𝐏𝐱𝐚𝐧 𝐥𝐢𝐯𝐮 𝐭𝐱𝐨 𝐧𝐢'𝐚𝐰 𝐨𝐞 𝐧𝐠𝐚𝐫𝐢

Моим спасением на сегодня стала Тса’хик Ронал. Цирея сказала, что ее маме нужна помощь с чашами и кувшинами для праздника, поэтому с раннего утра я уже была в хижине, где работает матриарх клана Меткаина. Женщина разливала разные жидкости в кувшины, сделанные из больших желтых фруктов, а я красила горлышки этих кувшинов в разные цвета в зависимости от наполнения. Чтобы работа шла легче, Ронал пела. Сначала тихо себе под нос, а затем все громче и громче. В своих песнях она передавала историю своего клана и главные принципы существования народа Меткаина. Возможно, это было сделано специально. Я завороженно наблюдала за тем, как мои пальцы, покрытые красной краской, медленно очерчивают контур горлышка одного из кувшинов, куда ранее Тса’хик налила сок таких же красных маленьких ягод. Вся сложившаяся атмосфера лишь нагнала на меня поток старых воспоминаний. *** «Надо красить ровнее, — теплая рука легла на мою голову и провела по мелкой россыпи белоснежных косичек. Этот жест был полон любви и нежности, и я невольно привстала с места, когда мне показалось, что эта рука может исчезнуть. Над ухом раздался едва слышный хриплый смех, — ты же не хочешь, чтобы над твоим икраном смеялись его братья и сестры?» Я сидела в костяном святилище, которое находилось недалеко от деревни нашего клана. Большую часть времени я проводила именно здесь со своей матерью Укавлой. В силу ее возраста я никак не могла быть ей родной дочерью. Про моих настоящих родителей я ничего не знала, а когда пыталась спросить что-то у Укавлы, женщина лишь нежно улыбалась и говорила, что нашла меня в корнях Utral Aymokriyä, когда пришла туда в очередной раз, чтобы помолиться. Все в клане знали, что Укавла не могла иметь детей. Она всю жизнь посвятила укреплению связи с Эйвой, и когда Великая Мать увидела чистоту ее души, она подарила ей возможность стать матерью. Она подарила ей меня. «Rä'ä, ma sa'nu — я вертела в руках своего игрушечного икрана, которого мне подарил Энток, желая рассмотреть его со всех сторон. Местами краска легла неровно, но мне не казалось это неправильным. Мой икран был особенным, — он будет самым красивым на свете.» Мама улыбнулась и сняла с шеи свои любимые бусы. Они были настолько длинными, что ей приходилось оборачивать их несколько раз вокруг своей шеи, чтобы они ни за что не цеплялись. Укавла нежно провела пальцами по бусинам и остановилась на маленьком белом камушке. Я придвинулась ближе к ней. — Atanti ma Eywa ngati, — мне всегда нравилось слушать ее песни. Ее хриплый тихий голос успокаивал, я часто под него засыпала, даже если мне этого не хотелось. Мама аккуратно крутила в длинных пальцах бусину. Ее глаза были закрыты, а она сама счастливо улыбалась, — ma tireyti, ma fko 'iteti… Мне казалось, что сама Великая Мать прислушивается к Укавле, когда она поёт. Стихал шум листвы, останавливался ветер и даже огонь в костре потрескивал тише, желая услышать тихое, спокойное пение мамы. Она слегка раскачивалась вперёд-назад, и клыки зверей, которыми была украшена её нагрудная повязка, тихо стучали в такт её пению. — Ngati oel munge ne 'olo, ma'ite, ma Na'vi hapxi… Lawnol a mi te'lan, — я протянула к ней руку, а она в ответ протянула мне часть бус. Они очень много значили для моей матери, поэтому я старалась держать их очень аккуратно, словно они рассыпятся от малейшего неосторожного прикосновения. — Это waytelem. Здесь вся история клана, все важные события, все люди, семьи, праздники и дни великой скорби, — она нагнулась ближе и заглянула мне в глаза, — она особенная, её хранят всю жизнь, а потом передают другому. Когда Великая Мать придёт за мной, я отдам её тебе, чтобы помнить все истории нашего народа. — А почему именно я? Я всё не запомню, я маленькая ещё… — мне почему-то захотелось плакать, но Укавла ласково провела рукой по моей щеке, и этот жест тут же меня успокоил. — Не сейчас, ma'ite — в её впалых глазах заблестели озорные огоньки, — ты будешь взрослая, у тебя будет уже семья, ты не будешь так из-за этого переживать. — Но я не хочу тебя терять, — она снова надела бусы. — Ты никогда меня не потеряешь, ведь я буду здесь, — она ещё раз провела пальцами по песенной нити, — я буду здесь… Она прикоснулась двумя пальцами к моей грудной клетке. — И здесь, — Укавла указала рукой на небольшое дерево, чьи тонкие розовые нити свисали до самой земли, — я