Ветер приносит перемены

Давно за полночь. Звонкие капли дождя наперебой бьются о крупные плоские листья, напевая в такт смеющемуся ветру и хлопающим вспышкам молнии. Ливни — частое явления в тропическом лесу, но частое — не значит безопасное. Может где-то в городе жители могли пережить непогоду, не сильно беспокоясь о последствиях и ожидая к утру только лужу во дворе или подсмятые грядки. Здесь, в диких глухих тропических лесах, без хорошей подготовки и знаний пренебрежение могло привести к катастрофе. Лесные стражи знают об этом не понаслышке, а на собственном опыте. И благодаря первому правилу в их путеводителе по выживанию в субтропических лесах Сумеру. Книга зачитывалась среди учеников и только вступивших на службу с той же частотой, как и заповеди Дендро архонта, а уважались практически наравне. И, если за авторством последних стояло божество, за первое отвечал не менее известный и почитаемый ученый, по совместительству главенствующий среди всех дозорных. Стоит ли говорить, что Тигнари помнит всё, написанное его рукой и отправленное в печать наизусть? И то, что он как никто другой должен следовать этим самым правилам и наставлениям? А иначе какой из него наставник? Но сейчас, находясь посреди разворачивающейся лесной бури, когда земля уже продавливается под ногами, а стена воды, падающая с небес, скрывает обзор и превращает окружение в статические серые помехи, Тигнари не двигается. Не бежит вслед за своим отрядом, как это гласит сорок восьмое правило из справочника. Нет, он продолжает твёрдо стоять на месте, пренебрегая как своей безопасностью, так и остальных, кто может решиться отправиться на его поиски. Сейчас Тигнари не думает об этом. В жизни лесного стража существовало не так много вещей, которые могли заставить его отнестись к собственной безопасности и правилам столь пренебрежительно и безответственно. Этим чем-то могут стать только безопасность и благополучие дорогих ему людей. Коллеи сейчас в Гандхарве. В безопасности. Должна была закончить свой последний патруль и теперь впопыхах, с остальными дозорными, загонять под крышу недавно прибывших из города студентов, ставших для лесных дозорных как высокой ответственностью, так и новой головной болью. Ничего не ведающие, но любопытные как слепые котята, они требовали постоянного пристального присмотра. Убедиться, не остался ли кто из студентов в глуши перед самым дождём — причина, почему Тигнари сам задержался в лесу дольше чем обычно. Всего пару минут достаточно, чтобы поток воды обрушился с неба, а последний отряд оказался далеко впереди, оставив главного лесного дозорного в одиночестве. Возможно, если бы не это маленькое упущение, Тигнари бы пропустил его. Звук. Приглушённый, больше похожий на рычание, который могли различить только заострённые, всегда поднятые наготове уши. Для этого достаточно всего несколько секунд. В самый последний момент, прежде чем небо взрывается первым расколом молнии и грома, Тигнари остаётся только болезненно прижимать уши к голове от острых капель дождя и ранящего перепонки шума. Но он всё ещё слышит его. Рычание, пусть и похожее, но едва ли звериное. Наоборот, такое человеческое. Знакомое до зуда, до всколыхнувшихся инстинктов, что теперь заставляли Тигнари замереть на месте и со всей силой вглядываться в расплывающиеся силуэты зарослей и деревьев. Нужна вся выдержка, чтобы сдерживать свой собственный внезапный животный порыв. Рвануть, словно по первому свистку, ещё глубже в гущу с головой, игнорируя боль в ушах, уже промокшую до нитки одежду и самые естественные, им же преподаваемые, правила безопасности. Тигнари знает голос Сайно, может быть, даже лучше своего, и моментально улавливает схожие нотки и тембр. Но что генералу Махаматре сейчас делать здесь, глубоко в лесу под ливнем, прячась среди деревьев и подражая диким кошкам? Разве он не должен был оправиться очередной раз в пустыню на задание, как писал в недавно пришедшем письме, упакованном вместе с коробкой фиников и так притягательно пахнущее кари? Да, должен. Но Тигнари доверяет своим ушам и чутью больше, чем словам на бумаге, а порой и фундаментальной логике. Поэтому он продолжает вглядываться в глушь, делая первый шаг вперёд и неуверенно