Как (не) познакомиться с родственной душой

:) (ﾉ◕ヮ◕)ﾉ*:･ﾟ✧ ¯\_(ツ)_/¯ 。゜゜(´Ｏ`) ゜゜。

— Вэнь Кэсин! Нож чуть не выпал из рук, так внезапно голос раздался на кухне. Помещение, где редко отбывал наказание кто-то помимо него, наполнилось эхом. Вэнь Кэсин быстро взял себя в руки и даже не повернулся на зов, продолжая шинковать овощи рядом с шипящим на огне котелком. — Чего забыл здесь, старый хрыч? Ужин не готов. Обида не прошла, в горле все еще першило от недавних криков. Он всего лишь защитил этого старого идиота от покушавшихся на власть. Да, в последние годы в Долине это было редкостью, но вот в детстве Вэнь Кэсина — скорее обычным делом по три раза на неделе. Ну и что, что он переломал им шеи. Ну и что! А его на целую луну на кухню… По полу зазвучали шаги, которые Хозяин Долины легко мог скрыть. Вэнь Кэсин не стал оборачиваться, не желая показывать свое обиженное лицо. — Ты… Любопытная осечка, словно Хозяин слов не нашел, привлекла внимание Вэнь Кэсина, он тут же забыл, что собирался сердиться до конца своего наказания и пересаливать суп. Шустро побросав всё в котелок, он вытер руки о тряпку и наигранно сердито развернулся к своему наставнику. Вэнь Кэсин выжидательно вздернул бровь. Он убил сорок участников заговора. Сорок матерых призраков, плетущих интриги не первый год. Его способности заслуживали восхищения, а не кастрюль и темницы из сушеных корений, да мешков муки! — Полагаю, ты так ничего и не понял, — прикладывая к виску пальцы, словно при головной боли, сказал Хозяин Долины. — Что я должен был понять? — Вэнь Кэсин сложил руки в замок и надул губы. Он знал — Хозяин Долины талдычил ему это последние шесть лет, которые правил Долиной — про второй шанс. Он вечно посреди тренировок останавливал Вэнь Кэсина и говорил ему, что он не обязан так драться, что может попытаться выработать собственный стиль и ему не обязательно быть таким жестоким и смертоносным. Наверняка и сейчас Вэнь Кэсин драил котлы да ощипывал куриц просто потому, что кто-то совсем неумный сердился из-за способа, которым Вэнь Кэсин всех убил. Да кто его знал, он же прямо не говорил. Хозяин Долины тяжело выдохнул, оправил свои белые одежды, прокашлялся: — Хотя ты и идиот, но мой единственный ученик. Пора оправдывать это звание. Вэнь Кэсин мгновенно оживился и сбросил с себя всё недовольство. — Что это значит? — Долину призраков впервые пригласили на большой праздник. Я давно пытаюсь наладить отношения с Цзянху. Не посрами… Внутри Вэнь Кэсина мгновенно всколыхнулось любопытство. Следом — гнев. Оба чувства затмила радость. Вэнь Кэсин не любил Цзянху. Да что там — после того, что случилось с его родителями, он с детства лелеял план мести населяющим его напыщенным снобам. И все же, проводя дни в компании кастрюль, заговорщиков, да придирок наставника, невольно начинаешь мечтать выбраться куда-то, где есть зеленая трава и яркое солнце. Должно быть, довольное предвкушение отразилось на лице Вэнь Кэсина — правый уголок губ Хозяина Долины поплыл вверх. Вэнь Кэсин поспешно склонил голову, пряча лицо под прядями волос, но было уже поздно. — Можешь оставить готовку девушкам из Департамента Неверных и пойти собираться. Только не вздумай брать в дорогу все свои ханьфу разом. Скорее всего, ему это почудилось, но в голос Хозяина Долины прокралась внезапная мягкость. Вэнь Кэсин медленно поднялся на ноги, степенно прошагал через кухню, попрощался с Хозяином Долины вежливым поклоном. Тяжелая дверь за его спиной закрылась почти бесшумно. Лишь тогда Вэнь Кэсин позволил довольной улыбке расцвести на своем лице, в полной мере наслаждаясь бурлящим внутри восторгом. Впереди его ждало путешествие в Цзянху! Место, полное коварных интриганов, бестолковых героев, бессмысленных ссор. А ещё вкусной еды, которую даже не он сам будет готовить, и развлечений, и новых знакомых… *** Если едой путешествие ещё хоть как-то радовало, то с развлечениями и знакомствами вышла промашка. Как бы Вэнь Кэсин ни старался, какие бы уловки ни придумывал, наставник не отпускал его от себя ни на шаг. Он и в Долине бдил, чтобы к Вэнь Кэсину не приближались незнакомые, непроверенные еще призраки, и сам он за ворота без присмотра не совался, а уж в Цзянху и вовсе не спускал с него глаз. Так что вместо нафантазированных походов по театрам и питейным заведениям, полным изящных господ, Вэнь Кэсина и в Цзянху ждали набившие оскомину утренние пробежки, старые трактаты да спарринги. Вот и сегодня, видимо, решив, что одного занудного учителя воспитаннику недостаточно, Хозяин Долины потащил его на поклон к Цинь Хуайчжану. Вэнь Кэсин и рад бы был пообщаться с другим несчастным, пережившим науку старой черепахи, но в данном случае опасался, что беседа выйдет не из приятных. Из гуляющих по Цзянху слухов да со слов Хозяина выходило, что Цинь Хуайчжан и сам превратился в наставника и главу собственной школы. Да, такой вряд ли оценит жалобы Вэнь Кэсина на задолбавшую муштру… Идеи, как обычно, сменяли одна другую. В суматохе готовящегося празднества, к которому приурочили свои визиты многие школы, можно было бы и… Вэнь Кэсина озарила мысль. Затеряться! Ну конечно, он лишь ученик, ему предписано просто не позорить, а покрасоваться старый хрен мог и сам. Все равно вокруг все шептались о бессмертном Хозяине Долины, все смотрели на него, а Вэнь Кэсина, которому в первый же день на голову водрузили шляпу с вуалью, никто и не замечал. Да