^|•~•|^
/февраль 2012/— Ой…привет! — выкрикнул лопоухий малец, укутавшийся в тёмно-зелёный занавес. — Здравствуй, — произнес Арсений, обводя сцену ошарашенным взглядом, и медленно закрыл дверь в зал, удерживая свободной рукой опасно накренившуюся пирамиду из колпаков. Только новых потрясений Арсу сейчас и не хватало. И как вот это вообще пробралось в зал раньше него? Кто открыл? Кто разрешал, черт возьми, мучить занавес? — Я Антон, тебе-вам, наверное, обо мне… — тот вновь ойкнул, как будто что-то вспомнил, начал резко расскручиваться из закулисной шторы, лишь сильнее в ней путаясь. Антон? Антон… Антон… Ант… Точно, столичный золотой мальчик, который «непременно принесёт вклад в культурную сферу нашей школы. Мальчик, который уж наверняка станет твоей правой рукой, Сенечка!» Тот самый новенький, разумненький. Точно…кто вообще переходит в новую школу под конец года?! «Правая рука» тем временем с горем пополам выбралась из тканевой западни и вприпрыжку спускалась по лестнице. А Арсений мысленно согласился с тем, что «малец» подходило для этой шпалы меньше всего. — А т.вы — Арсений Сергеевич, я уже знаю, — Антон, воодушевленно улыбнувшись, взглянул на разноцветные шапки в руках Арса. — Давай, давайте я отнесу, только скажите куда? — Арсений хихикнул от странного обращения на «ты-вы», но лишь сильнее прижал к груди содержимое левой руки.
^|•~•|^
/декабрь 2021/ «Я сразу тебя узнал», — крутилось в голове Арсения, пока его попутчик на ближайшие двадцать часов возился с постельным бельём. Сразу узнал, иии? Что? Даже не поздоровался нормально? Не улыбнулся? Хотя может и улыбнулся, видно все равно за его маскировкой не было. А с другой стороны — что он должен был сделать? Запрыгать на своих огромных ногах? С горящими глазами начать вспоминать школьные годы? Поздороваться хотя бы — точно надо было. Невежда. — Сука, — процедил Антон, замахав руками в попытке поймать слетевшее с постели полотенце. Арсений вновь упрекнул себя в том, что и голос то он не узнал. Да, пусть тот и был слегка искажён сигаретами — Арс понял это по пачке уинстона, что лежала на столе, и словно насмехалась над ним. Насмехалась над его жалким попытками отучить начавшего — как истинный поэт! Даже твой любимый Бродский курил, да еще как, Арс! А я совсем немножко, надоест — брошу, я не безвольный червяк, и я уверен в своей силе воли, это же смешно! — приобщаться к обществу курящих старшаков Антона. Видимо, не надоело. Действительно смешно. Арс хмыкнул, схватив на лету не самую приятную на ощупь белую ткань. Той же наволочкой вытирать лицо было бы куда приятнее. Наверное, с этим согласятся и сами производители таких подобий на полотенца. Желая расправить смятую от попадения в кулак ткань, Арсений, сложив ее на колени, начал разглаживать. — Да не надо, чего ты ерундой страдаешь, — наклонился, оперевшись на свою полку, Антон. Упорно прогладив еще несколько раз — больше на зло, нежели от реального желания вывести мятые складки — Арс все же отдал полотенце. Поменял положение ног, перекинув одну на другую, посмотрел в окно. Ерундой. Ну и пожалуйста. — Но все равно спасибо, — закончив с постельным бельём, вновь сел на свободное сидение Шастун. — А ты свои гимнастические наклонности не растерял. Удивлён. — Удивлён, что ты их так и не приобрёл, — колко ответил Арсений, мысленно отмахиваясь от порыва прикусить язык. — Плюс одно очко Арсению Сергеевичу, — усмехнулся Антон, а Арс заметил, как поджались его обычно пухлые губы. Обычно? В прошлом десятилетии они и вправду могли бы сойти за обычные. Мимо проносились простенькие дома, чередующиеся с тёмными просторами из голых деревьев. Арсений старался разглядеть каждое здание, лишь бы не бросать взгляды на то, с какой яростью длинные пальцы прокручивают кольцо на указательном. С тихой и безобидной, но все же яростью. Года идут, а привычки остаются, как и кольца на руках Антона, хотя, стоит признать, их стало значительно меньше, и так выглядело даже…взрослее что-ли. «Лучше» сюда не подходило никак. — Корова! — крикнул Шастун. Арсения пробило чувство дежавю от того, как у этого человека выходило кричать шепча. Главное — посторонний не услышит, а тот, кому предназначены слова, разберёт каждую буковку. Удивительный человек. Таких в жизни Арсения Попова можно было посчитать по пальцам, и то лишняя рука останется. — Где ты корову то разглядел? — Проехали, — отмахнулся Антон, а в воздухе завис привкус детской обиды на взрослого за то, что тот не дослушал рассказ про дракона в небе, сославшись на какую-то дурацкую работу. — Не могли мы её проехать, так же как и ты не мог её увидеть, ибо коровы по ночам по-просту не пасутся, — Арс и забыл, что его тон может искажаться до такого «поучительно-замучительного» — как во время репетиции отдернул его один кучерявый столичный мальчишка. — А вот и могли. Я в своём зрении уверен. — Уверен, как же, — протянул Арсений и, легонько побарабанив по столу, встал. — Детям давно пора баиньки. В ответ на это Антон лишь поправил большую кудряшку на лбу.