Шаг за шагом

У меня было много путешествий. Я поднималась в горы и спускалась в пещеры, каталась по самой длинной в Европе канатной дороге и прогуливалась по плотине ДнепроГЭС, купалась в горной речке в паре десятков метров от водопада, посещала дворцы и заводы, бродила по зоопаркам и музеям техники, смотрела реконструкции боёв и мирно проезжала верхом на лошади там, где шли пешком Наталья Варлей и Александр Демьяненко, ведя в поводу ослика. Я видела много замечательных мест, получала удовольствие от видов, испытывала радость и счастье. И только однажды почувствовала ужас от увиденного. На Хортице, крупнейшем острове на реке Днепр, находится историко-культурный заповедник, защищающий знаменитый Запорожский дуб, под которым, согласно легенде, запорожцы во главе с атаманом Иваном Сирко писали письмо турецкому султану. Правда, на картине Репина дуб не изображён, но художник писал не исторический эпизод, а скорее, собственное видение сюжета, основанное на впечатлении от прочтения копии того самого письма. Мне довелось увидеть овеянное легендами дерево собственными глазами. К концу девяностых годов двадцатого века дуб почти засох, жизнь его едва теплилась в одной ветке. Чтобы сохранить природный памятник, полумёртвое дерево огородили, подпёрли металлическими шестами и опутали цепями, призванными обеспечить устойчивость и отсутствие повреждений. Само по себе зрелище пленённого лесного царя уже вызывало диссонанс в душе, но мне удалось подойти поближе, к самому ограждению, и постоять там в одиночестве, содрогаясь от ужаса. Я не видела исторической памяти, заботы, уважения к традициям. Всё заслонил образ старика, у которого отобрали всё. Его дети умерли, внуки разъехались, увлечённые своими заботами, дом развалился, огород зарос бурьяном. Он уже не может работать в силу возраста, не может даже толком ухаживать за самим собой. Он понимает, что никому не нужен, ни единой душе во всём мире. Живущие рядом стараются даже не смотреть на него лишний раз, чтобы он не подошёл и не завёл длинный разговор, перемежая воспоминания жалобами. И он озлобился. Ведь ему даже не дают распорядиться собой самому, и тихо и мирно умереть, погрузившись в сладкие грёзы о давно минувших днях. В нём искусственно поддерживают давно закончившуюся жизнь, преследуя не известные старику личные цели. Это сердит его, и постепенно светлая ранее широкая душа становится всё более чёрствой, уставшей и полной обиды и ненависти. Отравленное существование - это уже не жизнь. Глядя на скованного гиганта, я мысленно от всей души желала, чтобы ему позволили уйти, последний раз ощутив поглаживания ветра и прикосновения солнечных лучей. Мне хотелось разорвать руками цепи, вырвать из земли шесты и снести ограду, дав возможность перед концом почувствовать себя свободным. Но что могла сделать простая школьница против бездушной Системы, сохраняющей богатства страны... Дуб я помню до сих пор. Помню свои ощущения. Хочу дожить до того момента, когда можно будет, не рискуя жизнью и свободой, снова посетить Хортицу и заповедник. И, надеюсь, убедиться в том, что злоба и яд не потекли по венам в обратном направлении, отравляя землю, воздух и жизнь будущих поколений.