что там, он в своем красном ханьфу прекрасно смешивался с одеждами Департамента Неверных, которым Хозяин также запретил показывать лица. И это Вэнь Кэсин хотя бы понимал. Все эти девушки были преступницами, в самом лучшем случае — весенними девами в бегах. Скрыть их лицо, чтобы никто не узнал, было хорошим решением. Но ему-то зачем… И вот появилась прекрасная причина для самого себя. Его никто не узнает! — Гу Сян! — позвал он свою самую верную на свете младшую сестричку, но она не откликнулась. Стояла на балконе их шикарного номера на постоялом дворе и смотрела на яркие улицы. Ей и этого хватало для счастья. Вэнь Кэсин нырнул за ширму и наспех начал раздеваться. Скинув все до пепельно-белых нижних одежд, он аккуратно вынул из волос шпильку. Подумал немного, но не смог с ней расстаться. Запихнув её очень аккуратно за пояс со стороны спины, согнувшись в разные стороны и убедившись, что ей ничего не грозит, Вэнь Кэсин выбрал самый бедный из имеющихся у него нарядов. Тот, в котором его заставляли тренироваться, таскать тяжести и обходить периметр долины, сокрывшись даже от своих. Темно-серое ханьфу, простое, тертое и местами весьма изорванное все равно ему шло. Оставшись довольным своим отражением, он снова позвал: — А-Сян! В этот раз девочка его услышала и тут же подбежала. — Братик? — Скажешь трухлявому пню, что я съел слишком много орехов, заблевал пол-улицы, принял лекарство, — Вэнь Кэсин прицепил к поясу кошель, но не стал в него ничего класть. — Ты поняла про лекарство? Обязательно скажи. — Да-да, — Гу Сян активно закивала. — Ну и лежу. Сплю! Мне плохо будет до утра. И в кровать что-то пихни моего размера. Гу Сян снова закивала головой и хитро разулыбалась. Ей очень нравилось быть самой надежной опорой. А для Вэнь Кэсина она и была такой. Он провёл рукой по её голове, подмигнул, а через какую-то мяо его уже и след простыл. День клонился к вечеру, но Вэнь Кэсину этого хватало, он всегда умел довольствоваться тем, что было. Проскользнув через длинный коридор и укутанную в клубах пара и пряных ароматах кухню, Вэнь Кэсин оказался на маленьком балкончике. Он забрался на перила, уцепился за козырек крыши, подтянулся. Нагретая за день черепица мягко прошуршала под его подошвами. Не успели вспугнутые голуби вернуться на насиженные места, а Вэнь Кэсин уже приземлился на мостовую с противоположной от гостиницы стороны улицы. Он глубоко вдохнул, позволяя насыщенному разнообразными, пусть и не всегда приятными запахами воздуху наполнить грудь. Столько лет запертый в Долине, он, наконец, хоть на вечер был полностью свободен. У Вэнь Кэсина не было четких планов. Может быть, прогуляться по рынку, может быть, поглазеть на красавиц и красавцев через окно весеннего дома, может быть, украсть где-то кувшин вина и просто напиться. Он как раз раздумывал над последней идеей, присматриваясь к лоткам торговцев в поисках самого уязвимого, когда его слуха коснулся мужской голос, до противного манерно тянущий гласные в словах. — Вы видели эту делегацию из Долины призраков? До чего же комичное зрелище! Безвкусные алые тряпки, потрепанный старый Хозяин! Он окружен бывшими проститутками. Интересно, он каждую из них трахает? Это предположение вызвало взрыв ехидного хохота. Желая найти его источник, Вэнь Кэсин осмотрелся вокруг. Виновников он заметил сразу же. Богатые одежды, аккуратные прически, холеные лица, по которым так и хотелось вмазать. Сразу видно — молодые герои. Самый высокий и самый на вид мерзкий парень жестом оборвал смех товарищей и прижал к губам палец, то ли призывая к тишине, то ли обещая сообщить что-то тайное. — Хотя, я слышал, старого Хозяина не интересуют весенние девы, — проговорил он нисколько не понизив голос. — Ходят слухи, что он предпочитает мальчиков. Отбирает помоложе да покраше и в постель свою тащ… Дальнейшие слова утонули в громком, удивленном бульканье — в грудь молодого героя, прямо в центр сплетения меридианов, угодил прицельно брошенный грецкий орешек. Друзья удивленно уставились на оседающего на землю товарища, хотя могли бы принять оборонительные позиции или оценить окружающую обстановку. Конечно же, Вэнь Кэсин этим воспользовался. Он нырнул в гущу спешащих по своим вечерним делам людей и скрытно подошел к героям поближе. Один из них получил орешком прямо в ухо. Второй даже не попытался отразить короткий удар ребром ладони в шею. Не прошло и двадцати вдохов, как трое из десяти молодых героев оказались повержены. И всё же, даже самые бестолковые и глупые молодые герои Цзянху в таком количестве представляли собой проблему — вполне тренированные, опомнившись, они давали достаточный отпор. Достаточный, чтобы все инстинкты Вэнь Кэсина вопили — бей насмерть. Но насмерть было нельзя. Пришедшие в себя от первого шока герои быстро рассредоточились с места нападения. Двое ушли налево и сразу достали мечи, еще один по-глупому кинулся на Вэнь Кэсина и получил удар в грудь без вложенной в него ци. Только это спасло идиота от неминуемой смерти. Впрочем, Вэнь Кэсин все равно сломал ему шесть ребер. А еще четверо воспользовались этим и нырнули ему за спину. Отточенные ученические удары руками и ногами было легко отразить. Двое с мечами замахнулись так, чтобы дополнять друг друга, и, уходя от одного меча, Вэнь Кэсин обязательно напоролся бы на второй. Легчайший выбор: он просто оттолкнулся от земли и взмыл в воздух, делая сальто, отталкиваясь