Я попрошу тебя остаться

Посвящается Звёздам, которые ты мог больше не увидеть…

      Тонкая игла вонзается в кожу, вытягивая вязкую жидкость из пульсирующей вены. Медсестра убирает шприц, придерживая жилистую руку, и до боли прижимает кусочек проспиртованного бинта, сверху приклеивая бежевый пластырь.       — Мы закончили, — деловым тоном говорит молодая девушка, отходя от пациента. — Результаты анализов придут к вам на почту. Вы указывали свой электронный адрес?       — Конечно. Как быстро?       Чонгук неспешно натягивает рукав рубашки, в сотый раз ругая себя за выбор белой. Обошлось без происшествий, и, к счастью, хлопковая ткань не окрасилась в алый. Рубахи в его гардеробе появились недавно, но в скором времени он займётся пополнением их количества.       — Обычно в течение двух суток, иногда раньше, — девушка заканчивает возню с пробирками и принимается заполнять карточку пациента. — В любом случае удобно, что вам не придётся вновь посещать поликлинику: все анализы придут одним файлом. Можете распечатать его либо сразу переслать вашему работодателю. Ещё раз назовите вашу должность.       — Охранник? — размышляя, отвечает Чонгук, на что девушка поднимает негодующий взгляд. — Нет, точнее, телохранитель. Укажите так.       — Хорошо. Так, проверим, — девушка глазами бегает по экрану, прищурившись. — Чон Чонгук, двадцать два года. Не женат, детей нет. Контактные телефоны для связи, — называет номер мобильного, также зачитывает адрес прописки. — На данный момент принят на должность телохранителя. Всë верно?       — Да, всё верно.       — Больничный понадобится? Вы прошли всех специалистов?       — На сегодня всех. Медосмотр — это условие работодателя. В больничных выплатах я не нуждаюсь, — поджимая губы, говорит Чонгук, слегка улыбаясь.       — Хорошо, тогда вы свободны. Можете идти.       Наконец-то!       — Хорошего вам дня.       Чонгук направляется к выходу, хватая рабочую барсетку. В коридоре в железную урну отправляются ядовитого цвета бахилы. Он, напялив солнцезащитные очки на нос, выходит на ослепительный свет в жару. Проверяет температуру на телефоне и садится в душный салон служебного автомобиля. Кожаные сиденья нагрелись до максимума, и поэтому ему приходится отложить поездку на несколько минут, переставляя автомобиль в тень. Выходит из салона, включая кондиционер, и направляется на лавочку в тени, дожидаясь комфортной температуры в автомобиле.       Чонгук откидывается на спинку скамьи, запрокинув голову кверху.       Брызги прохладной воды вихрем долетают до Чона, охлаждая его загорелую кожу. Фонтан, периодически сменяя режимы подачи воды, переливается в дневном свете и искусственном цветном освещении. Музыка, под которую настроены струи воды, ничуть не расслабляет посетителей поликлиники, только раздражая резкими звуками классики. Не успокаивают и визги детей, что носятся вокруг фонтана, едва не сшибая всех с ног. Хочется услышать пение птиц, и Чонгуку приходится абстрагироваться от удушающего шума, вслушиваясь в еле уловимый щебет на веточках деревьев.       Уголки губ изгибаются кверху, стоит ему поймать дзен. Теперь всë идеально.       Падение в сон прерывается из-за трели телефона в его кармане.       Таймер. Десять минут незаметно прошли, и ему необходимо вернуться в машину.       Рассекая по улицам Сеула, Чонгук включает любимый плейлист и, не стесняясь, подпевает во весь голос с открытыми окнами, на светофорах часто становясь объектом восхищëнных взглядов смущенных девиц. К такому вниманию он привык. И в любой другой день обязательно ответил бы обворожительной улыбкой, заигрывая с противоположным полом. Но не сегодня. Опаздывать на новое место работы в первый же день — дурной тон.       Массивные железные ворота открываются, давая путь хозяйской машине.       Чонгука встречают несколько охранников и пожимают руку. Оглядывают его новое средство передвижения, завистливо изгибая брови.       Новая должность Чонгука, ещё недавно работавшего охранником, вызывает у них чувства и зависти, и восхищения. Но есть ещё одно непонятное чувство, что Чону разгадать сложно. Да и ответить откровенно ему никто не собирается. Он до сих пор не смог понять причину: почему на должность телохранителя выбрали именно его. Он молод, но неопытен, в отличие от других охранников, что работают у семьи Пак более десяти лет. Есть ли подвох в решении хозяина, Чонгук не знает, но добавление нуля в зарплате закрывает глаза на все недосказанности.       Чонгук ставит авто в гараж и идёт на летнюю кухню. Благо Пак Джиён разрешил охранникам пользоваться всеми привилегиями персонала. Имеется в виду и принятие пищи на кухне в любое время суток, и тренажёрный зал в подвале, и пользование бассейном, что находится в том же помещении. Чонгуку здесь нравится. Ещё месяц назад, когда он устроился охранником, он нашёл много плюсов в этой работе. Семейство Пак благородно, терпеливо. Не смотрят свысока, всегда вежливы и учтивы. Работать с такими приятно для души. А за тело Чонгук и не боится. За месяц происшествий, угрожающих ему, не было.       Телохранителем же быть сложнее. Но не более опасно, по мнению Чонгука. С длительного отдыха возвращается сын главы семейства, и ему необходима защита. Чон не интересовался прежним телохранителем. Умер тот или уволился, ему нет дела. У каждого своя судьба. Он собирается прожить свою.       В аэропорту жарко. Такое ощущение, что кондиционеры массово вышли из строя, участвуя в забастовке против работы в жару.       