никогда не покину тебя, всегда буду рядом. *** Я вздрогнула, когда меня потрясли за плечо. Видимо, Тса’хик заметила мое задумчивое состояние. — Всё хорошо? Что-то болит? — только сейчас я заметила, что сидела, приложив ладонь к груди, туда, где была моя Укавла. — Нет, я задумалась, простите, — какое-то время она ещё смотрела на меня, желая убедиться в правдивости моих слов. Видимо, выглядела я неубедительно. — Ты выглядишь уставшей, — мне очень хотелось назвать причину моего усталого вида, но я решила всё же воздержаться, чтобы не наговорить глупостей. *** Вечером-ночью предыдущего дня *** — Если ты сейчас это не сделаешь, я тебя утоплю, клянусь Великой Матерью, — терпение Аонунга медленно, но верно подходило к концу. Он не знает, сколько они уже так сидят, но уверен, что очень и очень долго. — Да утопи ты меня уже, только не мучай, — Моран подняла глаза к потолку хижины. Услышав эту фразу, наследник клана Меткаина недовольно сощурился и прижал уши к голове. Она говорит так, будто ему очень нравится сидеть здесь с ней и пытаться научить ее нормально дышать вместо того, чтобы заниматься своими делами. Он планировал встретиться с Ротхо перед сном, но теперь уже поздно. Он собирался идти спать уже давно, но его упрямое нутро раз за разом брало над ним верх. Нет, он научит ее, сегодня и прямо сейчас. — Твое сердце бьется, как у загнанного илу, ты задохнешься, если будешь нырять, — девушка принялась устало массировать виски, за что получила по лбу. — Эй! — Не отвлекайся, — парень сделал глубокий вдох, мысленно посчитал до трех, чтобы хоть как-то успокоиться, и снова поднял глаза на Моран. С первого взгляда могло показаться, что она очень пристально на него смотрит, но он был уверен, что девушка просто уже спит с открытыми глазами, настолько они устали. — Аонунг… — сидящая чуть поодаль Цирея уже почти спала, и Моран ей очень завидовала, ей хотя бы дают это делать. — Цирея, забери его. — Цирея, уходи, — парень повернулся к засыпающей сестре. Сейчас ему казалось, что именно она отвлекает лесную девчонку и не дает ей сконцентрироваться, но Цирея упрямо трясет головой в знак того, что без брата она никуда не пойдет. — Сегодня уже не получится, — пыталась вразумить Аонунга сестра, — ты устал, Моран устала, это бесполезно. — Ладно, — девушки уже были готовы вздохнуть с облегчением, — последний раз и все. Моран схватилась за голову, а Цирея протянула к брату руку, чтобы ухватиться за него и увести домой, но парень лишь отмахнулся от сестры и подвинулся ближе к своей подопечной. *** — Я плохо спала сегодня ночью, — Тса’хик понимающе кивнула. — Несколько дней будет шторм, — она пододвинула ко мне новый кувшин, — он всегда бывает перед тем, как приплывут тулкуны. Не найти более точного описания для старшего ребенка правящей семьи Меткаина. Он пройдет, подобно шторму, снесет все, что есть на его пути и даже не попросит прощения за содеянное. Порой слишком грубый, слишком резкий и агрессивный. Тса’хик переводит взгляд куда-то мне за спину и едва кивает. Это была Цирея. Вид у нее тоже был не слишком бодрый. — Привет, — она обошла меня и села рядом, пододвигая к себе гору маленьких мисок, — я пришла помочь тебе. — Аонунг? — Аонунг, — устало вздохнула Цирея, — он после вчерашнего от тебя точно не отстанет. *** Вечером-ночью предыдущего дня *** Они снова садятся друг напротив друга, девушка закрывает глаза, а Аонунг кладет руку на ее грудную клетку. За все то время, что они тут сидят, парень уже успел наизусть выучить такт, с которым бьется ее сердце. Какое-то время они просто спокойно дышат. Девушка дышит, сын Тоновари пытается контролировать ситуацию и проследить за тем, чтобы Моран не уснула, хотя и сам был не против пойти спать. Цирея хотела подойти и сесть ближе, но Аонунг жестом попросил ее этого не делать. Им нужна концентрация. По уже выученной схеме Моран делает несколько неглубоких вдохов и выдохов, а затем один большой. Она старалась делать это настолько медленно, насколько было возможно. Парень слегка надавил на грудную клетку, и она начала так же медленно выдыхать. В этот момент все трое взмолились Великой Матери, чтобы хоть что-то получилось, и они смогли спокойно разойтись спать. Она их услышала. Первые несколько секунд наследник клана Меткаина был уверен, что уснул, настолько нереальным казалось ему все происходящее. Он очень осторожно поменял положение