еще сильней кончиками пальцев от голов бестолковых героев. Через вздох он приземлился одному из них на плечи и с силой толкнул вперед, вырубая его о стенку таверны. А планировал им вырубить другого героя. Но остались только те, что поумнее. Вэнь Кэсин встал в более устойчивую позу и как раз просчитывал, как нанести удар, когда и остававшиеся на ногах герои повытаскивали свои мечи. Он закатил глаза. Вот идиоты, как будто их это могло спасти! Так было только опаснее, ведь этими лезвиями он мог случайно кого-то убить. Старая черепаха ему же всю плешь тогда проест. Судорожно оглядываясь по сторонам и отступая от надвигающихся на него героев, Вэнь Кэсин не заметил, что на очистившемся от случайных прохожих пространстве прибавилось действующих фигур. — Вам не кажется бесчестным нападать с мечами на безоружного крестьянина? — красивый ровный голос неожиданно раздался за спиной, вынуждая немедленно обернуться. * Чжоу Цзышу считал это бесполезной тратой времени. Многие главы школ решили использовать день рождения младшего сына одного из глав Пятиозерья в качестве повода для выезда в люди. Но их-то школе зачем это нужно было? Учитель был совсем не таким человеком, чтобы хитрить и плести интриги, и единственное, о чем он оповестил, так это о желании познакомить своих учеников с жизнью Цзянху. Все шиди от одного известия забросили половину тренировок, а вместо чтения болтали о своих грандиозных планах. Большая часть из которых витала вокруг нарядных девиц из Цзянху и мечтаний познакомиться с какой-нибудь прекрасной ученицей. Как будто в их школе не было учениц! Целых пять дочерей известных семей обучались в Поместье Четырех сезонов, и Чжоу Цзышу просто не понимал, зачем в Цзянху искать то, что можно было найти, не выходя из поместья. И не прерывая тренировок. А ведь у него только начало получаться сливать поступь с броском тени. Но вместо оттачивания движений он должен был собираться сам и собирать десятерых своих бестолковых шиди, которые только и думали, как погулять по рынку. Погулять по рынку, изгваздать ханьфу соком и сиропом с танхулу, растрепать строгую прическу в попытке подобрать самый подходящий гуань или шпильку. За день, проведенный в попытках призвать шиди к порядку, Чжоу Цзышу так измотался, как не изматывался после многих часов тренировок. Хотя возможно, он именно поэтому и чувствовал себя таким разбитым — тело, привыкшее проводить послеобеденное время в спаррингах, требовало привычной нагрузки. Чжоу Цзышу страдальчески вздохнул. Ему было бесконечно жаль потерянного на бестолковую поездку времени. И все же, желания и сожаления Чжоу Цзышу — это одно, а обязанности старшего ученика — совсем другое. Как бы ему ни хотелось сейчас оказаться на родном песке тренировочного поля, долг перед наставником и школой требовал иного. Кое-как собрав шиди в главном зале арендованной учителем гостиницы, Чжоу Цзышу критически всех осмотрел. Проверил и чистоту ханьфу, и идеальность причесок, и даже ухоженность ногтей. Осмотр девяти младших соучеников оставил его удовлетворенным, но вот десятый... — Где Цзю Мин? — Чжоу Цзышу, пересчитав на всякий случай шиди по второму, а заодно и третьему кругу, обернулся к Цинь Цзюсяо. Тот развел руками. — Где Цзю Мин? — так и не дождавшись от первого шиди ответа, Чжоу Цзышу обернулся к остальным. — Кажется, он говорил, что пойдет за пирожками... — Опасливо сообщил Лин Си, считавшийся пропавшему Цзю Мину хорошим старшим другом. — За пирожками? — переспросил Чжоу Цзышу грозно. Шиди, как один, слаженно кивнули. Чжоу Цзышу еле удержался от того, чтобы закатить глаза. Снова идти на шумный и людный рынок откровенно не хотелось. — Лин Си! — решил он наконец. — Отправишься вместе с братьями и учителем на встречу с его старым наставником. Мы с Цзю Мином и Цинь Цзюсяо подойдем позже. Лин Си послушно кивнул, раздуваясь от гордости. Не часто второму шиди выпадала честь представлять где-то Усадьбу Четырех сезонов. Понадеявшись, что осознание собственной важности смотивирует Лин Си отнестись к вверенной ему задаче с должным рвением и не променять визит к наставнику учителя на засахаренные фрукты на палочке, паровые пирожки или катание на качелях, Чжоу Цзышу поспешил на рынок. Цзю Мин отыскался достаточно быстро. Самостоятельный ребенок чинно восседал за столиком на втором этаже открытого ресторана, уплетал пирожки и смотрел на площадь. — Доедай и пошли, — приказал ему Чжоу Цзышу, подзывая разносчика, чтобы расплатиться. Цзю Мин рассеянно кивнул, не отрывая взгляда от рыночной площади. Зрелище настолько его поглотило, что он едва не забывал пережевывать откусываемые от пирожка куски. — Шисюн, — пробормотал Цзю Мин с набитым ртом, — шисюн, смотри, там какой-то нищий крестьянин дерется с адептами Школы Нежного ветра. Чжоу Цзышу, скорее из привычки следить за младшими братьями, чем из реального интереса, обернулся в указанном направлении. Его взгляд уперся в настоящую уличную свару. Действие разворачивалось стремительно и красиво. Когда крестьянин сложным движением взмыл в воздух, у Чжоу Цзышу всё замерло внутри. Ладные движения казались значительно опасней той видимой мягкости, с которой подавались. — Цзюсяо, отведи Цзю Мина… — прямо на их глазах крестьянина окружали. Он вел бой так, словно это не было проблемой, но Чжоу Цзышу видел, что его через пару ударов точно возьмут в кольцо. — Я вас догоню, — совершенно