Чонгук расстёгивает верхние пуговки на рубашке, оголяя кожу, по которой льётся тонкая струйка пота. Другие он чувствует под ухом и вдоль спины. Надувая губы, он подносит часы к лицу, сверяя время с большими часами на колонне. Самолёт уже приземлился, но парня с фото он не видит. Чонгук вновь смотрит на изображение в телефоне, вглядываясь в лицо парня. Блондинистые волосы, проколотые уши, припухшие губы и мешки под глазами. Осматривает прибывших людей и понимает, что таких тут нет.       Чонгук вздрагивает, ощущая лёгкое прикосновение к плечу сзади.       — Ты Чонгук? — темноволосый парень снизу вверх смотрит на него над стеклами солнцезащитных очков.       Чонгук, замешкавшись, подмечает схожесть формы губ и облегчённо выдыхает.       — А вот и потеряшка, — говорит он еле слышно и получает в ответ удивлённый взгляд. — Простите, — вспоминая про субординацию, телохранитель выпрямляется и допускает вторую ошибку, протягивая руку для пожатия. И на это действие получает ещё более удивлённый взгляд. Чонгук хочет убрать протянутую ладонь, как вдруг чувствует тёплое касание чужих пальцев. Едва ощутимое. Но вполне достаточное для характеристики парня. Видимо, вежливость у Паков в крови.       Чонгук плетётся сзади, пропуская Чимина вперёд. Лёгкие шорты до колен, тонкая светлая футболка поло, расстёгнутая на все пуговицы. Сравнивая с собой, обязанным в такую погоду ходить в классическом костюме, обливаясь потом в тридцатиградусную жару, он завидует Чимину белой завистью.       Тот же идёт уверенно, одну руку держит в кармане, а второй тащит за собой чемодан на колёсах, который отказался отдать Чонгуку. Походка его расхлябанная, плечи расслаблены, но именно это выдаёт в нём уверенность. Да и вообще, кажется, ему абсолютно плевать на постороннее внимание. Голова его гордо поднята. Из-за тёмных линз очков совершенно не видно, куда устремлен его взгляд. Но Чонгук почему-то уверен в том, что Чимину нет дела до людей. Хоть в этом они похожи. (разглядывание самого Чимина Чонгуком не в счёт. Считайте это исключением).       В салоне душно, и Чонгук учтиво извиняется, что не предусмотрел и не включил кондиционер заранее. На что получает в ответ лишь молчание. Пак широко раскинул ноги, скатившись вниз по спинке сиденья. В его ушах наушники, и, кажется, общаться он не намерен. Обидно. Немного.       Чонгук включает местное радио и выезжает на оживленную трассу.       — Вам не дует? — глядит в зеркало заднего вида и видит закрытые веки. Судя по всему, спит. Чонгуку приходится самостоятельно принять решение, и он закрывает окна.       — Я не люблю сауну, — тихий голос выводит его из раздумий. Он смотрит в зеркало и видит пару глаз, устремлённых на него. Чонгук делает музыку тише.       — Простите?       Сзади слышится невозмутимый вздох.       — Окна… Открой окна.       Чон нажимает кнопку, опуская стёкла, впуская лёгкий воздух.       — Куда делась тонировка?       — Эм… Я не знаю, — Чонгук, правда, не знает, поэтому машинально пожимает плечами.       — Как давно ты работаешь на моего отца?       — Месяц, — отвечает Чонгук.       — Хм, отец не меняется, — нахмурившись и приподняв уголки губ, говорит Чимин и закрывает глаза, вставляя наушники.       Тени деревьев не позволяют опаляющим лучам добраться до мирно отдыхающего парня, а лёгкий ветерок слегка колышет его темно-русые волосы. Тихий голос перебивает попсу по радио, и Чимин невольно становится слушателем исполнения своего водителя-телохранителя. Он аккуратно снимает наушник, наслаждаясь тёплым голосом. Похоже, у этого парня отсутствует стеснительность. Благо не отсутствует слух. Чимин признаёт, что слушать его приятно, поэтому засовывает наушник для вида обратно и незаметно выключает свою музыку.       Дорога изнурила их обоих, поэтому при прибытии Пак даёт отбой до завтра, поднимаясь на второй этаж в свою комнату.       Чонгук же спускается вниз, в комнату персонала, в которую он заселился сразу после назначения. Снимает свой костюм, принимает душ и накидывает на мокрое тело лёгкие тёмные шорты и серую майку с широким вырезом. Лёгкий перекус на кухне успокаивает его изголодавшийся желудок, и, кажется, Чонгук более чем доволен сегодняшним днём. По плану у него отдых пару часов, а позже можно будет позависать в тренажёрке. Хоть Чимин и отпустил его до завтра, покидать дом он не намерен. Завтра у него второй день медосмотра и понадобятся силы, чтобы пройти оставшихся врачей.       Пака не видно и не слышно несколько часов. Он не выходил на кухню перекусить, не просил принести еду к нему в комнату. Поначалу Чонгука это волнует, но он решает, что Чимин, возможно, спит, и успокаивается, направляясь в тренажёрный зал.       Заткнув уши наушниками, в которых неистово орёт мотивирующая музыка, Чонгук на тренажёре усердно качает пресс, пыхтя при каждом поднятии туловища. После упражнения для рук с гантелями и ещё несколько на все группы мышц. Закончив изнурительные занятия, Чонгук подходит к зеркалу, всматриваясь в своё отражение. Накачанные мышцы, татуировки на руках. Чонгук довольно улыбается, вытирая пот со лба. Трясёт головой, откидывая мокрые пряди, и протирает тренажёры моющим раствором.       На часах стрелка движется к шести вечера, и, кажется, солнце умерило свой пыл. Чонгук выходит на улицу, оставаясь в тени под навесом, и вдыхает тёплый воздух. Солнце всё ещё слепит глаза. Он безумно рад, что планов на сегодня нет.       В бассейне он замечает парня, лежащего на водной глади. Чимин, раскинув ноги и руки порознь, лежит на спине, удерживая равновесие. На носу тёмные очки, что спасают глаза от прямых лучей солнца.       