Краш

У Ибо проблема. Он уже признался себе в этом и обратного пути не видит, скорее… Не находит того, что его удовлетворит, потому что сделать это может как раз не то, что бы эти проблемы решить, а то, как… И… А надо ли? Ибо в курсе, что недосып не его проблема, а образ жизни. Он знает, что все, что связано с его плотным рабочим графиком, не проблема, а тот же гребанный образ жизни. И даже отсутствие этой самой жизни в плане неимения личного пространства, это не проблема, это… Писец? Но с этим он смирился и даже получает в этом свое удовлетворение. Нет личной жизни — нет проблем. Так он думал до тех пор, пока в эту самую жизнь не вошел Сяо Чжань. Вернее его ноги. Если бы этими ногами его пнули, то и тогда он не смог признать очевидного — Чжань вошёл в него (жизнь, под кожу, в мозг и сердце), ступая по упругому покрытию пола начищенными до сияния ботинками, уверенно печатая шаг. Всё, что тогда увидел Ван Ибо, были нескончаемые ноги господина Сяо Чжаня, когда его представили на коротком знакомстве перед фотосессией. Ван тогда совсем не интересовался для рекламы чего и с кем он будет сниматься, на то есть менеджеры, его дело не запороть сам процесс. Как оказалось зря. Может быть, если бы он не был так зае… Занят на гонках и репетициях выступлений, то ознакомился с грядущей катастрофой в виде вот этих вот… Стрип-шестов ходульного назначения, ну или по крайней мере с лицом их хозяина. Возможно тогда ему было бы легче? Кто вообще сказал, что не бывает любви по частям? Эй, а такое вообще говорили? Ту съёмку Ван почти не запомнил, осталось только головокружительное осознание — хочу касаться, хочу трогать, хочу узнать, как оно без тряпок (пусть и дизайнерских, но, блин, как они там без?). Тогда он ушёл раньше Сяо, напоследок окинув взглядом всего мужчину, отмечая, как непринуждённо тот двигается под вспышками камеры. Как его тело плавно и послушно перетекает в пространстве, подчиняясь командам, и слегка замирает в божественной статике мгновения. И вот теперь у Ван Ибо были две проблемы. И одна из них — ноги Сяо Чжаня, а вторая — сам Сяо Чжань. Притяжение со второго взгляда? Эм… Разве не любовь? «Какая, к диюю любовь», — ворчал Ван почти неделю, ворочаясь в отведённое самому себе часы на отдых и сон. Недосып усугублялся, недотра… Он тоже рос. Пропорционально возникающей в голове Ибо картине как невье… Охуи… Божественные ноги Чжань-гэ обхватывают его за талию. Как сам Ибо оглаживает их ладонями, трётся давно уже пробудившейся твёрдостью в паху о бедра Чжаня. Как стягивает наконец с мужчины ненужные шмотки и целует, целует, метит, оставляет следы от пальцев, клеймит, присваивает… Вот на этом месте Ван Ибо почти всегда позорно вздрагивал, доведя сам себя до финала, так и не дав себе подумать, как оно могло бы быть с, ну, вообще со всем, в целом. С Сяо Чжанем. Не только с отдельно его частью. Неотъемлемой, надо заметить, от в целом взятом Сяо Чжанем части. Личный номер мужчины он получил к концу этой самой недели, за которую добил психику своего менеджера почти в ноль, заставив практически шантажом раскроить и переделать все свое расписание так, что бы как можно чаще встречаться с Чжанем. Пусть только на фотосессиях, рекламируя без разницы что. Да хоть резиновых уточек для ванной. И писать в чате свои «горячие» послания. И… Да, блин, действительно маньячно утащить Сяо на пару часов в свое личное пространство и дорваться до того, что так жаждал. Этот вечер в спа не только не помог, он все довёл до точки кипения. Если Ван ещё держался в начале, то после того, как Чжань расслабился и просто… заснул под его руками. Такой замотанный, расслабленный, уютный Чжань выбил из-под Ибо почву. И остаток отвоеванного времени он бесцельно гладил доступное, залипая на то, как беззащитно поджимаются пальчики на пригретых в его ладонях ногах. Слушал сонное бормотание Чжаня, с трудом пересилил себя, чтобы разбудить мужчину, когда отведённое им время подошло к концу. А получив желаемое, так и не смог слепить воедино этот личный закидон с ногами и то, что прилагается к ним до кучи. Вот до этого самого момента в гримерке. Не мог, а теперь… Да хоть как бы растасовать по мозгам, а не получается. Тихий шёпот Чжаня: «А так… Так можно?» Боль надежды в голосе, грусть в глубине уставших глаз и блядская родинка в уголке под губой. Горячечность кожи бедра под пальцами и запах тела от шеи Сяо, в которую он, Ван Ибо, уткнулся носом, несознательно водя кончиком от края футболки по кадыку и под челюсть. Касаясь в мгновение пересохшими губами кожи на скуле и целуя веки с трепещущими ресницами. Ван Ибо понял — теперь у него одна проблема. Эта проблема — он сам. Потому что ему мало. Он хочет всего Чжаня. Себе. Целиком. Вместе с ногами и руками. Асимметрично разным (да когда успел заметить) разрезом глаз и немного оттопыренными ушами, что мило… И прикусывать их так даже удобней, и вылизывать, и выдыхать в покрасневшее, замученное таким вниманием ухо, пуская по телу Чжанья мириады мурашек. — Чжань-ге, тебе можно. Всё, что угодно — для тебя.