забывшись, переключившись полностью в свои мысли, бросил Чжоу Цзышу. Он не мог отвести взгляда от разворачивающегося настоящего боя. В толпе зевак то тут, то там звучали шепотки с призывами позвать кого-нибудь, и на его шиди это подействовало наилучшим образом. Глянув вслед спешащим прочь Цзю Мину и Цинь Цзюсяо, он, наконец, смог позволить себе сделать то, что не хотел бы демонстрировать при них. Крестьянин только успел увернуться от коварного выпада, как его начали оттеснять к стене. Там он окажется в безвыходном положении и, если этим подлецам хватит бессовестности, то его зарубят. Или нет? Ци быстрее заструилась по телу, и Чжоу Цзышу позволил себе маленькую вольность — вступил не в свою драку. В драку, в которой он даже не знал зачинщика, но которая точно велась не слишком-то честно. Численным преимуществом и с оружием против человека, вытворяющего совершенно невероятные вещи пустыми руками. — Вам не кажется бесчестным нападать с мечами на безоружного крестьянина? — сказал Чжоу Цзышу, подходя с единственно выгодной для защиты стороны. И подставился специально, смутно желая испытать приемы этого незнакомца на себе. Ощутить силу ударов, со стороны только предполагаемую. Убедиться, что неровный стиль, словно сотканный из тысяч других, именно такой смертоносный, каким показался. Крестьянин на его появление среагировал непонятно. Чжоу Цзышу подошел по-настоящему скрытно. Равно как и его противники — они его не знали, потому подняли оружие все и без какой-либо попытки тайно сговориться, обнаружив нового противника. В их взглядах читалась моментально вскинувшая голову тревога, а вот во взгляде крестьянина лишь облегчение и совершенно нечитаемое… веселье? Что это? Он радовался своему спасению, но не спешил благодарить, а скорее оценивающе рассматривал? — Господин, не извольте пачкать ваших одежд. Лучше посмотрите, как я разделаюсь с этими недогероями! — Как ты смеешь! — А смею! Я простой человек и явился сегодня в этот город, чтобы восхищаться благородством и радоваться вкусной еде, но встретил сброд, жующий отбросы! Чжоу Цзышу обомлел от резкости слов, от наглости, с которой их произносили. И смело предположил, что встал на защиту зачинщика драки и это было очень… неловко. Он не успел решить, что ему делать, как его спасли необдуманные действия учеников Школы Нежного ветра. Они напали. Напали, не спрашивая и не разбираясь, ведомые одной лишь яростью. Им было все равно, атаковать одного лишь крестьянина или заодно и пришедшего ему на подмогу адепта другой школы. Они хотели отомстить. Чжоу Цзышу увернулся от удара одним мечом, поднырнул под другим, сделал ближайшему адепту хитрую подсечку и отступил. Его спина впечаталась в чужую спину. Собственная Ци на мгновение схлестнулась с чужой... Схлестнулась и приняла ее близость. Мягко и легко, будто та была чем-то родственным. Крестьянин одарил его через плечо лукавой улыбкой, кивая на адептов: — Хочешь взять на себя половину? Чжоу Цзышу лишь нетерпеливо дернул подбородком: молодые герои теснили их к стене, не оставляя времени на разговоры. Крестьянин отражал сыпавшиеся на него удары, отбивал неслаженные атаки, и ему было явно не до того, что ему не ответили. Чжоу Цзышу на мгновение задумался, не стоит ли ему вынуть оружие, но сразу же отказался от этой идеи. Гибкий меч в поясных ножнах слишком плотно ассоциировался в Цзянху со Школой Четырех сезонов. Если с голубой формой еще можно было обознаться, то с мечом так не вышло бы. Подставлять учителя еще больше своим участием в уличной драке на стороне ее зачинщика не хотелось. Чжоу Цзышу ударил ближайшего адепта в точку на локте, заставляя его руку повиснуть плетью, а меч — бухнуться на мостовую. Адепт гневно взвыл и попытался достать Чжоу Цзышу левой. Чжоу Цзышу отклонился назад, чувствуя, как крестьянин синхронно с его движением нагибается. В каком-то чи от виска Чжоу Цзышу воздух разрезало лезвие. Его перехватила пара длинных пальцев. Перехватила, вывернула, дернула на себя. Атаковавший адепт непроизвольно сделал шаг вперед, чтобы сразу же встретиться с кулаком Чжоу Цзышу, впечатавшимся ему прямо в живот. Крестьянин одобрительно кивнул и протянул Чжоу Цзышу ладонь. Он, не задумываясь, принял ее. Даже толком не понимая, что тот собирается сделать, Чжоу Цзышу одними лишь инстинктами тела доверял ему. Крестьянин развернул их лицом друг к другу и мощным, но при этом мягким движением отправил в полет. Ци Чжоу Цзышу всколыхнулась, вырываясь из-под его поднявшихся над землей ног. Она столкнулась с Ци крестьянина, переплелась с ней и развернула их в воздухе, одновременно ударяя по адептам Школы Нежного ветра. Чжоу Цзышу инстинктивно крепче сжал ладонь крестьянина. С отстраненным удивлением он понял, что ему нравится ощущать эту ладонь в своей. Нравится чувствовать уверенную, так хорошо сочетающуюся с его собственной, силу рядом. Еще не оправившиеся от оглушающего удара Ци адепты, кажется, начали терять энтузиазм. Их движения замедлились, они чаще стали пропускать удары и совершать ошибки. Менее чем через двадцать вдохов все враги были повержены. Чжоу Цзышу обвел взглядом тела, стонущие под ногами, толпу, все громче шумящую, и принял единственное кажущееся верным решение. Он схватил крестьянина за руку — к удовлетворению Чжоу Цзышу тот не сопротивлялся — и рванул с места. А каково было бы, сопротивляйся он? У Цзышу все меридианы задрожали любопытством. Он знал