Чонгук присаживается вдали в плетёное кресло, прихватив с летней кухни освежающий напиток с трубочкой. Экран телефона темнеет, не имея поляризации, и он бросает его на столик, вытягивая свои ноги. Смотрит на Чимина, что за двадцать минут не сменил позы, и решает отдохнуть, прикрыв глаза. Голова самопроизвольно поворачивается в сторону бассейна, и Чонгук, будучи в полудреме, пару раз приоткрывает глаза, наблюдая всё ту же картину.       «Сгорит ведь», — думает Чон, когда открывает глаза в третий раз, спустя десять минут. И направляется прямиком к волнующей персоне.       — Простите, — громко говорит Чонгук, замечая наушники в его ушах. Тот приоткрывает глаз, чувствуя фигуру, что закрыла его от солнца. Он убирает наушник, вглядываясь в лицо вспотевшего парня. Тёмные пряди прикрывают лоб и глаза. Чонгук, будто читая мысли, рукой зачесывает их назад, и они послушно фиксируются на голове.       — Если хочешь искупаться, сначала прими душ, — говорит Пак и с головой уходит под воду. Спустя минуту выныривает с шумным вздохом.       Тёплая вода ошпарила сухое нагретое тело. И Чимин, пораженный эффектом, вновь уходит под воду, задерживаясь на десяток секунд.       Чонгук доволен увиденным и с облегчённым чувством уходит, не желая мешать водным процедурам Пака. Впрочем, уйди он позже, заметил бы, что Чимин вновь пролежал в излюбленной позе ещё около часа, лишь пару раз ныряя для охлаждения.       После ужина начальник охраны вызывает Чонгука к себе в кабинет.       — На твоём телефоне установлена программа слежки. На часах Чимина, которые Джиен подарил ему на ужине, есть датчик. Радиус более пятнадцати метров. Тебе всегда необходимо находиться рядом, — охранник показывает приложение в новом служебном телефоне, что по крутости не уступает телефону самого Пак Джиена. — Также его браслет следит за его жизнедеятельностью. Если его пульс увеличится или уменьшится, тебе необходимо его проверять. Я дам тебе запасные ключи от его комнаты и от всех других комнат в этом доме. У тебя в приложении есть тревожные кнопки, с помощью которых ты можешь вызвать неотложку, полицию и на всякий случай пожарку. В твоей комнате, а также в гостиной и на кухне есть аптечка. Тебе необходимо заранее ознакомиться с содержимым. Ты ведь знаешь доврачебную помощь пострадавшему?       — Меня бы не взяли, если бы не знал.       — И то верно, — мужчина устремляет взор на Чонгука. — И всё же необходимо повторить. Потренируйся. Вспомни, что необходимо предпринять при удушье, утоплении, а также ранении и прочих телесных увечиях. В тренажёрке есть Борис, — мужчина посмеивается, но при этом тон его не меняется, оставаясь серьёзным. — Он, конечно, мужик, но резиновый, поэтому делать искусственное дыхание не так стремно. И непрямой массаж сердца тоже потренируйся делать.       Чонгук вспомнил резиновое тело с датчиком, что показывает результат при оказании первой медицинской помощи.       — Хорошо. Ещё что-то?       — И так как приятеля предупрежу. Чимин, конечно, привык к телохранителям. Проблем не возникнет, если ты будешь всегда поблизости. Но всё же помни, что ты всего лишь телохранитель. И твой работодатель — это Пак Джиен, а не Чимин. Не ведись на его провокации, не показывай эмоций. И тогда, возможно, останешься здесь дольше, чем предыдущие сотрудники.       — Кстати, о моём предшественнике. Он ведь не умер? Его не убили? — Чонгук осмелился спросить. Начальник посмеялся, задумавшись.       — Нет, не переживай. Он уволился по собственному.       Что ж, успокаивает.       На следующее утро погода относительно радовала Чонгука. Уже не так бесила его рабочая форма, и он направился в поликлинику с утра пораньше для прохождения оставшихся врачей. Стоматолог посоветовал подлечить один зуб и сразу записал на конец месяца. Уролог взял анализы, внешне оценив состояние пациента, поставив «годен». После флюорография и онколог. А также Чонгук, воспользовавшись случаем, посетил психотерапевта. Психотерапевта он посещал и ранее, но лишним не будет. Женщина прописала ему успокаивающие травы и скорректировала режим, подстраиваясь под его рабочее время.       Остальных он прошёл ещё вчера, поэтому с лёгким ощущением свободы вышел из давящих стен больницы, пропахших запахом антисептика.       Время на часах почти десять. К одиннадцати ему необходимо быть в особняке Паков, поэтому Чон незамедлительно отправился назад.       В доме тихо, как и вчера. Чимина не видно ни на улице, ни внутри. По приложению можно понять, что он находится в своей комнате. Пульс и сердцебиение стабильное. Не получивший никаких поручений на сегодня Чонгук выжидающе слоняется по дому и его окрестностям. Подходит к охранникам поболтать ненадолго и возвращается обратно, проверяя Чимина.       Всё по-прежнему.       На кухне Чонгук замечает кухарку.       — Чимин обедал? — спрашивает он, отбрасывая формальности. Кухарка, которой чуть больше пятидесяти, по-доброму улыбается юноше, пододвигая вазу с фруктами. Он садится на стул и принимается чистить мандарин. Дольки сладкие, и Чонгук блаженно прикрывает глаза, медленно проглатывая.       — Господин Пак не спускался и еду со вчерашнего вечера не принимал.       — Так и думал. Положи на поднос что-нибудь, я отнесу.       Женщина отдаёт в руки парня наполненный поднос. И Чонгук, заприметив аппетитные блинчики, крадёт один, заглатывая под возмущённые упрёки кухарки. Он смеётся, выбегая, стараясь не навернуться на лестнице, пережевывая вкусняшку.       