Ветер приносит перемены

Последние несколько минут Сайно старается вспомнить произошедшее. Самое недавнее прошлое кажется непостижимым, ускользающим из-под пальцев и теряющимся во сне. Есть лишь размытые образы последних дней — полные скуки, бумажной рутины и приевшихся отчетов, смешанные с собраниями Матр и таким же пресным отчитыванием подчинённых. Душная кабинетная работа. Хуже высушенного воздуха пустыни. Но что-то меняется. В один из таких дней на столе Сайно появляется конверт — ничем не примечательный, отмеченный толстой печатью особой важности. Несмотря на свой вид и все те подписи, поставленные золотыми чернилами, таких бумажек побывало в руках Сайно не один десяток, а может даже сотен. На листе внутри — краткая информация, сжатый список участников и сухие пожелания на успешное выполнение Новое задание Сайно использует как способ сбежать от въевшейся в кожу скуки и уже давящих на нервы стен академии, а также — как предлог заглянуть на обратном пути в Гандхарву. Обязательно с коробкой фиников за пазухой. Подготовка, проверка фактов и сбор дополнительной информации — дело привычное и занимает всего пару дней. Даже если подобные миссии проводились Сайно всю его службу, он продолжает относиться к ним как к самым первым. Столь же ответственно. Столь же детально, с подготовкой ко всем возможным исходам. Он помнит как опрашивал очевидцев и составлял чужой маршрут. Помнил, как наткнулся на нужный след и неторопливо шел следом, отсчитывая расстояние и время. Как хищник, преследующий истекающую кровью жертву и ждущий идеального момента для нападения. Но потом... Воспоминания собственных действий и мыслей просто пропадали... Путешествие вглубь пустыни резко обрывалось выжженной плёнкой в бездонную, тёмную пустоту. Это то, что теперь ныло и кровоточило, как грубо оторванный кусок плоти с зияющей дырой. Отвлекает. Затягивает. И это было так неправильно. Противоестественно. Так не должно... Сайно понимает — он не знает, что происходило несколько секунд, минут, час назад. Там нет ничего, кроме черного провала. Как нет и сейчас.... Что происходит сейчас? Где он? Что он... Неизвестность, отсутствие чего-то столь базового, естественного как воспоминания о самом недавнем, прошедшем, пугает и сбивает с ног. Но Сайно не чувствует своих ног. Он вообще своего тела не чувствует, будто пустота в его воспоминаниях и его голове поглотила и всё материальное. Одно из главных правил, заложенного в голове каждого, кто хоть единожды предпринимал попытку встать в ряд матр академии, — никогда не паниковать. Держать голову трезвой, а чувства — холодными. Это то оружие, которое поможет выйти из любой передряги живым столь же эффективно, как и спрятанный за пазухой кинжал. И впервые за долгие годы Сайно понимает, что сам же нарушает установленные заветы. Он просто не справляется под накатывающей тяжелыми волнами паникой. Дикой, бессмысленной и столь иррациональной, что она похожа на стихийное бедствие. Она бьёт по ушам и тянет вниз, в глубокую бесцельную пучину хаоса. Кто знает, когда Сайно, оказавшись там, сможет выплыть на поверхность разума. Поэтому генерал держится из последних сил. Сосредотачивается, заземляя себя и свои мысли на маленьком и единственном надежном островке постоянства — собственном дыхании. Дышать. Для начала он должен начать вновь дышать. Ровно, медленно, неторопливо отсчитывая секунды и ощущая каждый новый поток горячего воздуха, проходящего через его трахею и наполняющий лёгкие. Это ритмично. Это надёжно и знакомо. Вместе с дыханием выстраиваются и мысли. Появляется пространство и время. Возможность ощутить происходящее за пределами мутных тёмных разводов, заполнивших зрение, и громкого рычания, больше похожего на скрежет движущихся механизмов. Рычание было здесь всё это время. В ушах. В голове. Как посторонний шум, противящийся самой тишине. Но вместе с восстановившимся дыханием появляется и ощущение собственного тела. Тяжёлого, полного костей, усталости, острых углов и растягивающей, ноющей боли. И статичной дрожи, пронизывающей и напрягающей голосовые связки. И ведь рычание не исходит из вне. Нет, нет, рождается в самом центре, вместе с глухим стуком напуганного сердца. Рычит сам Сайно. И это едва ли похоже на человеческий голос. Слишком звонкое и голодное. Есть кое-что ещё. Постороннее присутствие где-то позади. Как пристальный взгляд в затылок и тяжёлое дыхание на шее. Нет, ещё ближе, проникающее за кожу, кости, располагающиеся внутри черепной коробки, и впивающееся в само сознание. Забирающее принадлежащее себе по праву. Оно и раньше было там. Каждый раз, когда Сайно пропускал через своё тело потоки электроэнергии, как тонкие кукольные нити, предлагая себя в качестве сосуда для финального суда. Отвечая на зов и заключённый когда-то в прошлом контракт, зажигалось и чужое сознание. Оно же заполняло человеческое тело своей силой, молчаливо наблюдало, а иногда смешивало мысли Сайно с далёким, чужеродным шёпотом