многих учителей, не слишком превосходящих его в силе, но все они ограничивались своими стилями и даже не развивали их. А этот крестьянин дрался так, словно подсмотрел за сотней воинов. Чжоу Цзышу мельком оглянулся и выпустил руку, чтобы им было удобно передвигаться. Он сам себя не ограничивал, разве что не использовал цингун. Мчался между домами, сворачивая любыми темными переулками, иногда оглядывался. Но крестьянин ничуть не отставал, кормя любопытство Чжоу Цзышу. Они остановились, когда за плечами остались город, мелкая речушка и небольшой перелесок. Бежали так, словно их гнали. Хотя именно Чжоу Цзышу было бы просто неприятно признаваться учителю, что сунул нос не в свое дело, да еще и оказался на стороне зачинщика. А вот как это было для крестьянина? Конечно, никто из учеников школы боевых искусств никогда бы не сказал в открытую, что его уложил на лопатки почти безоружный мальчишка. Но что было бы ему за подобное нападение? Что-то подсказывало, что розгами в таких случаях дело не кончалось. Пробежавшись еще раз взглядом по бедной одежде и задержавшись на полностью распущенных волосах, Чжоу Цзышу окончательно убедился, что его новый знакомый точно не принадлежал ни к одной из школ. Течение его мыслей прервал явно заскучавший и уже успевший оглядеться крестьянин: — Ты так бежал, словно тебя призраки гнали! О, мой спаситель, неужели ты подумал, что кто-то из тех невежд посмеет признаться, кем были сражены? — А ты хотел бы проверить? — А если бы и хотел? — крестьянин наклонил голову; его волосы рассыпались по расслабленным плечам, руки были опущены, и впечатления безоружного он теперь совсем не производил. — Тогда ты не в своем уме. Он широко улыбнулся и рассмеялся: — Меня зовут Вэнь Кэсин, о мой прекрасный и предусмотрительный спаситель! Могу я узнать твоё имя? И чего смешного? Чжоу Цзышу нахмурился. Своего имени называть… не стоило. Что было плохого в том, чтобы думать наперед? Решив, что маленькая ложь никому не повредит, он ответил: — Чжоу Сюй. — Чжоу Сюй? — Вэнь Кэсин произнес его имя, словно пробуя. — Ты спас мне жизнь, значит, роднее всех родных. Могу я называть тебя а-Сюй? Вэнь Кэсин стоял слишком статно для крестьянина, заложив руку за спину, нимало не стесняясь своих обносков или распущенных волос, и дрался с невероятной силой. Чжоу Цзышу было… любопытно. — Зови, как тебе угодно. — А ты можешь звать меня Син-эр. Почту за честь считать своего благородного спасителя старшим братом. Чжоу Цзышу всмотрелся в лицо Вэнь Кэсина: если тот и казался моложе него самого, то совсем не намного. Впрочем, Чжоу Цзышу был не против поддержать правила предложенной игры. — И где ты научился так драться, Син-эр? — О, то там, то здесь, — Вэнь Кэсин беззаботно отмахнулся, — мой отец слыл благодетельным человеком. У него было множество друзей. Каждый из них чему-то меня обучил. Да уж, действительно, каждый. Что-то в последних словах Вэнь Кэсина показалось Чжоу Цзышу странным. Какой-то легчайший оттенок негодования, который нельзя было различить на слух, а лишь почувствовать, как взмах крыльев бабочки у лица. — А твой отец, он... — Давно умер, — Вэнь Кэсин пресек тему чуть более резко, чем было принято в обществе героев, но вполне вежливо для крестьянина, — не будем об этом. А-Сюй позволит мне поблагодарить его за мое чудесное спасение и угостить вином? Чжоу Цзышу задумался. По всем правилам он должен был прервать это внезапное знакомство, вернуться в город и пойти к учителю, но... Вэнь Кэсин интриговал и буквально притягивал его внимание. Да и встреча с наставником учителя почти наверняка будет не вечером обмена боевым опытом, а просто ужином. Поесть Чжоу Цзышу был способен и без официального приглашения, а вот шанс подраться спина к спине (а может, и лицом к лицу) с новым таким интересным противником мог больше и не представиться. — Буду рад. — Чжоу Цзышу почти не удивился, как легко ему далась сделка с собственной совестью. А ведь он еще ни разу до этого даже не пытался ослушаться учителя. — Обратно в город? — Главное, не на ту же базарную площадь! Уверен, наши поверженные противники уже успели зализать раны и побежали жаловаться наставникам. Мы вернемся — а там, как ты и опасался, уже вся школа с мечами наголо… Новый рынок, на который Чжоу Цзышу пришел в компании своего нового знакомого, оказался ночным. От лотка к лотку тянулись гирлянды маленьких фонариков с зажженными внутри свечами, казавшимися тем ярче, чем скорее догорали последние лучи заката. Чжоу Цзышу впервые оказался на ночном рынке и был удивлен стихийностью, с которой тесное пространство небольшой улочки на окраине заполнилось продавцами и покупателями. Вэнь Кэсин же, казалось, чувствовал себя тут не менее уверенно, чем в драке. Он подходил к каждому торговцу, со знанием дела пробовал каждое вино, спорил по поводу цен на закуски. Но ничего не покупал. Чжоу Цзышу с опозданием понял, что у крестьянина может оказаться не так уж много денег, чтобы угощать вином благородного господина, и что, предложив ему это, он мог уже множество раз пожалеть и смутиться. — Ты считаешь это вино подходящим? — Чжоу Цзышу нагнал Вэнь Кэсина у лотка, где тот придирчиво по второму кругу отпивал из каждого кувшина, делая вид, что не может выбрать, в каком из них вино лучше. — Неплохое, но я не могу понять, какое из этих двух нравится мне больше. — Мы возьмем оба. И я заплачу! — Отлично, а-Сюй! Я как раз