Останавливается перед дверью, тихонько стучится и, не дожидаясь ответа, толкает незапертую дверь. В комнате Чимина зашторены окна, и Чонгук напрягает зрение, высматривая Пака. Чимин на кровати, закутан в складках пухового одеяла, что явно не для летнего сезона. Чонгук стучит громче и проходит внутрь. Ставит поднос на прикроватную тумбу и дотрагивается до плеча Чимина. Тот лежит набоку, лицом к Чонгуку, его глаза открыты и смотрят в одну точку, как будто сквозь предметы.       — Тебе нравится твоя работа? — спрашивает Пак, не глядя на вошедшего.       — Что? — Чонгук опешил и растерялся.       — Похоже, ты ещё и глухой. И как тебя взяли на эту работу? — Чимин копошится в толстом одеяле, хмуря брови. — Я советую тебе поискать новую работу: на этой ты не останешься.       — Мой начальник — ваш отец, а не вы, — Чонгук старается не вестись на провокации. Его голос звучит уверенно и слегка нагло, что вызывает удивление у полуспящего Пака.       — Не всё зависит от моего отца, помяни моё слово. И до тех пор, пока ты здесь, научись стучаться, прояви хоть каплю уважения. Я мог быть голым или не один. Ты не думаешь об этом? — Чимин встаёт, и Чонгук отводит взгляд от обнаженного торса. Впрочем, он многое увидел ещё в бассейне, но сейчас ситуация другая, поэтому так глазеть неприлично. Хотя, признаться, его взгляд привлекает тату на теле напротив, чисто из любви к подобному рода искусству.       — В целях вашей безопасности я могу заходить в любое время, не дожидаясь вашего разрешения, — Чонгук рассматривает спину Чимина, пока тот копошится у шкафа в поисках одежды. Темнота в комнате замедляет поиск на несколько минут. Он рассматривает тату вдоль спины парня, но не может понять, что именно там изображено. Прищуривается, чтобы разглядеть… Но когда это не приносит результата, обречённо вздыхает.       — От голода не помру, можешь не бояться. Уходи. Хватит глазеть куда не следует, — Чонгук и не заметил зеркало, через которое за ним самим наблюдали. Он виновато отводит взгляд, собираясь к выходу. — И запомни: не смей без разрешения заходить в мою комнату, иначе жалеть будешь до конца своей жизни.       Чонгук лишь хмыкает за дверью. Всё же Чимин немного отличается от Паков. Хамло.       Чимин не ел. Это подтверждает полный поднос, принесенный служанкой на кухню. Чонгук бесится, не понимая такого поведения взрослого человека, но старается держаться. Он телохранитель, а не нянька.       Ближе к вечеру, вооружившись книгой, он направляется к плетёному креслу и замечает ту же фигуру в той же позе в бассейне.       — Функционирует хоть как-то, — подмечает Чон.       Чонгук звучно кидает книгу, отчего Чимин вздрагивает и устремляет взгляд в его сторону. Чон присаживается на сиденье, не сводя взгляда. Чимин хмурится и опускает на глаза очки, возвращаясь к прежней позе.       — Не будете есть, сил не останется для плавания.       — А ты видишь, что я плаваю? Говорил же, что слепой, — чуть тише добавляет Чимин и не видит, как бесится Чонгук. Руки того засунуты в карманы брюк, и безумно хочется вытащить их, чтоб скрутить на шее Пака и провернуть влево-вправо, повторив несколько раз для закрепления результата.       — Сжаритесь, — говорит Чонгук и подмечает, что сегодня не так душно, как вчера.       — Я даю тебе выходной, — снова вздыхает Чимин, приспуская очки на нос. — Освободи меня от своей компании, пожалуйста, — добавляет он, издевательски улыбаясь.       Чонгук про себя матерится, но решает промолчать. Поэтому молча берет книгу, уходя в свою комнату, пару раз выглядывая через окно во двор. Сегодня Чимин уходит раньше, чем вчера.       Семейство Пак в сборе, поэтому Чонгук решает посмотреть фильм, не переживая за сохранность их чада. Впрочем, он до сих пор не понял, что угрожает Чимину и от кого его защищать.       Ровно до этого момента.       Чонгук, реагируя на незнакомый звук телефона, хватает его, смотря на экран. Приложение сообщает об угрозе. Пульс подопечного, учащенный до невозможного, заставляет телохранителя подскочить с кровати. Он срывается с места, бегом поднимаясь по лестнице на второй этаж.       — Какие они неудобные, — думает Чон про ступени лестницы и достигает двери Пака позднее, чем положено по инструкции. Он с силой толкает дверь, которая заперта изнутри. Закрыто.       — Твою мать, ключи! — Чонгук вспоминает, что ключи остались в комнате. Бьёт себя по лбу со всей дури, мысленно матерясь.       Времени нет, поэтому Чон пробует выбить дверь ногой. Не получается. Он снова бьёт ногой и после, навалившись всем телом, локтем вышибает дверь, с шумом вваливаясь внутрь. Теряет равновесие и пытается устоять на ногах.       Темнота поглощает. Свет из коридора проникает внутрь, освещая центр комнаты. Он вглядывается и ужасается, разглядев всё полностью. Сердце бешено стучит, когда он видит, как посередине комнаты брыкается тело Чимина, подвешенное к люстре. Его руки неистово хватаются за горло, а глаза вылазят из орбит от давления.       Чонгук преодолевает метры за секунду и поднимает лёгкого парня за ноги кверху. В голове вспоминает первую доврачебную помощь, но понимает, что инструкции спасения человека из петли нет. Сообразив, он второй рукой нажимает кнопку неотложки в приложении.       — Твою мать! Ты живой? — спрашивает Чонгук и зовёт на помощь, понимая, что не дотянется до верёвки. В этот момент он думает о двух вещах.       Во-первых, Чимин лёгкий. Это сыграло на руку, не зря же он на диете второй день.       Во-вторых, на кой чёрт в таких хоромах старомодные люстры на крюках? Нельзя было встроенное освещение сделать?       — Снимай петлю, мать твою! — орёт Чонгук, смотря на озадаченного парня. Тот в сознании копошится с верёвкой, но не в состоянии что-либо изменить.       