сошли на нет, не оставляя ничего, кроме абсолютного и всеобъемлющего удовольствия. Руки Джона, свободные теперь от всяческих попыток моего контроля, то страстно ласкали меня снизу, то путешествовали вверху, вдоль моего пресса, грудной клетки и шеи. Один раз он ненароком остановился на уровне моего сердца, где, прижав своей ладонью, я убедился, что он останется подольше. — Пожалуйста… Осторожнее, — время от времени, блаженным полушёпотом, прерываясь на выдохи и расслабленные стоны, он продолжал предупреждать меня, в крепком объятии прижимая ближе к себе. Он то поднимал на меня полузакрытые в жесте истинного экстаза глаза, то зажмуривал их, вновь припадая лицом к моей рубашке, глухо мыча в слой ткани, словно не в силах определиться, что доставляет ему больше удовольствия. А меня каждое невинно брошенное им слово и совершённое в порыве страсти действие заставляло вожделеть лишь сильнее, а двигаться быстрее. Я и сам не был в силах удержать за зубами то обилие удовлетворённых стонов, которое рождало во мне его неумолимое движение, а звуки хлопков теперь, казалось, вторили ударам моего разрывающегося от наслаждения сердца. Двигаться становилось всё легче, палитра ощущений наполнялась всё новыми и новыми оттенками. Время от времени я неосознанно поглаживал рукой живот, упиваясь мыслью о том, что сейчас где-то там внутри меня в самом деле находится этот потрясающе красивый мужчина, которому ни чуть не менее хорошо, чем мне. Со временем, даже не смотря на то, что я как никогда жадно хватал ртом воздух при каждом новом вдохе, сложилось впечатление, что я больше совершенно не могу дышать. И, как не странно (видимо, виной тому было моё эйфорическое состояние), мне это приносило лишь больше удовольствия. Спутанные волосы закрыли глаза, хотя и без них я чётко не видел и практически не различал ничего из того, что находится вокруг. Точным и материальным оставался по-прежнему только Боксмен, в мягкие плечи которого я безжалостно и бесконтрольно впивался ногтями, в последней попытке зацепиться за реальность. В какой-то момент я ощутил неописуемой прелести тепло. Жар, оставшийся от финального движения партнёра, тягучей тонкой струйкой покидающий моё тело, сопровождаемый медленно затухающей пульсацией, создающей ощущение того, что внутри меня до сих пор что-то неистово продолжает своё движение. Это необычное ощущение и меня довело до предела, так что теперь не только колени, но и некогда идеально чистая и безупречно выглаженная рубашка Боксмена оказалась запачкана светлым порочным доказательством настоящего восторга сегодняшней встречи. Что было дальше я помню слабо. По ощущениям прошло каких-нибудь полчаса, пока мы просто продолжали сидеть вот так, в обнимку, не проронив ни слова, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Оргазмическая радость медленно улетучивалась, уступая место леденящему осознанию. Без трусов становилось холодно. Взглянув на циферблат своих загадочных часов, мой новоиспеченный главный инженер первым подал признаки жизни, обеспокоенно охнув. — Бедная Финк, это сколько же часов назад ты должен был быть дома! — забота всегда оставалась у этого человека в крови, сколько бы лет не минуло. — Не переживай, ей не привыкать, она уже большая самостоятельная девочка, — всё-таки решив подняться и одеться, я покинул тёплые колени собеседника, пытаясь собрать разбросанные по всему кабинету элементы своего гардероба. — И всё же, нельзя так бросать ребёнка без присмотра, нам обоим уже точно пора возвращаться, — очевидно, он слишком устал для остроумных реплик, поэтому теперь говорил просто спокойно, медленно и по сути. — Пора бы, — уже самостоятельно взглянув на часы и приподняв одну из створок жалюзи, за которой виднелась непроглядная тьма неба и беглые огни ночного города, я убедился в его правоте, — но мне всё равно ещё предстоит уборка кабинета, а ты можешь ехать, завтра же первый рабочий день, как-никак. — Вот зачем ты напомнил, столько работы этот гадёныш на завтра оставил, тьфу, — тоже заканчивая застёгивать брюки, уныло отвечал мне тот. — Не волнуйся, я могу отсрочить в связи с непредвиденными обстоятельствами, работай в своём темпе, — устало зевая, я принялся протирать и убирать на место бокалы, — А как ты доехать собираешься, в таком-то состоянии? — Автопилот творит чудеса, — устало бросил мне в ответ Боксмен, уже направляясь в сторону двери. — Надо же, ты наконец раскошелился на машину с автопилотом? Точно чудеса. — Слушай, без обид, но мы можем продолжить разговор завтра? — в последний раз обернувшись, одарив меня довольным, но безумно усталым взглядом, он кивнул головой на дверь, чтобы я её открыл, — Теперь у нас снова будет уйма времени на разговоры… Наверное… — Да, ты прав, — торопливо нажимая на переключатель, я разблокировал дверной замок, позволяя гостю выйти, — Доброй ночи, Боксмен, увидимся завтра утром. — Да, доброй ночи, до завтра, — улыбнувшись мне, закрывая дверь, рукой он отпустил «салют», а после окончательно скрылся где-то за приделами толстого чёрного дерева. Заканчивая приводить кабинет в божеский вид, я откатил кресло обратно на его законное место, на несколько секунд застыв напротив, исступленным взглядом всматриваясь в его кожаную поверхность, частично даже не веря в то, что на нём только что случилось. Но через несколько секунд, возвратившись с абсолютно пустой головой, я ещё раз окинул взором кабинет на наличие беспорядка, и, не обнаружив его, вновь сел в своё чёрное кресло напротив двери, немного поморщив нос от полученных ощущений. Как я и сказал, голова была абсолютно пуста. Складывалось полное впечатление, что эмоций в этом дне было так много, что я просто исчерпал выделенный мне лимит, и теперь сидел абсолютно опустошённый, ничего не чувствуя и ни о чём не думая. Это не было чем-то печальным, вовсе нет, я бы назвал это состояние нейтрально серым, таким же, как цвет стены, на которую я неосознанно уставился. Помимо ветра забытия в голове витала всего одна мысль, да и та окончательно пропала, как только я зачем-то решил озвучить её вслух, оставив достоянием кабинета, наряду с газетными вырезками и ценными бумагами: — Теперь точно ничего не будет так, как было раньше…