собирался просить тебя об этом! — Вэнь Кэсин довольно улыбнулся. Да, кажется, зря Чжоу Цзышу решил, будто тот умеет смущаться… С рынка они ушли с полными руками еды и вина. Вэнь Кэсин велеречиво изъяснялся с торговцами, те неохотно, но сбрасывали цену для странной пары покупателей, и вся атмосфера расслабляла. Чжоу Цзышу ни единого мига не сожалел, что ослушался учителя, и все больше проникался любопытством. Он сам предлагал платить только в начале, а позже лишь усмехался протянутой руке и вкладывал в нее монеты. Хотелось не только пробовать сладости, но и больше узнать о приемах, которые использовал Вэнь Кэсин. О том, как он добился такой открытой прямоты от кажущихся подлыми подсечек. Как наполнил силой обычные скользкие трюки. И это Чжоу Цзышу и половины его приемов не видел! Конечно, он не посмеет пересечь ту черту, что в расспросах уже провел Вэнь Кэсин. Но тот охотно говорил: стоило Чжоу Цзышу ненадолго замолчать, как он начинал фонтанировать самой разнообразной чушью. Особенно возмутительные глупости он нес, когда восхищался движениями Чжоу Цзышу. От этих слов алели уши. Когда они устроились на пустынной поляне, освещаемой лишь полной луной, и кровь разогрели первые глотки вина, оказалось очень легко сказать: — Твои способности ничуть не уступают моим. — Что? — Вэнь Кэсин оторвался от горлышка, на его губах осталась поблескивающая капля, щеки цвели хорошей выпивкой. В ничуть не помутневших глазах легко читалось желание убедиться в словах Цзышу. Гордость от внезапной похвалы. — Я… — Чжоу Цзышу замялся и встал, чтобы выглядеть серьезней. — Нападай, сам поймешь. Вэнь Кэсин тоже поднялся, изящным движением откинул за спину волосы и напал без единого предупреждения. Их руки сталкивались, а взгляды не сходили друг с друга. Чжоу Цзышу сам напирал и уходил с помощью скользящих шагов от кажущихся легкими ударов. От встречной силы пели мышцы, напрягаясь изо всех сил, а губы Вэнь Кэсина, слегка окрашенные съеденными ягодами, заставляли это напряжение расходиться по всему телу. Чжоу Цзышу ни на миг не поддавался и чувствовал, что и с ним дерутся на пределе сил. Их техники, будучи совершенно разными, идеально подходили друг другу, и этот танец мог бы длиться вечно. Чжоу Цзышу улыбнулся и позволил себе то, что сам недавно придумал. Бесполезный прием, но действенный, если припомнить тренировки с учителем. Такого в бою обычно не ждали. Он поднырнул под рукой Вэнь Кэсина, стремительным движением ушел ему за спину и, не применяя никакой ци, пальцами пробежался по его ребрам, как по изысканной флейте. Впрочем, вырвавшийся звук его не разочаровал. Вэнь Кэсин взвизгнул, резко развернулся и закрылся руками, как девица, а сам Чжоу Цзышу не смог не рассмеяться в ответ, отгораживаясь от незамедлительно последовавших пустых шлепков открытой ладонью по лбу. — А-Сюй! Да ты совсем не благородный господин! Чжоу Цзышу продолжал смеяться. Раз уж их бой закончился, он сел обратно к открытому вину и вкуснейшим закускам. — Убедился? Без подлых трюков мы равны, хотя я и обучаюсь боевым искусствам с детства в Усадьбе Четырех сезонов. Чжоу Цзышу сквозь пьяный восторг вдруг понял, что совсем не хочет видеть такой огромной пропасти между ним и Вэнь Кэсином. Ложь сама легла на язык: — И я действительно не благородный господин, а восьмой шиди поместья. Вэнь Кэсин, еще прикрывающийся и очаровательно надувший губы, сел напротив. — Мне всегда было интересно, каково это — обучаться в такой усадьбе. Должно быть, весело. Игры с друзьями, совместные шалости. Чжоу Цзышу задумался. Друзей в школе у него было множество, но вот шалости… Скорее уже совместные тренировки, зубрежка трактатов да переписывание строчек в наказание, причем под его, Чжоу Цзышу, руководством. Да, этим точно не покорить воображение Вэнь Кэсина. Почему-то Чжоу Цзышу не хотел представать перед новым знакомым помешанным на учебе занудой. Не после того, как ввязался ради него в уличную драку и сбежал из-под возложенных на его плечи обязанностей. Впрочем, на роль зануды у него был другой, отличный кандидат. — Шалости в Усадьбе Четырех сезонов не в почете. Первый шисюн Чжоу Цзышу строго за этим бдит. Запрещает нам игры, гоняет по тренировочному полю с утра до ночи, запирает в библиотеке. — Оу, — потянул Вэнь Кэсин разочарованно, — понятно... — Ну, на самом деле, нарушать правила нам это не мешает. Например, сегодня я должен был отправиться на скучный ужин с наставником моего учителя, а пошел гулять с тобой. Вэнь Кэсин бросил на Чжоу Цзышу взгляд из-под ресниц. Он будто оценивал, действительно ли тот такой бунтарь, каким хочет казаться, а может быть, думал о чем-то еще... За совместными беседами, шутками, да вином время летело незаметно. Не успел Чжоу Цзышу оглянуться, как алое небо над головой сначала окрасилось в черный, а затем снова порозовело. Где-то за городом прокричал петух, на опустевшие за ночь дороги к городу высыпали первые прохожие. Вэнь Кэсин тоскливо вздохнул: — Был рад познакомиться с прекрасным а-Сюем, но сейчас вынужден его покинуть. Этого небогатого господина ждут утренние дела и тяжелая работа. Чжоу Цзышу мог лишь смутиться. Его слишком увлекло такое приятное общение: он успел позабыть и о собственных обязанностях старшего ученика Усадьбы Четырех сезонов, и о том, что у Вэнь Кэсина в его непростой крестьянской жизни могут быть свои заботы. Он неохотно поднялся на ноги и отвесил новому другу