На шум с запозданием прибегает встревоженная охрана и ошеломленный Джиен. Его супруга, не успев подойти ближе, вскрикивает, закрывая ладонью рот.       Охранники перерезают верёвку, и Пак падает на Чонгука, всем небольшим весом навалившись на него. Он откашливается и тяжело вздыхает, набирая воздух в лёгкие. Приложение трещит, указывая на учащённое сердцебиение, и Чонгук уверен, что его пульс не ниже, чем у Чимина. Лицо неудачливого повешенного покраснело, он выглядит будто не в себе. Но осознание спасения или чуть было не совершенной глупости до него ещё не дошло. Пока он расстроен слезами матери и виновато смотрит на неё.       — Прости… — говорит он, приходя в себя, пока слезы скатываются по его лицу. Но не от сожаления, а от удушья. Такое бывает, когда воздуха не хватает и нечем дышать. Возможно, сожаление есть. Например, что не догадался о часах со встроенным датчиком. Или же, что сделал это дома, когда вокруг полно охраны. Или хотя бы, что не смог нормально закрыть дверь.       Чимин счастлив и несчастлив одновременно. Это сложно. К этому он обязательно вернётся. Только вот к чему конкретно он вернётся? К неудавшейся попытке и работе над ошибками или к самокопанию, в котором будет стараться понять, почему ему и так хорошо, и так плохо? Он же хотел этого, правда? Так почему он одновременно рад вдыхать кислород в свои лёгкие и не рад, что дышит вновь?       Чонгук отползает к выходу из комнаты и пытается прийти в себя. Твою мать! Он чуть было не стал свидетелем самоубийства! Он подскакивает на ноги и выбегает на улицу, оставляя Пака в безопасности с родителями.       Помощь его закончилась. Вскоре подъезжает скорая, и молодая медсестра плетётся вслед за высоким врачом, который уверенно направляется внутрь, будто уже знает, куда ему идти.       В какой-то момент пазлы в его голове начинают складываться, и Чон вбегает в кабинет семейства, где Джиен за столом выпивает коньяк, держа его дрожащими руками.       — Вы меня поставили для защиты от него самого? — почти кричит Чонгук. Он зол, поэтому хлопает дверью, закрывая её за собой.       В ответ тишина. И Чонгук принимает это за ответ.       — Я телохранитель, а не психолог!       — Психолог ему не поможет.       — Психбольница? — настаивает на своём Чон. Он зол очень.       — Чонгук, послушай, — Джиен протягивает ему бокал, и парень, не думая, заливает в горло. Горькая смесь льётся по стенкам, обжигая их. И Чонгук жмурится, откашливаясь. — Чимин не больной психопат. Просто в его жизни случилась чёрная полоса. Он получает помощь психолога, но этого недостаточно. Ты нужен нам. Нужен ему. Сегодня ты справился и в следующий раз справишься снова.       — В следующий раз? — Чонгук шокирован и удивлён. — Так это не впервые происходит? — Джиен отрицательно мотает головой, склонив её вниз. Он накрывает ладонями свое морщинистое лицо и всхлипывает едва слышно.       — Нет, нет… — Чон мотает головой в несогласии. — Я на такое не подписывался! Найдите другого! А лучше отправьте его на лечение, где за ним будут следить.       И уходит, не собираясь менять своего решения.       Проходит мимо комнаты, видит Чимина, что зарылся в одеялах, пока врачи что-то твердят матери. С ним всё хорошо, и Чонгуку становится спокойнее. Он проходит мимо бассейна, вспоминая неподвижное обнажённое тело Чимина, его отрешенный взгляд, и встряхивает головой, прогоняя наваждение.       Ну уж нет. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.       Поэтому завтра он заберёт свои документы, получит выплату и ноги его здесь не будет. Решено точно и бесповоротно.       Ночью ему не спится, одолевают мысли и беспокойства.       Утро встречает парня трелью телефона. Чонгук потирает глаза, вслушиваясь в звук. Благо не приложение. Звонок с незнакомого номера. Брюнет отвечает, слыша приятный женский голос. Звонят из поликлиники, просят явиться и забрать анализы. Чонгук хмурится, вспоминая слова медсестры, что говорила о ненадобности ехать за ними. Получается, врала.       В больницу он приезжает спустя час, благодаря судьбу, что не столкнулся с Паками. Иначе те попытались бы уговорить его остаться. Он в этом уверен.       — Мне назначено. Чон Чонгук.       Девушка за стойкой администрации проверяет его карту и даёт талон в кабинет. Чон вертит его в руке, глядя на номер кабинета. 313 кабинет. Кабинет онкологии.       Несколько часов спустя парень, дождавшись очереди, заходит в душный кабинет. Врач — мужчина с седой головой и в очках с тёмной оправой, предлагает Чонгуку присесть.       Тот садится, устало смотря на него. Всё же длительное ожидание вымотало его. Но больше всего давила атмосфера. Много молодых и старых людей заходило в этот кабинет. Усталые, поникшие, худые и безжизненные. Кто-то в лёгкой шапочке, кто-то с волосами, а у кого-то явно был парик. Чонгук не дурак и знает, по каким причинам они посещают этот кабинет. Но и не особо сообразительный, раз не понимает, по каким причинам вызвали его.       Перед Чонгуком на стол ложится вчерашний снимок. И врач грубой рукой, не давая разглядеть что-либо, хватает снимок, подходя к белому экрану. Он вешает его и включает подсветку.       Плохое предчувствие вмиг настигает Чона, но он отказывается верить в то, что ему сейчас скажут.       — Видите эту маленькую горошину? — он показывает на точку в черепушке Чонгука, и тот не верит глазам, не желая принимать очевидные вещи. — Астроцитома низкой степени. Проще говоря, у вас опухоль головного мозга.       Чего-чего? Первая мысль в голове молодого человека: что за чушь? Он перепутал его со своими пациентами? Какая опухоль? У Чонгука ничего не болит. Он молод и здоров. Разве такое может быть?       — Простите, вы что-то напутали, скорее всего, — практически на грани истерики посмеивается Чон, пока руки начинают потеть от волнения. — Это не мой снимок.       Чонгук смотрит на экран, сравнивая форму головы со своей. Не видит никаких совпадений и смотрит выжидающе, с надеждой на врача.       Тот, склонив голову, мотает ею в разные стороны, поджав губы.       — К сожалению, ошибок нет.       — Нет, послушайте… — не унимается Чон. — Это может быть ошибкой? Может, это, я не знаю, пятно от грязи? В оборудовании что-то сломалось?       Девушка-медсестра, что сидела вдали у окна, заполняя карточки в компьютере, поднимает взгляд, неловко пряча его за экраном. Много она видела больных, но не может привыкнуть к молодым. Слишком сложно даётся им осознание того, что болезнь не выбирает, кого принять в свои смертельные объятия.       — Чонгук, послушайте. Мне жаль. Я с радостью сказал бы вам, что это ошибка. Вы должны принять эту ситуацию. И чем раньше вы это сделаете, тем быстрее и легче пройдёт ваше лечение.       — Да нет же! — вскакивает Чон. Мало ему потрясений с вечера, так еще и с утра решили добить? И добить не столько морально, сколько физически? — Мне всего двадцать два! Давайте повторно сделаем снимок, — замирает, глядя на врача. А тот молчит, сложив руки на столе в замке. Выжидает, пока парень успокоится. Чонгук, правда, успокаивается и практически плюхается на стул, поджав губы. Он дрожит, и медсестра подносит ему тёплой воды. Трясущимися губами он пьёт небольшими глотками и понимает, что толку нет никакого от принятой влаги.       Потому что Чонгук не верит. Слушает и не понимает, какое отношение сказанное имеет к нему. Зачем его вызвали и рассказывают о том, что вовремя распознали болезнь, что лечиться можно и нужно и что это обязательно поможет.       Не понимает абсолютно ничего. Но слушает, не запоминая ничего из сказанного. Потому что так не бывает. Это всё бред. И врач что-то напутал. Он обязательно сходит к более компетентному врачу и сдаст все анализы заново. Такое бывает: все мы люди и порой ошибаемся.       Отрицание — ужасный процесс.       Спустя полчаса врач закончил подробное описание предстоящего лечения. Вручает ему папку со снимком и брошюрой, понимая рассеянность юноши. На выходе говорит, что у них есть психолог, который поможет ему принять происходящее и настроиться на будущие изменения.       Только Чонгук прослушивает всё, как в тумане бредя на выход.       Закончилось. Сейчас главное прийти и ознакомиться со снимком, записаться к другому врачу, и всё встанет на свои места. Другой врач обязательно его успокоит и отпустит, пожелав больше никогда не видеться.       Отсутствие солнца, тёплый ветерок, щебетание птиц. Ещё с утра мир встретил Чонгука с распростертыми объятиями, пожелав тому доброго утра.       Сейчас всё то же самое. Те же перила, за которые Чон держался, поднимаясь по ступеням крыльца больницы. Краска в некоторых местах сползла и остаётся на ладонях. Чонгук несколько минут оттирал сухую чешуйки прилипшей серой краски. Ветки деревьев нависают, шурша мягкими зелёными листьями, стоит пройти под ними.       Он подходит к парковке, где стоит его рабочий автомобиль и множество других машин. Садится внутрь, включая кондиционер и радио. Папку кидает в бардачок, смачно хлопая дверцей. Не спешит. Потому что чувствует, что что-то не так.       Всё то же, но всё не так. Что-то не даёт ему вздохнуть с облегчением.       Внутри все изменилось, перевернулось и кажется незнакомым, чужим. Тем, что тебе не принадлежит. Чонгук впервые задумывается о том, что сегодня многие люди не дойдут до дома. В голове проносится статистика смертей от несчастных случаев. Каково это — выйти из дома, не зная, что не увидишь больше родных и близких? Не встретишь рассвет и не проводишь закат. Не услышишь пение птиц и мотив любимой песни.       Он смотрит вокруг себя и понимает, что люди, умершие сегодня, не увидят того же, что и он. Каково это — уходить, зная, что тебя любят и ждут? А если некому тебя ждать? Тогда что?       Чонгук склоняется к рулю, кладя голову на руки. Он плачет. Еле слышно. Кажется, к нему пришло осознание. Спустя несколько минут он успокаивается, беря себя в руки. Заводит автомобиль и аккуратно выруливает с парковки.       На трассе набирает скорость, несясь по пустой дороге. Едет, не поставив конечную точку пути. Едет куда глаза глядят. В голове нет никаких мыслей. Пустота.       Спустя пару часов бессмысленных катаний он тормозит у моста, включая аварийку, и откидывается на спинку кресла, закрывая опухшие глаза. Он чувствует тяжесть век. Губы пересохли и покрылись тонкой плёнкой от солёных слез.       Он задумался.       У Чонгука нет того, к кому хотелось бы вернуться. Его никто не ждёт. Лишь врач и медсестра: на прощание они это повторили ему громко. И Чонгук уверен, что они единственные, кто ждёт его возвращения.       Он ведь не умрёт? Онколог говорил что-то про лечение… Чонгук пытается вспомнить, но, как назло, ничего не выходит. В голове гул.       Лечение возможно, но оно не даёт стопроцентную гарантию — таков вердикт Чонгука.       Минуты сменялись одна другой. Песни по радио крутились, повторяясь по новой за несколько часов. В любой другой день Чонгук обязательно обратил бы на это внимание. Но сегодня не тот случай.       Стемнело. Он устало открывает глаза и вглядывается в сумрак за окном автомобиля. Радио перестало играть несколько часов назад: аккумулятор сел.       Вибрация телефона заставляет Чонгука прийти в себя на минуту. Он не верит своим ушам и осторожно тянется к трубке, смотря на экран.       