потерянных голосов. Но никогда не выступало лично. Никогда. Но сейчас присутствие чужой силы, сознания — усиленно давит. Прижимает к корке черепа, сковывая, стягивая мысли и насильно вытесняя. И словно уловив смятение и сопротивление своего сосуда, который так отчаянно пытается найти выход и вернуться в реальность, оно отступает. Со столь явной, кислой неохотой, но нескрываемым удовлетворением, отдающимся во всём теле. Но не исчезает. Всего лишь возвращается на привычное место почётного наблюдателя. И тогда Сайно словно выкидывает из утробы. Резко. Безжалостно. Мир полный запахов, ощущений, телесности, цветов и звуков взрывается внутри черепной коробки калейдоскопом фейерверков и оглушает. Чуть не заставляет упасть и сжаться в комок. Так хочется спрятаться обратно темноту. Бесконтрольно поступающей информации слишком много, она словно наперебой старается соединиться с нужным скоплением нейронов в головном мозге. Встать на своё место. Наконец-то заполнить пустоту, соединив потерянные части пазла. И на мгновение Сайно кажется, что пустота и незнание были намного милостивее. Вкус крови, заполнивший рот, режущий язык и изъедающий горло, ранее притупляемый, теперь ощущается в разы острее. Он сильнее, чем глоток морской воды, вот только Сайно кажется, что он выпил несколько банок. Он тут же старается выплюнуть, отхаркнуть, хоть как-то избавиться от этого ощущения и вкуса. Вытирает ладонью губы и в панике проводит языком по деснам в поисках выбитых зубов и кровоточащей раны. Но всё цело. Всё на месте, а его пальцы, покрытые фиолетовой, подрагивающей энергией электро, бесцельно мажут красные разводы по щекам и подбородку. Крови не становится меньше, от неё нельзя избавиться, красной патокой она стекает по глотке и спускается по пищеводу. Вниз, к давящей тяжести в желудке. Последующее осознание неожиданной сытости приходит с накатывающим приступом тошноты. Ощущение, как после затянувшегося на всю ночь праздничного пиршества, когда чувство меры теряется за бесконечным разнообразием блюд. Сайно растерянно сглатывает, подавляет тошноту, слепо смотря себе под ноги. По природе своей работы и собственных предпочтений в жизни он редко посещал подобные широкие пиршества, поэтому ощущение заполненности, которое раздувает живот и лезет в горло, для него забыто и непривычно. А ещё он точно знает, что не прикасался к еде последние несколько часов. До того, как в воспоминаниях образовался разбитый на осколки из ощущений и образов провал. Он не ел. Он не мог есть. Вокруг него нет столов, распираемых от еды или пустых тарелок. На песчаной скатерти пустыни раскинулись следы прошедшего пиршества другого толка, но не менее яркого, окрасившего землю брызгами и всплесками красного. Кровь — та же кровь, что покрывает его кожу, наэлектризованные фиолетовые когти, губы и язык. Вот только она не его. Осознание столь простой мелочи приходит с выстраивающейся картиной окружения. Больше это не размытые силуэты красного и коричневого, ведь Сайно наконец-то замечает детали, различает следы битвы. Вокруг лишь оставленные на песке и разломанные в труху остатки лагеря пустынников. Вместе с самими пустынниками. В них не сразу удаётся узнать людей, даже различить на общем фоне деревянных щепок, разорванной ткани и раскиданного мусора. Ведь красное так хорошо сливается с красным. Ошмётки, раны и переломы — описания тел или того, что от них осталось. Неестественное, раскиданное по всему лагерю, словно каждого из несчастных поймала пасть огромного зверя, прожевала и скучающе выплюнула. К горлу вновь подкатывает приступ тошноты, и Сайно до боли сжимает зубы. Они кажутся ему острыми, холодными, — как кинжалы. Он делает глубокий вдох. Глубокий выдох. Вновь со всей силой цепляется за ритм собственного дыхания в надежде удержать мысли вместе и не дать им разбежаться под натиском неумолимо подступающего, обжигающего страха и просто... ужаса. Но это неизбежно. Он подкрадывается вместе с выстраивающейся чередой событий. Ведь для Сайно уметь видеть произошедшее по оставленным следам и уликам — естественный, доведённый до автоматизма и почти идеала навык. Как следопыт всегда издалека видит оставленную тропу и за секунду узнаёт хозяина отпечатков. Нужно быть слепым, чтобы не разгадать личину монстра, напавшего на лагерь пустынников. Сейчас Сайно хочет быть слепым, тогда бы у него хоть появилось оправдание. Жёсткий ком подкатывает к горлу, и Сайно давится и кашляет, содрогаясь от вырывающегося из лёгких свиста. Чужое присутствие подсказывает, что что-то выжидающе продолжает наблюдать за своим содрогающимся, трескающимся сосудом с той стороны сознания, не желая отступать, да даже хоть как-то вмешиваться. Приговор уже был вынесен. Судье оставалось очистить поле казни. Сайно тошнит прямо там. Вместе с истекающим из желудка едким содержимым вновь ускользает и сознание, падая в уже готовую, открывшуюся тёмную пасть. Рычание и потусторонний шепот окутывают со всех сторон.