вежливый поклон: — Надеюсь, благосклонная судьба еще сведет нас вместе. *** Вэнь Кэсин проскользнул в гостиницу задолго до того, как начали просыпаться первые постояльцы. Он прошмыгнул через кухню, умыкнув из-под носа повара исходящий паром пирожок, тихонько прокрался по коридору, отворил дверь в свою комнату. Его сердце пело, на душе было легко и радостно. Больше всего на свете хотелось сейчас упасть в пахнущую утренней свежестью постель и… просто помечтать, вспоминая ночь, проведенную в компании прекрасного Чжоу Сюя. Он забросил в рот последний кусочек пирожка, потянул с плеч ханьфу, да так и замер, пригвожденный к полу саркастическим голосом: — Ну что, бестолковый врун, нагулялся? Вэнь Кэсин обернулся на звук. В углу комнаты, сверкая в утреннем полумраке ослепительным белым ханьфу, восседал в кресле его учитель. В его руке был пирожок, близнец которого отдыхал в животе Вэнь Кэсина, губы оказались раздраженно поджаты, а брови нахмурены. Сердце Вэнь Кэсина упало. Вид учителя не предвещал ничего хорошего. — Я выходил на утреннюю… — Всё равно попробуешь обмануть? Ты ещё глупее, чем обычно кажешься? Такой злости в голосе Хозяина Долины Вэнь Кэсин не слышал, даже когда его обнаруживали над трупами призраков. Сейчас Вэнь Кэсина пилили морозящим до костей взглядом и ждали. Но чего? Вэнь Кэсин уже попробовал отовраться и с первой попытки понял, что не в этот раз. Ему не поверят, и вида, что поверили, не сделают. А правду… правдой иррационально не хотелось делиться. Вэнь Кэсин оставил одежду в покое, вздернул подбородок повыше. Сегодняшняя ночь была всего лишь глотком свободы, не более. Он дрался, пил вино, ел вкусную еду и встретил удивительно приятного сверстника. На него сегодня смотрели без страха или отвращения. Да и подставлять нового знакомого не хотелось. С Хозяина Долины сталось бы пойти лично смотреть на него. — Чего молчишь, паршивец? — Тебе не понравились мои слова, так почему я должен выдумывать новые? Хозяин Долины медленно поднялся и пошел к нему, каждым шагом заставляя едва не вздрагивать. Вэнь Кэсин лишь сильнее распрямил спину и устремил взгляд в пространство, стараясь не смотреть в глаза. Хотя он и был выше, но, испытывая настоящий гнев Хозяина на своей шкуре, чувствовал, что над ним довлеют. — Ты хоть понимаешь, где мы? Для чего я привез сюда Ло Фумэн, для чего собрал сомн неверных девиц? — Хозяин остановился не напротив, а плечом к плечу, но смотрел в другую сторону и говорил тихо. — Я идиот по-твоему? Кто меня узнает? Я из Долины призраков до тебя не выходил ни разу, да и ты меня прогулками не баловал. Вэнь Кэсин не двигался, но говорил громко, со злостью. Хозяин вторил ему более вкрадчивым, но не менее злым голосом: — А если узнают? — Так и хорошо! Всё придёт в движение и, может, прояснится! — Хочешь быть наживкой? — Хозяин понизил голос еще сильнее, чтобы его расслышать, приходилось прилагать немалые усилия. — Да хоть бы и наживкой! Ты же мне ничего не позволяешь, наш план рассчитан на то, что я буду заперт при этом в Долине. Они почти шептались, и резкое повышение тона резануло Вэнь Кэсина по ушам: — Глупец! Тянет быть наживкой, тянет погубить себя? Не слушаешь голоса разума, так я дам тебе вторую голову, которая, в отличие от твоей, работает без перебоев! Вэнь Кэсин, не позволивший себе за все это время ни движения, моргнул. Раз, другой. Он совсем не понимал, к чему клонил Хозяин, но собственные догадки не радовали. К нему собирались приставить стражу? — На вчерашней встрече, которую ты пропустил, мы с главой Поместья Четырех сезонов решили налаживать отношения Долины призраков и Цзянху, начиная с наших школ, — тон Хозяина утратил всякие человеческие интонации, и от этого Вэнь Кэсина пробрало. — У меня есть ученик, которому не хватает головы, а у него… ученик, которому не хватает сердца. Вэнь Кэсин неуверенно повернул голову в сторону Хозяина. Неужели он переборщил? Эта шалость была слишком затянувшейся? Он осторожно попробовал: — Е Байи… Хозяин резко перебил: — На следующую луну мы вас познакомим. Вы будете вместе тренироваться и черпать новые знания из книг, и за пределами Долины призраков без его ведома ты и шагу не сделаешь. Вэнь Кэсин опешил. Мало ему вечного контроля Хозяина Долины, теперь еще и из Цзянху цепную собаку тюремщиком приставят. И что это за ученик такой, "которому не хватает сердца"? Слишком жестокий? Но Е Байи его самого в жестокости обвиняет? Безжалостный? И тут самому Вэнь Кэсину равных нет. А, может быть, строгий, пекущийся о правилах, откровенно занудный?.. В памяти Вэнь Кэсина всплыли недавние слова Чжоу Сюя и потянули за собой внезапную догадку. — Как этого ученика зовут? — Чжоу Цзышу! И он сделает из тебя разумного человека. — Нет! — Вэнь Кэсину совсем не хотелось повторять судьбу адептов Усадьбы Четырех сезонов. Он и так каждую провинность в кухне отрабатывал, зачем ему еще и наказания в библиотеке?! — Я не хочу! — Это не обсуждается! — Хозяин Долины отвернулся, намекая, что разговор окончен. — Собирайся, мы возвращаемся в Долину. И не думай мне в дороге жаловаться на похмелье, все равно не посочувствую. Будешь знать, как врать наставнику да сбегать! Интерлюдия 1 Е Байи закинул в рот пельмень с зеленью и креветками, запил вином, пережевал. Его взгляд проскользил по веренице учеников Цинь Хуайчжана. Все они, как один, были аккуратно причесаны и обряжены в чистую школьную форму. Сидели, покорно