руки, чтобы лучше прочувствовать сердцебиение и не испортить все. Ему не показалось. Сердце девушки билось очень тихо, он едва мог ощутить это ладонью. Увидев удивленное лицо брата, Цирея все же рискнула подойти поближе и тихо опустилась рядом. Аонунг взял сестру за руку и приложил к тому месту, где ранее держал свою ладонь. Сначала девушка вслушивалась, а потом лучезарно улыбнулась. Он не смог сдержаться и улыбнулся сестре в ответ. У них получилось. От переизбытка чувств парень принялся трясти Моран за плечо. — Хвала Эйве, ты не настолько безнадежна, как я думал, — Моран бы не оставила его язвительные комментарии без внимания, если бы у нее еще были хоть какие-то силы. Единственное, чего ей сейчас хотелось — выставить парня из хижины и лечь спать, пока он окончательно не проснулся и не заставил ее повторить все это еще раз. — Пойдем, — Цирея уже не просила, она умоляла Аонунга оставить девушку в покое и пойти домой, — если мама узнает, что мы еще не дома, у нас будут большие проблемы. Завтра еще много дел. — Это надо закрепить, — парень был настроен решительно, поэтому Моран и Цирее пришлось собрать все оставшиеся силы и в четыре руки вытолкать Аонунга из хижины. *** От воспоминаний хотелось выть. Ещё больше хотелось выть от осознания того, что сегодня это все повторится. Нужно постараться пораньше закончить с заданием Тса’хик, чтобы зайти к девочкам, в особенности к Куцати. Из-за ответственности, которая легла на ее плечи, она стала очень нервной, иногда я за нее переживаю, уж черезчур серьезно она к этому относится и очень остро реагирует на все, что происходит вокруг. — Плавать какое-то время будет нельзя, — Цирея принялась наносить узоры на миски, чередуя белую и желтую краску, — поэтому сейчас самое время, чтобы отработать дыхание, а потом уже плыть куда-то. — Надо будет зайти к Куцати, я обещала ей помочь, — девушка кивнула, выражая понимание. Цирея очень сильно меня выручила, мне удалось закончить с кувшинами и мисками гораздо раньше, чем я на то рассчитывала. Взяв с девушки обещание, что она не выдаст меня своему брату, если тот будет меня искать, а он будет, я осторожно направилась к дому Куцати. Очень не хотелось встретить по дороге Аонунга. — Привет, — Куцати была дома одна. Тем лучше, легче будет с ней поговорить, — ты как? Девушка сидела в окружении будущих фонариков, вид у нее был слегка растерянный. — Все хорошо, — и я бы ей поверила, если бы не потухший взгляд ранее голубых глаз, которые сейчас выглядели серыми, почти бесцветными, — проверяю, высохли ли фрукты. В подтверждение своих слов она взяла в руки один из плодов и принялась его разглядывать. Когда я подошла и села рядом, девушка устало опустила руки. Оболочка плода с глухим звуком ударилась об пол хижины, но не сломалась. — Что происходит? — я положила руку на плечо девушке и слегка его сжала, — Я могу чем-то помочь? — Всё вот это, — Куцати тяжело вздохнула, отложила фрукт в сторону и брезгливым жестом обвела руками стоящие вокруг плоды, — одна большая проблема. Из уст Куцати это звучало очень странно. По словам других девушек, она всегда любила создавать что-то красивое из любых материалов, что попадались ей под руку. Она буквально не представляла свою жизнь без этого, а сейчас, когда у нее есть возможность создать что-то прекрасное для праздника своего народа, она говорит, что это все не то, чего она хочет. Увидев мой ничего не понимающий взгляд, девушка решила объясниться. — Помнишь слова Окмайи о мнении старейшин обо мне и Аонунге? — я кивнула, — Делать такие фонарики — задача Тса’хик. Она поручила это мне. Все детали сложившейся ситуации начинают складываться вместе, формируя четкий и понятный узор. — Они хотят, чтобы мы стали супругами. — А тебе нравится другой, — Куцати дернулась и посмотрела на меня испуганными глазами. Похоже, я не ошиблась, — это тот парень, Атан? Девушка нервно посмотрела по сторонам и, убедившись, что мы здесь одни, придвинулась ближе. — Откуда ты знаешь? — она говорила настолько тихо, что мне нужно было очень постараться, чтобы ее услышать, — Я никому ничего не говорила. — Это и не нужно, все прекрасно видно, — девушка снова тяжело вздохнула и подняла взгляд к потолку. Ее глаза были полны слез, и она хоть как-то пыталась их сдержать. Я вдруг начала паниковать. Мне никогда ранее не приходилось успокаивать других На’ви, а сейчас мне очень нужно это