Быть такого не может. Приложение показывает учащенный пульс Чимина в радиусе десяти метров. Чонгук смотрит на датчик слежения и понимает, что это рядом. Не думая, Чонгук выбегает из салона, оглядываясь по сторонам.       Слишком темно. Фары машин слепят глаза, но он напрягает зрение, всматриваясь в противоположную сторону моста. Видит вдали светлый силуэт. Худой парень держится тонкими пальцами за железное ограждение и боязливо перелезает через него.       Чонгук, понимая исход, срывается с места и, преодолев препятствия в виде машин, успевает снять пиджак перед тем, как отправиться с высоты следом за падающей фигурой.       Высоко, темно и страшно. Закрыв глаза, он бомбочкой падает в водяную гладь. Несколько секунд потерянности.       Темнота окутывает его, стоит открыть глаза. Чонгук понимает, что дезориентирован. Он вертит головой, барахтается, стараясь прийти в себя. Наконец он, совладав с собой, успокаивается, видит светлую футболку и плывёт в ту сторону. Чимин повернут к нему спиной, и, кажется, он напуган не меньше Чонгука.        Чонгук хватает Пака под руку. Тот не пытается вырваться, но от шока выплыть получается не сразу. Он поворачивается, и Чону кажется, что они встретились взглядами. Чонгук тянется вверх, бултыхая ногами. Кожаные туфли слетели с ног, стоило попасть в воду. Это облегчает задачу. Но из-за того, что под ногами отсутствует твёрдая поверхность, оттолкнуться не получается. Чон помогает себе руками и радуется, видя, что Чимин не тянет его вниз. Чонгук умирать не намерен и придурку этому погибнуть не даст.       Парни всплывают, держась друг за друга. Чонгук видит, что у горе-самоубийцы нет сил, и закидывает его на спину, плывя к берегу. Благо Чимин не брыкается, а лишь громко клацает зубами, периодически сплевывая воду.       Дышит брюнету в ухо, прикасаясь губами к затылку.       Пара минут усилий и напряженного дыхания, и вот уже Чонгук выбрасывает парня на берег. Тот скрючивается на боку, поджимая ноги к груди. Кашляет долго, посвистывая.       Чонгук переваливается на спину, положив руку на сердце. Он смотрит на небо и видит миллиарды звёзд, что рассыпаны по всему небу. Если бы Чонгука не оказалось на этом мосту, Чимин никогда не увидел бы их снова.       Приступ кашля закончился, и брюнет выдохнул. Чимин ложится на спину, невольно копируя позу телохранителя.       Они лежат в метре друг от друга, и Чонгук чувствует, как трясется парень.       — Ты должен мне две жизни, — Чонгук хочет наорать, набить ему морду, утопить, в конце концов! Но чувствует, что тому сейчас не легче.       — Забирай любую, — говорит Пак серьёзно и вновь кашляет, хватаясь за горло. Чонгук поворачивает голову в сторону Чимина, и его прорывает от несправедливости.       Он поджимает губы и борется с плохими мыслями.       Один… Два… Три…       Поднимает корпус тела, считая в уме… Четыре, пять…       — Ты совсем больной? — не выдерживает. Чимин поворачивает голову в его сторону и настораживается, видя его злобный взгляд. — Тебе твоя жизнь совсем не дорога? Да чем же она тебе не угодила? Живёшь в роскоши! Родители есть!       Пак смотрит слегка боязливо. Но спустя несколько минут принимает отстраненный вид. Смотрит на небо, спокойно отвечая:       — Я же сказал, что можешь забирать, если тебе нравится моя жизнь. Мне она не нужна.       — Ну уж нет, Пак! — он поворачивается к Чимину и вскакивает на ноги, утягивая его за собой. — Потрудись объясниться! — хватает усталого парня за ворот мокрой футболки. Тот смотрит пристально и злобно стреляет глазами. Но Чон зол не меньше. Он в ярости. — Может, ты смертельно болен и не хочешь мучиться? Поэтому ты каждый день пытаешься себя убить?       Чимин лишь хмыкает, отводя взгляд.       — Или что? Давай же, расскажи о том, что тебя не понимают родители, и твой отец наверняка хочет оставить тебе свое дело, — передразнивает искаженным голосом стереотипных мажоров из дорам. — А ты творческая натура и наверняка хочешь петь! — Чимин молчит, выгнув бровь. Губы его сжаты, а руки стиснуты в кулаки. — А тебя нихуя не понимают, и ты решил так закончить свою «никчемную» жизнь?       Чонгука бесит спокойствие Пака. Он встряхивает его и получает долгожданную ответную реакцию.       Чимин толкает его кулаками в грудь.       — Не говори того, чего не знаешь! — сквозь зубы шипит Чимин, грозя пальцем.       — Так расскажи! — возмущённо разводит руки в стороны Чонгук.       — Ты телохранитель, а не психолог. Со своей задачей ты сегодня справился, — Чимин говорит и идёт в сторону моста, поднимаясь наверх по ступеням. Чонгук идёт сзади, не скрывая своего возмущения. Он дышит тяжело и шумно. — Попрошу отца выписать тебе премию. За «хорошую» работу.       — Я у вас больше не работаю.       Пак останавливается на ступеньке, и Чонгук врезается в его мокрое тело.       — Да ну! — как-то слишком восторженно говорит парень, и Чонгука это настораживает и бесит одновременно. — А говорил, что не от меня зависит, сколько ты проработаешь. Надеюсь, воспользовался моим советом и нашёл себе другую работу? — издевается Пак, ухмыляясь.       Чонгук смотрит на него и не верит глазам. Чимин с издевкой подкалывает парня и совершенно не похож на человека, который пытался себя убить совсем недавно.       — Нет, — честно отвечает Чон. Они поднимаются на мост, и Чонгук указывает на машину на другой стороне. — Машина открыта, аккумулятор сел. Можешь пойти, я схожу за пиджаком. Надеюсь, что его не украли.       Чимин кивает и направляется в сторону автомобиля.       