склонив головы над тарелками. Ели свою лапшу без причмокиваний и чавканий. Образцово-показательные дети, не в пример его оболтусу. Кстати об оболтусе — Е Байи перевел взгляд на пустой стул слева от себя, вспоминая слова Гу Сян, от которых так и разило ложью. Интересно, куда он отлучился и зачем? Скорее всего, конечно, гулять и дышать свободой. А если нет? Если, ведомый навязчивой идеей мести, Вэнь Кэсин поспешил врагов его родителей высматривать? Внутренности омыла горячая волна тревоги. Е Байи поспешно запил ее стаканом вина. Подумал и плеснул себе еще. А затем еще. Цинь Хуайчжан, всегда отличавшийся какой-то особенной проницательностью, положил Е Байи руку на плечо. — Наставник переживает за своего ученика? Е Байи кивнул. Скрывать было бессмысленно. — Переживаю. А ты бы не переживал? — Судьба молодого Чжэнь Яня трагична и тяжела. Он пережил многие трудности, но ему повезло повстречать лучшего в мире боевых искусств наставника. — Да уж, повезло. — Е Байи поморщился и налил себе снова. От тревоги и горьких воспоминаний, что пробудились в его памяти в ответ на слова Цинь Хуайчжана, кусок в рот не лез. — Чжэнь Янь — просто образец везения. Потерял из-за чужой алчности родителей, попал в юном возрасте в ужаснейшее в Поднебесной место, едва… Е Байи так крепко сжал в ладони стакан, что тот лопнул. Осколки посыпались на стол. Рукав ханьфу окатило вином. Ученики Цинь Хуайчжана, как один, подняли головы от тарелок и также синхронно склонились обратно, послушные взгляду учителя. Сам же Цинь Хуайчжан как ни в чем не бывало предложил другой стакан, а ученикам жестом велел выйти. Их и след простыл, хоть и вино даже не было налито снова. Е Байи помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил чуть слышным шепотом: — Едва… Едва избежал опасности еще в тринадцать лет очутиться в постели предыдущего Хозяина Долины! — Но избежал же. Избежал благодаря моему наставнику, так вовремя появившемуся в его жизни. — Вовремя? Если бы я появился в его жизни вовремя, он бы и вовсе в Долине призраков не оказался. Возможно, даже не лишился бы родителей. Но я сидел на своей проклятой горе. Отрешался от мира. Топил себя в сожалениях. — Какой же смысл делать это теперь? Разве Чжэнь Янь не вырос талантливым целителем? Разве воин из него не на зависть? Е Байи прислонил неопустошенный стакан ко лбу, прикрыл глаза и уже тише, совсем безнадежно добавил: — Всё так. Но если поздно, то поздно. — Что ты имеешь ввиду? Неужели тогда ты не совсем успел и что-то непоправимое уже… — Нет! Нет же, — Е Байи резко опрокинул в себя очередной горчащий глоток. — Так тело Чжэнь Яня не осквернили, но вот его душа, все его мысли… Как вытравить из сознания желание мести? Как смыть с рук кровь, когда эти руки так хорошо умеют ею омываться? Цинь Хуайчжан опустил взгляд и налил уже себе: — Знаешь. Я тебя понимаю. — Среди твоих учеников я не вижу повода, — Е Байи изогнул бровь и снова поднял стакан, они с Цинь Хуайчжаном одновременно выпили и стукнули по столу опустевшей посудой. — А повод и не явился. Слышал же, как его оправдывал Цзюсяо. И вот я ни в слове не сомневаюсь. Разве что не верю, что они его довели и он удалился медитировать. Наверняка воспользовался поводом не явиться и ушел отрабатывать приемы. — Что в этом плохого? — удивился Е Байи. Он-то своего ученика не знал, как от приключений удержать, хоть в Долине к скале приковывай. — Плохо то, что нет в его сердце ничего, кроме отточенных движений. Они снова разлили вино, и Цинь Хуайчжан наклонился ниже, а голос его еле слышно колебал воздух: — Помнишь, как я болел? Ты еще посетил меня с Чжэнь Янем, замаскировал его… Е Байи бесцеремонно перебил и даже слишком громко, но быстро понизил громкость: — Думаешь, мои ученики часто пытаются умереть во цвете лет? Или сомневаешься в моей памяти? — Прости-прости, — примирительно сказал Цинь Хуайчжан. — Тогда ты прекрасно помнишь, что Чжэнь Янь утверждал, что так можно только злонамеренно… заболеть. И я уверен, что заболел бы повторно, если бы ты не приезжал ко мне так открыто и не хвастал всем своим бессмертием. Усмехнувшись, Е Байи налил им обоим еще. — Ты же не думаешь, что я случайно? — Не думаю, — Цинь Хуайчжан выпил и уже отчетливо понял, что его повело. — Тем не менее с выводами Чжэнь Яня я теперь согласен. Припомнив то время, Е Байи силой воли спас очередной стакан. И тут его осенило: — Ты думаешь, что твой ученик мог… — Нет, никогда! Пусть сердце Чжоу Цзышу и камень, но этот камень на моей земле и предан только мне. Вот только я и представить боюсь, что было бы, если бы тогда меня не стало. Прагматичный его ум в полном одиночестве. Его сердцу нечего советовать. — К чему же ты клонишь? — Е Байи наклонился ближе. — И как это может быть связано с Чжэнь Янем? Цинь Хуайчжан последовал примеру. Они уже практически соприкасались лбами над столом: — К тому, что будь у Чжоу Цзышу друг, а не тот, за кого он несет ответственность. Кто-то равный… — А у Чжэнь Яня тот, кто мог бы охладить его пыл... — Смягчить его, смягчить друг друга. Дать жизни огрубевшему в заботах сердцу и притушить пожары в горящей жаждой мести душе! Е Байи помолчал. Идея звучала странно. Слишком романтично, слишком в духе перечитавшего старых книжек Цинь Хуайчжана. На первый взгляд она казалась бредовой, на второй тоже, но на третий... — Ладно, — Е Байи запил сомнения новым стаканом вина, — давай попробуем...