сделать. Куцати положила голову мне на плечо, и я приобняла ее. — Я так не хочу, — тихо произнесла девушка, — родители всегда говорили, что выбирать надо сердцем, но оно выбрало не так, как хотят все. — Может, ты поговоришь с Атаном? — А если он ничего не чувствует? — Мы попробуем узнать, а потом уже решим, что делать. — Как? — мне пришлось судорожно сооображать, что можно сделать в такой ситуации. Куцати слишком стеснительная, чтобы идти туда, со мной он говорить явно не станет, он меня не знает. И тут меня осенило. — Доверься мне, я знаю, кто может это сделать, — Куцати кивнула и даже заставила себя улыбнуться. *** — И как ты себе это представляешь? — Ротхо удивленно приподнял брови, на что я неопределенно пожала плечами, — Привет, Атан, а кто тебе нравится? Он начал пищать, изображая женский голос. — Я не знаю, но это очень важно, — парень тяжело вздохнул и закрыл лицо руками, — мне больше не к кому обратиться. К кому мне еще с этим идти, к Аонунгу? Парня эта фраза позабавила, и он начал смеяться. Мне же было не особо смешно, хотелось его ударить. — Я прошу тебя, Ротхо, — парень отсмеялся и поднял на меня глаза, — дело жизни и смерти, Куцати очень плохо из-за этого. У Ротхо доброе сердце, и даже если он сейчас смеется, я уверена, что в помощи он не откажет. И я оказалась права. Парень недолго над чем-то раздумывал, затем хлопнул себя по коленкам и встал с места. — Хорошо, я попробую, но если меня начнут бить палками, я сдам тебя и твою подружку, — он протянул мне руку, — я еще жить хочу, идет? — Спроси и беги, — я пожала протянутую мне руку, — не надо подводить Куцати, она хорошая. Ротхо поднял руки вверх и улыбнулся. Он никого не выдаст. *** Парни собрались, чтобы немного поплавать на илу. Из-за надвигающегося события работы у них было много, а времени на отдых совсем мало, хотелось использовать его разумно. Освободились не все, но Атан пришел, и Ротхо был этому несказанно рад. Пока они с Аонунгом ждали остальных, он успел сто раз пожалеть о том, что согласился помочь Моран. Парни его просто не поймут. Он не знал, как подвести друзей к этому разговору и не показаться идиотом. Это достаточно сложно. Пока Ротхо думал, до его ушей долетали обрывки разговора. Парни обсуждали седла для илу, снаряжение для охоты на рыбу и выражали свое недовольство по поводу еще действующего наказания. Надо что-то делать. — У кого какие планы на праздник? — непринужденно спросил Ротхо, но внутри нарастала паника. Остальные задумались. — Встретиться с Отто и уплыть подальше отсюда, — Аонунг прикрыл глаза, улыбаясь каким-то своим мыслям. — Ну да, сейчас проводишь все время на суше с новенькой, — сказал кто-то из компании, из-за чего сын вождя сильнее обычного сжал ручку седла и нахмурился, — мы почти тебя не видим, ты либо с Оло’эйктаном, либо с ней. — Я это делаю из-за того, что так сказал отец, — некоторые парни переглянулись, — он обещал освободить нас от наказания, так что я сейчас страдаю за всех, цените это. — И как успехи? — сын вождя задумчиво поджал губы. — Тяжело, но не безнадежно. — А как же Куцати, не ревнует? — Ротхо практически ничего не пришлось делать, поэтому он был вне себя от счастья, в отличие от лучшего друга, который был готов взорваться от большого количества глупых вопросов. О чем они вообще? Все это время Ротхо не сводил глаз с Атана, но тот был абсолютно равнодушен к разговору парней. Ничего не понятно, а разговор может уйти не туда, возвращаться к нему будет странно, надо срочно что-то делать. — Ты не будешь предлагать ей стать парой? — сердце парня ушло в пятки, когда он встретился глазами с лучшим другом. Если останется жив, он выскажет Моран все, что на данный момент о ней думает. Наследник клана Меткаина не мог поверить собственным ушам. Ладно парни, им скучно, но Ротхо? Он никогда не интересовался подобными вещами и предпочитал не касаться этой темы вообще, ведь он знал, как это бесит Аонунга. Что с ним случилось сейчас? Переобщался с девчонками? Его друг прижал уши к голове и поднял руки в примирительном жесте. Поведение Ротхо казалось ему странным, но при всех он это обсуждать не хотел. Аонунг был уверен, раз его друг коснулся этой темы, значит у него есть на это веские причины, он не лезет в чужие дела просто так. Сын Тоновари обязательно поговорит с ним об этом, но позже, ему нужно успеть найти лесную девчонку, тренировки никто не отменял.