зовя. — Сайно? Слова теряются за шумом дождя. Рычание, раздающееся в ответ, проходит насквозь. Следом появляется силуэт. Выскальзывает из-за густых зарослей широколистных папоротников и, припав к земле, уверенно направляется вперед, прямиком к лесному дозорному. Тигнари с предосторожностью достает лук и натягивает тетиву. Слишком много звериного в чужих движениях, а его уши и чутьё тоже могут ошибаться. Но не в этот раз. За серой мокрой пеленой сверкают всполохи фиолетового, а воздух напыляется напряжением и запахом озона. Так знакомо, но так неправильно. Тигнари уже видел это раньше. Всего несколько раз, когда Сайно, полный стремления к правосудию, бросался вперёд, отбрасывая свой посох. Тогда его руки покрывались острыми фиолетовыми когтями и лентами, а лицо скрывалось за маской зверя, что с прищуром наблюдало за разыгрывающимся судом. Но это никогда не длилось долго. Несколько минут достаточно, чтобы склонить любого к земле и разрушить как бессмысленное стремление к победе, так и надежду на побег. Ведь не зря всякая охота генерала Махаматра заканчивалась успешно. И сейчас Сайно вновь облачён в свою боевую форму. В его движениях, сгорбленной спине и опущенной голове больше звериного. Он даже передвигается на четырёх конечностях, удерживая вес тела на массивных передних лапах, сминая мягкую землю острыми, как кинжал, когтями при каждом шаге вперед. Оставленные им следы подрагивают треском статического электричества. Тигнари теряется. Замирает, не зная, что сказать и как поступить. Он знает, что перед ним Сайно. Его Сайно. И это должно отбросить любые сомнения и беспокойства, но настороженность, инстинкты, называйте их как угодно, скребут под кожей. Но даже они не так важны, как собственная безопасность Тигнари. Важнее сам Сайно. Та скованность и боль, проходящая через его тело и проявляющаяся сломанной походкой и частыми вздрагивания. Громкое дыхание надламывается. Голова тяжело опущена вперед, где волосы вместе с водой лились на землю, смешиваясь в грязь. У лесного дозорного, что перевязал не одну рану и встретился в битве не с одной хворью, глаз и чутьё намётаны на чужое страдание. С Сайно точно что-то не в порядке. Иначе бы он не оказался здесь в таком состоянии. Должно быть, искал Тигнари целенаправленно. И тогда уже сам Тигнари не может отказать и отвернуться, не смотря на все "но" и "против". И делает шаг на встречу. Убирает лук и раскрывает ладони, куда тут же, как кукла с перерезанными нитями, падает чужое тело в поисках спасительной опоры. Не смотря на массивные звериные лапы, Сайно сейчас едва держится на ногах. Он упирается в близкое плечо, и уши Тигнари, через треск электричества и вой бури, улавливают его разорванное дыхание, смешанное с непрекращающимся, клокочущим где-то в горле рычанием. Едва ли угрожающее. Скорее — болезненное и истощённое. — Тигнари... Я... Ты... Капли дождя звучат громче и твёрже голоса генерала Махаматры, который тратит все свои силы на несколько слов. И всё ещё не может связать их в предложения. Тигнари только кивает, пользуясь моментом, чтобы изучить состояние Сайно в близи, насколько это позволяли условия и слипающая глаза вода. Но погода — это едва ли настоящая проблема. Тигнари раздасадованно шипит, отшатываясь назад от ощущения проходящего через всё тело покалывания. Сайно, хоть он и пошатывается взад-вперёд, удаётся устоять на месте и не упасть лицом в грязь. Маленькие фиолетовые искры прыгают в пространстве между их телами, связывая двоих извивающимися острыми нитями. Это больно. Это покалывает шквалом иголок и отдаёт даже в костях. Хочется ударить себя по голове за такую беспечность и пренебрежение базисными знаниями элементальных реакций. Вода пропитала лесного стража до последнего сухого волоска на хвосте, а Сайно всё ещё покрыт активированной фиолетовой оболочкой, вырабатывающей электро. Знать последствия — это как сложить два плюс два. Тигнари раздражённо дергает ухом. Он хочет помочь, убедиться в чужом благополучии, и вполне готов выдержать ещё несколько таких ударов, ведь пока энергия не сконцентрирована на целенаправленной атаке, это не нанесёт ему серьёзных травм. Первые несколько раз. У всякой устойчивости есть предел. Как и у его собственного