Чонгук поднимает пиджак и отряхивает его. Проверяет в карманах наличие телефона и, удостоверившись, что аппарат на месте, облегчённо вздыхает. Вызывает эвакуатор и такси для Чимина.       В салоне автомобиля свежо. Машина за несколько часов успела остыть, и внутри веет прохладой и сыростью. Чимин сидит спереди, и Чонгук пугает его, когда резко вваливается на водительское сиденье. Пак подскакивает и озадаченно смотрит на него, нервозно прикусывая нижнюю губу, его ладони зажаты в области подмышек. Чон понимает, что тот замёрз.       — Я вызвал для тебя такси, — настороженно говорит Чонгук, видя, как Пак буквально витает в облаках, не обращая на него внимания. — Чимин, всё в порядке?       — А ты? — спрашивает, выходя из ступора. — Тебе есть куда идти?       Чонгук смотрит на парня, что моргает, ожидая ответа, и отрицательно качает головой. Ему некуда идти.       — Ты ещё не уволен, — спокойно говорит Чимин и откидывается на спинку. — Гнать тебя никто не собирается.       Чонгук цыкает. Ага, как же, никто…       — Кроме меня, естественно, — с издёвкой добавляет Пак, посмеиваясь.       Резкие перемены настроения Чимина не дают Чонгуку покоя. Разве самоубийцы не истерят, когда их спасают, проклиная всех и вся? Почему Пак так спокоен? Или он свыкся со своей неудачей в подобных делах?       Чон сажает Чимина в такси, а сам остаётся ждать эвакуатор.       Поздно ночью Чонгук всё же возвращается в дом Паков, оставаясь там на одну ночь. Он заходит в свою комнату, снимает уже высохшую одежду и решает принять успокаивающую ванну с солью и пеной с ароматом лаванды. Высокая пена скрывает его нагое тело, и он с головой уходит под воду, не открывая глаз.       Считает секунды. Думает. Многое произошло за сегодня. Но в голове лишь сумбур из отрывков сумасшедшего дня. Как калейдоскоп плохих воспоминаний. Вспоминает кабинет онкологии. В голове всплывает картинка горошины, потом мост и Пак под водой. Чонгук думает о том, что было бы, если бы он не успел. Что, если бы Чимин затянул его с собой на дно? Они умерли бы вдвоём, держась за руки. Как быстро их нашли бы? И нашли бы вообще? Вряд ли Пак оставил записку с координатами.       А нет, Пака бы нашли. У него датчик передвижения в часах, которые, между прочим, водонепроницаемые.       Из неконтролируемого потока мыслей его выводит навязчивый стук в дверь. Чон выныривает, прислушиваясь. Вода плещет по краям ванны, проливаясь на кафель. Чонгук снова слышит стук в дверь, более требовательный и настойчивый. Матерясь, он выпрыгивает из ванны, перематывая бедра полотенцем. С мокрыми волосами, по которым течёт мыльная вода, он открывает дверь, удивляясь ночному гостю.       — Классное тело, — спокойно говорит Чимин и как ни в чем не бывало обходит ошарашенного парня, заходя в комнату. Чонгук прикрывает дверь и смотрит, как тот садится на его кровать, нагло, с ногами, откидываясь на мягкие подушки.       — Простите? — озадаченно спрашивает, не понимая, что Чимин тут делает.       — Ох, после сегодняшних матов ты не должен обращаться ко мне формально, — ухмыляется Чимин. Он берёт книгу в руки и листает её, не обращая на Чона внимания.       Чонгук же кривится и подходит ближе. Набирает в лёгкие воздух.       — Что ты делаешь? — спрашивает Чон, указывая на него. — В моей комнате?       — Хм, — уголки губ приподнимаются. — Комната в моем доме, если забыл. И я рад, что мы снова на ты, — издевается Чимин.       — Ладно… — злится Чонгук, кивая. — Когда съеду, можешь переехать. А сейчас, будь добр, уйди.       — Когда ты уедешь? — в лоб спрашивает Пак, ни разу за всё время не подняв головы. Он листает книжку и шумно кидает её на тумбу, поднимая взгляд. Чонгук замешкался, потому что не знает, что ответить. Работу он не нашёл, и идти ему некуда. Да и денег особо нет. Всю зарплату он потратил на приличную одежду для обновления летнего гардероба. А расстаться с обновками он не готов.       — Предлагаю утроить зарплату. Годится?       Чонгук удивлённо смотрит на Чимина и видит лишь серьёзность на его лице.       Реагируя на замешательство Чона, Пак решает разъяснить всё на пальцах.       — Как ты понял, за мной не гонятся враги семьи и не пытаются убить. Но помощь мне нужна, — Чимин говорит о таких вещах совершенно спокойно.       — Какой тебе прок с этого? — он подходит чуть ближе, и Чимину приходится поднять голову, чтобы встретиться с ним глазами. — Разве ты не хочешь умереть?       — Не хочу, — отвечает Пак быстрее, чем ожидал Чонгук. Этим ответом он ещё сильнее удивляет парня напротив. — Не всегда… — добавляет Чимин, теряясь в сомнениях. — Это сложно, Чонгук.       — И как ты себе это представляешь? — он пытается увидеть подвох в его предложении.       — Я буду звонить тебе сразу, как произойдёт срыв, — Чимин с надеждой смотрит на Чона, пытаясь разглядеть в его глазах ответ. Видя в них лишь сомнение, Пак добавляет: — Не я один такой. Все хотят спасения. Для этого и существуют телефоны доверия.       — Так почему бы тебе не обратиться туда?       — От них нет толку. Мне не нужны их сопливые речи. У меня и без них этого предостаточно в жизни. Мне нужна помощь. А ты… — он взглядом оценивающе проскальзывает по голому накачанному торсу. — Ты физически подходишь, — кивает, подтверждая свои слова.       — А что, если я не смогу? Не успею? — Чонгук почти согласен, но сомнения роятся в его голове.       Чимин поднимается с кровати, победно ухмыляясь.       — Я с Сатаной играю в прятки, — напевает он. — Кто догонит, победит, — ухмылка сползает с его измученного лица, и Чимин выходит из комнаты, не переживая за чужое решение.