болевого порога. Но уже сам Сайно делает шаг назад, понурив голову и теперь выглядя, как провинившаяся собака. Наличие когтей, ушей и продолжительное стояние на четвереньках не помогают сделать это сравнение прозрачнее. — Я... Извини.... Прости... Не хотел... — каждое слово произносится с тяжестью, словно он пытается проглотить камень. — Не беспокойся. Всё в порядке, и здесь виновата только моя невнимательность, — успокаивает Тигнари, пытаясь стряхнуть с одежды последние фиолетовые искры. Как бы ему не хотелось удостовериться в минимальном благополучии Сайно, сейчас это будет бессмысленно. Для начала им хотя бы нужна крыша над головой. Для большей убедительности — твёрдая земля под ногами, не грозящая через несколько минут превратиться в бесконтрольную сель. — Ты ведь можешь идти? Нам не стоит оставаться здесь под самым центром бури. Оползни и моментальные разливы рек здесь не редкость, — криком, перебивающим шум воды и грозы, поясняет лесной страж, обеспокоенно оглядываясь. Природное ненастье не их единственный враг, многие хищники прекрасно продолжали охотиться и в таких условиях, чувствуя себя не хуже рыбы в воде. Сайно издаёт невнятный звук и столь же невнятно дёргает головой, стараясь выдавить очередную порцию слов. — Могу, но... Тяжело видеть... Шумно... Громко. — Тогда я поведу, — Тигнари с готовностью делает шаг вперёд, на что уже Сайно реагирует совершенно противоположно. — Нельзя прикасаться, — ворчит он. Головной убор в виде морды шакала словно ощетинивается, стрекоча жёлтыми искрами. За свою работу лесным стражем и просто жизнь Тигнари не раз приходилось иметь дело с напуганными детьми и паникующими взрослыми, поэтому он сохраняет спокойный, но уверенный тон. Двигается плавно, давая Сайно оценить его действия. — Мне всего-то нужно не прикасаться к твоим наэлектризованным когтям и зубам. По мне, это не так уж и сложно, — буднично комментирует Тигнари, словно возможный удар электричеством его вовсе не беспокоит. Тем временем он развязывает и снимая собственную белую плиссированную ткань, ранее обмотанную вокруг плеча и пояса. Она достаточной длины, чтобы обвязать её уже вокруг пояса Сайно, заменив собой крепкую веревку. Или поводок, в зависимости от ситуации. Всё это приходится делать аккуратно, избегая соприкосновения с частями тела и одежды Сайно, по которым продолжала течь разгорячённая элементальная энергия. Фиолетовые усики со стрекотом гремучей змеи заманчиво тянулись к рукам лесного стража, наравясь укусить. — Вот так, - привязав противоположный конец ткани уже к себе и убедившись в крепком узле, Тигнари довольно кивает. - Я буду вести, и если почувствую что-то неладное, сразу остановлюсь. Хорошо? — Я не могу... Избавится... Оно не уходит... Оно остаётся... — губы Сайно кривятся, и он начинает трясти головой. Впивается одной из массивных когтистых рук в звериную маску, царапая и скребя, выбивая ещё больше искр. Рычание усиливается. — Тише, тише. Ничего, это ничего — приговаривает Тигнари. Почти все руки Сайно покрыты фиолетовыми лентами, но есть небольшой свободный участок. Достаточный, чтобы схватить и мягко потянуть вниз. — Мы во всём разберёмся, как окажемся в тихом и безопасном месте. Я обещаю. Сайно клонит голову. Он дезориентирован и потерян, от полученных повреждений или чего-то ещё невидимого и скрытого от чужого внимания и беспокойства, едва способен говорить и полноценно управлять своим телом. Кажется, надави, подтолкни, — и развалится прямо здесь, на глазах. Но наконец-то в нём проявляется толика уверенности, и он кивает. — Хорошо. — Хорошо, — вторит его словам Тигнари. И для себя. И для него. Дорога для двоих предстояла неблизкая, и каждая потерянная секунда здесь только отдаляет безопасности. Тигнари делает глубокий вдох, собираясь с силами и скрепляя копящиеся эмоции глубоко под слоем профессионализма и сдержанности. Нужно сосредоточиться на составлении верного пути и возможных обходов, как бы его собственные мысли не возвращались обратно. К Сайно, что послушно плетётся следом, едва натягивая ткань между ними. Всё так же на четвереньках. Всё так же опираясь на электризованные звериные лапы и почти не поднимая голову. И это так неправильно. По многим аспектам.